Внимание!
понедельник, 06 сентября 2010
понедельник, 30 августа 2010
мир - это подарок на мой самый первый день рождения
Название: Необычная тренировка.
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: все названия фильмов выдуманы
Примечания к главам: ни один вид животного или марка машины не были выдуманы автором.
День первый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114455246.htm
День второй: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114732128.htm
Дни третий и четвертый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p119131517.htm
День пятый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p121454753.htm
День шестой
День шестой
- По заявкам некоторых, - Момокан зыркнула в мою сторону, - сегодняшняя тренировка будет по фильму. Чем-то она похожа на ту, что была в первый раз. Ну уж простите, моя фантазия не безгранична, - ядовито произнесла она, будто предотвращая вопросы, и снова на меня уставилась.
Я, вообще-то, молчу…
- Вопросы? – вспомнилась Сакаегучи первая тренировка.
- Первые восемь кругов, - вздрогнул в свою очередь Оки.
- Да, вопросы, - повернулась к ним Момокан, - и, возможно, еще круги… - добавила она, придав лицу маньячное выражение. – Только в этот раз все будет зависеть не только от вас, но и от всей команды тоже. Я буду задавать вопросы по фильму… Кстати, что за дурацкое кино? – она покачала головой, а Сакаегучи смущенно потупился. – Если вы отвечаете на вопрос правильно, то следующий задается вам же. И так пока вы не ошибетесь.
На ее лице прочиталось «А вы обязательно ошибетесь!». И я в это, если честно, верил.
- За ошибку – круг. Но! Отрабатывать его вы должны будете сразу же. Добежали – в конец шеренги. И так далее, пока не закончатся вопросы.
- А, теперь понятно, почему вы говорили про команду. Чем больше каждый даст правильных ответов, тем меньше кругов будет у всей команды, - понял Суяма.
- Все верно. Не так уж и сложно. Вопросы есть? – с каким-то зловещим спокойствием спросила Момокан. Думаю, если я подниму руку, она мне ее сломает…
- Нет! – быстро ответил Ханаи, видимо, тоже уловив ее настрой, и тем самым предотвратив рукоподнимания и рукоприкладства заодно.
- Тогда начнем. Ханаи-кун, ты, как обычно, первый. Сколько было лет дому Николь?
- Эмм, там об этом говорили? – он в замешательстве наклонил голову. – Двадцать, - со вздохом ткнул пальцем в небо он.
- Четырнадцать. На круг! – довольно воскликнула Момокан. Капитан без лишних слов повернулся и побежал. – Суяма-кун, «Ты любишь орехи?»…
- Нет! – зачем-то быстро выпалил тот.
- Вообще-то я вопрос еще не дочитала, - удивленно подняла она одну бровь. – …Была ли такая фраза в кино? Но твой ответ засчитан, так что - вперед, за капитаном!.. Мизутани-кун, сколько было пальцев на левой руКё у Кёна?
Мизутани открыл было рот, удивляясь такому легкому вопросу, но, почуяв подвох, тут же закрыл.
- Мм, шесть? – неуверенно выдал он.
- Пять, Мизутан-кун, пять, - сахарным голосом пропела коварная тренерша. – Оки-кун, что искали четверо друзей весь фильм?
- Хмм, «что-то»?.. – неуверенно сказал тот.
- Н-да, я тоже не поняла, думала, может вы скажете… Ладно, засчитано за правильный ответ. Ран любил свою сестру?
- Нет, он над ней издевался.
- Ну он же любя, - не совсем уверенно возразила тренер. – Там об этом говорилось. Так что, на круг, Оки-кун… Итак, Абе-кун, с какой скоростью передвигалась Марго?
- Три с половиной километра в час, - отрапортовал тот.
- Не верно, 3,635 километра в час. И да, Таджима-кун, я заметила твою подсказку.
Таджима, в это время усиленно моргавший, застыл и почти сразу же расплылся в улыбКё.
- Я бы все равно не понял, - сКёптически произнес Абе, уходя на круг.
- Таджима-кун, пробежишь круг после тренировки… И я чувствую, что не один, - кисло добавила Момокан. – Нишихиро-кун, в виде чего была подвеска Евы?
- В виде ступни, - сразу отреагировал тот.
- Отлично. Сколько раз в неделю Джей ходил на могилу матери?
- Эм, - Нишихиро задумался, а Таджима неожиданно начал кашлять.
Раз, два, три, четыре… Так я и думал.
- Четыре, - смущенно выдал Нишихиро.
- Таджима-кун, - строго произнесла тренер, - скоро специально для тебя увеличу штраф за подсказки.
- Да ладно, - Таджима заложил руки за голову и рассмеялся, - зато это весело!
Я лично, не вижу ничего веселого в отматывании лишних кругов, да еще и в одиночку.
- Нишихиро-кун, что было написано на рубашКё Ника?
- «Хочу мира и любви»? – вспомнил он.
- «Хочу любви и мира» - поправила его Момокан. Нишихиро вздохнул и бросился за уже далеко убежавшим Абе. В это время к нам подбежал Ханаи и встал в конец шеренги. Тренер молча кивнула ему и продолжила,– Сакаегучи-кун, ты следующий. Сколько в фильме было смешных моментов?
Понятно, это она ему мстит за выбор фильма.
- Ну, четыре-пять? – наугад ответил он.
- Ни одного, - сузила глаза Момокан. – На круг!.. Изуми-кун, - она посмотрела на меня, - что сделали друзья с тем путником, который задавал слишком много вопросов?
Готов поспорить, она приготовила этот вопрос специально для меня.
- Бросили в лесу, - ответил я.
- Нет, оглушили, завязали глаза, привязали к дереву, облили смесью, привлекающей животных, и бросили в лесу, - расширила ответ она и победно на меня посмотрела.
- Понятно, - я повернулся и побежал на круг.
- Михаши-кун, как звали кузнеца? – донеслось мне в спину. Бормотание питчера я уже не разобрал, но, судя по раздавшемуся сзади топоту, ответил он неверно.
Я бежал своим обычным темпом, ни о чем особо не думая и лишь глядя в спину Сакаегучи. Когда половина круга была уже позади, я повернул голову в сторону ребят и тренера. В начале шеренги по-прежнему стоял Таджима. И как он умудрился запомнить детали фильма, просмеявшись все время просмотра?
Когда я, наконец, преодолел весь круг и присоединился к ребятам, в начале до сих пор стоял Таджима. Команда ошарашено переводила взгляды от него к тренеру и обратно, будто наблюдая теннисный матч, только мячом здесь служили вопросы и ответы.
- Кто остановил четверку в ущелье?
- Сумасшедший старик Клод!
- Где они нашли третью подсказку?
- В скале!
- Сколько раз прокричал имя Лили Дейв, когда она как бы умирала?
- Четыре!
- А сколько раз «Нет!!»?
- Три!
Их воодушевлению не было конца и, казалось бы, что на Таджиме сегодняшняя тренировка и закончится, но тут Момокан выпалила:
- Ладно, легкий вопрос! Название фильма?
Таджима моргнул, медленно наклонил голову и удивленно произнес:
- Не знаю.
- Как? – не поверила та.
Четвертый беттер обезоруживающе улыбнулся и побежал на круг.
- Как? – повторила она, ошеломленно глядя ему вслед.
- Если вспомнить, то на начало фильма он опоздал… - задумчиво сказал Ханаи.
- Да? – тренерша перевела взгляд на капитана и будто очнулась. –Эмм… Ясно… Ну, как бы там ни было, первый круг мы завершили. Вопросов еще достаточно, так что, продолжим?
***
- Сегодня было легко. У меня всего три круга, - произнес Мизутани, садясь на лестницу скорее по привычКё, чем от усталости. Большинство ребят остались на ногах.
- Я даже удивился, - подхватил Оки.
- Думаю, она сама поняла это и на завтра постарается придумать что-то посложнее, - высказал свое мнение Абе. Михаши согласно закивал. – Кстати, что за фильм сегодня?
- «Наши лучшие друзья», - отозвался Мизутани, - про животных.
- На завтра я закажу, - на всякий случай предупредил я ребят, хотя сомневаюсь, что оставшиеся Михаши, Суяма и Оки были бы категорически против.
- А кто опаздывает? – поинтересовался Мизутани, оглядываясь. И когда ему никто не ответил, удивился, - неужели никто?
- Нет, просто опаздывает тот, кто обычно говорит, кто опаздывает, - отозвался я.
- Ханаи? – еще больше удивился левый аутфилдер.
Команда переглянулась и захихикала.
- А кто вчера грозился лишними штрафными кругами? – ехидно поинтересовался Сакаегучи.
- Тот их бежать и будет, - в тон ему продолжил Мизутани.
Ребята начали веселиться по поводу опоздания капитана и поэтому не заметили его приближающуюся фигуру.
- Что за крики на всю улицу? – как ни в чем небывало спросил он.
Команда синхронно вздрогнула, услышав его голос, и повернулась.
- Ээ, да так… - Мизутани смущенно почесал затылок.
- А что это вы все так рано? – таким же бодрым голосом спросил он. – И никто даже не опоздал. Неужели лишних кругов испугались?
- Вообще-то ты сам опоздал, - сказал я, так как другие лишь переглядывались и нервно хихикали.
- Я? – не поверил он и тут же посмотрел на наручные часы. – Ой, что это с ними?..
- Хмм, - я взглянул на его руку, - первый раз вижу часы, идущие в обратную сторону…
Ребята тут же обступили капитана и стали рассматривать часы, восхищенно переговариваясь, а Ханаи густо покраснел.
- Сколько времени? – спросил он у меня.
- Без трех минут шесть.
- Я опоздал, - признал он, краснея еще больше. – Значит, завтра штраф бежать буду я сам, - сказал он с какой-то отчаянной решимостью, будто показывая, что капитан ни при каких обстоятельствах не откажется от своих слов. – А сейчас, наверно, нам уже пора в кинотеатр…
***
Когда мы проходили на свои места, я заметил, что иду между Абе и Михаши, и, следовательно, между ними и сяду. Естественно, такой расклад событий меня не устраивал, и я, сделав вид, будто что-то выронил, пропустил их и заодно всю нашу остальную команду вперед. Отлично, теперь я буду сидеть между спокойным Суямой и каким-то мирно дрыхнувшим пареньком. И почему я раньше до этого не догадался?
Сев на свое место, я глубоко вздохнул и тут же чуть не задохнулся – от паренька на три километра несло алкоголем. Так, что-то я уже передумал… Но пересесть я уже не мог, к тому же начался сеанс. Ну что ж, тогда придется терпеть.
Фильм, выбранный Мизутани, был типичным представителем кино с участием животных в главных ролях. Хулиганистая собака достает своих хозяев ежедневными выходками, и те его постоянно наказывают, но в конце питомец обязательно спасает их от какой-нибудь беды, и хозяева понимают, как собака для них важна и ценна. В общем-то ничего особенного, кроме одной детали – в фильме различных животных было в десять раз больше, чем людей - причем здесь присутствовали не только привычные нам домашние питомцы, но и экзотические животные, названий которых я даже не знал. Так что создавалось впечатление, что я смотрю какую-нибудь телевизионную передачу «Все о животных».
Парень справа от меня очнулся где-то на середине фильма и уставился на экран. Минут через пять он медленно повернул голову ко мне и выдал:
- Это я в кино, что ль?
Еле сдержав смех, я утвердительно ему ответил.
- Странно,.. – протянул он и, так же медленно повернувшись обратно, продолжил просмотр с совершенно пустым выражением лица.
Через пятнадцать минут он опять повернулся в мою сторону.
- Про животных, что ль?
«Справочная, что ль?» - захотелось мне ответить ему в тон, но я сдержался.
- Да, - и почему он поворачивается именно ко мне, а не к женщине справа?
Когда ближе к концу сеанса на экране якобы умирал главный герой пес, вероломно сбитый какой-то машиной, рыдало ползала (дети), треть нашей команды (Сакаегучи, Мизутани, Нишихиро) и паренек справа. Причем последний надрывался так, что перекрывал все остальные подвывания и шмыгания. Но неожиданно он замер, внимательно вглядываясь в экран, и затем снова повернулся ко мне:
- А что, кошка померла? – удивленно спросил он.
- Эм… - опешил я, - вообще-то пес…
- Пес? – парень в шоКё распахнул глаза и уставился на экран.
- А из-за чего вы плакали-то тогда? – ради любопытства спросил я.
- Эта машина… - его глаза снова наполнились слезами, - моя мечта! Nissan GT-R! Ты понимаешь?
- Ну... – протянул я, - к машинам особой страсти не питаю.
- Максимальная скорость – 310 километров в час! Расходует 12 литров топлива за сто километров, и это при объеме бака в 71 литр! Представляешь? Там же шестиступенчатая коробка передач с двойным сцеплением! Круто, да? – воодушевленно выкрикивал он.
- Мм, круто… - согласился я. Знать бы еще, что это значит…
Он продолжил перечислять преимущества машины, которая только что сбила несчастное животное, и совершенно не контролировал при этом громкость своего голоса. На нас зашикали разъяренные мамаши, детям которых заметно подпортили впечатление от фильма, а редкие папаши вдруг шепотом начали поддерживать монолог парня, заслужив очередную порцию возмущенных шиканий. В итоге зал наполнили всхлипы и вой детей, шипение женщин, споры мужчин, грустная мелодия из фильма и хохот Таджимы («А что? Весело же!»). Полный финиш.
***
- В бар? – Ханаи задумчиво оглядел нас и, бросив взгляд в сторону бара, неожиданно улыбнулся. – Изуми - ты. Тебя, похоже, ждут.
Я проследил за его взглядом и тяжело вздохнул. В баре сидел тот самый паренек и усиленно мне махал.
Выбранный мне в пару, Оки сочувственно на меня посмотрел, но взять на себя этого парня не решился. В итоге нянчиться с ним пришлось мне.
- …Ах, Ниссан… - паренек грустно вздохнул. - Люблю!! – неожиданно выкрикнул он так, что на нас обернулось полкафе, а Оки выронил из рук стакан.
- Потише, пожалуйста, - воззвал я к нему.
- Люблю… Но ты же понимаешь, что для меня это дорого? 13 миллионов иен! Мне копить и копить! Понимаешь? – все никак не мог успокоиться по поводу той машины парень.
- Понимаю, - на автомате ответил я, использовав это слово в тысячный раз за сегодняшний вечер. Похоже, без этого «Понимаешь?» парень разговаривать вообще не мог.
- Эх, ничего ты не понимаешь… - вдруг пригорюнился он.
- Не понимаю, - не стал я с ним спорить.
- Как тебя зовут-то? – неожиданно спросил он и, не дожидаясь ответа, представился сам, - меня можешь звать Кё.
- Изуми, - назвал я свою фамилию, так как он выжидающе на меня уставился.
- Хороший ты парень, Изуми, - вздохнул он так горько, будто успел меня уже похоронить, - но не понимаешь…Знаешь, в чем моя проблема? – он наклонился ко мне и продолжил, - я совершенно не пьянею от алкоголя, - Кё блеснул абсолютно пьяными глазами и вставил любимое слово. – Понимаешь?
- Эмм, - не решился ответить я.
- Я тебе докажу! - вдруг воскликнул он и вскочил ногами на стул. Встав на одну ногу и балансируя на стуле, парень радостно проговорил, - Вот видишь!
По моему мнению, его мотало из стороны в сторону, как хлипкую лодочку в шторм, но ему я, естественно, сказал другое:
- О, прекрасно, я вам верю, а теперь слезьте, пожалуйста, со стула, а то хозяин кафе вас выгонит, - попросил я. Кё, испуганно оглядевшись, послушно уселся обратно.
- Изуми, - вдруг подошел ко мне Оки, тем самым спасая от очередных «Понимаешь?». – Кита-сан, похоже, тебя зовет.
Я взглянул в сторону подсобки, около которой стоял хозяин заведения и увлеченно махал рукой. Вдруг он нечаянно задел локтем стоящий рядом торшер, отчего тот, мигнув, погас и рухнул на пол. Кита-сан, от неожиданности отпрянув от него, прислонился к небольшому столику со стоящим на нем цветком. Столик подкосился и начал заваливаться, а Кита-сан, видимо, решив спасти от падения хотя бы цветок, поймал его на лету. Фиалки (вроде фиалки… в цветах я разбираюсь так же хорошо, как и в машинах) завяли в одно мгновение, а горшок рассыпался на кусочки, выпуская на свободу комья земли…
Так, мне надо поторопиться, пока Кита-сан не разрушил свою обожаемую кафешку.
- А, Изуми-кун, - он схватил меня за руку (надеюсь, не отвалится?) и завел в подсобку. – Ты не мог бы там потом прибрать? А то, как понимаешь, сам я не могу.
- Хорошо, - смирился я.
- Я хотел сказать, что мы нашли фильм, - перешел к главному мужчина. – Всего сорок минут! – довольно похвастался он.
- Здорово, - согласился я, - как называется?
- Эм, - Кита-сан на секунду задумался, - вроде, «Для нас»…
«Для тебя», «Для меня», «Для нас»… Фантазия режиссера, ау!
- Романтика, - уточнил он.
- Кто бы сомневался, - сказал я тихо. – А что там с Шига-сенсеем?
- Нуу, - с лица Кита-сана сразу сползла улыбка.
- Кита-сан, если вы не договоритесь с ним, то весь наш план пойдет коту под хвост, - упрекнул я его. – Вы не звонили ему?
- Я звонил, - хозяин кафе забегал глазами, - но не смог сказать…
- Но почему?
- Просто… я не могу… Понимаешь? – с надеждой спросил он.
- Нет, - кисло ответил я, услышав знакомое слово.
- Он попросил меня об этой услуге… - Кита-сан заерзал. – Когда мы учились в школе, он всегда мне во всем помогал. Он был хорошим парнем! – с восторгом воскликнул он. Разве что звездочки в глазах не зажглись. – Ну, и… Поэтому…
Глядя на его слабые попытки объясниться, я почему-то ждал, когда он начнет заикаться. Интересно, почему?
- В любом случае, если вы не решитесь, то мы будем в проигрыше, - перебил я его. – Понимаете? – строго спросил я и чуть не сплюнул от досады. Однако, это слово заразно.
А до конца тренировки оставалось всего четыре дня.
День седьмой
День седьмой
- Все сюда! – крикнула Момокан. – Разминка окончена!
Мы начали подтягиваться к слишком уж довольной, на мой взгляд, тренерше. Видимо, придумала что-то особенно сложное.
- Итак, ваше вчерашнее кино было про животных, - тут же начала она. – Причем животных там было очень много. Для того, чтобы пройти сегодняшнюю тренировку вы должны были их всех запомнить.
То есть сегодняшнюю тренировку мы опять с треском провалим.
- Расскажу суть, - продолжила тренер. – Во-первых, вы разделитесь на две команды: питчеры и раннеры. Естественно, питчерами будут Михаши-кун, Ханаи-кун и Оки-кун, а раннерами - все остальные. В свою очередь команда раннеров разделится на три команды: по два человека на Ханаи-куна и Оки-куна и трое на Михаши-куна, – Михаши распахнул глаза от ужаса, а тренер добавила: - Ты же первый номер, в конце концов, - питчер тут же расплылся розовой лужицей, купившись на слова Момокан.
- Мы будем играть по двое или трое против одного? – уточнил Нишихиро.
- Нет, один на один, - тренер посмотрела на поле и продолжила объяснение. - Раннер встанет ровно посередине между первой и второй базами, а питчер как обычно, лицом к дому. Я буду называть какое-либо животное, а вы, в соответствии с тем, было ли такое животное в фильме, должны будете прореагировать на одну из баз: первая – значит, было, вторая – значит, не было.
- Штрафные круги начисляются за неверный ответ? – спросил Суяма.
- Да, но не только, - коварно улыбнулась та. – Питчер и раннер будут соревноваться за очки между собой – кто первым успеет добежать или докинуть до нужной базы, тот и забирает очко.
- А сколько животных на каждую игру? – поинтересовался я.
- Двадцать. Результаты питчеров будут разделены на два и три для справедливости. Ну, так примерно, - решила не вникать в подробности тренер.
- Понятно, - протянул капитан, видимо, размышляя о том, что ему вообще-то нужно будет бежать еще круги за вчерашнее опоздание.
- Раз вопросов больше нет, то начнем. Михаши-кун, ты первый, так как у тебя больше выходов. И Сакаегучи-кун, вперед! Суяма-кун, Мизутани-кун, встаньте, пожалуйста, на базы, вы будете помогать.
Все четверо послушно заняли свои позиции.
Итак, Михаши vs Сакаегучи.
- Готовы? Поехали! Клинтух!
Ребята поначалу застыли, но потом Сакаегучи бросился к первой базе, а Михаши, не успев среагировать, только занес руку для броска.
- Обоим по штрафу, - оповестила их Момокан.
- Что это за животное-то? – спросил Сакаегучи, возвращаясь на позицию.
- Голубь.
- Э? Но ведь голуби там были, - удивился тот.
- Были простые сизые голуби, а клинтуха не было, - уперла руки в бока Момокан.
- Нам еще в видах разобраться надо было, что ли? – в тихой паниКё пробормотал Мизутани.
- Продолжим, - пропустила мимо ушей его реплику тренер. – Фоксхаунд!
Сакаегучи, похоже, на авось побежал к первой базе. Питчер снова завозился, но на этот раз все-таки бросил на первую.
- Сакаегучи-кун, один бал.
- А это кто был? – ради интереса спросил заместитель капитана.
- Собака, вообще-то главный герой, - с упреком покачала головой Момокан. – Третий – тасманийский дьявол!
Михаши, сначала довольно уверенно развернувшись ко второй базе, заметил, что Сакаегучи бежит опять к первой, и, не раздумывая, бросил туда же.
Понятно. Хотя на первый взгляд и кажется, что небольшое преимущество здесь имеет питчер из-за того, что бросок все равно быстрее ног раннера, но на самом деле из-за рефлекса на бегущего питчеру труднее сосредоточиться и думать своей головой. Я бы сказал, что эта тренировка больше предназначена для наших питчеров, чем для всех остальных.
- Не верно, тасманийского дьявола там не было… Дальше, Мейн-кун!
- Вы и по кличкам нас проверяете? – ужаснулся Мизутани на второй базе, поймав мяч от Михаши и остановив Сакаегучи.
- Вообще-то это порода кошки такая, - сКёптически поглядела на ребят Момокан.
- Мейн? – уточнил Сакаегучи, отряхиваясь.
- Мейн-кун, - повторила та. – Порода из Америки, так уж называется, - пожала она плечами. – Итак, пока одно очко до сих пор только у Сакаегучи-куна. Вы уж постарайтесь. Так, зебра!
Оба тут же повернулись к первой базе, но на этот раз первым оказался Михаши.
- Не верно, - строго произнесла тренер.
- Почему? – не поверил Суяма. – Там же была какая-то странная зебра, у которой только ноги были полосатыми.
- Вот! – обратила внимание на эту деталь Момокан. – Это был окапи!
- Это еще кто? – проворчал Мизутани. – Чувствую себя на уроКё биологии, честное слово.
- Не отвлекаемся и идем дальше. Сони!
- Мы? – удивился Сакаегучи, не трогаясь с места.
- Нет же, животное такое, - возмутилась тренерша, а Михаши тут же пасовал Мизутани. – Михаши-кун сравнял счет, - сообщила она. – Итак, пока у вас по одному правильному ответу и пять неправильных. Вы фильм вообще смотрели? – покачала она головой.
- Смотреть-то смотрели, да кто же знал, что вы так животных используете? Прям, живодерство какое-то, - пробурчал в сторону Мизутани.
- Я все слышала! – погрозила тренер ему пальцем. – Ну, перерыв закончен, поехали дальше. И если вы не поднапряжетесь, то у вас будет очень большой штраф! – довольно добавила она.
***
- Кошмар какой… - устало проговорил Ханаи, устраиваясь на ступеньКё.
- Ну, зато мы много чего узнали, - попытался найти что-то хорошее в тренировКё Суяма.
- Ай-ай! – радостно выдал понравившееся животное Таджима.
- А, это которая мадагаскарская руконожка? – вспомнил второе не менее смешное название этого животного Оки.
- Еще туко-туко, - хихикнул Сакаегучи.
Ребята оживились, вспоминая другие забавные названия животных. Через несколько минут они успокоились, а Мизутани мечтательно вздохнул:
- Всего четыре дня осталось… Всего четыре… А что за фильм, кстати? – поинтересовался он у меня.
- «Для нас», романтика.
- Романтика? – не поверил Сакаегучи. – В прошлый раз ты, помнится...
- Это интересный фильм, - быстро перебил я его, почему-то не хотелось, чтобы ребята знали о нашем с Кита-саном заговоре.
- Ну, если ты выбрал такой фильм, - задумчиво протянул тот, - то значит это что-то с чем-то…
- А что мы тут сидим-то? – спросил Таджима, оглядываясь.
- Неужели не понятно? - Ханаи нахмурил брови. – Опаздывает… Э… Кто?..
Ребята переглянулись.
- Никто, - удивленно констатировал факт капитан. – В первый раз?
Я, приняв это за недобрый знак, первым вошел в кинотеатр, на ходу вспомнив, что четверка вообще-то, как и девятка, в Японии считается несчастливым числом.
***
Как оказалось, про несчастливое число я вспомнил не зря…
Во-первых, фильм. Он, как и сказал Кита-сан, оказался романтикой, но не простой. Достаточно сказать, что двумя единственными главными героями были парни…
Во-вторых, аудитория. Зал был почти полон, но кроме нашей десятки парней в нем больше не было. Все девицы, забыв про фильм, пялились на нас во все глаза и возбужденно переговаривались.
- Эм, Изуми, - не поворачивая головы, прошептал Сакаегучи (любой наклон одного из нас в сторону другого вызывал со стороны девушек волны визга, переговоров и вздохов), - не знал, что тебе нравится такое…
- Я тоже, - кисло отозвался я.
- Соглашусь, это что-то с чем-то, - добавил он.
- Откуда ты этот фильм вообще откопал? – прозвучало со стороны Абе.
- Один друг посоветовал. Но он сказал, что это просто романтика, - пытался выправить положение я.
- Друг?.. – переспросил Ханаи. После данного кино это слово, видимо, приобрело немного другой смысл. – Ты там поосторожнее…
- Ханаи! - возмущенно прошипел я, а Таджима захихикал.
Девочки вдруг зашушукались и, поэтому мы срочно прекратили наши споры.
***
Никогда бы не подумал, что сорок минут могут идти так долго. Мы словно просидели в зале целых три часа. Выйдя, наконец, в холл, мы позволили себе свободно вздохнуть и направились в сторону кафе, но расслабились мы слишком рано. Коварные девушки, как оказалось, проследили за нами и тут же заняли всю кафешку.
- Что же за наказание такое? – нервно проговорил Мизутани, наверно, его в первый раз в жизни так напрягало внимание девушек.
- Придется потерпеть, - вздохнул Ханаи.
- Я ненадолго, - бросил я им и направился в подсобку Кита-сана. Открыв дверь (интересно, как она еще цела, учитывая способность хозяина рушить все на своем пути?), я позвал его.
- Здравствуй, Изуми-кун, - заметно нервничая, поздоровался он.
- Кита-сан, что это был за фильм? – справедливо возмутился я. – Надо мной теперь вся команда издеваться будет!.. И стороной обходить…
- Фильм? – не понял тот. – А… Я же просто попросил самый короткий и мне назвали этот; о содержании я не знаю. Но сейчас это не главное! – заломил руки Кита-сан.
- Что может быть главнее? – устало спросил я, догадываясь о его ответе.
- Я не смог его уговорить! – трагичным голосом сообщил он.
- Вы хотя бы с ним об этом заговорили?
- Нуу…
- Понятно, - вздохнул я. – Хуже не бывает.
***
Как оказалось – бывает. Это «хуже» началось примерно после часа нашей работы. Явилось оно в виде вчерашнего парня Кё.
- Изуми! – нараспев прокричав мое имя, влетел он в помещение.
- Его только не хватало, - пробормотал я себе под нос и, подбежав к нему, попытался выпроводить.
- Ты не представляешь, что я сейчас видел! – не обратил он внимание на мои «Все столики заняты, приходите завтра, а лучше сразу через три дня».
- Догадываюсь… - прошипел я. Сегодня Кё был, похоже, трезв, но вел себя как пьяный. Может он прав на счет того, что никогда не пьянеет, потому что это состояние для него обычно?
- Ниссан! Понимаешь? О, Ниссан! – в его глазах запрыгали сердечки и он, так же как и вчера, неожиданно выкрикнул, - Люблю!!
Но вчера кафе не было забито девицами-извращенками… Они как по сигналу одновременно повернули головы в нашу сторону и, не мигая, на нас уставились. Мизутани, которого они с особым пристрастием только что мучили, сложил руки в немом «Спасибо!» и смылся подобру-поздорову.
Эй, а меня кто спасет?!
Спасли меня Михаши, так кстати свалившийся посередине залы, и Абе, тут же к нему подскочивший. Я, последовав примеру Мизутани, быстро скрылся в дверях кухни и нервно сглотнул, услышав раздавшуюся вслед сбивающую с ног волну визга «Моээ!!»…
Три дня. Еще три дня…
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: все названия фильмов выдуманы
Примечания к главам: ни один вид животного или марка машины не были выдуманы автором.
День первый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114455246.htm
День второй: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114732128.htm
Дни третий и четвертый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p119131517.htm
День пятый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p121454753.htm
День шестой
День шестой
- По заявкам некоторых, - Момокан зыркнула в мою сторону, - сегодняшняя тренировка будет по фильму. Чем-то она похожа на ту, что была в первый раз. Ну уж простите, моя фантазия не безгранична, - ядовито произнесла она, будто предотвращая вопросы, и снова на меня уставилась.
Я, вообще-то, молчу…
- Вопросы? – вспомнилась Сакаегучи первая тренировка.
- Первые восемь кругов, - вздрогнул в свою очередь Оки.
- Да, вопросы, - повернулась к ним Момокан, - и, возможно, еще круги… - добавила она, придав лицу маньячное выражение. – Только в этот раз все будет зависеть не только от вас, но и от всей команды тоже. Я буду задавать вопросы по фильму… Кстати, что за дурацкое кино? – она покачала головой, а Сакаегучи смущенно потупился. – Если вы отвечаете на вопрос правильно, то следующий задается вам же. И так пока вы не ошибетесь.
На ее лице прочиталось «А вы обязательно ошибетесь!». И я в это, если честно, верил.
- За ошибку – круг. Но! Отрабатывать его вы должны будете сразу же. Добежали – в конец шеренги. И так далее, пока не закончатся вопросы.
- А, теперь понятно, почему вы говорили про команду. Чем больше каждый даст правильных ответов, тем меньше кругов будет у всей команды, - понял Суяма.
- Все верно. Не так уж и сложно. Вопросы есть? – с каким-то зловещим спокойствием спросила Момокан. Думаю, если я подниму руку, она мне ее сломает…
- Нет! – быстро ответил Ханаи, видимо, тоже уловив ее настрой, и тем самым предотвратив рукоподнимания и рукоприкладства заодно.
- Тогда начнем. Ханаи-кун, ты, как обычно, первый. Сколько было лет дому Николь?
- Эмм, там об этом говорили? – он в замешательстве наклонил голову. – Двадцать, - со вздохом ткнул пальцем в небо он.
- Четырнадцать. На круг! – довольно воскликнула Момокан. Капитан без лишних слов повернулся и побежал. – Суяма-кун, «Ты любишь орехи?»…
- Нет! – зачем-то быстро выпалил тот.
- Вообще-то я вопрос еще не дочитала, - удивленно подняла она одну бровь. – …Была ли такая фраза в кино? Но твой ответ засчитан, так что - вперед, за капитаном!.. Мизутани-кун, сколько было пальцев на левой руКё у Кёна?
Мизутани открыл было рот, удивляясь такому легкому вопросу, но, почуяв подвох, тут же закрыл.
- Мм, шесть? – неуверенно выдал он.
- Пять, Мизутан-кун, пять, - сахарным голосом пропела коварная тренерша. – Оки-кун, что искали четверо друзей весь фильм?
- Хмм, «что-то»?.. – неуверенно сказал тот.
- Н-да, я тоже не поняла, думала, может вы скажете… Ладно, засчитано за правильный ответ. Ран любил свою сестру?
- Нет, он над ней издевался.
- Ну он же любя, - не совсем уверенно возразила тренер. – Там об этом говорилось. Так что, на круг, Оки-кун… Итак, Абе-кун, с какой скоростью передвигалась Марго?
- Три с половиной километра в час, - отрапортовал тот.
- Не верно, 3,635 километра в час. И да, Таджима-кун, я заметила твою подсказку.
Таджима, в это время усиленно моргавший, застыл и почти сразу же расплылся в улыбКё.
- Я бы все равно не понял, - сКёптически произнес Абе, уходя на круг.
- Таджима-кун, пробежишь круг после тренировки… И я чувствую, что не один, - кисло добавила Момокан. – Нишихиро-кун, в виде чего была подвеска Евы?
- В виде ступни, - сразу отреагировал тот.
- Отлично. Сколько раз в неделю Джей ходил на могилу матери?
- Эм, - Нишихиро задумался, а Таджима неожиданно начал кашлять.
Раз, два, три, четыре… Так я и думал.
- Четыре, - смущенно выдал Нишихиро.
- Таджима-кун, - строго произнесла тренер, - скоро специально для тебя увеличу штраф за подсказки.
- Да ладно, - Таджима заложил руки за голову и рассмеялся, - зато это весело!
Я лично, не вижу ничего веселого в отматывании лишних кругов, да еще и в одиночку.
- Нишихиро-кун, что было написано на рубашКё Ника?
- «Хочу мира и любви»? – вспомнил он.
- «Хочу любви и мира» - поправила его Момокан. Нишихиро вздохнул и бросился за уже далеко убежавшим Абе. В это время к нам подбежал Ханаи и встал в конец шеренги. Тренер молча кивнула ему и продолжила,– Сакаегучи-кун, ты следующий. Сколько в фильме было смешных моментов?
Понятно, это она ему мстит за выбор фильма.
- Ну, четыре-пять? – наугад ответил он.
- Ни одного, - сузила глаза Момокан. – На круг!.. Изуми-кун, - она посмотрела на меня, - что сделали друзья с тем путником, который задавал слишком много вопросов?
Готов поспорить, она приготовила этот вопрос специально для меня.
- Бросили в лесу, - ответил я.
- Нет, оглушили, завязали глаза, привязали к дереву, облили смесью, привлекающей животных, и бросили в лесу, - расширила ответ она и победно на меня посмотрела.
- Понятно, - я повернулся и побежал на круг.
- Михаши-кун, как звали кузнеца? – донеслось мне в спину. Бормотание питчера я уже не разобрал, но, судя по раздавшемуся сзади топоту, ответил он неверно.
Я бежал своим обычным темпом, ни о чем особо не думая и лишь глядя в спину Сакаегучи. Когда половина круга была уже позади, я повернул голову в сторону ребят и тренера. В начале шеренги по-прежнему стоял Таджима. И как он умудрился запомнить детали фильма, просмеявшись все время просмотра?
Когда я, наконец, преодолел весь круг и присоединился к ребятам, в начале до сих пор стоял Таджима. Команда ошарашено переводила взгляды от него к тренеру и обратно, будто наблюдая теннисный матч, только мячом здесь служили вопросы и ответы.
- Кто остановил четверку в ущелье?
- Сумасшедший старик Клод!
- Где они нашли третью подсказку?
- В скале!
- Сколько раз прокричал имя Лили Дейв, когда она как бы умирала?
- Четыре!
- А сколько раз «Нет!!»?
- Три!
Их воодушевлению не было конца и, казалось бы, что на Таджиме сегодняшняя тренировка и закончится, но тут Момокан выпалила:
- Ладно, легкий вопрос! Название фильма?
Таджима моргнул, медленно наклонил голову и удивленно произнес:
- Не знаю.
- Как? – не поверила та.
Четвертый беттер обезоруживающе улыбнулся и побежал на круг.
- Как? – повторила она, ошеломленно глядя ему вслед.
- Если вспомнить, то на начало фильма он опоздал… - задумчиво сказал Ханаи.
- Да? – тренерша перевела взгляд на капитана и будто очнулась. –Эмм… Ясно… Ну, как бы там ни было, первый круг мы завершили. Вопросов еще достаточно, так что, продолжим?
***
- Сегодня было легко. У меня всего три круга, - произнес Мизутани, садясь на лестницу скорее по привычКё, чем от усталости. Большинство ребят остались на ногах.
- Я даже удивился, - подхватил Оки.
- Думаю, она сама поняла это и на завтра постарается придумать что-то посложнее, - высказал свое мнение Абе. Михаши согласно закивал. – Кстати, что за фильм сегодня?
- «Наши лучшие друзья», - отозвался Мизутани, - про животных.
- На завтра я закажу, - на всякий случай предупредил я ребят, хотя сомневаюсь, что оставшиеся Михаши, Суяма и Оки были бы категорически против.
- А кто опаздывает? – поинтересовался Мизутани, оглядываясь. И когда ему никто не ответил, удивился, - неужели никто?
- Нет, просто опаздывает тот, кто обычно говорит, кто опаздывает, - отозвался я.
- Ханаи? – еще больше удивился левый аутфилдер.
Команда переглянулась и захихикала.
- А кто вчера грозился лишними штрафными кругами? – ехидно поинтересовался Сакаегучи.
- Тот их бежать и будет, - в тон ему продолжил Мизутани.
Ребята начали веселиться по поводу опоздания капитана и поэтому не заметили его приближающуюся фигуру.
- Что за крики на всю улицу? – как ни в чем небывало спросил он.
Команда синхронно вздрогнула, услышав его голос, и повернулась.
- Ээ, да так… - Мизутани смущенно почесал затылок.
- А что это вы все так рано? – таким же бодрым голосом спросил он. – И никто даже не опоздал. Неужели лишних кругов испугались?
- Вообще-то ты сам опоздал, - сказал я, так как другие лишь переглядывались и нервно хихикали.
- Я? – не поверил он и тут же посмотрел на наручные часы. – Ой, что это с ними?..
- Хмм, - я взглянул на его руку, - первый раз вижу часы, идущие в обратную сторону…
Ребята тут же обступили капитана и стали рассматривать часы, восхищенно переговариваясь, а Ханаи густо покраснел.
- Сколько времени? – спросил он у меня.
- Без трех минут шесть.
- Я опоздал, - признал он, краснея еще больше. – Значит, завтра штраф бежать буду я сам, - сказал он с какой-то отчаянной решимостью, будто показывая, что капитан ни при каких обстоятельствах не откажется от своих слов. – А сейчас, наверно, нам уже пора в кинотеатр…
***
Когда мы проходили на свои места, я заметил, что иду между Абе и Михаши, и, следовательно, между ними и сяду. Естественно, такой расклад событий меня не устраивал, и я, сделав вид, будто что-то выронил, пропустил их и заодно всю нашу остальную команду вперед. Отлично, теперь я буду сидеть между спокойным Суямой и каким-то мирно дрыхнувшим пареньком. И почему я раньше до этого не догадался?
Сев на свое место, я глубоко вздохнул и тут же чуть не задохнулся – от паренька на три километра несло алкоголем. Так, что-то я уже передумал… Но пересесть я уже не мог, к тому же начался сеанс. Ну что ж, тогда придется терпеть.
Фильм, выбранный Мизутани, был типичным представителем кино с участием животных в главных ролях. Хулиганистая собака достает своих хозяев ежедневными выходками, и те его постоянно наказывают, но в конце питомец обязательно спасает их от какой-нибудь беды, и хозяева понимают, как собака для них важна и ценна. В общем-то ничего особенного, кроме одной детали – в фильме различных животных было в десять раз больше, чем людей - причем здесь присутствовали не только привычные нам домашние питомцы, но и экзотические животные, названий которых я даже не знал. Так что создавалось впечатление, что я смотрю какую-нибудь телевизионную передачу «Все о животных».
Парень справа от меня очнулся где-то на середине фильма и уставился на экран. Минут через пять он медленно повернул голову ко мне и выдал:
- Это я в кино, что ль?
Еле сдержав смех, я утвердительно ему ответил.
- Странно,.. – протянул он и, так же медленно повернувшись обратно, продолжил просмотр с совершенно пустым выражением лица.
Через пятнадцать минут он опять повернулся в мою сторону.
- Про животных, что ль?
«Справочная, что ль?» - захотелось мне ответить ему в тон, но я сдержался.
- Да, - и почему он поворачивается именно ко мне, а не к женщине справа?
Когда ближе к концу сеанса на экране якобы умирал главный герой пес, вероломно сбитый какой-то машиной, рыдало ползала (дети), треть нашей команды (Сакаегучи, Мизутани, Нишихиро) и паренек справа. Причем последний надрывался так, что перекрывал все остальные подвывания и шмыгания. Но неожиданно он замер, внимательно вглядываясь в экран, и затем снова повернулся ко мне:
- А что, кошка померла? – удивленно спросил он.
- Эм… - опешил я, - вообще-то пес…
- Пес? – парень в шоКё распахнул глаза и уставился на экран.
- А из-за чего вы плакали-то тогда? – ради любопытства спросил я.
- Эта машина… - его глаза снова наполнились слезами, - моя мечта! Nissan GT-R! Ты понимаешь?
- Ну... – протянул я, - к машинам особой страсти не питаю.
- Максимальная скорость – 310 километров в час! Расходует 12 литров топлива за сто километров, и это при объеме бака в 71 литр! Представляешь? Там же шестиступенчатая коробка передач с двойным сцеплением! Круто, да? – воодушевленно выкрикивал он.
- Мм, круто… - согласился я. Знать бы еще, что это значит…
Он продолжил перечислять преимущества машины, которая только что сбила несчастное животное, и совершенно не контролировал при этом громкость своего голоса. На нас зашикали разъяренные мамаши, детям которых заметно подпортили впечатление от фильма, а редкие папаши вдруг шепотом начали поддерживать монолог парня, заслужив очередную порцию возмущенных шиканий. В итоге зал наполнили всхлипы и вой детей, шипение женщин, споры мужчин, грустная мелодия из фильма и хохот Таджимы («А что? Весело же!»). Полный финиш.
***
- В бар? – Ханаи задумчиво оглядел нас и, бросив взгляд в сторону бара, неожиданно улыбнулся. – Изуми - ты. Тебя, похоже, ждут.
Я проследил за его взглядом и тяжело вздохнул. В баре сидел тот самый паренек и усиленно мне махал.
Выбранный мне в пару, Оки сочувственно на меня посмотрел, но взять на себя этого парня не решился. В итоге нянчиться с ним пришлось мне.
- …Ах, Ниссан… - паренек грустно вздохнул. - Люблю!! – неожиданно выкрикнул он так, что на нас обернулось полкафе, а Оки выронил из рук стакан.
- Потише, пожалуйста, - воззвал я к нему.
- Люблю… Но ты же понимаешь, что для меня это дорого? 13 миллионов иен! Мне копить и копить! Понимаешь? – все никак не мог успокоиться по поводу той машины парень.
- Понимаю, - на автомате ответил я, использовав это слово в тысячный раз за сегодняшний вечер. Похоже, без этого «Понимаешь?» парень разговаривать вообще не мог.
- Эх, ничего ты не понимаешь… - вдруг пригорюнился он.
- Не понимаю, - не стал я с ним спорить.
- Как тебя зовут-то? – неожиданно спросил он и, не дожидаясь ответа, представился сам, - меня можешь звать Кё.
- Изуми, - назвал я свою фамилию, так как он выжидающе на меня уставился.
- Хороший ты парень, Изуми, - вздохнул он так горько, будто успел меня уже похоронить, - но не понимаешь…Знаешь, в чем моя проблема? – он наклонился ко мне и продолжил, - я совершенно не пьянею от алкоголя, - Кё блеснул абсолютно пьяными глазами и вставил любимое слово. – Понимаешь?
- Эмм, - не решился ответить я.
- Я тебе докажу! - вдруг воскликнул он и вскочил ногами на стул. Встав на одну ногу и балансируя на стуле, парень радостно проговорил, - Вот видишь!
По моему мнению, его мотало из стороны в сторону, как хлипкую лодочку в шторм, но ему я, естественно, сказал другое:
- О, прекрасно, я вам верю, а теперь слезьте, пожалуйста, со стула, а то хозяин кафе вас выгонит, - попросил я. Кё, испуганно оглядевшись, послушно уселся обратно.
- Изуми, - вдруг подошел ко мне Оки, тем самым спасая от очередных «Понимаешь?». – Кита-сан, похоже, тебя зовет.
Я взглянул в сторону подсобки, около которой стоял хозяин заведения и увлеченно махал рукой. Вдруг он нечаянно задел локтем стоящий рядом торшер, отчего тот, мигнув, погас и рухнул на пол. Кита-сан, от неожиданности отпрянув от него, прислонился к небольшому столику со стоящим на нем цветком. Столик подкосился и начал заваливаться, а Кита-сан, видимо, решив спасти от падения хотя бы цветок, поймал его на лету. Фиалки (вроде фиалки… в цветах я разбираюсь так же хорошо, как и в машинах) завяли в одно мгновение, а горшок рассыпался на кусочки, выпуская на свободу комья земли…
Так, мне надо поторопиться, пока Кита-сан не разрушил свою обожаемую кафешку.
- А, Изуми-кун, - он схватил меня за руку (надеюсь, не отвалится?) и завел в подсобку. – Ты не мог бы там потом прибрать? А то, как понимаешь, сам я не могу.
- Хорошо, - смирился я.
- Я хотел сказать, что мы нашли фильм, - перешел к главному мужчина. – Всего сорок минут! – довольно похвастался он.
- Здорово, - согласился я, - как называется?
- Эм, - Кита-сан на секунду задумался, - вроде, «Для нас»…
«Для тебя», «Для меня», «Для нас»… Фантазия режиссера, ау!
- Романтика, - уточнил он.
- Кто бы сомневался, - сказал я тихо. – А что там с Шига-сенсеем?
- Нуу, - с лица Кита-сана сразу сползла улыбка.
- Кита-сан, если вы не договоритесь с ним, то весь наш план пойдет коту под хвост, - упрекнул я его. – Вы не звонили ему?
- Я звонил, - хозяин кафе забегал глазами, - но не смог сказать…
- Но почему?
- Просто… я не могу… Понимаешь? – с надеждой спросил он.
- Нет, - кисло ответил я, услышав знакомое слово.
- Он попросил меня об этой услуге… - Кита-сан заерзал. – Когда мы учились в школе, он всегда мне во всем помогал. Он был хорошим парнем! – с восторгом воскликнул он. Разве что звездочки в глазах не зажглись. – Ну, и… Поэтому…
Глядя на его слабые попытки объясниться, я почему-то ждал, когда он начнет заикаться. Интересно, почему?
- В любом случае, если вы не решитесь, то мы будем в проигрыше, - перебил я его. – Понимаете? – строго спросил я и чуть не сплюнул от досады. Однако, это слово заразно.
А до конца тренировки оставалось всего четыре дня.
День седьмой
День седьмой
- Все сюда! – крикнула Момокан. – Разминка окончена!
Мы начали подтягиваться к слишком уж довольной, на мой взгляд, тренерше. Видимо, придумала что-то особенно сложное.
- Итак, ваше вчерашнее кино было про животных, - тут же начала она. – Причем животных там было очень много. Для того, чтобы пройти сегодняшнюю тренировку вы должны были их всех запомнить.
То есть сегодняшнюю тренировку мы опять с треском провалим.
- Расскажу суть, - продолжила тренер. – Во-первых, вы разделитесь на две команды: питчеры и раннеры. Естественно, питчерами будут Михаши-кун, Ханаи-кун и Оки-кун, а раннерами - все остальные. В свою очередь команда раннеров разделится на три команды: по два человека на Ханаи-куна и Оки-куна и трое на Михаши-куна, – Михаши распахнул глаза от ужаса, а тренер добавила: - Ты же первый номер, в конце концов, - питчер тут же расплылся розовой лужицей, купившись на слова Момокан.
- Мы будем играть по двое или трое против одного? – уточнил Нишихиро.
- Нет, один на один, - тренер посмотрела на поле и продолжила объяснение. - Раннер встанет ровно посередине между первой и второй базами, а питчер как обычно, лицом к дому. Я буду называть какое-либо животное, а вы, в соответствии с тем, было ли такое животное в фильме, должны будете прореагировать на одну из баз: первая – значит, было, вторая – значит, не было.
- Штрафные круги начисляются за неверный ответ? – спросил Суяма.
- Да, но не только, - коварно улыбнулась та. – Питчер и раннер будут соревноваться за очки между собой – кто первым успеет добежать или докинуть до нужной базы, тот и забирает очко.
- А сколько животных на каждую игру? – поинтересовался я.
- Двадцать. Результаты питчеров будут разделены на два и три для справедливости. Ну, так примерно, - решила не вникать в подробности тренер.
- Понятно, - протянул капитан, видимо, размышляя о том, что ему вообще-то нужно будет бежать еще круги за вчерашнее опоздание.
- Раз вопросов больше нет, то начнем. Михаши-кун, ты первый, так как у тебя больше выходов. И Сакаегучи-кун, вперед! Суяма-кун, Мизутани-кун, встаньте, пожалуйста, на базы, вы будете помогать.
Все четверо послушно заняли свои позиции.
Итак, Михаши vs Сакаегучи.
- Готовы? Поехали! Клинтух!
Ребята поначалу застыли, но потом Сакаегучи бросился к первой базе, а Михаши, не успев среагировать, только занес руку для броска.
- Обоим по штрафу, - оповестила их Момокан.
- Что это за животное-то? – спросил Сакаегучи, возвращаясь на позицию.
- Голубь.
- Э? Но ведь голуби там были, - удивился тот.
- Были простые сизые голуби, а клинтуха не было, - уперла руки в бока Момокан.
- Нам еще в видах разобраться надо было, что ли? – в тихой паниКё пробормотал Мизутани.
- Продолжим, - пропустила мимо ушей его реплику тренер. – Фоксхаунд!
Сакаегучи, похоже, на авось побежал к первой базе. Питчер снова завозился, но на этот раз все-таки бросил на первую.
- Сакаегучи-кун, один бал.
- А это кто был? – ради интереса спросил заместитель капитана.
- Собака, вообще-то главный герой, - с упреком покачала головой Момокан. – Третий – тасманийский дьявол!
Михаши, сначала довольно уверенно развернувшись ко второй базе, заметил, что Сакаегучи бежит опять к первой, и, не раздумывая, бросил туда же.
Понятно. Хотя на первый взгляд и кажется, что небольшое преимущество здесь имеет питчер из-за того, что бросок все равно быстрее ног раннера, но на самом деле из-за рефлекса на бегущего питчеру труднее сосредоточиться и думать своей головой. Я бы сказал, что эта тренировка больше предназначена для наших питчеров, чем для всех остальных.
- Не верно, тасманийского дьявола там не было… Дальше, Мейн-кун!
- Вы и по кличкам нас проверяете? – ужаснулся Мизутани на второй базе, поймав мяч от Михаши и остановив Сакаегучи.
- Вообще-то это порода кошки такая, - сКёптически поглядела на ребят Момокан.
- Мейн? – уточнил Сакаегучи, отряхиваясь.
- Мейн-кун, - повторила та. – Порода из Америки, так уж называется, - пожала она плечами. – Итак, пока одно очко до сих пор только у Сакаегучи-куна. Вы уж постарайтесь. Так, зебра!
Оба тут же повернулись к первой базе, но на этот раз первым оказался Михаши.
- Не верно, - строго произнесла тренер.
- Почему? – не поверил Суяма. – Там же была какая-то странная зебра, у которой только ноги были полосатыми.
- Вот! – обратила внимание на эту деталь Момокан. – Это был окапи!
- Это еще кто? – проворчал Мизутани. – Чувствую себя на уроКё биологии, честное слово.
- Не отвлекаемся и идем дальше. Сони!
- Мы? – удивился Сакаегучи, не трогаясь с места.
- Нет же, животное такое, - возмутилась тренерша, а Михаши тут же пасовал Мизутани. – Михаши-кун сравнял счет, - сообщила она. – Итак, пока у вас по одному правильному ответу и пять неправильных. Вы фильм вообще смотрели? – покачала она головой.
- Смотреть-то смотрели, да кто же знал, что вы так животных используете? Прям, живодерство какое-то, - пробурчал в сторону Мизутани.
- Я все слышала! – погрозила тренер ему пальцем. – Ну, перерыв закончен, поехали дальше. И если вы не поднапряжетесь, то у вас будет очень большой штраф! – довольно добавила она.
***
- Кошмар какой… - устало проговорил Ханаи, устраиваясь на ступеньКё.
- Ну, зато мы много чего узнали, - попытался найти что-то хорошее в тренировКё Суяма.
- Ай-ай! – радостно выдал понравившееся животное Таджима.
- А, это которая мадагаскарская руконожка? – вспомнил второе не менее смешное название этого животного Оки.
- Еще туко-туко, - хихикнул Сакаегучи.
Ребята оживились, вспоминая другие забавные названия животных. Через несколько минут они успокоились, а Мизутани мечтательно вздохнул:
- Всего четыре дня осталось… Всего четыре… А что за фильм, кстати? – поинтересовался он у меня.
- «Для нас», романтика.
- Романтика? – не поверил Сакаегучи. – В прошлый раз ты, помнится...
- Это интересный фильм, - быстро перебил я его, почему-то не хотелось, чтобы ребята знали о нашем с Кита-саном заговоре.
- Ну, если ты выбрал такой фильм, - задумчиво протянул тот, - то значит это что-то с чем-то…
- А что мы тут сидим-то? – спросил Таджима, оглядываясь.
- Неужели не понятно? - Ханаи нахмурил брови. – Опаздывает… Э… Кто?..
Ребята переглянулись.
- Никто, - удивленно констатировал факт капитан. – В первый раз?
Я, приняв это за недобрый знак, первым вошел в кинотеатр, на ходу вспомнив, что четверка вообще-то, как и девятка, в Японии считается несчастливым числом.
***
Как оказалось, про несчастливое число я вспомнил не зря…
Во-первых, фильм. Он, как и сказал Кита-сан, оказался романтикой, но не простой. Достаточно сказать, что двумя единственными главными героями были парни…
Во-вторых, аудитория. Зал был почти полон, но кроме нашей десятки парней в нем больше не было. Все девицы, забыв про фильм, пялились на нас во все глаза и возбужденно переговаривались.
- Эм, Изуми, - не поворачивая головы, прошептал Сакаегучи (любой наклон одного из нас в сторону другого вызывал со стороны девушек волны визга, переговоров и вздохов), - не знал, что тебе нравится такое…
- Я тоже, - кисло отозвался я.
- Соглашусь, это что-то с чем-то, - добавил он.
- Откуда ты этот фильм вообще откопал? – прозвучало со стороны Абе.
- Один друг посоветовал. Но он сказал, что это просто романтика, - пытался выправить положение я.
- Друг?.. – переспросил Ханаи. После данного кино это слово, видимо, приобрело немного другой смысл. – Ты там поосторожнее…
- Ханаи! - возмущенно прошипел я, а Таджима захихикал.
Девочки вдруг зашушукались и, поэтому мы срочно прекратили наши споры.
***
Никогда бы не подумал, что сорок минут могут идти так долго. Мы словно просидели в зале целых три часа. Выйдя, наконец, в холл, мы позволили себе свободно вздохнуть и направились в сторону кафе, но расслабились мы слишком рано. Коварные девушки, как оказалось, проследили за нами и тут же заняли всю кафешку.
- Что же за наказание такое? – нервно проговорил Мизутани, наверно, его в первый раз в жизни так напрягало внимание девушек.
- Придется потерпеть, - вздохнул Ханаи.
- Я ненадолго, - бросил я им и направился в подсобку Кита-сана. Открыв дверь (интересно, как она еще цела, учитывая способность хозяина рушить все на своем пути?), я позвал его.
- Здравствуй, Изуми-кун, - заметно нервничая, поздоровался он.
- Кита-сан, что это был за фильм? – справедливо возмутился я. – Надо мной теперь вся команда издеваться будет!.. И стороной обходить…
- Фильм? – не понял тот. – А… Я же просто попросил самый короткий и мне назвали этот; о содержании я не знаю. Но сейчас это не главное! – заломил руки Кита-сан.
- Что может быть главнее? – устало спросил я, догадываясь о его ответе.
- Я не смог его уговорить! – трагичным голосом сообщил он.
- Вы хотя бы с ним об этом заговорили?
- Нуу…
- Понятно, - вздохнул я. – Хуже не бывает.
***
Как оказалось – бывает. Это «хуже» началось примерно после часа нашей работы. Явилось оно в виде вчерашнего парня Кё.
- Изуми! – нараспев прокричав мое имя, влетел он в помещение.
- Его только не хватало, - пробормотал я себе под нос и, подбежав к нему, попытался выпроводить.
- Ты не представляешь, что я сейчас видел! – не обратил он внимание на мои «Все столики заняты, приходите завтра, а лучше сразу через три дня».
- Догадываюсь… - прошипел я. Сегодня Кё был, похоже, трезв, но вел себя как пьяный. Может он прав на счет того, что никогда не пьянеет, потому что это состояние для него обычно?
- Ниссан! Понимаешь? О, Ниссан! – в его глазах запрыгали сердечки и он, так же как и вчера, неожиданно выкрикнул, - Люблю!!
Но вчера кафе не было забито девицами-извращенками… Они как по сигналу одновременно повернули головы в нашу сторону и, не мигая, на нас уставились. Мизутани, которого они с особым пристрастием только что мучили, сложил руки в немом «Спасибо!» и смылся подобру-поздорову.
Эй, а меня кто спасет?!
Спасли меня Михаши, так кстати свалившийся посередине залы, и Абе, тут же к нему подскочивший. Я, последовав примеру Мизутани, быстро скрылся в дверях кухни и нервно сглотнул, услышав раздавшуюся вслед сбивающую с ног волну визга «Моээ!!»…
Три дня. Еще три дня…
@темы: Фанфик, title: Ookiku Furikabutte!, вид спорта: бейсбол
воскресенье, 22 августа 2010
мир - это подарок на мой самый первый день рождения
Без названия
Автор: Nailya
Бета: Nadia Guu
Рейтинг: G
Дисклэймер: не моё
читать дальше
- Ни-ши-у-ра!
- Ни-ши-у-ра!
- Ни-ши-у-ра!
Стадион гудит от приветственных криков болельщиков. Кажется, здесь собралась поболеть за вас вся школа. В этом нет ничего удивительного: осталось совсем чуть-чуть, последний рывок – и Кошиен.
Уже конец девятого иннинга, еще один бэттер – и всё закончится. Закончится вашей победой. Но сейчас – именно сейчас – расслабляться нельзя. И ты понимаешь это лучше всех.
Мяч удобно, привычно устроился в твоей руке. От этого мяча зависит слишком многое. Но страха нет – впервые, как нет и беспокойства. Думаешь ли ты вообще об игре в этот момент? О столь близкой - и казавшейся такой невозможной - победе?
Перед глазами всё расплывается…
Эй, питчер, ты видишь страйк-зону, этот белый пятиугольник на земле? А впрочем, не так уж и важно – после стольких тренировок ты попадешь в нее и с закрытыми глазами.
Ты видишь бэттера перед тобой? Он хмурится и напряженно следит за каждым твоим движением. Это – их последний шанс, если не выиграть, то хотя бы отсрочить вашу победу. Ты видишь, как он сжимает биту в своих руках? Ты чувствуешь его волнение? Его страх? Он боится тебя, боится следующего твоего броска. Думал ли ты когда-нибудь, что кто-либо вот так будет бояться твоих мячей? Твоих слабых мячей без скорости…
Эй, ты видишь восторженные лица зрителей на трибунах? Своих родителей, одноклассников, родственников твоих товарищей по команде? Ты слышишь их крики? Они не подбадривают тебя, нет – они уже празднуют вашу победу.
Ты видишь среди болельщиков своих бывших сокомандников, что были воплощением твоего кошмара? Они пришли поддержать тебя, они пришли увидеть, как ты победишь. Впрочем, об этом ты никогда не узнаешь…
Ты слышишь, твои товарищи подбадривают тебя? Даже из аутфилда доносятся их выкрики. Они волнуются – ведь ты всегда мог спасовать в самый ответственный момент. Хотя они всегда прощали тебя. У тебя никогда не было команды лучше. И не будет, ты знаешь? Они зовут тебя, хотят привлечь твое внимание, подбодрить, успокоить… Но ты не поворачиваешь головы, не смотришь в их сторону. Сегодня – сейчас – тебе этого не нужно. Твои глаза знают, куда нужно смотреть.
Эй, ты видишь его – синее-синее небо над твоей головой? Еще никогда оно не было такого глубокого синего цвета. Но ты заметишь это только тогда, когда упадешь без сил на поле, раскинув руки и пытаясь отдышаться. После победы…
Эй, питчер, ты видишь хоть что-нибудь? Все плывет перед глазами, всё отступает на дальний план. Твой взгляд выделяет лишь один, один-единственный элемент из хаоса, царящего вокруг. Перчатка твоего кетчера – это всё, что ты видишь сейчас перед собой. Через мгновение в ней окажется мяч, пущенный ТВОЕЙ рукой. А следующим, что ты увидишь, будут его горящие торжеством глаза.
Ты веришь в это? Ты уже видишь его – свое недалекое будущее?
Это будет совсем скоро, через секунду, через две.
А сейчас – замахнись сильнее…
Автор: Nailya
Бета: Nadia Guu
Рейтинг: G
Дисклэймер: не моё
читать дальше
- Ни-ши-у-ра!
- Ни-ши-у-ра!
- Ни-ши-у-ра!
Стадион гудит от приветственных криков болельщиков. Кажется, здесь собралась поболеть за вас вся школа. В этом нет ничего удивительного: осталось совсем чуть-чуть, последний рывок – и Кошиен.
Уже конец девятого иннинга, еще один бэттер – и всё закончится. Закончится вашей победой. Но сейчас – именно сейчас – расслабляться нельзя. И ты понимаешь это лучше всех.
Мяч удобно, привычно устроился в твоей руке. От этого мяча зависит слишком многое. Но страха нет – впервые, как нет и беспокойства. Думаешь ли ты вообще об игре в этот момент? О столь близкой - и казавшейся такой невозможной - победе?
Перед глазами всё расплывается…
Эй, питчер, ты видишь страйк-зону, этот белый пятиугольник на земле? А впрочем, не так уж и важно – после стольких тренировок ты попадешь в нее и с закрытыми глазами.
Ты видишь бэттера перед тобой? Он хмурится и напряженно следит за каждым твоим движением. Это – их последний шанс, если не выиграть, то хотя бы отсрочить вашу победу. Ты видишь, как он сжимает биту в своих руках? Ты чувствуешь его волнение? Его страх? Он боится тебя, боится следующего твоего броска. Думал ли ты когда-нибудь, что кто-либо вот так будет бояться твоих мячей? Твоих слабых мячей без скорости…
Эй, ты видишь восторженные лица зрителей на трибунах? Своих родителей, одноклассников, родственников твоих товарищей по команде? Ты слышишь их крики? Они не подбадривают тебя, нет – они уже празднуют вашу победу.
Ты видишь среди болельщиков своих бывших сокомандников, что были воплощением твоего кошмара? Они пришли поддержать тебя, они пришли увидеть, как ты победишь. Впрочем, об этом ты никогда не узнаешь…
Ты слышишь, твои товарищи подбадривают тебя? Даже из аутфилда доносятся их выкрики. Они волнуются – ведь ты всегда мог спасовать в самый ответственный момент. Хотя они всегда прощали тебя. У тебя никогда не было команды лучше. И не будет, ты знаешь? Они зовут тебя, хотят привлечь твое внимание, подбодрить, успокоить… Но ты не поворачиваешь головы, не смотришь в их сторону. Сегодня – сейчас – тебе этого не нужно. Твои глаза знают, куда нужно смотреть.
Эй, ты видишь его – синее-синее небо над твоей головой? Еще никогда оно не было такого глубокого синего цвета. Но ты заметишь это только тогда, когда упадешь без сил на поле, раскинув руки и пытаясь отдышаться. После победы…
Эй, питчер, ты видишь хоть что-нибудь? Все плывет перед глазами, всё отступает на дальний план. Твой взгляд выделяет лишь один, один-единственный элемент из хаоса, царящего вокруг. Перчатка твоего кетчера – это всё, что ты видишь сейчас перед собой. Через мгновение в ней окажется мяч, пущенный ТВОЕЙ рукой. А следующим, что ты увидишь, будут его горящие торжеством глаза.
Ты веришь в это? Ты уже видишь его – свое недалекое будущее?
Это будет совсем скоро, через секунду, через две.
А сейчас – замахнись сильнее…
@темы: Фанфик, title: Ookiku Furikabutte!, вид спорта: бейсбол
среда, 18 августа 2010
компромис между мужиком и салатом || Верховный любовник Дока©
Cross Game[24]
Gintama[5]
Hakuouki[4]
Пример
Пример
Пример
@темы: title: Cross Game, вид спорта: бейсбол, Аватары
понедельник, 16 августа 2010
мир - это подарок на мой самый первый день рождения
Название: Необычная тренировка.
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: почти все названия фильмов выдуманы
День первый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114455246.htm
День второй: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114732128.htm
Дни третий и четвертый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p119131517.htm
День пятый
День пятый.
- Интересно, что она на сегодня придумала? – поравнялся со мной Сакаегучи, когда мы по призыву Момокан закончили разминку и направились к ней.
- Надеюсь, не какой-нибудь «бейсфуто», - отозвался я.
- Ну, в этот раз фильм-то другой…
- На сколько дней хватит ее фантазии, как думаете? – протянул я. Сакаегучи хихикнул.
- Сегодня тренировка будет немного другой, - начала тренер, как только мы подтянулись. – Итак, про что был ваш вчерашний фильм?
- Про детективов, - ответил Суяма.
- Правильно! А что детективам необходимо в первую очередь?
- Улики? – задумался Нишихиро.
- Трубка! – весело выкрикнул Таджима.
- Помощник! - вторил ему Мизутани.
- Список подозреваемых? – неуверенно предложил Оки.
- Мозги, - завершил я, вспоминая вчерашнее «расследование» Таджимы и Мизутани.
- Вот! – показала на меня пальцем тренер, наконец, дождавшись нужного ответа. – Детективам нужно быть умными! Ну, и основываясь на этом, проведем нашу сегодняшнюю тренировку. Итак, объясню на примере. Михаши-кун, Суяма-кун, возьмите перчатки и встаньте на расстоянии где-то 30 метров друг от друга, примерно как между двумя базами.
- А не легче тогда на сами базы сразу встать? – поинтересовался Мизутани.
- Это вызовет привыкание, - скрестила руки на груди тренерша. – Ведь во время игры вы будете подавать не только с баз, но и из аутфилда и инфилда... Отлично! – крикнула она парням, когда они отошли на некоторое расстояние. – Теперь вы и я образовали равносторонний треугольник. Слушайте правила! Шига-сенсей будет зачитывать какой-либо вопрос, - Шига-по, стоящий тут же, показал нам папку, которую держал в руке, - а ваша задача в зависимости от ответа пасовать мяч другому: налево, если ответ «да», и направо, если ответ «нет».
Михаши тут же начал лихорадочно переводить взгляд с одной руки на другую, видимо, пытаясь запомнить. В данной ситуации легче было бы запоминать по людям: «да» для него – это Суяма, а «нет» – Момокан.
- Если ответ будет неверным, то вам засчитается круг штрафа. Если вы будете размышлять над одним ответом более 3 секунд, то прибавится еще по кругу, – Шиноока с секундомером при этих словах неуверенно нам кивнула. – Одна игра продолжается до тех пор, пока каждый в вашей паре не наберет по 5 правильных ответов. Все понятно?
- Да! – отрапортовал Суяма.
- Д-да,.. – неуверенно отозвался Михаши.
- Тогда начнем! Шига-сенсей, давайте, - и она пасовала Суяме.
- В футе 20 сантиметров? – тут же начал учитель.
Суяма на секунду задумался, а затем быстро бросил мяч Михаши.
- Эпоха Яёй началась в 600 году до нашей эры?
Михаши выпучил глаза, но пас на Суяму последовал довольно быстро.
- Михаши-кун, тебе бы историю подтянуть, - с упреком в голосе покачал головой Шига-по. – Суяма-кун, профессиональная бейсбольная японская лига была основана в 1936?
Тот не на мгновение не задумавшись, передал мяч Момокан.
- Отлично, - она тут же бросила его Михаши, - продолжим!
- Джомолунгма самая высокая гора в мире?.. География стоит в очереди за историей, - недовольно констатировал факт учитель математики, понаблюдав, как мяч переместился от Михаши к Момокан, а от нее к Суяме. – Население в Сэндай больше, чем в Кавасаки?
Тот пасовал обратно тренерше и тут же воскликнул:
- Ой, нет! – видимо, вспомнил правильный ответ. Но, в общем-то, было уже поздно.
- Михаши-кун, корень из 169 – это 13? – Шига-сенсей бросил на него строгий многозначительный взгляд. Математика, как-никак.
Наш питчер заерзал, поворачивая голову то к Суяме, то к Момокан.
- Время, - вдруг подала голос Шиноока и неловко улыбнулась, будто извиняясь.
- Михаши-кун, передай мяч Суяме-куну. И это, кстати, было «да»… - со вздохом поправил очки Шига-по. – Термин «биология» был введен Ламарком?
Лицо Суямы вытянулось от удивления, было понятно, что он не знал, но все-таки пасовал Момое.
- Угадал, - усмехнулся Шига-по, от него не скрылось выражение лица шорт-стопа, - Михаши-кун, Куттяро – это вулканическое озеро?
- Нет! – вдруг послышался жизнерадостный возглас Таджимы, видимо, ему надоело просто смотреть.
- Да! – тут же среагировал Абе, возмущенно на того посмотрев.
Михаши в растерянности уставился на них, решая, кому верить.
- Время, Михаши-кун, - менеджер показала на секундомер.
- Таджима-кун, круг штрафа, - оповестила тренер.
- Только ему? – удивился Абе.
- Подсказки в принципе разрешены, но если они окажутся неверными, то вас ждут дополнительные круги, - коварно улыбнулась Момокан.
- Суяма-кун, Канада входит в большую восьмерку?
Со стороны команды послышались многочисленные «Да!» и «Нет!», а улыбка Момокан стала еще шире – судя по всему, тренер подсчитывала, кому сегодня придется делать лишние «круги почета».
Суяма сначала от неожиданности опешил, но в последний момент все-таки передал мяч Момокан, укоризненно покосившись в нашу сторону.
- Осаму Тэдзука – «король аниме и манги»?
Михаши, скорее всего, ожидавший вопрос по школьным предметам, застыл.
- Михаши, давай мне! – помахал перчаткой Суяма, легко перекричав голоса ребят.
- Засчитано, Михаши-кун, первое очко, - кивнула тренер после того, как мяч перекочевал от него к шорт-стопу. – Но! Суяма-кун, круг штрафа за подсказку!
- Так правильный же ответ, - поразился он.
- Углам треугольника друг другу подсказывать нельзя, - подняла она указательный палец вверх.
- И почему вы не говорите все правила с самого начала? – со вздохом проворчал Суяма.
- Итак, дальше, - обратил на себя внимание сенсей. – Великое землетрясение Канто произошло в 1923 году?
Все команда хором крикнула «Да!», а Суяма без колебаний направил мяч Момокан. Это был легкий вопрос.
- Отлично, Суяма-кун, - тренер выпрямилась и опустила руку с мячем. – Ты уже набрал нужное количество правильных ответов, но пока это же не сделает Михаши-кун, ты не можешь уйти. Тебе так же будут задавать вопросы, только теперь тебе уже нужно набирать лишь круги штрафа, - весело сообщила она.
- Нужно… - кисло повторила за ней команда.
- И-из… и-извини… - тут же заерзал Михаши.
- Ничего, - кивнул и улыбнулся ему Суяма.
На лице питчера появилось какое-то пугающее выражение, и, готов спорить, про себя он сейчас думает что-то вроде: «С-суяма-кун – хороший парень!..»
- Ну что, все разобрались с правилами? - повернулась к нам тренер, давая Михаши время немного передохнуть.
- Тренер, - я поднял руку, - Шига-сенсей задавал вопросы совершенно… - я проглотил слово «левые», - …не относящиеся к фильму. Получается, что сегодня, как и вчера, никакой связи между тренировкой и кино нет?
- Ну, я же спросила в начале тренировки, что нужно детективу, - недовольно покосилась на меня тренерша.
- И все?
- Мы даем вам возможность почувствовать себя детективами! – сжала и подняла кулак воодушевленная Момокан.
Н-да… Детективом я себя уже почувствовал вчера, ползая на четвереньках в образе миссис Хадсон. Мне как-то хватило…
Услышав тяжелые вздохи ребят, Момокан проворчала:
- Ладно, ладно, будет вам завтра тренировка по фильму, раз так хотите… А сейчас, - она развернулась обратно к Михаши с Суямой, - мы, пожалуй, продолжим.
Она усмехнулась и подбросила в воздух мяч, а Михаши нервно сглотнул.
***
- Шига-сенсей, - окликнул я учителя. Ребята, развалившиеся на траве после отработки своих штрафов, заинтересованно подняли головы. Я с трудом встал - все-таки разговаривать со старшими лежа было невежливо.
- Да, Изуми-кун? – он повернулся ко мне.
- Скажите, а зачем нам эта тренировка?
- Зачем?.. – он поправил очки. – Она поможет вам при пасах в игре, когда время на раздумья ограничено…
- Нет, - осторожно перебил я его, - вообще вся эта тренировка. Десять дней, кино, кафе…
- А, - лицо сенсея просветлело, - я ждал, когда кто-нибудь задаст этот вопрос!
Остальные ребята, тоже заинтересовавшись, начали подниматься на ноги.
- Итак, в первую очередь, что такое отдых? – оглядел нас довольный Шига-по. Я вздохнул. Ну, вот, очередная его лекция.
- Это когда мы расслабляемся, - отозвался Мизутани и тут же осекся: ведь по теории Шига-сенсея расслабиться значило совсем другое.
- Когда ничего не делаем, - заложил руки за голову Таджима.
- Хорошо, так вы отдыхаете дома, - кивнул сенсей. – Но когда вы отдыхаете во время игры?
- Во время игры? А мы вообще отдыхаем? – горько вздохнул Мизутани.
- Когда мы на скамейке? – предположил Оки.
- Да, - повернулся к нему Шига-по. – Это единственное время, когда вы можете позволить себе отдых во время игры. Но, тем не менее, в эти моменты вы должны быть наиболее сосредоточены.
- Э? – не понял Мизутани. – Мы же отдыхаем вроде.
- Отдыхать должно только тело, а вот мозг – работать: следить за игрой, просчитывать шансы, находить выходы из ситуаций. Это мы и называем отдыхом.
- И как это связано с тренировкой? – направил в нужное русло мысль учителя Ханаи.
- Ваши тренировки по утрам каждый день – это, к примеру, игра в нападении, а работа в кафе – ваш выход на биту в следующей половине иннинга. А между ними?..
- Кино, - бросил Таджима.
- Да, - согласился сенсей, - а в игре – это как раз ваш отдых. В кино вы расслабляетесь, но из-за того, что вам нужно запоминать мельчайшие детали фильма для завтрашней тренировки, вы заставляете работать свой мозг. Вот видите, все просто! – довольно улыбнулся он, завершая свое объяснение.
- То есть, защита-скамейка-нападение равняется тренировка-кино-кафе? – зачем-то уточнил Сакаегучи, когда и так все было ясно.
- Да, - кивнул учитель математики, а затем рассмеялся, - хотя работа в маленьком кафе - слишком просто, но другого выбора у нас не было.
«Садист», - промелькнуло на лицах ребят, и они кисло переглянулись, а мне пришла в голову одна интересная мысль, которую стоило бы проверить…
***
- Он сказал, что это слишком просто, - глухо произнес Сакаегучи, сидя на лестнице. Это явно уже вошло у нас в традицию.
- Мало ли, может, он в молодости был профи в официантстве, - съехидничал Мизутани.
- Ага, и один обслуживал «маленькие» кафешки на подобие Кита-сана, - подхватил Сакаегучи. Они захихикали.
Мне представился Шига-сенсей в одежде официанта, один носящийся между столиками в огромном ресторане. На душе как-то сразу полегчало.
- Кого ждем? – задал уже привычный вопрос левый аутфилдер.
- Таджиму, разве не заметно? – с небольшим раздражением ответил Ханаи.
- А, точно, никто не мельтешит, - протянул Суяма.
- Нет, и сколько можно опаздывать? – вдруг взорвался наш капитан. – Что за команда такая? Каждый день одно и то же! Все! Тот, кто завтра опоздает, послезавтра будет бежать 5 кругов вдобавок к тем, которые получит от Момокан!
- А если не будет кругов? – только и выдавил Оки, удивленный реакцией капитана.
- Не будет? – повторил Ханаи, а на его лице отразилось: «А это возможно?». – Тогда все 10. Для поддержания формы, - сказал он с интонациями тренера.
- А почему он опаздывает, интересно? – после некоторого молчания задал вопрос Нишихиро.
- Если бы тут был Таджима, он бы сказал, - произнес нелогичную фразу Мизутани.
- Позвони ему, Изуми, - обратился ко мне капитан.
Я с легким вздохом достал телефон. Самому позвонить никак?
- Алло, Таджима Юичиро? Вас беспокоит секретарь команды Нишиура, - я ехидно посмотрел на удивленного Ханаи. – Где пропадаешь?
- Изуми? – отозвался Таджима. – Ты что – перегрелся? – с любопытством спросил он.
- Тогда уж – перетренировался, - в тон ему ответил я. – Так, где ты?
- Пока в автобусе, кстати, можете заходить без меня, я опоздаю. Тут представляешь, какая толпотень? – поделился со мной четвертый бэттер. – Мне наступили на ногу, толкнули, обозвали, сплющили, раздавили и ограбили. Представляешь? – радостно повторил он.
- Э… ограбили? – переспросил я, а ребята напряглись.
- Ага, кошелек вытащили. Только там все равно ничего не было – я деньги положить забыл, - все таким же довольным голосом отозвался Таджима. – Меня уже из двух автобусов выгнали, теперь в третьем прячусь от кондуктора. А, похоже, она идет в мою сторону…
- Послушайте... – раздался на том конце провода женский голос, но тут послышался скрежет, а потом стук.
- Ой, телефон уронил, - донесся до меня глухой голос Таджимы.
Из трубки послышались какие-то странные звуки: визг, лязганье, шуршание, чьи-то голоса, снова скрежет, шум, крики…
Я отстранил телефон от уха и с коротким «Покойся с миром» отключил его, заставив ребят вздрогнуть от ужаса.
***
- Итак, что за фильм? – оглядел нас Ханаи, когда мы расселись по местам. – Помните, Момокан сказала сегодня, что завтрашняя тренировка будет по фильму? Нужно поднапрячься.
- Нет, отдыхать, - вспомнил сегодняшнюю лекцию Оки.
- Это то же самое, - кисло заметил капитан.
- Сегодня фильм мой, - отозвался Сакаегучи. – Это вторая часть фильма, который заказывал Нишихиро, - довольно проговорил он, а я вздрогнул. – Мы как раз хотели его посмотреть, - они с Нишихиро радостно переглянулись и заулыбались.
О нет, только не это…
Никто не успел как-либо отреагировать, как в зале потух свет и заработал экран.
И почему именно этот фильм? Как раз тогда, когда Момокан обещала тренировку по фильму?..
Тем временем на экране возникло название кино.
«Для меня - 2»…
- Э? Сакаегучи, почему «Для МЕНЯ»? – удивленно повернулся Нишихиро в его сторону.
- А что? – еще не дошло до того.
- А то, что тот фильм назывался «Для тебя»! «Для тебя»! – возмущенно повторил наш запасной.
Лицо Сакаегучи вытянулось.
Так, проявив своеобразный эгоизм, он спас меня от провала на завтрашней тренировке.
***
Беру свои слова обратно.
Лучше бы это был «Для тебя». Во-первых, так как это была вторая часть фильма, то без первой было довольно сложно разобраться в сюжете. А во-вторых, «Для меня» - это комедия. Не просто комедия, а очень тупая комедия. В общем-то, определить жанр фильма помог смех за кадром, который будто сообщал: «смеяться здесь».
Сюжет был довольно простым, но с постоянными непонятными нам ссылками на первую часть. В двух словах – четверо друзей ищут «что-то», которое они потеряли в первой части, ища «что-то другое». Что скрывается под этими неопределенными местоимениями, ни один герой еще сказать не соизволил.
Команда сидела с кисло-отсутствующим видом, в зале раздавались редкие смешки, и лишь один Таджима, забежавший в кинозал через пять минут после начала сеанса, весело смеялся вслед за «смехом за кадром». Остальные зрители, юмора фильма особо не улавливающие, бросали на него взгляды примерно следующего содержания: «Он – идиот?», «Он – гений?», «Неужели он понимает?!» и подобные.
Наши ребята, после очередной порции заливистого смеха четвертого беттера, не выдержали:
- Таджима, что тут было смешного? - даже с какой-то надеждой спросили они.
- Что? – переспросил он, поворачиваясь. – Разве вы не слышите? У одного парня из тех, что смеются за кадром, такой прикольный смех!
Все застыли. Тут на экране, судя по всему, произошел еще один «смешной» момент и раздался гогот за кадром. Если прислушаться, то, действительно, можно было разобрать что-то похожее на лошадиное ржание, переходящее в поросячий визг. А раньше я думал, что это помехи…
- И правда, - заметил Сакаегучи, неожиданно захихикав.
Постепенно весь зал начал оживать, смеясь вместе с Таджимой после очередного закадрового смеха. Зашедший было посмотреть, что случилось, смотритель зала опешил. Видимо, он в первый раз видел, чтобы этот фильм вызывал у зрителей такую бурную реакцию…
***
- Ребята, беда! – тут же отловил нас после окончания фильма Кита-сан.
- Что случилось? - напряглись мы.
- Наш главный повар отравился! – прошептал он, оглядываясь по сторонам.
- Надеюсь, не своими блюдами, - поежился Мизутани, ведь нас повара иногда угощали своими изделиями после окончания смены.
- Сейчас не это важно, - нервно ответил хозяин кафе. – Главное – что теперь делать?
- А другие повара? – поинтересовался Абе.
- Они были просто помощниками главному, - заломил руки Кита-сан. – Все свои фирменные рецепты он унес с собой!
- В… могилу? – ужаснулся Мизутани.
- В больницу! – возмущенно воскликнул тот.
- И что теперь? – задумался Ханаи.
- Вот и я спрашиваю – что делать? – посмотрел на нас с надеждой Кита-сан.
- Закрыть на сегодня кафе? – с не меньшей надеждой предложил Мизутани.
- Нет-нет, это не подходит! Моё милое кафе работает каждый день! Оно не может закрыться! - замахал руками тот.
- Но ваши повара же не могут готовить, - воззвал к нему Сакаегучи.
- Легкие блюда могут, - все не соглашался Кита-сан. – А если заставлять посетителей каким-то образом идти в бар, а не в кафе?..
- Операция «Напиться и забыться»! – радостно выкрикнул Таджима.
- Ну… Ээ… - неуверенно протянул Кита-сан. Поить посетителей алкоголем ему явно не хотелось, учитывая события третьего дня, но закрывать кафе, видимо, не хотелось еще больше. – Что-то вроде того, - наконец, сдался он.
- Как скажете, - неуверенно сказал Ханаи. – Можно попробовать… Но как?
- Разберемся на месте, - обратил я на себя внимание. – Нам, между прочим, уже пора в кафе.
***
Операция «Напиться и забыться» была названа Таджимой не совсем верно – скорее «Забыться и напиться», потому что нам нужно было запудрить клиентам мозги так, чтобы они забыли, что пришли в кафе, и свернули в бар. Иногда это удавалось, и зомбированные нашими десятиминутными речами о каком-нибудь «сладчайшем вине Барбареско только сейчас и только для вас» посетители шли в бар (после нескольких удачно сработавших лозунгов я даже начал задумываться о том, не пойти ли после окончания школы работать в рекламное агентство?). Но бывали случаи, когда особо голодные люди бесцеремонно отодвигали нас в сторону и садились за столики. Заказав что-то вроде «Оссобуко с трюфельным ризотто из Ломбардии», а взамен получив обычный рамен (простота блюд оставшихся без главного поваров была на уровне «сбегали в ближайший магазин => купили рамен => залили водой») клиенты злились и требовали главного повара, на что мы отвечали, что он отравился. «Что неудивительно», - презрительно бросали они и гордо удалялись, наверное радуясь, что не попробовали наше единственное «фирменное блюдо» с разнообразными названиями.
Так что, понятное дело, посетителей в зале было мало. Но этому была еще одна причина – это осколки разбитой вчера вазы. Кита-сан сложил их горочкой на столике, обвешанном черными лентами, и поставил на самое видное место (в купе с историей об отравившемся поваре у посетителей складывалось весьма очевидное толкование данной конструкции).
- Он псих? – тихо поинтересовался у меня Сакаегучи, в очередной раз вздрогнув, наткнувшись на своеобразную могилку вазы.
- Скорее фанатик, - задумчиво проговорил я, вспомнив о той догадке, посетившей меня сегодня утром, и покосился на подсобку Кита-сана, где он скрылся в самом начале смены и до сих пор не появлялся.
Спровадив очередного посетителя в бар, я незаметно отошел от ребят и быстро скрылся за дверьми подсобки. На меня тут же надвинулись полумрак и тишина.
- Кита-сан? – осторожно позвал я.
- Кто здесь? – послышалось из глубины. – Проходите, я тут.
Я медленно двинулся на голос, оглядываясь по сторонам. Вдоль стен стояли сломанные стулья, столы, столовые приборы, тарелки и прочие уже непригодные для использования вещи.
- А, это ты, - разглядел меня быстрее, чем я его, Кита-сан. - Эмм…, - видимо, он пытался вспомнить, как меня зовут.
- Изуми, - помог я ему, наконец, увидев хозяина заведения – он сидел на полу на подушке, с книгой в руках.
- Да, Изуми-кун. Что-то случилось? – тут же заволновался он.
- Нет, я просто хотел у вас кое-что спросить. Но сначала… что это? – я обвел рукой помещение, которое будто пережило свой маленький Апокалипсис.
- А… - он грустно вздохнул и взял в руки ножку стула. Раздался хруст – ножка надломилась в трех местах сразу и выпала из рук Кита-сана. – Вот видишь, я люблю свое кафе, но оно меня не любит, - поднял он на меня глаза, полные печали. – Стоит мне к чему-то прикоснуться на его территории, как эта вещь ломается.
- Эм... Так вот почему вы постоянно в подсобку уходите... – столь странное объяснение ошарашивало.
Он невесело кивнул, все глубже погружаясь в ангст.
- А, Кита-сан, - я решил отвлечь его, - я хотел спросить, с чего вообще началась наша тренировка в вашем кинотеатре и кафе? О чем вы договорились с Шига-сенсеем?
- Ну, я часто рассказывал Тсуеши о своем кафе, - начал Кита-сан, тут же о своем ангсте забыв. – И однажды он попросил меня взять на работу десятерых парней, в обмен на билеты. Предложение показалось мне заманчивым и я тут же согласился.
- Понятно, а он когда-нибудь бывал в вашем кафе? – подошел я поближе.
- Нет, - мужчина растерянно захлопал глазами.
- А вы ему рассказывали о размерах своего заведения? Сколько человек требуется для работы в нем?
- Нет…
Понятно, значит, наслушавшись о «миленькой кафешечке», как зачастую ее и называл Кита-сан, Шига-по представил что-то вроде маленькой забегаловки, где и двоим не развернуться. Отсюда и несвойственное проявление садизма по отношению к нам с его стороны.
- Но знаешь, Изуми-кун, - вдруг задумчиво начал говорить Кита-сан, видимо, из моих слов ничего не усвоив и уже их забыв, - когда вы пришли сюда, все пошло не так, как обычно…
- Кита-сан, с нами то же самое. Что-то не так… - вторил я ему, кое-что придумав.
- Да? – рассеянно спросил он.
- Кита-сан, мы вам нужны? – резко спросил я.
- Нет, - на автомате ответил он, и только потом понял, что сказал. – Э… то есть я хотел сказать…
- Ничего, я понимаю, - я кивнул. – Поэтому я предлагаю сотрудничество. Поможем друг другу, - проговорил я, проглотив вторую часть предложения «избавиться друг от друга».
- В чем? – заинтересовался он.
- Я кое-что заметил, - сел я напротив него. – Смотрите, мы работаем до 10 вечера, вне зависимости от продолжительности фильма, то есть если фильм короткий, то дольше, а если длинный – меньше.
- Понятно, - просиял он. – Значит, вам нужно заказывать только длинные фильмы, чтобы меньше работать!
- Да, но чем дольше фильм, тем нам сложнее запоминать сюжет, ведь он нужен нам на тренировках, - я мысленно обругал себя за длинный язык, ведь частично из-за меня Момокан теперь точно будет использовать сюжеты фильмов для составления упражнений.
- И что тогда делать?
- Если вы попробуете уговорить Шига-сенсея на то, чтобы мы работали ровно столько времени, сколько длится кино, то при заказе короткого фильма выиграем и мы, и вы.
- Я… Я не знаю, - тут же заерзал он, кого-то мне этим очень сильно напоминая.
- Кита-сан, мы вам нужны? – строго спросил я снова.
- Нет, - обреченно вздохнул он. – Хорошо, я попробую с ним поговорить.
- Отлично, тогда на завтра заказываю я?
- Нет, вообще-то ко мне сегодня уже подходил один из ваших… рыженький такой.
- А, Мизутани, - понял я.
- Может быть. Он заказал фильм, и я уже сообщил нашему главному по кинотеатрам. Боюсь, что отменить уже не получится.
- Хорошо, тогда начнем с послезавтра, - согласился я. – А вы тем временем позвоните Шига-сенсею. Осталось только выбрать фильм…
- Я спрошу у своих ребят, они найдут нам самый короткий фильм, - пообещал Кита-сан.
Мы заговорщицки улыбнулись друг другу и пожали руки.
Так, за 5 дней до окончания этой тренировки мы начали наше сотрудничество.
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: почти все названия фильмов выдуманы
День первый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114455246.htm
День второй: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114732128.htm
Дни третий и четвертый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p119131517.htm
День пятый
День пятый.
- Интересно, что она на сегодня придумала? – поравнялся со мной Сакаегучи, когда мы по призыву Момокан закончили разминку и направились к ней.
- Надеюсь, не какой-нибудь «бейсфуто», - отозвался я.
- Ну, в этот раз фильм-то другой…
- На сколько дней хватит ее фантазии, как думаете? – протянул я. Сакаегучи хихикнул.
- Сегодня тренировка будет немного другой, - начала тренер, как только мы подтянулись. – Итак, про что был ваш вчерашний фильм?
- Про детективов, - ответил Суяма.
- Правильно! А что детективам необходимо в первую очередь?
- Улики? – задумался Нишихиро.
- Трубка! – весело выкрикнул Таджима.
- Помощник! - вторил ему Мизутани.
- Список подозреваемых? – неуверенно предложил Оки.
- Мозги, - завершил я, вспоминая вчерашнее «расследование» Таджимы и Мизутани.
- Вот! – показала на меня пальцем тренер, наконец, дождавшись нужного ответа. – Детективам нужно быть умными! Ну, и основываясь на этом, проведем нашу сегодняшнюю тренировку. Итак, объясню на примере. Михаши-кун, Суяма-кун, возьмите перчатки и встаньте на расстоянии где-то 30 метров друг от друга, примерно как между двумя базами.
- А не легче тогда на сами базы сразу встать? – поинтересовался Мизутани.
- Это вызовет привыкание, - скрестила руки на груди тренерша. – Ведь во время игры вы будете подавать не только с баз, но и из аутфилда и инфилда... Отлично! – крикнула она парням, когда они отошли на некоторое расстояние. – Теперь вы и я образовали равносторонний треугольник. Слушайте правила! Шига-сенсей будет зачитывать какой-либо вопрос, - Шига-по, стоящий тут же, показал нам папку, которую держал в руке, - а ваша задача в зависимости от ответа пасовать мяч другому: налево, если ответ «да», и направо, если ответ «нет».
Михаши тут же начал лихорадочно переводить взгляд с одной руки на другую, видимо, пытаясь запомнить. В данной ситуации легче было бы запоминать по людям: «да» для него – это Суяма, а «нет» – Момокан.
- Если ответ будет неверным, то вам засчитается круг штрафа. Если вы будете размышлять над одним ответом более 3 секунд, то прибавится еще по кругу, – Шиноока с секундомером при этих словах неуверенно нам кивнула. – Одна игра продолжается до тех пор, пока каждый в вашей паре не наберет по 5 правильных ответов. Все понятно?
- Да! – отрапортовал Суяма.
- Д-да,.. – неуверенно отозвался Михаши.
- Тогда начнем! Шига-сенсей, давайте, - и она пасовала Суяме.
- В футе 20 сантиметров? – тут же начал учитель.
Суяма на секунду задумался, а затем быстро бросил мяч Михаши.
- Эпоха Яёй началась в 600 году до нашей эры?
Михаши выпучил глаза, но пас на Суяму последовал довольно быстро.
- Михаши-кун, тебе бы историю подтянуть, - с упреком в голосе покачал головой Шига-по. – Суяма-кун, профессиональная бейсбольная японская лига была основана в 1936?
Тот не на мгновение не задумавшись, передал мяч Момокан.
- Отлично, - она тут же бросила его Михаши, - продолжим!
- Джомолунгма самая высокая гора в мире?.. География стоит в очереди за историей, - недовольно констатировал факт учитель математики, понаблюдав, как мяч переместился от Михаши к Момокан, а от нее к Суяме. – Население в Сэндай больше, чем в Кавасаки?
Тот пасовал обратно тренерше и тут же воскликнул:
- Ой, нет! – видимо, вспомнил правильный ответ. Но, в общем-то, было уже поздно.
- Михаши-кун, корень из 169 – это 13? – Шига-сенсей бросил на него строгий многозначительный взгляд. Математика, как-никак.
Наш питчер заерзал, поворачивая голову то к Суяме, то к Момокан.
- Время, - вдруг подала голос Шиноока и неловко улыбнулась, будто извиняясь.
- Михаши-кун, передай мяч Суяме-куну. И это, кстати, было «да»… - со вздохом поправил очки Шига-по. – Термин «биология» был введен Ламарком?
Лицо Суямы вытянулось от удивления, было понятно, что он не знал, но все-таки пасовал Момое.
- Угадал, - усмехнулся Шига-по, от него не скрылось выражение лица шорт-стопа, - Михаши-кун, Куттяро – это вулканическое озеро?
- Нет! – вдруг послышался жизнерадостный возглас Таджимы, видимо, ему надоело просто смотреть.
- Да! – тут же среагировал Абе, возмущенно на того посмотрев.
Михаши в растерянности уставился на них, решая, кому верить.
- Время, Михаши-кун, - менеджер показала на секундомер.
- Таджима-кун, круг штрафа, - оповестила тренер.
- Только ему? – удивился Абе.
- Подсказки в принципе разрешены, но если они окажутся неверными, то вас ждут дополнительные круги, - коварно улыбнулась Момокан.
- Суяма-кун, Канада входит в большую восьмерку?
Со стороны команды послышались многочисленные «Да!» и «Нет!», а улыбка Момокан стала еще шире – судя по всему, тренер подсчитывала, кому сегодня придется делать лишние «круги почета».
Суяма сначала от неожиданности опешил, но в последний момент все-таки передал мяч Момокан, укоризненно покосившись в нашу сторону.
- Осаму Тэдзука – «король аниме и манги»?
Михаши, скорее всего, ожидавший вопрос по школьным предметам, застыл.
- Михаши, давай мне! – помахал перчаткой Суяма, легко перекричав голоса ребят.
- Засчитано, Михаши-кун, первое очко, - кивнула тренер после того, как мяч перекочевал от него к шорт-стопу. – Но! Суяма-кун, круг штрафа за подсказку!
- Так правильный же ответ, - поразился он.
- Углам треугольника друг другу подсказывать нельзя, - подняла она указательный палец вверх.
- И почему вы не говорите все правила с самого начала? – со вздохом проворчал Суяма.
- Итак, дальше, - обратил на себя внимание сенсей. – Великое землетрясение Канто произошло в 1923 году?
Все команда хором крикнула «Да!», а Суяма без колебаний направил мяч Момокан. Это был легкий вопрос.
- Отлично, Суяма-кун, - тренер выпрямилась и опустила руку с мячем. – Ты уже набрал нужное количество правильных ответов, но пока это же не сделает Михаши-кун, ты не можешь уйти. Тебе так же будут задавать вопросы, только теперь тебе уже нужно набирать лишь круги штрафа, - весело сообщила она.
- Нужно… - кисло повторила за ней команда.
- И-из… и-извини… - тут же заерзал Михаши.
- Ничего, - кивнул и улыбнулся ему Суяма.
На лице питчера появилось какое-то пугающее выражение, и, готов спорить, про себя он сейчас думает что-то вроде: «С-суяма-кун – хороший парень!..»
- Ну что, все разобрались с правилами? - повернулась к нам тренер, давая Михаши время немного передохнуть.
- Тренер, - я поднял руку, - Шига-сенсей задавал вопросы совершенно… - я проглотил слово «левые», - …не относящиеся к фильму. Получается, что сегодня, как и вчера, никакой связи между тренировкой и кино нет?
- Ну, я же спросила в начале тренировки, что нужно детективу, - недовольно покосилась на меня тренерша.
- И все?
- Мы даем вам возможность почувствовать себя детективами! – сжала и подняла кулак воодушевленная Момокан.
Н-да… Детективом я себя уже почувствовал вчера, ползая на четвереньках в образе миссис Хадсон. Мне как-то хватило…
Услышав тяжелые вздохи ребят, Момокан проворчала:
- Ладно, ладно, будет вам завтра тренировка по фильму, раз так хотите… А сейчас, - она развернулась обратно к Михаши с Суямой, - мы, пожалуй, продолжим.
Она усмехнулась и подбросила в воздух мяч, а Михаши нервно сглотнул.
***
- Шига-сенсей, - окликнул я учителя. Ребята, развалившиеся на траве после отработки своих штрафов, заинтересованно подняли головы. Я с трудом встал - все-таки разговаривать со старшими лежа было невежливо.
- Да, Изуми-кун? – он повернулся ко мне.
- Скажите, а зачем нам эта тренировка?
- Зачем?.. – он поправил очки. – Она поможет вам при пасах в игре, когда время на раздумья ограничено…
- Нет, - осторожно перебил я его, - вообще вся эта тренировка. Десять дней, кино, кафе…
- А, - лицо сенсея просветлело, - я ждал, когда кто-нибудь задаст этот вопрос!
Остальные ребята, тоже заинтересовавшись, начали подниматься на ноги.
- Итак, в первую очередь, что такое отдых? – оглядел нас довольный Шига-по. Я вздохнул. Ну, вот, очередная его лекция.
- Это когда мы расслабляемся, - отозвался Мизутани и тут же осекся: ведь по теории Шига-сенсея расслабиться значило совсем другое.
- Когда ничего не делаем, - заложил руки за голову Таджима.
- Хорошо, так вы отдыхаете дома, - кивнул сенсей. – Но когда вы отдыхаете во время игры?
- Во время игры? А мы вообще отдыхаем? – горько вздохнул Мизутани.
- Когда мы на скамейке? – предположил Оки.
- Да, - повернулся к нему Шига-по. – Это единственное время, когда вы можете позволить себе отдых во время игры. Но, тем не менее, в эти моменты вы должны быть наиболее сосредоточены.
- Э? – не понял Мизутани. – Мы же отдыхаем вроде.
- Отдыхать должно только тело, а вот мозг – работать: следить за игрой, просчитывать шансы, находить выходы из ситуаций. Это мы и называем отдыхом.
- И как это связано с тренировкой? – направил в нужное русло мысль учителя Ханаи.
- Ваши тренировки по утрам каждый день – это, к примеру, игра в нападении, а работа в кафе – ваш выход на биту в следующей половине иннинга. А между ними?..
- Кино, - бросил Таджима.
- Да, - согласился сенсей, - а в игре – это как раз ваш отдых. В кино вы расслабляетесь, но из-за того, что вам нужно запоминать мельчайшие детали фильма для завтрашней тренировки, вы заставляете работать свой мозг. Вот видите, все просто! – довольно улыбнулся он, завершая свое объяснение.
- То есть, защита-скамейка-нападение равняется тренировка-кино-кафе? – зачем-то уточнил Сакаегучи, когда и так все было ясно.
- Да, - кивнул учитель математики, а затем рассмеялся, - хотя работа в маленьком кафе - слишком просто, но другого выбора у нас не было.
«Садист», - промелькнуло на лицах ребят, и они кисло переглянулись, а мне пришла в голову одна интересная мысль, которую стоило бы проверить…
***
- Он сказал, что это слишком просто, - глухо произнес Сакаегучи, сидя на лестнице. Это явно уже вошло у нас в традицию.
- Мало ли, может, он в молодости был профи в официантстве, - съехидничал Мизутани.
- Ага, и один обслуживал «маленькие» кафешки на подобие Кита-сана, - подхватил Сакаегучи. Они захихикали.
Мне представился Шига-сенсей в одежде официанта, один носящийся между столиками в огромном ресторане. На душе как-то сразу полегчало.
- Кого ждем? – задал уже привычный вопрос левый аутфилдер.
- Таджиму, разве не заметно? – с небольшим раздражением ответил Ханаи.
- А, точно, никто не мельтешит, - протянул Суяма.
- Нет, и сколько можно опаздывать? – вдруг взорвался наш капитан. – Что за команда такая? Каждый день одно и то же! Все! Тот, кто завтра опоздает, послезавтра будет бежать 5 кругов вдобавок к тем, которые получит от Момокан!
- А если не будет кругов? – только и выдавил Оки, удивленный реакцией капитана.
- Не будет? – повторил Ханаи, а на его лице отразилось: «А это возможно?». – Тогда все 10. Для поддержания формы, - сказал он с интонациями тренера.
- А почему он опаздывает, интересно? – после некоторого молчания задал вопрос Нишихиро.
- Если бы тут был Таджима, он бы сказал, - произнес нелогичную фразу Мизутани.
- Позвони ему, Изуми, - обратился ко мне капитан.
Я с легким вздохом достал телефон. Самому позвонить никак?
- Алло, Таджима Юичиро? Вас беспокоит секретарь команды Нишиура, - я ехидно посмотрел на удивленного Ханаи. – Где пропадаешь?
- Изуми? – отозвался Таджима. – Ты что – перегрелся? – с любопытством спросил он.
- Тогда уж – перетренировался, - в тон ему ответил я. – Так, где ты?
- Пока в автобусе, кстати, можете заходить без меня, я опоздаю. Тут представляешь, какая толпотень? – поделился со мной четвертый бэттер. – Мне наступили на ногу, толкнули, обозвали, сплющили, раздавили и ограбили. Представляешь? – радостно повторил он.
- Э… ограбили? – переспросил я, а ребята напряглись.
- Ага, кошелек вытащили. Только там все равно ничего не было – я деньги положить забыл, - все таким же довольным голосом отозвался Таджима. – Меня уже из двух автобусов выгнали, теперь в третьем прячусь от кондуктора. А, похоже, она идет в мою сторону…
- Послушайте... – раздался на том конце провода женский голос, но тут послышался скрежет, а потом стук.
- Ой, телефон уронил, - донесся до меня глухой голос Таджимы.
Из трубки послышались какие-то странные звуки: визг, лязганье, шуршание, чьи-то голоса, снова скрежет, шум, крики…
Я отстранил телефон от уха и с коротким «Покойся с миром» отключил его, заставив ребят вздрогнуть от ужаса.
***
- Итак, что за фильм? – оглядел нас Ханаи, когда мы расселись по местам. – Помните, Момокан сказала сегодня, что завтрашняя тренировка будет по фильму? Нужно поднапрячься.
- Нет, отдыхать, - вспомнил сегодняшнюю лекцию Оки.
- Это то же самое, - кисло заметил капитан.
- Сегодня фильм мой, - отозвался Сакаегучи. – Это вторая часть фильма, который заказывал Нишихиро, - довольно проговорил он, а я вздрогнул. – Мы как раз хотели его посмотреть, - они с Нишихиро радостно переглянулись и заулыбались.
О нет, только не это…
Никто не успел как-либо отреагировать, как в зале потух свет и заработал экран.
И почему именно этот фильм? Как раз тогда, когда Момокан обещала тренировку по фильму?..
Тем временем на экране возникло название кино.
«Для меня - 2»…
- Э? Сакаегучи, почему «Для МЕНЯ»? – удивленно повернулся Нишихиро в его сторону.
- А что? – еще не дошло до того.
- А то, что тот фильм назывался «Для тебя»! «Для тебя»! – возмущенно повторил наш запасной.
Лицо Сакаегучи вытянулось.
Так, проявив своеобразный эгоизм, он спас меня от провала на завтрашней тренировке.
***
Беру свои слова обратно.
Лучше бы это был «Для тебя». Во-первых, так как это была вторая часть фильма, то без первой было довольно сложно разобраться в сюжете. А во-вторых, «Для меня» - это комедия. Не просто комедия, а очень тупая комедия. В общем-то, определить жанр фильма помог смех за кадром, который будто сообщал: «смеяться здесь».
Сюжет был довольно простым, но с постоянными непонятными нам ссылками на первую часть. В двух словах – четверо друзей ищут «что-то», которое они потеряли в первой части, ища «что-то другое». Что скрывается под этими неопределенными местоимениями, ни один герой еще сказать не соизволил.
Команда сидела с кисло-отсутствующим видом, в зале раздавались редкие смешки, и лишь один Таджима, забежавший в кинозал через пять минут после начала сеанса, весело смеялся вслед за «смехом за кадром». Остальные зрители, юмора фильма особо не улавливающие, бросали на него взгляды примерно следующего содержания: «Он – идиот?», «Он – гений?», «Неужели он понимает?!» и подобные.
Наши ребята, после очередной порции заливистого смеха четвертого беттера, не выдержали:
- Таджима, что тут было смешного? - даже с какой-то надеждой спросили они.
- Что? – переспросил он, поворачиваясь. – Разве вы не слышите? У одного парня из тех, что смеются за кадром, такой прикольный смех!
Все застыли. Тут на экране, судя по всему, произошел еще один «смешной» момент и раздался гогот за кадром. Если прислушаться, то, действительно, можно было разобрать что-то похожее на лошадиное ржание, переходящее в поросячий визг. А раньше я думал, что это помехи…
- И правда, - заметил Сакаегучи, неожиданно захихикав.
Постепенно весь зал начал оживать, смеясь вместе с Таджимой после очередного закадрового смеха. Зашедший было посмотреть, что случилось, смотритель зала опешил. Видимо, он в первый раз видел, чтобы этот фильм вызывал у зрителей такую бурную реакцию…
***
- Ребята, беда! – тут же отловил нас после окончания фильма Кита-сан.
- Что случилось? - напряглись мы.
- Наш главный повар отравился! – прошептал он, оглядываясь по сторонам.
- Надеюсь, не своими блюдами, - поежился Мизутани, ведь нас повара иногда угощали своими изделиями после окончания смены.
- Сейчас не это важно, - нервно ответил хозяин кафе. – Главное – что теперь делать?
- А другие повара? – поинтересовался Абе.
- Они были просто помощниками главному, - заломил руки Кита-сан. – Все свои фирменные рецепты он унес с собой!
- В… могилу? – ужаснулся Мизутани.
- В больницу! – возмущенно воскликнул тот.
- И что теперь? – задумался Ханаи.
- Вот и я спрашиваю – что делать? – посмотрел на нас с надеждой Кита-сан.
- Закрыть на сегодня кафе? – с не меньшей надеждой предложил Мизутани.
- Нет-нет, это не подходит! Моё милое кафе работает каждый день! Оно не может закрыться! - замахал руками тот.
- Но ваши повара же не могут готовить, - воззвал к нему Сакаегучи.
- Легкие блюда могут, - все не соглашался Кита-сан. – А если заставлять посетителей каким-то образом идти в бар, а не в кафе?..
- Операция «Напиться и забыться»! – радостно выкрикнул Таджима.
- Ну… Ээ… - неуверенно протянул Кита-сан. Поить посетителей алкоголем ему явно не хотелось, учитывая события третьего дня, но закрывать кафе, видимо, не хотелось еще больше. – Что-то вроде того, - наконец, сдался он.
- Как скажете, - неуверенно сказал Ханаи. – Можно попробовать… Но как?
- Разберемся на месте, - обратил я на себя внимание. – Нам, между прочим, уже пора в кафе.
***
Операция «Напиться и забыться» была названа Таджимой не совсем верно – скорее «Забыться и напиться», потому что нам нужно было запудрить клиентам мозги так, чтобы они забыли, что пришли в кафе, и свернули в бар. Иногда это удавалось, и зомбированные нашими десятиминутными речами о каком-нибудь «сладчайшем вине Барбареско только сейчас и только для вас» посетители шли в бар (после нескольких удачно сработавших лозунгов я даже начал задумываться о том, не пойти ли после окончания школы работать в рекламное агентство?). Но бывали случаи, когда особо голодные люди бесцеремонно отодвигали нас в сторону и садились за столики. Заказав что-то вроде «Оссобуко с трюфельным ризотто из Ломбардии», а взамен получив обычный рамен (простота блюд оставшихся без главного поваров была на уровне «сбегали в ближайший магазин => купили рамен => залили водой») клиенты злились и требовали главного повара, на что мы отвечали, что он отравился. «Что неудивительно», - презрительно бросали они и гордо удалялись, наверное радуясь, что не попробовали наше единственное «фирменное блюдо» с разнообразными названиями.
Так что, понятное дело, посетителей в зале было мало. Но этому была еще одна причина – это осколки разбитой вчера вазы. Кита-сан сложил их горочкой на столике, обвешанном черными лентами, и поставил на самое видное место (в купе с историей об отравившемся поваре у посетителей складывалось весьма очевидное толкование данной конструкции).
- Он псих? – тихо поинтересовался у меня Сакаегучи, в очередной раз вздрогнув, наткнувшись на своеобразную могилку вазы.
- Скорее фанатик, - задумчиво проговорил я, вспомнив о той догадке, посетившей меня сегодня утром, и покосился на подсобку Кита-сана, где он скрылся в самом начале смены и до сих пор не появлялся.
Спровадив очередного посетителя в бар, я незаметно отошел от ребят и быстро скрылся за дверьми подсобки. На меня тут же надвинулись полумрак и тишина.
- Кита-сан? – осторожно позвал я.
- Кто здесь? – послышалось из глубины. – Проходите, я тут.
Я медленно двинулся на голос, оглядываясь по сторонам. Вдоль стен стояли сломанные стулья, столы, столовые приборы, тарелки и прочие уже непригодные для использования вещи.
- А, это ты, - разглядел меня быстрее, чем я его, Кита-сан. - Эмм…, - видимо, он пытался вспомнить, как меня зовут.
- Изуми, - помог я ему, наконец, увидев хозяина заведения – он сидел на полу на подушке, с книгой в руках.
- Да, Изуми-кун. Что-то случилось? – тут же заволновался он.
- Нет, я просто хотел у вас кое-что спросить. Но сначала… что это? – я обвел рукой помещение, которое будто пережило свой маленький Апокалипсис.
- А… - он грустно вздохнул и взял в руки ножку стула. Раздался хруст – ножка надломилась в трех местах сразу и выпала из рук Кита-сана. – Вот видишь, я люблю свое кафе, но оно меня не любит, - поднял он на меня глаза, полные печали. – Стоит мне к чему-то прикоснуться на его территории, как эта вещь ломается.
- Эм... Так вот почему вы постоянно в подсобку уходите... – столь странное объяснение ошарашивало.
Он невесело кивнул, все глубже погружаясь в ангст.
- А, Кита-сан, - я решил отвлечь его, - я хотел спросить, с чего вообще началась наша тренировка в вашем кинотеатре и кафе? О чем вы договорились с Шига-сенсеем?
- Ну, я часто рассказывал Тсуеши о своем кафе, - начал Кита-сан, тут же о своем ангсте забыв. – И однажды он попросил меня взять на работу десятерых парней, в обмен на билеты. Предложение показалось мне заманчивым и я тут же согласился.
- Понятно, а он когда-нибудь бывал в вашем кафе? – подошел я поближе.
- Нет, - мужчина растерянно захлопал глазами.
- А вы ему рассказывали о размерах своего заведения? Сколько человек требуется для работы в нем?
- Нет…
Понятно, значит, наслушавшись о «миленькой кафешечке», как зачастую ее и называл Кита-сан, Шига-по представил что-то вроде маленькой забегаловки, где и двоим не развернуться. Отсюда и несвойственное проявление садизма по отношению к нам с его стороны.
- Но знаешь, Изуми-кун, - вдруг задумчиво начал говорить Кита-сан, видимо, из моих слов ничего не усвоив и уже их забыв, - когда вы пришли сюда, все пошло не так, как обычно…
- Кита-сан, с нами то же самое. Что-то не так… - вторил я ему, кое-что придумав.
- Да? – рассеянно спросил он.
- Кита-сан, мы вам нужны? – резко спросил я.
- Нет, - на автомате ответил он, и только потом понял, что сказал. – Э… то есть я хотел сказать…
- Ничего, я понимаю, - я кивнул. – Поэтому я предлагаю сотрудничество. Поможем друг другу, - проговорил я, проглотив вторую часть предложения «избавиться друг от друга».
- В чем? – заинтересовался он.
- Я кое-что заметил, - сел я напротив него. – Смотрите, мы работаем до 10 вечера, вне зависимости от продолжительности фильма, то есть если фильм короткий, то дольше, а если длинный – меньше.
- Понятно, - просиял он. – Значит, вам нужно заказывать только длинные фильмы, чтобы меньше работать!
- Да, но чем дольше фильм, тем нам сложнее запоминать сюжет, ведь он нужен нам на тренировках, - я мысленно обругал себя за длинный язык, ведь частично из-за меня Момокан теперь точно будет использовать сюжеты фильмов для составления упражнений.
- И что тогда делать?
- Если вы попробуете уговорить Шига-сенсея на то, чтобы мы работали ровно столько времени, сколько длится кино, то при заказе короткого фильма выиграем и мы, и вы.
- Я… Я не знаю, - тут же заерзал он, кого-то мне этим очень сильно напоминая.
- Кита-сан, мы вам нужны? – строго спросил я снова.
- Нет, - обреченно вздохнул он. – Хорошо, я попробую с ним поговорить.
- Отлично, тогда на завтра заказываю я?
- Нет, вообще-то ко мне сегодня уже подходил один из ваших… рыженький такой.
- А, Мизутани, - понял я.
- Может быть. Он заказал фильм, и я уже сообщил нашему главному по кинотеатрам. Боюсь, что отменить уже не получится.
- Хорошо, тогда начнем с послезавтра, - согласился я. – А вы тем временем позвоните Шига-сенсею. Осталось только выбрать фильм…
- Я спрошу у своих ребят, они найдут нам самый короткий фильм, - пообещал Кита-сан.
Мы заговорщицки улыбнулись друг другу и пожали руки.
Так, за 5 дней до окончания этой тренировки мы начали наше сотрудничество.
@темы: Фанфик, title: Ookiku Furikabutte!, вид спорта: бейсбол
четверг, 29 июля 2010
мир - это подарок на мой самый первый день рождения
Название: Необычная тренировка.
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: почти все названия фильмов выдуманы
День первый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114455246.htm
День второй: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114732128.htm
День третий
День третий
- В каком месяце Виртон и Жозефина поженились? – лихорадочно натягивая форму, спросил Мизутани.
- Хмм, тогда снег шел, - задумался Оки. – В декабре?
- В начале января, - уточнил Таджима. – Десятого. В час дня.
- Наверное, не нужно так точно, - выразил я сомнение.
- Ну, на всякий случай, - нервничал Мизутани. - А как вторую жену Виртона звали? – все не унимался он.
- Марианна, - с восхищением в голосе отозвался Нишихиро. – Моя любимая героиня. И фильм мой любимый, кстати!
Мизутани посмотрел на него с кислым выражением лица, видимо, означавшим: «Молись, чтобы после сегодняшней тренировки твое мнение не изменилось» - и продолжил изводить ребят вопросами. Я молча слушал, пытаясь запомнить хоть что-то. Думаю, спрашивать о содержании половины фильма (которую я проспал) сейчас было бессмысленно.
- Время, - напомнил нам Ханаи через несколько минут, и мы потянулись на поле.
***
- Опять вопросы? – обреченно спросил Мизутани у Момокан, когда мы завершили разминку.
- Не совсем, - ответила та, тем самым вселяя в нас надежду. – Правила немного изменились. Я буду подавать вам мяч и называть имя, если персонаж с таким именем был во вчерашнем фильме, то вы отбиваете, а если нет, то делаете бант. Каждому по четыре имени. Наказание за неверную отгадку – 2 круга вокруг поля.
- А если мы промахнемся? – поинтересовался Оки.
Момокан усмехнулась и показала большим пальцем на дорожку. Хотя лично я считаю, что этот жест был больше похож на тот, который означает «отсечение головы». Надеюсь, мне просто показалось.
- Пожалуй, начнем. Ханаи-кун, ты первый!
- Да, - ответил он и, взяв биту, зашел в уголок, огражденный сетками, который мы всегда использовали для отбивания мячей.
- Итак, - Момокан положила руку на машину, подающую мячи. – Фаина!
Ханаи на долю секунды задумался, а затем уверенно отбил.
- Молодец! – крикнула ему тренерша. – Кто дальше?
- Похоже, сегодня будет полегче, - шепнул нам Ханаи, подойдя поближе.
- Суяма-кун! – Момокан подала, и мяч, пролетев мимо Суямы, врезался в сетку.
- Э? – не понял он. – А имя?
- Я же сказала «Суяма-кун», - довольная Момокан уперла руки в боки. – Нужно быть внимательнее! Следующий!
- Я, - откликнулся Мизутани, опасливо поглядывая на машину и Момокан. Хотя на последнюю, наверно, больше.
- Джулия!
Мизутани в панике забегал глазами, и в последний момент все-таки замахнулся по мячу, но промазал.
- Неудача, - констатировала факт тренерша. – Оки-кун, давай.
- Да, - неуверенно отозвался тот.
- Анастасия!
Оки, как мне показалось, облегченно вздохнул и сделал бант.
- Сегодня значит восемь кругов уже точно не будет, - светился счастьем Оки, меняясь местами с Абе.
- Готов? Подаю! – махнула Момокан Абе. – А, кстати, где Михаши-кун? – добавила она, нажимая на кнопку машины.
Абе резко повернул голову в нашу сторону, и мяч просвистел мимо него. И зачем так дергаться? Он же только что сам возле Михаши и стоял. Хотя признаюсь, со стороны тренера это было немного подло.
- Не отвлекайся! – тут же крикнула Момокан Абе. – Нужно сосредотачиваться только на мяче! Следующий!
- Готов, – довольно уверенно встал в стойку Нишихиро.
- Отлично, Джонсон будет тобой доволен, - и Момокан подала.
Нишихиро, сначала приготовившись отбивать, спешно перегруппировался и сделал бант.
- Молодец, понял, - кивнула ему тренерша.
- Это было близко, - вздохнул Нишихиро.
- Почему ты сделал бант в последний момент? – не понял Мизутани.
- Джонсон только во втором сезоне появляется, - пояснил Нишихиро. Слава богу, Нишихиро больше заказывать фильмов не будет, а то второй такой мелодрамы я не переживу.
- Приготовился? – обратилась Момокан к Сакаегучи. Тот кивнул. – Сисилия!
Сакаегучи как-то удивленно сморгнув (видимо не верилось, что ему так повезло) уверенно отбил.
- Отлично! – крикнула тренер какому-то погрустневшему Сакаегучи. Видно, вспомнил «печальную» судьбу героини, упавшей на помидоры. Или это не она на них упала…
Я вздохнул и зашел за сетку. Подошла моя очередь.
- Астория! – крикнула мне Момокан и выпустила мяч. Память на это имя беспомощно развела руками, так что ничего не оставалось, кроме как сделать бант. – Изуми-кун, два круга! Михаши-кун, ты – следующий.
Равнодушно пожав плечами, я направился к ребятам, которые странно на меня таращились.
- Зачем ты сделал бант? – удивленно спросил Сакаегучи. – Неужели ты не помнишь Асторию? Она же полфильма в больнице пролежала!
Пролежала она, судя по всему, как раз те полфильма, которые я тоже пролежал. В кресле, правда.
- А, эта, - нейтрально ответил я, и ради любопытства спросил: - А почему в больницу попала-то?
- Из окна выбросилась, - на полном серьезе ответил Нишихиро.
- Опять? – вырвалось у меня. Мда, видно, сценарист фильма с фантазией не дружит… - А ее что спасло? Огурцы?
- Первый этаж.
- Э… а что тогда так долго лежала в больнице?
- Она при падении головой об свой локоть ударилась и сотрясение мозга получила.
С логикой, похоже, тоже не дружит… И с головой в целом.
- Подаю! – тем временем крикнула Михаши тренер. – Итак... Гран…Гранцендевич!
Михаши от неожиданности оступился, но на ногах удержался и сумел сделать бант, хоть весьма и неуклюжий.
- Два круга! – оповестила Момокан питчера.
- Тренер! – вдруг подал голос Таджима. – Вообще-то его не Гранцендевич, а Гранденцевич звали.
- Да? – удивленно спросила она и заглянула в какой-то листочек.
- Это вообще кто? – ошарашено посмотрел Сакаегучи на четвертого беттера. Если даже он не помнит…
- Был же там полицейский один, - махнул рукой Таджима.
- А, точно, - тренерша оторвала взгляд от листочка: видимо, внимательно перечитывала мудреное имя. – Михаши-кун, тогда бант засчитан.
Тот, облегченно выдохнув, поменялся местом с Таджимой. С его-то памятью, чувствую, он сегодня останется без штрафа.
- Мари! – хитро прищурилась тренерша и подала. Таджима без колебаний сделал бант. – Молодец, Мария была, а вот Мари не было.
- Эх, - разочарованно протянул тот. – А мне отбить хотелось.
- Вот и закончен первый круг, вам предстоит еще три. Ну что, поехали дальше? – и довольная тренерша похлопала машину для подачи мячей по боку.
***
Эта тренировка обошлась нам малой кровью по сравнению со вчерашней. Больше всех кругов было у меня (что не странно) и у Таджимы (что странно, но вполне объяснимо. Просто все четыре раза ему доставались несуществующие имена, а так как четвертому беттеру ОЧЕНЬ хотелось отбить, а не делать банты, то шесть кругов мы с ним наматывали вместе.)
- А получается, - задумчиво начал Сакаегучи, пока мы прохлаждались возле входа в кинотеатр, - если тренер знает тех, кто был во втором сезоне «Для тебя», значит, она его смотрела?
- Я слышал, что тренер после трех попыток посмотреть этот фильм до конца и не заснуть поручила сбор имен Шинооке и Интернету. Момокан же много работает и устает, - деликатно добавил Суяма. Я кивнул, мысленно не согласившись лишь с причиной внезапной сонливости тренерши.
- А наша менеджер, кажется, фанатка этих фильмов, - неуверенно добавил Оки. Нишихиро и Сакаегучи радостно переглянулись. Похоже, фан-клуб увеличивается.
- Нам уже пора в зал, - нахмурился Абе.
- Можем подождать еще семь минут, - сверился с часами Ханаи.
- Мизутани не хватает? – огляделся Оки.
- Да, и где его носит? – Ханаи вздохнул и покосился на Таджиму в надежде, что тот снова проявит свои способности экстрасенса.
Таджима заметив его взгляд, со смехом выдал:
- Наверняка, проспал!
- Как проспал?!– тут же принял за чистую монету явно сказанные от балды слова четвертого беттера Абе. – Мы же опоздаем на фильм!
Он тут же зыркнул в сторону Михаши, как будто проверяя, не ушел или не исчез ли он куда-нибудь. И, все-таки, интересно, что за фильм он там приготовил?
Команда взбаламутилась и начала возмущаться опозданием Мизутани, а я тем временем достал телефон и набрал номер нашего сокомандника.
- А, Изуми, - послышался виноватый голос из трубки Мизутани. Дышал он тяжело и прерывисто, так что было понятно, что говорил он на бегу. – Я тут… как сказать… отдохнуть хотел и решил прилечь на минуту… Ну и проспал.
- Понятно, - протянул я, глядя на Таджиму.
- Вы пока без меня заходите. Я где-то через пять минут буду… - сказал он и тут же отсоединился.
***
Фильм, который выбрал наш кетчер, назывался «На грани или раннингбек на свободе». Первой мыслью было, что фильм о каком-то наркомане-уголовнике, играющем в американский футбол. Как оказалось, мысль эта была такой же неверной, как и решение создателей данного шедевра дать фильму не отражающее его суть название. Главному герою фильма, парню Асену, которого все считали редкостным неудачником, в школе приходилось терпеть вечные издевки и оскорбления от его одноклассников. Когда, наконец, закончив школу, бедный забитый и зашуганный Асен (я невольно покосился в сторону Михаши) поступает в университет, то случайно попадает в клуб американского футбола. Тут его жизнь кардинально меняется. У него появляется интерес к жизни, любимое занятие, цель, к которой он стремится и самое главное – верные друзья. И при поддержке товарищей неудачник Асен к концу фильма, чувствую, превратится в этакого мачо и при удобном случае утрет нос своим бывшим одноклассникам, которые, наверняка, все поголовно неожиданно заинтересовались амефуто и поступили в университет, который вот уже несколько столетий враждует с Асениным за какой-нибудь Кубок Века по американскому футболу. Знаем, проходили. Так, теперь осталось лишь высматривать в титрах сценариста Абе Такаю.
Через двадцать минут просмотра до моей команды начало доходить, почему Абе выбрал именно этот фильм, и они стали бросать на того сочувственные взгляды, ведь единственным, до кого, похоже, не дошло, был Михаши. Он искренне переживал за Асена, когда над ним издевались, восхищенно смотрел на первые победы парня, радовался каждому тачдауну, занесенному раннингбеком. Готов поспорить, в голове Михаши все это время вертелась мысль вроде: «А у меня так никогда не получится!». Фильм настолько поглотил его, что он даже не замечал Абе, который все это время сверлил, нет, скорее, прожигал в нем дырку взглядом. Оки рядом со мной поежился и видимо порадовался, что не сидит слишком близко к кетчеру. А тот наверняка уже успел двадцать раз пожалеть, что выбрал фильм про амефуто, а не про бейсбол. Может, тогда до Михаши хоть что-нибудь бы дошло…
Абе, мельком взглянув на экран, поморщился и опять уставился на Михаши. Я, заинтересованный тем, что могло не понравиться Абе, обратил свое внимание к фильму. Асен и какая-то девушка мирно разговаривали и при этом мило краснели. Понятно, значит, любовную линию в свой собственный сценарий Абе не вписал.
Пока герои добросовестно смущались от нахлынувших на них чувств (хм, девушка явно переигрывала…), я огляделся. Зрителей было не так много, но среди них выделялись три достаточно заметные группы: наша, стайка девчонок и компания пьяных мужчин. Последние, похоже, забрели в зал чисто случайно или обманулись названием фильма и сейчас громко смеялись над чем-то своим и на экран особо не отвлекались. Девчонки же, казалось, пришли на фильм с какой-то четкой целью и радостно перешептывались в определенных моментах, связи между которыми я, честно говоря, не видел.
От наблюдений меня оторвал возглас нашего четвертого беттера:
- Ну! Давай! – воодушевленно крикнул он экрану, на котором романтическая сцена сменилась тем самым матчем между главными соперниками за Супер-Кубок. На нас обернулся весь зал и с удивлением уставился на Таджиму. Тот, нисколько не смутившись всеобщим вниманием, вскочил с кресла. – Вперед!! Занеси тачдаун!
Когда Асен неимоверными усилиями принес своей команде 6 очков, радостно заревели трибуны, Таджима и… мужички с заднего ряда. С этого места фильм превратился в матч, транслируемый по телевизору в спортбаре. Матч с заранее известным результатом. Но ни Таджиму, ни пьяных мужчин это особо не смущало. Повскакав с мест, они начали вопить:
- Да!! Так дежать!!
- Сдерживайте их!
- Вперед!!! Знай наших!
- А мы за кого болеем-то?!
- А какая разница??
В перерывах между игровыми моментами, когда главный герой перекидывался фразами с лучшим другом или главным соперником, мужички немного затихали, но зато оживали сидящие рядами ниже девушки. Они издавали возгласы вроде «Йааа!!» и воодушевленно переговаривались между собой, а некоторые из них даже что-то записывали.
Смотрители зала немного ошалели, глядя на бушевавших зрителей, видимо, такого еще никогда не было. Но минут через пять, плюнув, они присоединились к общему ору.
Абе недовольно косился на затеявшего это Таджиму и присоединившемуся к нему Мизутани. Остальные улыбались, глядя на весь этот бедлам, и лишь Ханаи хватался за голову.
Когда матч закончился и фильм приближался к своему завершению, мужички потянулись к выходу из зала, и кто-то из них выкрикнул:
- Айда в бар!
В бар… Нам их сегодня еще обслуживать, что ли? Прекрасно…
***
- А вот и вы! – Кита-сан, как всегда светился счастьем. – Снова приветствую вас в своем маленьком кафе!
- Спасибо, - ответил я, заглянув в помещение «маленького» кафе. Ага, а вот и те мужчины. Только их, кажется, больше стало…
- Ну, вы все сами знаете, так что я вас оставляю! – с этими словами Кита-сан удалился.
- Нет, все таки, почему он постоянно уходит? – задал тот же вопрос, что и вчера Таджима.
- Не имеет значения, - отмахнулся Ханаи, одновременно со мной разглядывая компанию пьяных. – В бар… Суяма и я. Все, за работу!
Со стороны капитана взять на себя бар было как минимум геройством. Когда мужчины разглядели небольшой телевизор у стойки бара, то их шумная компания стала еще более шумной. И к тому времени еще более пьяной. Они голосили на все кафе, совсем не думая о других посетителях.
- Да! Давай!
- Так ей!!
- Еще один!!
Заслышав не очень понятное «Съешь ее!!» я взглянул на экран телевизора. «Мой сосед Тоторо»… Мда, похоже, им на данный момент все равно, что смотреть…
Выбежавший из подсобки Кита-сан схватился за голову.
- Мое кафе! Моя милая кафешечка! – в ужасе воскликнул он. – Они же все разгромят!
- У вас есть охрана? – подходя к нему, спросил я. Просить разбушевавшихся посетителей быть потише, думаю, было бессмысленно.
- Нет, - тихо проговорил он. – Мои официанты были за охранников. – Мда, просить шестнадцатилетних парней утихомирить компанию пьяных было еще более бессмысленно.
- Тогда ничего не остается, кроме как ждать пока они уйдут, - рассудил я.
Кита-сан с несчастным видом поплелся обратно к себе. Я сочувственно посмотрел ему вслед, подумав, что в данной ситуации он может только с горя биться головой об стенку.
Когда часом позже посетители разбушевались еще больше и стали горланить какие-то только им понятные песни, я явственно расслышал глухой стук со стороны подсобки Кита-сана. Наверно, он уже успел пожалеть, что нанял нас. Держитесь, Кита-сан, до конца тренировки осталось всего 7 дней!
День четвертый
День четвертый
- Ребята, разминка окончена, все сюда! – хлопнула в ладоши чем-то очень довольная тренерша. Понятно, сейчас мучить будет.
- Специальная тренировка? – зачем-то уточнил Сакаегучи. Неужели он все еще надеется?..
- Да! Сегодня мы сыграем в игру «Амебол»! – Момокан радостно подняла указательный палец вверх.
- Амебол? – повторили за ней ребята.
- Это еще что?
- Разве не понятно? Игра, соединяющая в себе амефуто и бейсбол.
- А такая есть? – скептически поинтересовался Ханаи.
- Теперь да, - нисколько не смутилась тренер. – Давайте, я расскажу вам суть игры. Для начала вам нужно разделиться на две команды по пять человек. Как вы стоите, так и разделим, - она махнула рукой, будто проводя черту между нами. Мы огляделись. Так, значит, со мной в команде Нишихиро, Таджима, Михаши и Суяма.
- И, что теперь?
- Посмотрите на питчерскую горку, - велела Момокан, и мы послушно повернули головы.
- Там кто-то мяч забыл, - углядел Таджима, и, действительно, прямо на середине белой пластины лежал бейсбольный мяч.
- Никто не забыл – это я его туда положила. Он нужен для игры. Итак, кто знает правила американского футбола?
Все переглянулись и неуверенно пожали плечами. В фильме, конечно, объясняли, но это не то, что можно понять и запомнить с первого раза.
- Я! – радостно поднял руку Таджима. А, ну да, как я мог забыть…
- Отлично, Таджима-кун. Скажи, кто главный в нападающей команде?
- Квотербек, - уверенно ответил тот.
- Правильно! В амеболе так же. Нападающая команда должна выбрать квотербека – только он будет иметь право первого касания мяча. Остальные, как и команда защиты, наказываются штрафом в два круга.
- Мы еще и бегать после этого будем? – обреченно спросил Мизутани.
- Конечно, а ты как думал? Кстати, проигравшая команда будет бегать десять кругов, а победившая – пять.
- А победителям-то за что? – изумился Оки.
- Так, для поддержания формы, - кровожадно усмехнулась тренерша. В ней явно умирает маньяк-садист… Хотя нет – живет.
- А задача остальных игроков нападающей команды какова? – вернул нас к началу Суяма.
- Смотрите сюда, так будет легче, - Момокан села на корточки и концом ручки начала чертить схему на земле. – Это бейсбольное поле… Так, так… Внешнее поле… а это?
- Внутреннее, - закончил за нее я, глядя на квадрат, углами которого служили три базы и дом.
- Все правильно. Нападающая команда начинает отсюда, - она нарисовала пять человечков в зоне аутфилда. Отстранилась, полюбовалась и, покачав головой, стерла у одного человечка третью, случайно нарисованную, ногу. Мы терпеливо ждали. – Среди них, как вы помните, есть квотербек. Команда защиты находится в инфилде и располагается там как им удобно, но квадрат покинуть они не могут, иначе будут наказаны кругом, - воодушевление Момокан увеличивалось с каждым нарисованным уродцем. – Первоначальная задача нападения – расчистить дорогу квотербеку к питчерской горке. Если у них выходит, то квотербек хватает мяч и, расценив обстановку, пасует одному из своих сокомандников. Задача этого игрока коснуться одной из баз, но, естественно, защита будет ему мешать. Так же, квотербек может передвигаться по полю, но «забивать» он права не имеет.
- А если защита завладеет мячом? – поинтересовался Абе.
- Она может делать с ним все что угодно, кроме выброса за поле. Теперь о базах. Они дают разное количество очков: домашняя – три, первая и третья – два, а вторая – один. Чем больше, конечно, тем лучше. Сыграете шесть игр – каждая команда три раза в нападении и три раза в защите. Игра прекращается тогда, когда нападающий с мячом коснется базы, если же этого не произойдет, по истечению десяти минут игра будет остановлена, и начнется следующая. Все понятно? Вопросы есть? – она, поднявшись с колен, оглядела нас.
- Да, - я поднял руку.
- Что, Изуми-кун?
- Кроме определения «квотербек» от американского футбола здесь еще что-нибудь есть?
- Конечно! – она с воодушевлением посмотрела на меня. – Мм, дай подумать… - тренер наклонила голову. – С мячом бегать надо! – наконец, радостно выдала она.
- Понятно, - усмехнулся я.
- Еще вопросы есть?
- Да, - я поднял руку.
- Что еще, Изуми-кун? – с небольшим недовольством спросила Момокан.
- Как с этой игрой связано вчерашнее кино?
- Как видишь, никак, - пожала она плечами.
Ребята издали глухой стон.
- Значит, вчерашний вечер мы потратили зря? – горько вздохнув, спросил Мизутани.
- Ну почему «зря»? Кино посмотрели…
- С подносами два часа как угорелые побегали, - закончил за нее Мизутани. На его обреченном лице читалось: «Лучше бы я вчера-таки поспал…»
- Да ладно вам! – она хлопнула его по плечу, отчего тот чуть не свалился. – Я эти правила вчера весь вечер придумывала – для вас старалась! Радуйтесь!
- Радуемся, - проворчал левый аутфилдер, потирая плечо.
- Если вопросов больше нет, то приступаем к игре! Вы первые нападаете, - она кивнула нашей команде. – Идите в аутфилд. Всем пять минут на обсуждение стратегии!
Мы легким бегом направились на поле.
- Нужно разработать какую-нибудь стратегию… - протянул Суяма.
- Быстро бежим, врываемся, берем мяч и касаемся базы! – воодушевленно выпалил Таджима.
- Это, конечно, хорошо, - не разделил его воодушевления я. – Но нам бы поконкретней.
- Во-первых, нужно выбрать квотербека, - здраво рассудил Нишихиро.
- Вы уже выбрали квотербека? – как будто услышав его, прокричала Момокан.
- Да! – крикнул ей в ответ Таджима.
- Когда? – вторили мы ему с удивлением.
- И кто? – не унималась тренерша.
- Михаши! – ответил тот.
- Кто?! – вскрикнули мы, причем наш питчер громче всех.
- Михаши, - спокойно повторил нам четвертый беттер. – Это ведь его горка, разве это не будет честно?
Мы промолчали. Конечно, сориентироваться на родной горке Михаши будет легче, чем нам, но что-то подсказывало, что на роль квотербека он подходит меньше всех.
- Ладно, - вздохнув, прервал я молчание, от чего Михаши затрясся пуще прежнего.
- Мне кажется, что они возьмут каждый по базе, а один будет защищать горку, - Нишихиро посмотрел в сторону остальных ребят, которые что-то бурно обсуждали.
- Я бы сам так расположил, - согласился с ним Суяма.
- А, кстати, если она придумала правила только вчера, то где-то обязательно должна быть ошибка, слишком сложно предусмотреть все, - задумался Нишихиро.
- Время окончено! – вдруг крикнула Момокан.
- Уже? – не поверили все мы.
- Да! Так что приготовились! Помните, у вас всего десять минут! Три, два, один... пошли! Ну мы и пошли. Медленно, особо не торопясь.
- Ну, тогда побежали, - с обидой в голосе поправила себя тренер.
Когда мы, наконец, легким бегом достигли инфилда, парни из другой команды быстро сгруппировались и сосредоточились вокруг горки питчера.
- Э, - мы даже остановились от неожиданности. Умно, однако, и не пробраться. Вот и та самая ошибка, о которой говорил Нишихиро.
- Эй, так нельзя! – возмутилась Момокан.
- Почему? – удивился Ханаи. – Вы же сами сказали расположиться так, как нам удобно.
- Но тогда они не смогут взять мяч! - даже с легким отчаянием крикнула она. Похоже, в ней зажегся нехилый огонек спортивного интереса – что могло вылиться из игры, придуманной ей самой только вчера?
- Разве не этого мы и должны были добиться?
- Этого, но так все равно нельзя, - упрямилась тренер. – Разве вам не интересно, что получится?
«Нет!» отразилось на лицах ребят.
- Мы можем простоять так все игры и сделать ничью, - предложил нашей команде Ханаи.
- О, понятно, - мы переглянулись.
- В случае ничьи обе команды должны будут пробежать по двадцать кругов, - мстительно сообщила нам Момокан.
- Вы это только что придумали, - возмутились хором Ханаи и Мизутани.
- Ничего подобного, - хмыкнула тренерша.
- Ладно, давайте сыграем в полную силу, - со вздохом обратился я ко всем.
Ребята, немного поворчав, начали отодвигаться от питчерской горки.
- Давай! – легонько толкнул Михаши Таджима. – Я к дому! – добавил он и рванул к трехочковому.
- Как будто я позволю, - ринулся за ним Ханаи.
- Отлично, я к третьей! – Суяма подбежал к базе, а за ним и все игроки обеих команд разошлись на оставшиеся точки. Около питчерской горки остались лишь Михаши и Абе.
- А-абе-кун… - нервно выдавил из себя питчер.
- Михаши! Пасуй мне! – весело прокричал Таджима.
- Д-да! – на автомате выкрикнул тот и завертел головой.
- Сначала мяч-то хоть возьми, - посоветовал ему кетчер.
- А!.. Т-точно, - и Михаши крадясь, словно вор, подошел к мячу и осторожно взял его в руки.
- А вот пасовать я тебе уже не дам! – оповестил его Абе и блокировал своего беттери.
Тот от неожиданности подскочил и с громким «М-мама!!!» умчался в поле, а Абе ничего не оставалось, кроме как, чертыхаясь, броситься за ним вдогонку.
Минут пять они наматывали круги в аутфилде, издавая нечленораздельные звуки, пока Момокан не надоело и она не рявкнула:
- А ну, живо, помогите им кто-нибудь!
«Кто-нибудь», а точнее все восемеро оставшихся игроков бросились «помогать». То есть точно так же носиться кругами, кто за кем, при этом весело хохоча. Какой там «амебол», это уже больше на догонялки похоже… Когда Михаши с ошалевшими глазами проносился мимо Ханаи, тот удачно повернувшись, повалил квотербека на землю. Все остальные, все так же смеясь, словно обкурившиеся, подбежали к ним и зачем-то навалились сверху. Когда уже образовалась приличная горочка, я с удовлетворением отметил, что от американского футбола в игре, все-таки, имелось кое-что еще.
Из числа «оставшихся на ногах» были только мы с Абе.
- Эээ... - в шоке уставился на «горку» кетчер.
- Они Михаши там уже раздавили небось, - как бы между прочим заметил я.
В глазах Абе потемнело и он, кинувшись к образовавшейся куче-мале, стал растаскивать своих товарищей.
Я, приблизившись к «горке», вдруг заметил мяч, выкатившийся из-под тел. Подняв его, я задумчиво на него уставился. Абе, ничего не заметив, продолжил свое дело, выкрикивая имя питчера. Вздохнув, я направился к ближайшей базе. Кому-то же все-таки придется выиграть?
Коснувшись второй базы (идти до тех, что давали больше очков, было, честно говоря, лень), я услышал радостный возглас тренерши:
- Прекрасно! Ты открыл счет! Молодец! – она довольно мне закивала. – А теперь иди и помоги растащить Абе-куну остальных. Мы начинаем вторую игру!
***
- А что, было интересно! – Таджима растянулся в улыбке, показывая все свои 32 зуба.
Мы, уже привычно развалившись на ступеньках у входа в кинотеатр, застонали.
- Что с вами? – удивленно уставился на команду как обычно пышущий энергией четвертый беттер.
- Не догадываешься? – возмущенно воскликнул капитан. – А ведь все из-за тебя!
- Почему? – не понял тот.
- Если бы ты позволил мне тогда дотронуться до базы, то не получилось бы ничьи!
- А что такого? – проявлял высшую степень непонятливости Таджима.
- А то, что десять кругов все же лучше, чем двадцать!
- Зато все честно! – тут же выдвинул не лишенный смысла аргумент тот.
Команда, синхронно вздохнув, промолчала.
- Что сегодня за кино? – прервал тишину Сакаегучи.
- «Черно-белое», - ответил Ханаи.
- Ух-ты! Такое еще показывают, что ли? – восхитился Таджима.
- Нет, это название, - покосился на него капитан.
- Ааа, - разочарованно протянул тот.
- А кого мы опять ждем? – поинтересовался Нишихиро.
- А-а-абе-куна… - тут же заелозил Михаши. Еще удивительно, что вообще что-то сказал.
- И сколько можно опаздывать? – возмутился наш капитан. И, внимательно посмотрев на мельтешившего перед ним четвертого беттера, добавил: - Таджима, что с Абе?
- Его забрали... - он вдруг резко посерьезнел, - инопланетяне.
- Что?! – шокировано воскликнула команда.
- Не может быть... - не поверил Мизутани.
- Стопудово! – Таджима неожиданно залился радостным смехом.
- Бред какой-то, - недовольно проворчал Ханаи.
- А-абе-куна… - Михаши завертел головой, пытаясь разглядеть в концах улицы знакомую фигуру.
- Над ним опыты, получается, ставят? – вдруг задумчиво ляпнул Сакаегучи. Все застыли и с ужасом на него уставились. – Аа, это я так… мысли вслух… - смущенно произнес он.
Тут из-за угла выбежал Абе и направился в нашу сторону. Он помахал нам издали рукой, с зажатым в ней каким-то листочком. Все радостно повскакивали с лестницы и замахали в ответ.
- Уф, жара какая… Можно? – обратился он к Оки, указывая на бутылку воды в его руках.
- А, да, конечно, - очнулся тот. – Где ты был?
- Меня забрали, - Абе начал делать большие глотки из горлышка.
- Инопланетяне?!! – вскричала команда так, что на нас обернулись прохожие, а Абе поперхнулся водой.
- Какие еще инопланетяне? – откашлявшись, ошарашено спросил кетчер. – Полицейские.
- Таджима, - возмущенно прошипел капитан. Неужели он все-таки поверил?
- А за что увели? – не понял Суяма.
- Торопился и перешел дорогу в неположенном месте. Они выписали мне предупреждение, - он снова помахал листочком. – Ну, так что, идем?
(Автор честно не знает, как в Японии наказывают человека, перешедшего дорогу не в том месте – в России с этим проблем не возникает. В смысле, с перебеганием дороги в неположенном месте.)
***
Фильм «Черно-белое» по жанру оказался детективом, что, признаться, было вполне ожидаемо от фильма, выбранного Ханаи. Сюжет в общем-то ничем особым не отличался – простой американский полицейский приезжает в Японию для того, чтобы распутать какое-то супер-сложное дело. В начале расследования у него возникают некоторые проблемы, и он просит помощи у совсем непростого японского полицейского. Так они начинают работать в паре и через два часа экранного времени распутывают это дело.
Я откинулся на кресло и закрыл глаза. Этот фильм я где-то совсем недавно уже видел, так что было неинтересно. Немного поворочавшись, я вздохнул - когда надо, сон почему-то не шел.
В этот раз просмотр проходил относительно спокойно - наши были целиком и полностью захвачены сюжетом. Зал на нас не пялился, так как сегодня мы особо не выделялись. Идиллия… Скосив глаза влево и затем вправо, я решил, что идиллия была бы еще полнее, не сядь я между Абе с Михаши и Таджимой с Мизутани. Абе постоянно бросал тяжелый взгляд на питчера, отчего тот каждый раз вздрагивал и ерзал, а четвертый беттер с левым аутфилдером о чем-то бурно, хотя и тихо, спорили, постоянно при этом хихикая.
- Изуми, - вдруг повернулись они ко мне.
- Да?
- Мы вот не можем сойтись на том, кто убийца, - прошептал Мизутани.
- Досмотрите до конца и узнаете, - посоветовал я им.
- Нет, так не интересно! – повысил голос тот. – Скажи, кто по-твоему убил этих девушек?
- Учитель Шинра, - сдался я.
- Не может быть! – воскликнул Таджима. – У него железное алиби!
По-моему, в фильмах, чем железнее алиби, тем больше вероятности того, что этот подозреваемый окажется преступником. А вообще, в этом фильме самым железным было алиби у полицейского, но не может же простой американский парень оказаться злодеем, верно?
- С чего ты взял, что это Шинра? – уже не стараясь понизить голос, поинтересовался Мизутани. Так, с каждой повернутой в нашу сторону головой в зале рушилась на глазах моя идиллия.
- Он ненавидит детей, особенно наглых девиц.
- Но как он мог быть сразу в двух местах?
- Никто его не видел, только слышал - это пленка. Он выбирался из здания через балкон и так же возвращался.
- Ух, ты! Ты гений? – восхитился Мизутани.
- Нет, я уже смотрел это кино, - охладил я их пыл.
- Ну вот, а зачем тогда рассказываешь? – надулись парни.
А зачем тогда надо было спрашивать? Вздохнув, я проговорил:
- Я пошутил, это просто мои догадки.
Парни тут же снова воодушевились и бросились спрашивать мнение у остальных. Когда они выудили версии из всех ребят (даже Михашино «Д-думаю… н-н-наверно… но т-точно не правильно… Коба… яши…»), то на этом не остановились, и стали расспрашивать других зрителей. Те почему-то с охотой делились своими мнениями и соображениями. Хоть букмекерскую контору открывай, честное слово.
Когда доблестные полицейские, наконец, поймали учителя Шинру, Таджима хлопнул меня по плечу и радостно выдал:
- Ну, ты прям гений!
- От гения слышу, - буркнул я в ответ и направился к выходу.
***
В кафе сегодня было на удивление мало посетителей. Возможно, виной тому был Кита-сан, периодически выглядывающий из-за двери подсобки и бросающий подозрительные взгляды на всех вошедших. Все еще в ужасе от вчерашних мужичков, бедняга.
Наверное, день так же тихо подошел бы к своему концу, но надеяться на это при наличии нашей команды было бессмысленно. Началось все с того, что Абе обнаружил потерю листочка с предупреждением, полученную от «инопланетян» ранее. По этому поводу он особо не переживал, но тут некстати влез Таджима:
- Нужно срочно его найти! – торжественно объявил он.
- Да ладно, подумаешь, листочек, - пожал плечами кетчер.
- Это не просто листочек! – поднял указательный палец Таджима. – Когда ты будешь идти обратно, эти полицейские обязательно захотят проверить выданное ими предупреждение. Если ты не предъявишь его, то тебе придется платить штраф.
Абе немного нахмурился, а Оки заволновался:
- Наверно, стоит найти…
- Не волнуйся, мы все сделаем! – Таджима переглянулся с Мизутани. – Итак, Ватсон-кун, как вы думаете, где может быть улика?
- Для начала нужно осмотреть место преступления, - важно ответил Мизутани, обводя рукой помещение кафе.
- Понятно, вы просто хотите поразвлечься, - вздохнул Абе. – Ладно, пошли работать, - обратился он ко всем остальным.
Команда переглянулась и оставила новоявленных «Шерлока Холмса и Ватсона» страдать ерундой.
Таджима с зубочисткой во рту (типа трубка) и Мизутани со стащенным из кухни колпаком повара (типа доктор), методично облазивающие кафе, походили на двух сумасшедших, отчего посетителей резко уменьшилось еще вдвое. Новоявленные сыщики, нисколько этим не смущенные, воодушевленно осматривали все углы помещения, заглядывали под столы, за барную стойку, занавески и даже под какую-то старинную тяжелую вазу, которую они с большим трудом подняли и с еще большим – опустили.
- Точно, в туалете! – воскликнул Таджима.
- Я туда не ходил, - покраснел Абе.
- Ну и что? Может кто-то другой ходил… С твоей бумажкой.
Тут покраснели все остальные.
- Нету, - разочарованно протянул Мизутани, когда они вернулись.
- Тогда осталось только одно, - заговорщицки проговорил «Шерлок».
- Зал! – просветлел «Ватсон».
- Вот именно, - кивнул тот. – Только нам понадобиться помощь опытного человека!
Они синхронно повернулись ко мне. Я поежился.
- Вы должны нам помочь в этом сложнейшем деле! Пошли! – и они, схватив меня, потащили в кинозал. Хмм, сопротивляться, наверное, бесполезно?
- Ну, и как вы собираетесь пройти? – поинтересовался я у них. – Нас не пропустят без билетов.
- Что-нибудь придумаем, - оптимистично заявил Таджима.
- О, это вы те странные ребята? – только завидев нас, улыбнулся билетер.
- Почему это - странные? – не понял я.
- Ну, согласись, каждый день ходить на фильмы, а потом отрабатывать в кафе – это странно. Тут о вас уже каких только легенд не ходит, - заявил он и, чуть приблизившись, шепотом добавил, - А, все-таки, зачем вам это?
- Мы бы сами хотели знать, - со вздохом ответил я, сообразив, что, вообще-то, нам с самого начала стоило бы задать этот вопрос Момокан и Шига-по.
- Ну ладно, - легко отстал от нас парень. – Так что вам нужно? Добавки? – он захихикал.
- Дело чрезвычайной важности, - серьезно начал Таджима. – Мы там кое-что забыли. Разрешите пройти?
- А, ну, наверное, можно, - он задумчиво поглядел на дверь.
- Отлично, спасибо! – не давая ему времени передумать, воскликнул Таджима. Он тут же плюхнулся на четвереньки и, открыв дверь, бросил через плечо, - Ватсон, миссис Хадсон, за мной!
Я поперхнулся от неожиданности. А Мизутани там временем последовал его примеру, и оба уже скрылись за дверью. Билетер проводил их шокированным взглядом. Наверно, он уже сомневается в правильности решения пропустить нас. Махнув ему рукой, «миссис Хадсон», в виде меня, зашла в зал.
- На колени! На колени!! – тут же услышал я. Сначала подумав, что это возгласы Таджимы, я покорно опустился на колени, и только потом сообразил, что реплика принадлежала какому-то красавцу на экране.
Найдя взглядом удаляющуюся филейную часть Мизутани, я пополз туда же. Так, вот и десятый ряд.
- Внимательнее, - отдал распоряжение «Холмс» и продолжил путь.
Я посмотрел на тех, кто сидел на нашем ряду. Так, влюбленная парочка, еще одна, еще, еще…
- А какой фильм сейчас идет? – поинтересовался я у одной девушки, мимо которой сейчас и проползал.
Она медленно опустила взгляд и, увидев меня, бесцветным от шока голосом сообщила:
- «Берег любви», эротический триллер.
- Спасибо, - вежливо поблагодарил ее я и пополз дальше.
- Ну как? – послышался шепот Таджимы.
- Ничего, - ответил Мизутани. Тут он, поворачивая голову ко мне, нечаянно задел ногу какой-то девушки, самозабвенно целующейся со своим парнем.
Раздался чмокающий звук – парочка отлипла друг от друга и уставилась на нас. Мизутани с Таджимой, правда, этого не заметили и продолжали поиски.
- Ватсон-кун, - вдруг подал голос Таджима. – У меня испортилась трубка. Не дадите ли другой?
- Конечно, Шерлок-сан, с радостью, - ответил Мизутани, доставая зубочистку и протягивая ее Таджиме. – Миссис Хадсон, не желаете?
- Нет, спасибо, - усмехнулся я и добавил, - Не курю.
Представляю, как это выглядело со стороны… Так и подмывало, повернувшись к влюбленной паре, сказать: «И вы не курите!».
- Мама… - тихо начала впадать в панику девушка.
- О, нашел! – вдруг выкрикнул Таджима так, что вздрогнул весь зал. – Миссия успешно выполнена, а теперь - обратно!
Я поднялся с колен (смысла прятаться я больше не видел) и пошел к выходу. Парни, все так же на четвереньках, пыхтя, торопились за мной. Зал мы покинули в гробовой тишине…
- Нашли, нашли! – вопя, вбежали в кафе «сыщики».
- О, неужели, - без особого энтузиазма отозвался Абе.
- У нас тут ЧП, - нахмурился Ханаи, кивком головы указывая на Кита-сана, сидящего на полу и плачущего над осколками вазы…Хмм, той самой вазы, которую несколько минут назад тягали Таджима с Мизутани.
- Она же тут двадцать лет стояла! Как атлант! Никто к ней не прикасался даже! – заревел с новой силой хозяин заведения. Он взял в руки один из осколков, и он тут же разломился пополам. Ничего себе, «атлант»…
- Не беспокойтесь, Кита-сан, - хлопнул его по плечу Таджима, от чего тот подавился слезами. – Мы обязательно найдем преступника! Доверьтесь нам!
Эй, эй, надеюсь, ты понимаешь, что это случилось по твоей вине?
- Однако, какое вопиющее преступление, - с азартом воскликнул он.
Похоже, что нет…
- А, кстати, Абе, вот твой листочек! – Таджима достал из кармана какую-то помятую бумажку и, секунду ее поразглядывав, выдал, - Вау…
Мы, заинтересовавшись, заглянули ему через плечо. На бумаге красовалась полуголая девица, а над ней крупными буквами было написано «Берег любви». Понятно, не разглядев в темноте, Таджима схватил листовку с фильмом.
- Сейчас на таких листочках, что ли, предупреждения выписывают? - пришел в восторг наш четвертый беттер. – Ватсон-кун! Нам нужно срочно что-нибудь нарушить! – важно сообщил он Мизутани. – Миссис Хадсон, вы с нами?
- Эм… а ваза… - только и успел выдавить я, как меня уже тащили вон из кафе.
Сопротивляться бесполезно… да?
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: почти все названия фильмов выдуманы
День первый: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114455246.htm
День второй: www.diary.ru/~nailya-aka-hikari/p114732128.htm
День третий
День третий
- В каком месяце Виртон и Жозефина поженились? – лихорадочно натягивая форму, спросил Мизутани.
- Хмм, тогда снег шел, - задумался Оки. – В декабре?
- В начале января, - уточнил Таджима. – Десятого. В час дня.
- Наверное, не нужно так точно, - выразил я сомнение.
- Ну, на всякий случай, - нервничал Мизутани. - А как вторую жену Виртона звали? – все не унимался он.
- Марианна, - с восхищением в голосе отозвался Нишихиро. – Моя любимая героиня. И фильм мой любимый, кстати!
Мизутани посмотрел на него с кислым выражением лица, видимо, означавшим: «Молись, чтобы после сегодняшней тренировки твое мнение не изменилось» - и продолжил изводить ребят вопросами. Я молча слушал, пытаясь запомнить хоть что-то. Думаю, спрашивать о содержании половины фильма (которую я проспал) сейчас было бессмысленно.
- Время, - напомнил нам Ханаи через несколько минут, и мы потянулись на поле.
***
- Опять вопросы? – обреченно спросил Мизутани у Момокан, когда мы завершили разминку.
- Не совсем, - ответила та, тем самым вселяя в нас надежду. – Правила немного изменились. Я буду подавать вам мяч и называть имя, если персонаж с таким именем был во вчерашнем фильме, то вы отбиваете, а если нет, то делаете бант. Каждому по четыре имени. Наказание за неверную отгадку – 2 круга вокруг поля.
- А если мы промахнемся? – поинтересовался Оки.
Момокан усмехнулась и показала большим пальцем на дорожку. Хотя лично я считаю, что этот жест был больше похож на тот, который означает «отсечение головы». Надеюсь, мне просто показалось.
- Пожалуй, начнем. Ханаи-кун, ты первый!
- Да, - ответил он и, взяв биту, зашел в уголок, огражденный сетками, который мы всегда использовали для отбивания мячей.
- Итак, - Момокан положила руку на машину, подающую мячи. – Фаина!
Ханаи на долю секунды задумался, а затем уверенно отбил.
- Молодец! – крикнула ему тренерша. – Кто дальше?
- Похоже, сегодня будет полегче, - шепнул нам Ханаи, подойдя поближе.
- Суяма-кун! – Момокан подала, и мяч, пролетев мимо Суямы, врезался в сетку.
- Э? – не понял он. – А имя?
- Я же сказала «Суяма-кун», - довольная Момокан уперла руки в боки. – Нужно быть внимательнее! Следующий!
- Я, - откликнулся Мизутани, опасливо поглядывая на машину и Момокан. Хотя на последнюю, наверно, больше.
- Джулия!
Мизутани в панике забегал глазами, и в последний момент все-таки замахнулся по мячу, но промазал.
- Неудача, - констатировала факт тренерша. – Оки-кун, давай.
- Да, - неуверенно отозвался тот.
- Анастасия!
Оки, как мне показалось, облегченно вздохнул и сделал бант.
- Сегодня значит восемь кругов уже точно не будет, - светился счастьем Оки, меняясь местами с Абе.
- Готов? Подаю! – махнула Момокан Абе. – А, кстати, где Михаши-кун? – добавила она, нажимая на кнопку машины.
Абе резко повернул голову в нашу сторону, и мяч просвистел мимо него. И зачем так дергаться? Он же только что сам возле Михаши и стоял. Хотя признаюсь, со стороны тренера это было немного подло.
- Не отвлекайся! – тут же крикнула Момокан Абе. – Нужно сосредотачиваться только на мяче! Следующий!
- Готов, – довольно уверенно встал в стойку Нишихиро.
- Отлично, Джонсон будет тобой доволен, - и Момокан подала.
Нишихиро, сначала приготовившись отбивать, спешно перегруппировался и сделал бант.
- Молодец, понял, - кивнула ему тренерша.
- Это было близко, - вздохнул Нишихиро.
- Почему ты сделал бант в последний момент? – не понял Мизутани.
- Джонсон только во втором сезоне появляется, - пояснил Нишихиро. Слава богу, Нишихиро больше заказывать фильмов не будет, а то второй такой мелодрамы я не переживу.
- Приготовился? – обратилась Момокан к Сакаегучи. Тот кивнул. – Сисилия!
Сакаегучи как-то удивленно сморгнув (видимо не верилось, что ему так повезло) уверенно отбил.
- Отлично! – крикнула тренер какому-то погрустневшему Сакаегучи. Видно, вспомнил «печальную» судьбу героини, упавшей на помидоры. Или это не она на них упала…
Я вздохнул и зашел за сетку. Подошла моя очередь.
- Астория! – крикнула мне Момокан и выпустила мяч. Память на это имя беспомощно развела руками, так что ничего не оставалось, кроме как сделать бант. – Изуми-кун, два круга! Михаши-кун, ты – следующий.
Равнодушно пожав плечами, я направился к ребятам, которые странно на меня таращились.
- Зачем ты сделал бант? – удивленно спросил Сакаегучи. – Неужели ты не помнишь Асторию? Она же полфильма в больнице пролежала!
Пролежала она, судя по всему, как раз те полфильма, которые я тоже пролежал. В кресле, правда.
- А, эта, - нейтрально ответил я, и ради любопытства спросил: - А почему в больницу попала-то?
- Из окна выбросилась, - на полном серьезе ответил Нишихиро.
- Опять? – вырвалось у меня. Мда, видно, сценарист фильма с фантазией не дружит… - А ее что спасло? Огурцы?
- Первый этаж.
- Э… а что тогда так долго лежала в больнице?
- Она при падении головой об свой локоть ударилась и сотрясение мозга получила.
С логикой, похоже, тоже не дружит… И с головой в целом.
- Подаю! – тем временем крикнула Михаши тренер. – Итак... Гран…Гранцендевич!
Михаши от неожиданности оступился, но на ногах удержался и сумел сделать бант, хоть весьма и неуклюжий.
- Два круга! – оповестила Момокан питчера.
- Тренер! – вдруг подал голос Таджима. – Вообще-то его не Гранцендевич, а Гранденцевич звали.
- Да? – удивленно спросила она и заглянула в какой-то листочек.
- Это вообще кто? – ошарашено посмотрел Сакаегучи на четвертого беттера. Если даже он не помнит…
- Был же там полицейский один, - махнул рукой Таджима.
- А, точно, - тренерша оторвала взгляд от листочка: видимо, внимательно перечитывала мудреное имя. – Михаши-кун, тогда бант засчитан.
Тот, облегченно выдохнув, поменялся местом с Таджимой. С его-то памятью, чувствую, он сегодня останется без штрафа.
- Мари! – хитро прищурилась тренерша и подала. Таджима без колебаний сделал бант. – Молодец, Мария была, а вот Мари не было.
- Эх, - разочарованно протянул тот. – А мне отбить хотелось.
- Вот и закончен первый круг, вам предстоит еще три. Ну что, поехали дальше? – и довольная тренерша похлопала машину для подачи мячей по боку.
***
Эта тренировка обошлась нам малой кровью по сравнению со вчерашней. Больше всех кругов было у меня (что не странно) и у Таджимы (что странно, но вполне объяснимо. Просто все четыре раза ему доставались несуществующие имена, а так как четвертому беттеру ОЧЕНЬ хотелось отбить, а не делать банты, то шесть кругов мы с ним наматывали вместе.)
- А получается, - задумчиво начал Сакаегучи, пока мы прохлаждались возле входа в кинотеатр, - если тренер знает тех, кто был во втором сезоне «Для тебя», значит, она его смотрела?
- Я слышал, что тренер после трех попыток посмотреть этот фильм до конца и не заснуть поручила сбор имен Шинооке и Интернету. Момокан же много работает и устает, - деликатно добавил Суяма. Я кивнул, мысленно не согласившись лишь с причиной внезапной сонливости тренерши.
- А наша менеджер, кажется, фанатка этих фильмов, - неуверенно добавил Оки. Нишихиро и Сакаегучи радостно переглянулись. Похоже, фан-клуб увеличивается.
- Нам уже пора в зал, - нахмурился Абе.
- Можем подождать еще семь минут, - сверился с часами Ханаи.
- Мизутани не хватает? – огляделся Оки.
- Да, и где его носит? – Ханаи вздохнул и покосился на Таджиму в надежде, что тот снова проявит свои способности экстрасенса.
Таджима заметив его взгляд, со смехом выдал:
- Наверняка, проспал!
- Как проспал?!– тут же принял за чистую монету явно сказанные от балды слова четвертого беттера Абе. – Мы же опоздаем на фильм!
Он тут же зыркнул в сторону Михаши, как будто проверяя, не ушел или не исчез ли он куда-нибудь. И, все-таки, интересно, что за фильм он там приготовил?
Команда взбаламутилась и начала возмущаться опозданием Мизутани, а я тем временем достал телефон и набрал номер нашего сокомандника.
- А, Изуми, - послышался виноватый голос из трубки Мизутани. Дышал он тяжело и прерывисто, так что было понятно, что говорил он на бегу. – Я тут… как сказать… отдохнуть хотел и решил прилечь на минуту… Ну и проспал.
- Понятно, - протянул я, глядя на Таджиму.
- Вы пока без меня заходите. Я где-то через пять минут буду… - сказал он и тут же отсоединился.
***
Фильм, который выбрал наш кетчер, назывался «На грани или раннингбек на свободе». Первой мыслью было, что фильм о каком-то наркомане-уголовнике, играющем в американский футбол. Как оказалось, мысль эта была такой же неверной, как и решение создателей данного шедевра дать фильму не отражающее его суть название. Главному герою фильма, парню Асену, которого все считали редкостным неудачником, в школе приходилось терпеть вечные издевки и оскорбления от его одноклассников. Когда, наконец, закончив школу, бедный забитый и зашуганный Асен (я невольно покосился в сторону Михаши) поступает в университет, то случайно попадает в клуб американского футбола. Тут его жизнь кардинально меняется. У него появляется интерес к жизни, любимое занятие, цель, к которой он стремится и самое главное – верные друзья. И при поддержке товарищей неудачник Асен к концу фильма, чувствую, превратится в этакого мачо и при удобном случае утрет нос своим бывшим одноклассникам, которые, наверняка, все поголовно неожиданно заинтересовались амефуто и поступили в университет, который вот уже несколько столетий враждует с Асениным за какой-нибудь Кубок Века по американскому футболу. Знаем, проходили. Так, теперь осталось лишь высматривать в титрах сценариста Абе Такаю.
Через двадцать минут просмотра до моей команды начало доходить, почему Абе выбрал именно этот фильм, и они стали бросать на того сочувственные взгляды, ведь единственным, до кого, похоже, не дошло, был Михаши. Он искренне переживал за Асена, когда над ним издевались, восхищенно смотрел на первые победы парня, радовался каждому тачдауну, занесенному раннингбеком. Готов поспорить, в голове Михаши все это время вертелась мысль вроде: «А у меня так никогда не получится!». Фильм настолько поглотил его, что он даже не замечал Абе, который все это время сверлил, нет, скорее, прожигал в нем дырку взглядом. Оки рядом со мной поежился и видимо порадовался, что не сидит слишком близко к кетчеру. А тот наверняка уже успел двадцать раз пожалеть, что выбрал фильм про амефуто, а не про бейсбол. Может, тогда до Михаши хоть что-нибудь бы дошло…
Абе, мельком взглянув на экран, поморщился и опять уставился на Михаши. Я, заинтересованный тем, что могло не понравиться Абе, обратил свое внимание к фильму. Асен и какая-то девушка мирно разговаривали и при этом мило краснели. Понятно, значит, любовную линию в свой собственный сценарий Абе не вписал.
Пока герои добросовестно смущались от нахлынувших на них чувств (хм, девушка явно переигрывала…), я огляделся. Зрителей было не так много, но среди них выделялись три достаточно заметные группы: наша, стайка девчонок и компания пьяных мужчин. Последние, похоже, забрели в зал чисто случайно или обманулись названием фильма и сейчас громко смеялись над чем-то своим и на экран особо не отвлекались. Девчонки же, казалось, пришли на фильм с какой-то четкой целью и радостно перешептывались в определенных моментах, связи между которыми я, честно говоря, не видел.
От наблюдений меня оторвал возглас нашего четвертого беттера:
- Ну! Давай! – воодушевленно крикнул он экрану, на котором романтическая сцена сменилась тем самым матчем между главными соперниками за Супер-Кубок. На нас обернулся весь зал и с удивлением уставился на Таджиму. Тот, нисколько не смутившись всеобщим вниманием, вскочил с кресла. – Вперед!! Занеси тачдаун!
Когда Асен неимоверными усилиями принес своей команде 6 очков, радостно заревели трибуны, Таджима и… мужички с заднего ряда. С этого места фильм превратился в матч, транслируемый по телевизору в спортбаре. Матч с заранее известным результатом. Но ни Таджиму, ни пьяных мужчин это особо не смущало. Повскакав с мест, они начали вопить:
- Да!! Так дежать!!
- Сдерживайте их!
- Вперед!!! Знай наших!
- А мы за кого болеем-то?!
- А какая разница??
В перерывах между игровыми моментами, когда главный герой перекидывался фразами с лучшим другом или главным соперником, мужички немного затихали, но зато оживали сидящие рядами ниже девушки. Они издавали возгласы вроде «Йааа!!» и воодушевленно переговаривались между собой, а некоторые из них даже что-то записывали.
Смотрители зала немного ошалели, глядя на бушевавших зрителей, видимо, такого еще никогда не было. Но минут через пять, плюнув, они присоединились к общему ору.
Абе недовольно косился на затеявшего это Таджиму и присоединившемуся к нему Мизутани. Остальные улыбались, глядя на весь этот бедлам, и лишь Ханаи хватался за голову.
Когда матч закончился и фильм приближался к своему завершению, мужички потянулись к выходу из зала, и кто-то из них выкрикнул:
- Айда в бар!
В бар… Нам их сегодня еще обслуживать, что ли? Прекрасно…
***
- А вот и вы! – Кита-сан, как всегда светился счастьем. – Снова приветствую вас в своем маленьком кафе!
- Спасибо, - ответил я, заглянув в помещение «маленького» кафе. Ага, а вот и те мужчины. Только их, кажется, больше стало…
- Ну, вы все сами знаете, так что я вас оставляю! – с этими словами Кита-сан удалился.
- Нет, все таки, почему он постоянно уходит? – задал тот же вопрос, что и вчера Таджима.
- Не имеет значения, - отмахнулся Ханаи, одновременно со мной разглядывая компанию пьяных. – В бар… Суяма и я. Все, за работу!
Со стороны капитана взять на себя бар было как минимум геройством. Когда мужчины разглядели небольшой телевизор у стойки бара, то их шумная компания стала еще более шумной. И к тому времени еще более пьяной. Они голосили на все кафе, совсем не думая о других посетителях.
- Да! Давай!
- Так ей!!
- Еще один!!
Заслышав не очень понятное «Съешь ее!!» я взглянул на экран телевизора. «Мой сосед Тоторо»… Мда, похоже, им на данный момент все равно, что смотреть…
Выбежавший из подсобки Кита-сан схватился за голову.
- Мое кафе! Моя милая кафешечка! – в ужасе воскликнул он. – Они же все разгромят!
- У вас есть охрана? – подходя к нему, спросил я. Просить разбушевавшихся посетителей быть потише, думаю, было бессмысленно.
- Нет, - тихо проговорил он. – Мои официанты были за охранников. – Мда, просить шестнадцатилетних парней утихомирить компанию пьяных было еще более бессмысленно.
- Тогда ничего не остается, кроме как ждать пока они уйдут, - рассудил я.
Кита-сан с несчастным видом поплелся обратно к себе. Я сочувственно посмотрел ему вслед, подумав, что в данной ситуации он может только с горя биться головой об стенку.
Когда часом позже посетители разбушевались еще больше и стали горланить какие-то только им понятные песни, я явственно расслышал глухой стук со стороны подсобки Кита-сана. Наверно, он уже успел пожалеть, что нанял нас. Держитесь, Кита-сан, до конца тренировки осталось всего 7 дней!
День четвертый
День четвертый
- Ребята, разминка окончена, все сюда! – хлопнула в ладоши чем-то очень довольная тренерша. Понятно, сейчас мучить будет.
- Специальная тренировка? – зачем-то уточнил Сакаегучи. Неужели он все еще надеется?..
- Да! Сегодня мы сыграем в игру «Амебол»! – Момокан радостно подняла указательный палец вверх.
- Амебол? – повторили за ней ребята.
- Это еще что?
- Разве не понятно? Игра, соединяющая в себе амефуто и бейсбол.
- А такая есть? – скептически поинтересовался Ханаи.
- Теперь да, - нисколько не смутилась тренер. – Давайте, я расскажу вам суть игры. Для начала вам нужно разделиться на две команды по пять человек. Как вы стоите, так и разделим, - она махнула рукой, будто проводя черту между нами. Мы огляделись. Так, значит, со мной в команде Нишихиро, Таджима, Михаши и Суяма.
- И, что теперь?
- Посмотрите на питчерскую горку, - велела Момокан, и мы послушно повернули головы.
- Там кто-то мяч забыл, - углядел Таджима, и, действительно, прямо на середине белой пластины лежал бейсбольный мяч.
- Никто не забыл – это я его туда положила. Он нужен для игры. Итак, кто знает правила американского футбола?
Все переглянулись и неуверенно пожали плечами. В фильме, конечно, объясняли, но это не то, что можно понять и запомнить с первого раза.
- Я! – радостно поднял руку Таджима. А, ну да, как я мог забыть…
- Отлично, Таджима-кун. Скажи, кто главный в нападающей команде?
- Квотербек, - уверенно ответил тот.
- Правильно! В амеболе так же. Нападающая команда должна выбрать квотербека – только он будет иметь право первого касания мяча. Остальные, как и команда защиты, наказываются штрафом в два круга.
- Мы еще и бегать после этого будем? – обреченно спросил Мизутани.
- Конечно, а ты как думал? Кстати, проигравшая команда будет бегать десять кругов, а победившая – пять.
- А победителям-то за что? – изумился Оки.
- Так, для поддержания формы, - кровожадно усмехнулась тренерша. В ней явно умирает маньяк-садист… Хотя нет – живет.
- А задача остальных игроков нападающей команды какова? – вернул нас к началу Суяма.
- Смотрите сюда, так будет легче, - Момокан села на корточки и концом ручки начала чертить схему на земле. – Это бейсбольное поле… Так, так… Внешнее поле… а это?
- Внутреннее, - закончил за нее я, глядя на квадрат, углами которого служили три базы и дом.
- Все правильно. Нападающая команда начинает отсюда, - она нарисовала пять человечков в зоне аутфилда. Отстранилась, полюбовалась и, покачав головой, стерла у одного человечка третью, случайно нарисованную, ногу. Мы терпеливо ждали. – Среди них, как вы помните, есть квотербек. Команда защиты находится в инфилде и располагается там как им удобно, но квадрат покинуть они не могут, иначе будут наказаны кругом, - воодушевление Момокан увеличивалось с каждым нарисованным уродцем. – Первоначальная задача нападения – расчистить дорогу квотербеку к питчерской горке. Если у них выходит, то квотербек хватает мяч и, расценив обстановку, пасует одному из своих сокомандников. Задача этого игрока коснуться одной из баз, но, естественно, защита будет ему мешать. Так же, квотербек может передвигаться по полю, но «забивать» он права не имеет.
- А если защита завладеет мячом? – поинтересовался Абе.
- Она может делать с ним все что угодно, кроме выброса за поле. Теперь о базах. Они дают разное количество очков: домашняя – три, первая и третья – два, а вторая – один. Чем больше, конечно, тем лучше. Сыграете шесть игр – каждая команда три раза в нападении и три раза в защите. Игра прекращается тогда, когда нападающий с мячом коснется базы, если же этого не произойдет, по истечению десяти минут игра будет остановлена, и начнется следующая. Все понятно? Вопросы есть? – она, поднявшись с колен, оглядела нас.
- Да, - я поднял руку.
- Что, Изуми-кун?
- Кроме определения «квотербек» от американского футбола здесь еще что-нибудь есть?
- Конечно! – она с воодушевлением посмотрела на меня. – Мм, дай подумать… - тренер наклонила голову. – С мячом бегать надо! – наконец, радостно выдала она.
- Понятно, - усмехнулся я.
- Еще вопросы есть?
- Да, - я поднял руку.
- Что еще, Изуми-кун? – с небольшим недовольством спросила Момокан.
- Как с этой игрой связано вчерашнее кино?
- Как видишь, никак, - пожала она плечами.
Ребята издали глухой стон.
- Значит, вчерашний вечер мы потратили зря? – горько вздохнув, спросил Мизутани.
- Ну почему «зря»? Кино посмотрели…
- С подносами два часа как угорелые побегали, - закончил за нее Мизутани. На его обреченном лице читалось: «Лучше бы я вчера-таки поспал…»
- Да ладно вам! – она хлопнула его по плечу, отчего тот чуть не свалился. – Я эти правила вчера весь вечер придумывала – для вас старалась! Радуйтесь!
- Радуемся, - проворчал левый аутфилдер, потирая плечо.
- Если вопросов больше нет, то приступаем к игре! Вы первые нападаете, - она кивнула нашей команде. – Идите в аутфилд. Всем пять минут на обсуждение стратегии!
Мы легким бегом направились на поле.
- Нужно разработать какую-нибудь стратегию… - протянул Суяма.
- Быстро бежим, врываемся, берем мяч и касаемся базы! – воодушевленно выпалил Таджима.
- Это, конечно, хорошо, - не разделил его воодушевления я. – Но нам бы поконкретней.
- Во-первых, нужно выбрать квотербека, - здраво рассудил Нишихиро.
- Вы уже выбрали квотербека? – как будто услышав его, прокричала Момокан.
- Да! – крикнул ей в ответ Таджима.
- Когда? – вторили мы ему с удивлением.
- И кто? – не унималась тренерша.
- Михаши! – ответил тот.
- Кто?! – вскрикнули мы, причем наш питчер громче всех.
- Михаши, - спокойно повторил нам четвертый беттер. – Это ведь его горка, разве это не будет честно?
Мы промолчали. Конечно, сориентироваться на родной горке Михаши будет легче, чем нам, но что-то подсказывало, что на роль квотербека он подходит меньше всех.
- Ладно, - вздохнув, прервал я молчание, от чего Михаши затрясся пуще прежнего.
- Мне кажется, что они возьмут каждый по базе, а один будет защищать горку, - Нишихиро посмотрел в сторону остальных ребят, которые что-то бурно обсуждали.
- Я бы сам так расположил, - согласился с ним Суяма.
- А, кстати, если она придумала правила только вчера, то где-то обязательно должна быть ошибка, слишком сложно предусмотреть все, - задумался Нишихиро.
- Время окончено! – вдруг крикнула Момокан.
- Уже? – не поверили все мы.
- Да! Так что приготовились! Помните, у вас всего десять минут! Три, два, один... пошли! Ну мы и пошли. Медленно, особо не торопясь.
- Ну, тогда побежали, - с обидой в голосе поправила себя тренер.
Когда мы, наконец, легким бегом достигли инфилда, парни из другой команды быстро сгруппировались и сосредоточились вокруг горки питчера.
- Э, - мы даже остановились от неожиданности. Умно, однако, и не пробраться. Вот и та самая ошибка, о которой говорил Нишихиро.
- Эй, так нельзя! – возмутилась Момокан.
- Почему? – удивился Ханаи. – Вы же сами сказали расположиться так, как нам удобно.
- Но тогда они не смогут взять мяч! - даже с легким отчаянием крикнула она. Похоже, в ней зажегся нехилый огонек спортивного интереса – что могло вылиться из игры, придуманной ей самой только вчера?
- Разве не этого мы и должны были добиться?
- Этого, но так все равно нельзя, - упрямилась тренер. – Разве вам не интересно, что получится?
«Нет!» отразилось на лицах ребят.
- Мы можем простоять так все игры и сделать ничью, - предложил нашей команде Ханаи.
- О, понятно, - мы переглянулись.
- В случае ничьи обе команды должны будут пробежать по двадцать кругов, - мстительно сообщила нам Момокан.
- Вы это только что придумали, - возмутились хором Ханаи и Мизутани.
- Ничего подобного, - хмыкнула тренерша.
- Ладно, давайте сыграем в полную силу, - со вздохом обратился я ко всем.
Ребята, немного поворчав, начали отодвигаться от питчерской горки.
- Давай! – легонько толкнул Михаши Таджима. – Я к дому! – добавил он и рванул к трехочковому.
- Как будто я позволю, - ринулся за ним Ханаи.
- Отлично, я к третьей! – Суяма подбежал к базе, а за ним и все игроки обеих команд разошлись на оставшиеся точки. Около питчерской горки остались лишь Михаши и Абе.
- А-абе-кун… - нервно выдавил из себя питчер.
- Михаши! Пасуй мне! – весело прокричал Таджима.
- Д-да! – на автомате выкрикнул тот и завертел головой.
- Сначала мяч-то хоть возьми, - посоветовал ему кетчер.
- А!.. Т-точно, - и Михаши крадясь, словно вор, подошел к мячу и осторожно взял его в руки.
- А вот пасовать я тебе уже не дам! – оповестил его Абе и блокировал своего беттери.
Тот от неожиданности подскочил и с громким «М-мама!!!» умчался в поле, а Абе ничего не оставалось, кроме как, чертыхаясь, броситься за ним вдогонку.
Минут пять они наматывали круги в аутфилде, издавая нечленораздельные звуки, пока Момокан не надоело и она не рявкнула:
- А ну, живо, помогите им кто-нибудь!
«Кто-нибудь», а точнее все восемеро оставшихся игроков бросились «помогать». То есть точно так же носиться кругами, кто за кем, при этом весело хохоча. Какой там «амебол», это уже больше на догонялки похоже… Когда Михаши с ошалевшими глазами проносился мимо Ханаи, тот удачно повернувшись, повалил квотербека на землю. Все остальные, все так же смеясь, словно обкурившиеся, подбежали к ним и зачем-то навалились сверху. Когда уже образовалась приличная горочка, я с удовлетворением отметил, что от американского футбола в игре, все-таки, имелось кое-что еще.
Из числа «оставшихся на ногах» были только мы с Абе.
- Эээ... - в шоке уставился на «горку» кетчер.
- Они Михаши там уже раздавили небось, - как бы между прочим заметил я.
В глазах Абе потемнело и он, кинувшись к образовавшейся куче-мале, стал растаскивать своих товарищей.
Я, приблизившись к «горке», вдруг заметил мяч, выкатившийся из-под тел. Подняв его, я задумчиво на него уставился. Абе, ничего не заметив, продолжил свое дело, выкрикивая имя питчера. Вздохнув, я направился к ближайшей базе. Кому-то же все-таки придется выиграть?
Коснувшись второй базы (идти до тех, что давали больше очков, было, честно говоря, лень), я услышал радостный возглас тренерши:
- Прекрасно! Ты открыл счет! Молодец! – она довольно мне закивала. – А теперь иди и помоги растащить Абе-куну остальных. Мы начинаем вторую игру!
***
- А что, было интересно! – Таджима растянулся в улыбке, показывая все свои 32 зуба.
Мы, уже привычно развалившись на ступеньках у входа в кинотеатр, застонали.
- Что с вами? – удивленно уставился на команду как обычно пышущий энергией четвертый беттер.
- Не догадываешься? – возмущенно воскликнул капитан. – А ведь все из-за тебя!
- Почему? – не понял тот.
- Если бы ты позволил мне тогда дотронуться до базы, то не получилось бы ничьи!
- А что такого? – проявлял высшую степень непонятливости Таджима.
- А то, что десять кругов все же лучше, чем двадцать!
- Зато все честно! – тут же выдвинул не лишенный смысла аргумент тот.
Команда, синхронно вздохнув, промолчала.
- Что сегодня за кино? – прервал тишину Сакаегучи.
- «Черно-белое», - ответил Ханаи.
- Ух-ты! Такое еще показывают, что ли? – восхитился Таджима.
- Нет, это название, - покосился на него капитан.
- Ааа, - разочарованно протянул тот.
- А кого мы опять ждем? – поинтересовался Нишихиро.
- А-а-абе-куна… - тут же заелозил Михаши. Еще удивительно, что вообще что-то сказал.
- И сколько можно опаздывать? – возмутился наш капитан. И, внимательно посмотрев на мельтешившего перед ним четвертого беттера, добавил: - Таджима, что с Абе?
- Его забрали... - он вдруг резко посерьезнел, - инопланетяне.
- Что?! – шокировано воскликнула команда.
- Не может быть... - не поверил Мизутани.
- Стопудово! – Таджима неожиданно залился радостным смехом.
- Бред какой-то, - недовольно проворчал Ханаи.
- А-абе-куна… - Михаши завертел головой, пытаясь разглядеть в концах улицы знакомую фигуру.
- Над ним опыты, получается, ставят? – вдруг задумчиво ляпнул Сакаегучи. Все застыли и с ужасом на него уставились. – Аа, это я так… мысли вслух… - смущенно произнес он.
Тут из-за угла выбежал Абе и направился в нашу сторону. Он помахал нам издали рукой, с зажатым в ней каким-то листочком. Все радостно повскакивали с лестницы и замахали в ответ.
- Уф, жара какая… Можно? – обратился он к Оки, указывая на бутылку воды в его руках.
- А, да, конечно, - очнулся тот. – Где ты был?
- Меня забрали, - Абе начал делать большие глотки из горлышка.
- Инопланетяне?!! – вскричала команда так, что на нас обернулись прохожие, а Абе поперхнулся водой.
- Какие еще инопланетяне? – откашлявшись, ошарашено спросил кетчер. – Полицейские.
- Таджима, - возмущенно прошипел капитан. Неужели он все-таки поверил?
- А за что увели? – не понял Суяма.
- Торопился и перешел дорогу в неположенном месте. Они выписали мне предупреждение, - он снова помахал листочком. – Ну, так что, идем?
(Автор честно не знает, как в Японии наказывают человека, перешедшего дорогу не в том месте – в России с этим проблем не возникает. В смысле, с перебеганием дороги в неположенном месте.)
***
Фильм «Черно-белое» по жанру оказался детективом, что, признаться, было вполне ожидаемо от фильма, выбранного Ханаи. Сюжет в общем-то ничем особым не отличался – простой американский полицейский приезжает в Японию для того, чтобы распутать какое-то супер-сложное дело. В начале расследования у него возникают некоторые проблемы, и он просит помощи у совсем непростого японского полицейского. Так они начинают работать в паре и через два часа экранного времени распутывают это дело.
Я откинулся на кресло и закрыл глаза. Этот фильм я где-то совсем недавно уже видел, так что было неинтересно. Немного поворочавшись, я вздохнул - когда надо, сон почему-то не шел.
В этот раз просмотр проходил относительно спокойно - наши были целиком и полностью захвачены сюжетом. Зал на нас не пялился, так как сегодня мы особо не выделялись. Идиллия… Скосив глаза влево и затем вправо, я решил, что идиллия была бы еще полнее, не сядь я между Абе с Михаши и Таджимой с Мизутани. Абе постоянно бросал тяжелый взгляд на питчера, отчего тот каждый раз вздрагивал и ерзал, а четвертый беттер с левым аутфилдером о чем-то бурно, хотя и тихо, спорили, постоянно при этом хихикая.
- Изуми, - вдруг повернулись они ко мне.
- Да?
- Мы вот не можем сойтись на том, кто убийца, - прошептал Мизутани.
- Досмотрите до конца и узнаете, - посоветовал я им.
- Нет, так не интересно! – повысил голос тот. – Скажи, кто по-твоему убил этих девушек?
- Учитель Шинра, - сдался я.
- Не может быть! – воскликнул Таджима. – У него железное алиби!
По-моему, в фильмах, чем железнее алиби, тем больше вероятности того, что этот подозреваемый окажется преступником. А вообще, в этом фильме самым железным было алиби у полицейского, но не может же простой американский парень оказаться злодеем, верно?
- С чего ты взял, что это Шинра? – уже не стараясь понизить голос, поинтересовался Мизутани. Так, с каждой повернутой в нашу сторону головой в зале рушилась на глазах моя идиллия.
- Он ненавидит детей, особенно наглых девиц.
- Но как он мог быть сразу в двух местах?
- Никто его не видел, только слышал - это пленка. Он выбирался из здания через балкон и так же возвращался.
- Ух, ты! Ты гений? – восхитился Мизутани.
- Нет, я уже смотрел это кино, - охладил я их пыл.
- Ну вот, а зачем тогда рассказываешь? – надулись парни.
А зачем тогда надо было спрашивать? Вздохнув, я проговорил:
- Я пошутил, это просто мои догадки.
Парни тут же снова воодушевились и бросились спрашивать мнение у остальных. Когда они выудили версии из всех ребят (даже Михашино «Д-думаю… н-н-наверно… но т-точно не правильно… Коба… яши…»), то на этом не остановились, и стали расспрашивать других зрителей. Те почему-то с охотой делились своими мнениями и соображениями. Хоть букмекерскую контору открывай, честное слово.
Когда доблестные полицейские, наконец, поймали учителя Шинру, Таджима хлопнул меня по плечу и радостно выдал:
- Ну, ты прям гений!
- От гения слышу, - буркнул я в ответ и направился к выходу.
***
В кафе сегодня было на удивление мало посетителей. Возможно, виной тому был Кита-сан, периодически выглядывающий из-за двери подсобки и бросающий подозрительные взгляды на всех вошедших. Все еще в ужасе от вчерашних мужичков, бедняга.
Наверное, день так же тихо подошел бы к своему концу, но надеяться на это при наличии нашей команды было бессмысленно. Началось все с того, что Абе обнаружил потерю листочка с предупреждением, полученную от «инопланетян» ранее. По этому поводу он особо не переживал, но тут некстати влез Таджима:
- Нужно срочно его найти! – торжественно объявил он.
- Да ладно, подумаешь, листочек, - пожал плечами кетчер.
- Это не просто листочек! – поднял указательный палец Таджима. – Когда ты будешь идти обратно, эти полицейские обязательно захотят проверить выданное ими предупреждение. Если ты не предъявишь его, то тебе придется платить штраф.
Абе немного нахмурился, а Оки заволновался:
- Наверно, стоит найти…
- Не волнуйся, мы все сделаем! – Таджима переглянулся с Мизутани. – Итак, Ватсон-кун, как вы думаете, где может быть улика?
- Для начала нужно осмотреть место преступления, - важно ответил Мизутани, обводя рукой помещение кафе.
- Понятно, вы просто хотите поразвлечься, - вздохнул Абе. – Ладно, пошли работать, - обратился он ко всем остальным.
Команда переглянулась и оставила новоявленных «Шерлока Холмса и Ватсона» страдать ерундой.
Таджима с зубочисткой во рту (типа трубка) и Мизутани со стащенным из кухни колпаком повара (типа доктор), методично облазивающие кафе, походили на двух сумасшедших, отчего посетителей резко уменьшилось еще вдвое. Новоявленные сыщики, нисколько этим не смущенные, воодушевленно осматривали все углы помещения, заглядывали под столы, за барную стойку, занавески и даже под какую-то старинную тяжелую вазу, которую они с большим трудом подняли и с еще большим – опустили.
- Точно, в туалете! – воскликнул Таджима.
- Я туда не ходил, - покраснел Абе.
- Ну и что? Может кто-то другой ходил… С твоей бумажкой.
Тут покраснели все остальные.
- Нету, - разочарованно протянул Мизутани, когда они вернулись.
- Тогда осталось только одно, - заговорщицки проговорил «Шерлок».
- Зал! – просветлел «Ватсон».
- Вот именно, - кивнул тот. – Только нам понадобиться помощь опытного человека!
Они синхронно повернулись ко мне. Я поежился.
- Вы должны нам помочь в этом сложнейшем деле! Пошли! – и они, схватив меня, потащили в кинозал. Хмм, сопротивляться, наверное, бесполезно?
- Ну, и как вы собираетесь пройти? – поинтересовался я у них. – Нас не пропустят без билетов.
- Что-нибудь придумаем, - оптимистично заявил Таджима.
- О, это вы те странные ребята? – только завидев нас, улыбнулся билетер.
- Почему это - странные? – не понял я.
- Ну, согласись, каждый день ходить на фильмы, а потом отрабатывать в кафе – это странно. Тут о вас уже каких только легенд не ходит, - заявил он и, чуть приблизившись, шепотом добавил, - А, все-таки, зачем вам это?
- Мы бы сами хотели знать, - со вздохом ответил я, сообразив, что, вообще-то, нам с самого начала стоило бы задать этот вопрос Момокан и Шига-по.
- Ну ладно, - легко отстал от нас парень. – Так что вам нужно? Добавки? – он захихикал.
- Дело чрезвычайной важности, - серьезно начал Таджима. – Мы там кое-что забыли. Разрешите пройти?
- А, ну, наверное, можно, - он задумчиво поглядел на дверь.
- Отлично, спасибо! – не давая ему времени передумать, воскликнул Таджима. Он тут же плюхнулся на четвереньки и, открыв дверь, бросил через плечо, - Ватсон, миссис Хадсон, за мной!
Я поперхнулся от неожиданности. А Мизутани там временем последовал его примеру, и оба уже скрылись за дверью. Билетер проводил их шокированным взглядом. Наверно, он уже сомневается в правильности решения пропустить нас. Махнув ему рукой, «миссис Хадсон», в виде меня, зашла в зал.
- На колени! На колени!! – тут же услышал я. Сначала подумав, что это возгласы Таджимы, я покорно опустился на колени, и только потом сообразил, что реплика принадлежала какому-то красавцу на экране.
Найдя взглядом удаляющуюся филейную часть Мизутани, я пополз туда же. Так, вот и десятый ряд.
- Внимательнее, - отдал распоряжение «Холмс» и продолжил путь.
Я посмотрел на тех, кто сидел на нашем ряду. Так, влюбленная парочка, еще одна, еще, еще…
- А какой фильм сейчас идет? – поинтересовался я у одной девушки, мимо которой сейчас и проползал.
Она медленно опустила взгляд и, увидев меня, бесцветным от шока голосом сообщила:
- «Берег любви», эротический триллер.
- Спасибо, - вежливо поблагодарил ее я и пополз дальше.
- Ну как? – послышался шепот Таджимы.
- Ничего, - ответил Мизутани. Тут он, поворачивая голову ко мне, нечаянно задел ногу какой-то девушки, самозабвенно целующейся со своим парнем.
Раздался чмокающий звук – парочка отлипла друг от друга и уставилась на нас. Мизутани с Таджимой, правда, этого не заметили и продолжали поиски.
- Ватсон-кун, - вдруг подал голос Таджима. – У меня испортилась трубка. Не дадите ли другой?
- Конечно, Шерлок-сан, с радостью, - ответил Мизутани, доставая зубочистку и протягивая ее Таджиме. – Миссис Хадсон, не желаете?
- Нет, спасибо, - усмехнулся я и добавил, - Не курю.
Представляю, как это выглядело со стороны… Так и подмывало, повернувшись к влюбленной паре, сказать: «И вы не курите!».
- Мама… - тихо начала впадать в панику девушка.
- О, нашел! – вдруг выкрикнул Таджима так, что вздрогнул весь зал. – Миссия успешно выполнена, а теперь - обратно!
Я поднялся с колен (смысла прятаться я больше не видел) и пошел к выходу. Парни, все так же на четвереньках, пыхтя, торопились за мной. Зал мы покинули в гробовой тишине…
- Нашли, нашли! – вопя, вбежали в кафе «сыщики».
- О, неужели, - без особого энтузиазма отозвался Абе.
- У нас тут ЧП, - нахмурился Ханаи, кивком головы указывая на Кита-сана, сидящего на полу и плачущего над осколками вазы…Хмм, той самой вазы, которую несколько минут назад тягали Таджима с Мизутани.
- Она же тут двадцать лет стояла! Как атлант! Никто к ней не прикасался даже! – заревел с новой силой хозяин заведения. Он взял в руки один из осколков, и он тут же разломился пополам. Ничего себе, «атлант»…
- Не беспокойтесь, Кита-сан, - хлопнул его по плечу Таджима, от чего тот подавился слезами. – Мы обязательно найдем преступника! Доверьтесь нам!
Эй, эй, надеюсь, ты понимаешь, что это случилось по твоей вине?
- Однако, какое вопиющее преступление, - с азартом воскликнул он.
Похоже, что нет…
- А, кстати, Абе, вот твой листочек! – Таджима достал из кармана какую-то помятую бумажку и, секунду ее поразглядывав, выдал, - Вау…
Мы, заинтересовавшись, заглянули ему через плечо. На бумаге красовалась полуголая девица, а над ней крупными буквами было написано «Берег любви». Понятно, не разглядев в темноте, Таджима схватил листовку с фильмом.
- Сейчас на таких листочках, что ли, предупреждения выписывают? - пришел в восторг наш четвертый беттер. – Ватсон-кун! Нам нужно срочно что-нибудь нарушить! – важно сообщил он Мизутани. – Миссис Хадсон, вы с нами?
- Эм… а ваза… - только и успел выдавить я, как меня уже тащили вон из кафе.
Сопротивляться бесполезно… да?
@темы: Фанфик, title: Ookiku Furikabutte!, вид спорта: бейсбол
четверг, 08 июля 2010
~Verba volant, scripta manent~
В 32 выпуске журнала Shogakukan's Weekly Shonen Sunday появилась информация, что в декабре этого года выйдет последний, 78-й том, манги Major. С томом будет идти бонус - OVA.
Источник
Ну и соответственно, все вероятнее слух, что данный 6 сезон аниме - последний. О чем еще рисовать/снимать-то?
@темы: title: Major, вид спорта: бейсбол
четверг, 01 июля 2010
forget regret or life is yours to miss
Написала давно, выложить решилась только сейчас. Уж не обессудьте))
--------------
Drabble #1
Персонажи: Токучи, Коджима
Рейтинг: G
Жанр: о__О сказала бы "романс", но пейринга тут нет...
Написано по заказу Naraniel, ключевое слово "победа".
***Токучи валяется прямо посреди стадиона, раскинув конечности, как морская звезда и смотрит в небо.
Любой другой на его месте улыбался бы… наверное, – Думает Коджима, наблюдая за Тоа со скамейки, но Токучи не умеет улыбаться. И даже если и умеет, уж точно не горит желанием явить миру свою улыбку. Поэтому он просто лежит, устроившись в центре поля – совершенно расслабленный, умиротворенный даже, можно сказать, если знаком с этим невозможным человеком достаточно, чтобы научиться видеть сквозь его броню, если научился видеть и склеивать мелкие привычки, слова и поведение в цельный образ, если видишь, как он готовится к игре и на что он готов, ради победы.
Но Тоа любит удивлять. Очень любит. И, наверное, именно поэтому сейчас поступает так, как еще ни разу не поступал на глазах у Коджимы. И – надеется Хиромичи – точно не поступал так перед другими.
Гениальный беттер Ликаонс слишком привык к тому, что занимает в жизни Токучи особое место.
И может это не самая умная – но точно очень приятная мысль.
А Токучи тем временем поворачивает голову в сторону скамейки и смотрит уже не на небо, а на Хиромичи.
Смотрит и ухмыляется – привычно: самоуверенно и с вызовом.
- И что ты делаешь? – Спрашивает Коджима, не выдержавший и таки подошедший к распластанному на земле юноше. А как тут выдержать, когда он так смотрит и зовет?! Отказывать Токучи в чем-то беттер не умеет. Зато отлично научился понимать самые мелкие намеки. Хорошо это, или плохо – Коджима еще не решил.
- Готовлюсь у победе, – Ухмыляется Токучи и жмурится. Совершенно по-новому и как-то очень счастливо.
А потом тянет Коджиму за руку и тот падает рядом.
- Это работает, – Уверенно говорит Тоа, так и не убрав с лица ухмылку – Проверь, если не веришь.
И Коджима, улегшись рядом, почему-то мгновенно убеждается, что победа совсем близко.
[286]
--------------
Drabble #2
Персонажи: Идегучи, размышляющий о сокамандниках
Рейтинг: G
Жанр: джен
Написано по заказу ~Rahne Fyorse|Estel~
***Где-то там, далеко…
Напевает Идегучи себе под нос, проверяя снаряжение.
На сегодняшней тренировке им не поздоровиться. Токучи пообещал.
Хотя, честно говоря – не обещал Токучи им ничего, просто сказал, что потренируется немного с командой. Сокомандники тут же задались вопросом, а не проиграл ли их гениальный питчер Коджиме-сан очередное пари, раз сам за это взялся, вместо того, чтобы нежданно-негаданно объявится на очередной тренировке, когда уже все лишились надежды на его появление.
Одному из них даже хватило храбрости все это ляпнуть. Про пари, конечно, а не про отвратительную привычку Токучи ни во что не ставить слова менеджера и – тем более – владельца клуба.
Где-то там, далеко…
Напевает Идегучи и отчаянно пытается сдержать смех, когда вспоминает истерики менеджера по поводу безответственности Токучи и как Коджима-сан пытался его успокоить. Последнее давно уже стало анекдотом: за спиной беттера его часто передразнивают. Его успокоительным речам позавидует любой отец малолетнего ребенка.
Но еще смешнее кажется то, что Тоа готов объявится на тренировке в течении пяти минут, после того, как ему звонит Коджима. Если он в духе конечно. В духе он редко и – исключительно тогда, когда звонит Коджима-сан.
Где-то там, далеко…
Где-то там, далеко много всего разного и интересного – никто не спорит.
А тут, рядом, намечается тренировка. Светловолосый дьявол получит еще одну возможность выставить их всех идиотами, сокомандники будут возмущаться, Коджима – пытаться их успокоить и параллельно выяснить у Токучи, что же он таки задумал в этот раз, а Идегучи…
Идегучи просто нравится быть кэтчером Ликаонс.
[235]
--------------
Drabble #3
Персонажи: Команда Ликаонс в полном составе
Рейтинг: G
Жанр: юмор, или даже скорее стеб
Саммари: Тоа заболел
Написано по заказу Naraniel
***Токучи был чем-то за гранью их понимания.
Именно «чем-то», а не «кем-то».
Они скорее поверили бы, что это – демон, высланный из ада, на которого Коджима обменял свою душу, чтобы оное исчадие подземного мира привело их к победе.
А что еще они могли подумать? Токучи на человека походил так же, как они сами – на Токучи: не пьянел, не нуждался во сне (а чем еще объяснить его чрезмерную энергичность, после того, как он провел ночь перед телевизором, смотря записи старых игр?), не болел…
Человек – не человек, а гадом Токучи был отменным.
Иначе зачем ему могло понадобиться устроить команде подлянку для того, чтобы доказать свою принадлежность к роду человеческому именно в такое ответственное время и заболеть гриппом прямо посреди чемпионата?
- Мед и молоко взяли? Коджима-сан сказал, у него горло болело.
- Да взяли, взяли. И аспирин тоже взяли. И сосательные леденцы. И эти порошки растворимые, жаропонижающие.
- А зачем нам порошки, если берем аспирин?
- Лишними не будут, – С уверенностью заявляет Идегучи, – Капли в нос?
- Есть. И спрей в горло не забыл. И сиропы тоже есть. Троих видов.
- А..?
- Малиновое варенье тоже есть. Ну что, выдвигаемся?
Токучи страдал. Впервые на его памяти ему было так хреново. Вокруг него постоянно мельтешили эти неисправимые идиоты, которые носили гордое звание команды «Ликаонс», то тыкали ему в нос то огромной кружкой до краев наполненной обжигающе горячим и отвратительно сладким молоком, то заставляли нюхать эвкалиптовый настой, то совали в рот какие-то таблетки, то поили какой-то шипучей дрянью.
Сокомандники провели в квартире Тоа около пяти часов, за которые тот успел проклясть все болезни и лекарства на свете, и своих горе-сокомандников в придачу.
Измученный к концу питчер воспринял появление Коджимы, как дар небесный.
Не то, что раньше к нему никогда не подкрадывалась мысль, что беттер «Ликаонс» недалеко ушел от святош, учитывая как он терпелив по отношению к этой кучке идиотов. Но когда тот объявил, что по его просьбе игру перенесли на неделю, так, что Токучи может лечиться спокойно и выставил недоделанных эскулапов за дверь, Тоа ощутил уж очень сильное желание разок помолиться на его имя, хоть в жизни не бывал в храм.
- Спасибо, – Еле проговорил он придушенным голосом.
- Да не за что, – Коджима казался удивленным. – А я тут аспирин тебе принес…
Здраво рассудив, что его имидж уже подпорчен, Токучи не отказал себе в маленькой слабости и со стоном упал на подушку.
[387]
Drabble #1
Персонажи: Токучи, Коджима
Рейтинг: G
Жанр: о__О сказала бы "романс", но пейринга тут нет...
Написано по заказу Naraniel, ключевое слово "победа".
***Токучи валяется прямо посреди стадиона, раскинув конечности, как морская звезда и смотрит в небо.
Любой другой на его месте улыбался бы… наверное, – Думает Коджима, наблюдая за Тоа со скамейки, но Токучи не умеет улыбаться. И даже если и умеет, уж точно не горит желанием явить миру свою улыбку. Поэтому он просто лежит, устроившись в центре поля – совершенно расслабленный, умиротворенный даже, можно сказать, если знаком с этим невозможным человеком достаточно, чтобы научиться видеть сквозь его броню, если научился видеть и склеивать мелкие привычки, слова и поведение в цельный образ, если видишь, как он готовится к игре и на что он готов, ради победы.
Но Тоа любит удивлять. Очень любит. И, наверное, именно поэтому сейчас поступает так, как еще ни разу не поступал на глазах у Коджимы. И – надеется Хиромичи – точно не поступал так перед другими.
Гениальный беттер Ликаонс слишком привык к тому, что занимает в жизни Токучи особое место.
И может это не самая умная – но точно очень приятная мысль.
А Токучи тем временем поворачивает голову в сторону скамейки и смотрит уже не на небо, а на Хиромичи.
Смотрит и ухмыляется – привычно: самоуверенно и с вызовом.
- И что ты делаешь? – Спрашивает Коджима, не выдержавший и таки подошедший к распластанному на земле юноше. А как тут выдержать, когда он так смотрит и зовет?! Отказывать Токучи в чем-то беттер не умеет. Зато отлично научился понимать самые мелкие намеки. Хорошо это, или плохо – Коджима еще не решил.
- Готовлюсь у победе, – Ухмыляется Токучи и жмурится. Совершенно по-новому и как-то очень счастливо.
А потом тянет Коджиму за руку и тот падает рядом.
- Это работает, – Уверенно говорит Тоа, так и не убрав с лица ухмылку – Проверь, если не веришь.
И Коджима, улегшись рядом, почему-то мгновенно убеждается, что победа совсем близко.
[286]
Drabble #2
Персонажи: Идегучи, размышляющий о сокамандниках
Рейтинг: G
Жанр: джен
Написано по заказу ~Rahne Fyorse|Estel~
***Где-то там, далеко…
Напевает Идегучи себе под нос, проверяя снаряжение.
На сегодняшней тренировке им не поздоровиться. Токучи пообещал.
Хотя, честно говоря – не обещал Токучи им ничего, просто сказал, что потренируется немного с командой. Сокомандники тут же задались вопросом, а не проиграл ли их гениальный питчер Коджиме-сан очередное пари, раз сам за это взялся, вместо того, чтобы нежданно-негаданно объявится на очередной тренировке, когда уже все лишились надежды на его появление.
Одному из них даже хватило храбрости все это ляпнуть. Про пари, конечно, а не про отвратительную привычку Токучи ни во что не ставить слова менеджера и – тем более – владельца клуба.
Где-то там, далеко…
Напевает Идегучи и отчаянно пытается сдержать смех, когда вспоминает истерики менеджера по поводу безответственности Токучи и как Коджима-сан пытался его успокоить. Последнее давно уже стало анекдотом: за спиной беттера его часто передразнивают. Его успокоительным речам позавидует любой отец малолетнего ребенка.
Но еще смешнее кажется то, что Тоа готов объявится на тренировке в течении пяти минут, после того, как ему звонит Коджима. Если он в духе конечно. В духе он редко и – исключительно тогда, когда звонит Коджима-сан.
Где-то там, далеко…
Где-то там, далеко много всего разного и интересного – никто не спорит.
А тут, рядом, намечается тренировка. Светловолосый дьявол получит еще одну возможность выставить их всех идиотами, сокомандники будут возмущаться, Коджима – пытаться их успокоить и параллельно выяснить у Токучи, что же он таки задумал в этот раз, а Идегучи…
Идегучи просто нравится быть кэтчером Ликаонс.
[235]
Drabble #3
Персонажи: Команда Ликаонс в полном составе
Рейтинг: G
Жанр: юмор, или даже скорее стеб
Саммари: Тоа заболел
Написано по заказу Naraniel
***Токучи был чем-то за гранью их понимания.
Именно «чем-то», а не «кем-то».
Они скорее поверили бы, что это – демон, высланный из ада, на которого Коджима обменял свою душу, чтобы оное исчадие подземного мира привело их к победе.
А что еще они могли подумать? Токучи на человека походил так же, как они сами – на Токучи: не пьянел, не нуждался во сне (а чем еще объяснить его чрезмерную энергичность, после того, как он провел ночь перед телевизором, смотря записи старых игр?), не болел…
Человек – не человек, а гадом Токучи был отменным.
Иначе зачем ему могло понадобиться устроить команде подлянку для того, чтобы доказать свою принадлежность к роду человеческому именно в такое ответственное время и заболеть гриппом прямо посреди чемпионата?
- Мед и молоко взяли? Коджима-сан сказал, у него горло болело.
- Да взяли, взяли. И аспирин тоже взяли. И сосательные леденцы. И эти порошки растворимые, жаропонижающие.
- А зачем нам порошки, если берем аспирин?
- Лишними не будут, – С уверенностью заявляет Идегучи, – Капли в нос?
- Есть. И спрей в горло не забыл. И сиропы тоже есть. Троих видов.
- А..?
- Малиновое варенье тоже есть. Ну что, выдвигаемся?
Токучи страдал. Впервые на его памяти ему было так хреново. Вокруг него постоянно мельтешили эти неисправимые идиоты, которые носили гордое звание команды «Ликаонс», то тыкали ему в нос то огромной кружкой до краев наполненной обжигающе горячим и отвратительно сладким молоком, то заставляли нюхать эвкалиптовый настой, то совали в рот какие-то таблетки, то поили какой-то шипучей дрянью.
Сокомандники провели в квартире Тоа около пяти часов, за которые тот успел проклясть все болезни и лекарства на свете, и своих горе-сокомандников в придачу.
Измученный к концу питчер воспринял появление Коджимы, как дар небесный.
Не то, что раньше к нему никогда не подкрадывалась мысль, что беттер «Ликаонс» недалеко ушел от святош, учитывая как он терпелив по отношению к этой кучке идиотов. Но когда тот объявил, что по его просьбе игру перенесли на неделю, так, что Токучи может лечиться спокойно и выставил недоделанных эскулапов за дверь, Тоа ощутил уж очень сильное желание разок помолиться на его имя, хоть в жизни не бывал в храм.
- Спасибо, – Еле проговорил он придушенным голосом.
- Да не за что, – Коджима казался удивленным. – А я тут аспирин тебе принес…
Здраво рассудив, что его имидж уже подпорчен, Токучи не отказал себе в маленькой слабости и со стоном упал на подушку.
[387]
@темы: Фанфик, title: One Outs, вид спорта: бейсбол
суббота, 26 июня 2010
мир - это подарок на мой самый первый день рождения
Название: Необычная тренировка.
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: почти все названия фильмов выдуманы
День второй
День второй
- Мои ноги… - простонал Мизутани, опускаясь на скамейку и стягивая футболку.
- Мои руки… - пристроился рядом с ним Сакаегучи.
- Что с вами? – удивленно уставился на них уже переодевшийся Таджима.
- Как что? – воскликнули они в один голос. – Это все из-за вчерашнего кафе!
- Да? А у меня все в порядке, - Таджима задумчиво покрутил рукой, как бы проверяя, в порядке ли он.
- Монстр… - ребята откинулись на спинку скамейки.
- Но было забавно, разве нет? Еще два кофе на третий столик!! – весело проорал он куда-то вдаль и умчался в неизвестном направлении. Видимо, выполнять заказ.
Проводив четвертого беттера взглядом, команда синхронно вздохнула. Дела у всех, судя по всему, были не важно. Как, в прочем, и у меня. Бегать по залу пришлось много и долго, как на тяжелой тренировке, к тому же надо было запоминать заказы клиентов, а с каждой минутой это было все труднее и труднее делать. Чуть полегче пришлось Нишихиро и Михаши – они за стойкой бара могли даже присесть ненадолго, но клиенты в баре были менее трезвыми и более разговорчивыми и, видимо, грузили парней своими жизненными проблемами. Потому что, когда они выползли из-за стойки в десять часов, в их усталом бормотании можно было разобрать что-то вроде:
- К… Какая тяжелая ж-жизнь… А все жена… - Михаши шмыгнул носом.
- Нет, он сказал, что собака… - икая, возразил ему Нишихиро.
Выглядели они так, будто эти два часа не работали, а напивались вместе с клиентами. Похоже, подобная мысль тогда пришла и Абе, и когда, принюхавшись, он различил запах спиртного (я сам видел, как Михаши, выполняя один из заказов, опрокинул на себя какую-то бутылку с вином), его лицо приобрело страшное выражение. За разъяснениями, успокоением Абе, успокоением Михаши и еще раз успокоением Михаши незаметно прошел час, так что домой пришел я в районе одиннадцати и сразу же завалился спать.
- Ничего, ребята, - попытался успокоить всех Оки. – Осталось еще девять дней.
- Еще ЦЕЛЫХ девять дней, - со стоном поправил его Мизутани.
А мне вдруг вспомнилось, что число 9 вообще-то считается несчастливым, так как оно похоже на иероглиф, означающий «мучение». Весьма символично, подумал я, глядя на лица ребят.
***
- Отлично, разминка окончена, - хлопнула в ладоши Момокан. – Только вы какие-то вялые сегодня… - заметила она.
- Это так, с непривычки, - ответил Ханаи. Жаловаться никому не хотелось. – Начнем как обычно?
- Нет, это еще успеется, - остановила нас тренер. – Сначала наша специальная тренировка!
- Какая? – не понял Сакаегучи. – Которая в кино?
- Да, эта самая. Точнее, ее часть. Шига-сенсей забыл вам вчера об этом сказать, - Момокан отвела взгляд и махнула рукой.
Шига-по, ранее на склероз не жаловавшийся, помахал нам со скамьи.
- Итак, я задаю вам 20 вопросов по фильму, если кто-то из вас не отвечает, вопрос переходит к другому - и так по кругу. Наказание за неверный ответ – 2 круга вокруг поля. Может повезти, и вы не будете вынуждены бежать штраф. А может и не повезти… - тут тренер кровожадно ухмыльнулась, как будто напоминая нам содержание вчерашнего фильма. – Готова? – она повернулась к Шинооке. Та кивнула. – Тогда поехали! Ханаи-кун, как звали вторую жертву маньяка?
- Эээ, вроде, Фуджи?.. – неуверенно произнес капитан.
Момокан довольно улыбнулась, а менеджер сделала какую-то пометку в блокноте.
- Суяма-кун, как звали вторую жертву маньяка?
- Это значит, что я не правильно ответил? – повесил голову Ханаи.
- Каору, - уверенно ответил Суяма.
- Мизутани-кун, что сделал маньяк со своей пятой жертвой?
- Съел, - позеленел тот.
- Нет же, - обиженно отозвался с конца строя Таджима, - он четвертую съел, а у пятой кишки вспорол!
- Таджима-кун, три круга штрафа за подсказку, - недовольно поглядела на него тренер. – Так, следующий! Оки-кун, во что была одета невеста Каору, когда она попала в убежище манька?
- Ммм, в свадебное платье? – ткнул пальцем в небо Оки.
Все посмотрели на него как на сумасшедшего – никто же не знал, что фильм он не смотрел, а лишь наслаждался высококачественным стерео звуком.
- Абе-кун?
- Зеленые брюки и майка, - ответил Абе, а Оки густо покраснел.
- Нишихиро-кун, сколько будет дважды два?
- Четыре… Что? – не понял он.
- Так, для проверки, уж больно неважно выглядишь, - с подозрением покосилась на него Момокан. – Тогда, последний кадр фильма?
- Последний… - Нишихиро вздохнул, ведь для него последним кадром был один из первых. – Не знаю.
- Сакаегучи-кун?
- Небо, - уверенно ответил тот.
- Изуми-кун, последний кадр фильма?
- Не небо разве? – удивился Сакаегучи.
- Титры? – предположил я. Момокан усмехнулась и кивнула.
- Вопрос с подвохом, - пояснила она опешившему Сакаегучи. – Михаши-кун, что маньяк сделал с Фуми?
- Ф-фуми?.. С… Ф-фуми… - Михаши завертелся, пытаясь вспомнить, но в любом случае вспомнить он бы не смог, ведь этот момент был как раз тогда, когда Абе помогал ему дойти до туалета.
Таджима не вытерпел и показал Михаши палец, а затем, сложив пальцы другой руки, видимо, подразумевая рот, стал изображать, как этот «рот» поедает палец.
С минуту вся команда с интересом наблюдала за этим немым кино (Таджима, увлекшись, стал «поедать» и другие части тела), но тут Михаши, видимо, что-то поняв, засиял и выдал:
- М-массаж?..
- Нет, Михаши-кун, - впала в каплю Момокан, а команда, до этого пытавшаяся сдержать смех, не выдержала и грохнула.
- Палец! – Таджима завертел перед самым лицом питчера рукой. – Он откусил ему палец! Я же тебе показывал, вот смотри! – и Таджима начал показывать то же немое кино с поеданием пальца, только теперь с пояснениями.
- Ладно, Таджима-кун, ответ засчитан, но! – сделала акцент на последнем слове тренерша, - 3 штрафных круга за подсказку. Хотя она и не помогла… - и она прыснула, видимо, вспомнив ответ Михаши. – Итак, первый круг завершен, а вопросов осталось целых 15. Продолжим? – подмигнула она, хотя было понятно, что никому из ребят (разве только Таджиме) продолжать не хотелось.
***
- Восемь лишних кругов, - вздохнул Оки, садясь рядом с Мизутани прямо на лестницу у входа в кинотеатр.
- У меня четыре, - отозвался тот, но счастливее от этого не выглядел.
Подумав немного, все остальные последовали их примеру и тут же заняли пол-лестницы.
- А что же получается, Момокан специально этот фильм смотрела, чтобы вопросы составить? – лениво протянул Мизутани. – Она хотя бы испугалась, интересно? – с какой-то равнодушной надеждой в голосе добавил он.
Испуганную тренершу воображение представлять отказывалось, а вместо этого подбросило Момокан с выражением лица Таджимы. В это верилось больше.
- А кто фильм на сегодня заказывал? – поинтересовался Суяма.
- Я, - отозвался Нишихиро. – Кита-сан спросил у меня, когда мы с Михаши дежурили в баре.
Михаши при этих словах напрягся и уставился куда-то в землю, а Абе стал сверлить его взглядом. Пожалуйста, только не снова.
- И что за фильм? – с опаской спросил Мизутани. Наверняка его опасения были связаны не только со вчерашним фильмом, но и с мыслью о том, что, учитывая ум Нишихиро, выбрать фильм он мог и под стать своим мозгам.
- «Для тебя», - довольно отозвался Нишихиро.
- Для меня? – не понял Мизутани.
- Нет, это фильм так называется. «Для тебя».
- Мм, не слышал…
- Завтра, - вдруг перебил его Абе, все еще прожигая Михаши взглядом. – На завтра выберу фильм я, - сказал он так решительно, что никому не захотелось возражать. А мне вдруг почему-то стало очень жаль Михаши.
- А что мы тут сидим-то? – после некоторого молчания задал резонный вопрос Мизутани.
- Сакаегучи опаздывает, - ответил Ханаи.
- Может он просто заблудился, - пожал плечами Таджима. Он единственный, кто предпочел остаться на ногах и с любопытством поглядывал по сторонам. Как будто это не он несколько часов назад принял на грудь, то есть на ноги, двенадцать лишних кругов (это с учетом того, что на все свои вопросы Таджима ответил верно).
- Если он опоздает, мы опоздаем на фильм, - заметил Абе.
- Ага, и завтра до финиша я уже не добегу, - добавил Суяма.
Команда резко переглянулась и вдруг ожила.
- Сколько времени осталось до начала?
- Десять минут! Где его носит?
- Напишите ему!
- Кто видел его последним?
- Я… к-кажется…
- Кажется ты, или кажется видел? – поинтересовался Таджима.
- К-к-кажется… К-кажется… - Михаши, похоже, потерялся между этими двумя определениями.
- Что? – не выдержал Абе. Михаши стушевался под его взглядом и залепетал свое «к-кажется…» вдвое быстрее, но процессу поиска это нисколько не помогало.
- А! Ты видел его последним, но не знаешь, видел ли его последним именно ты? – понял Таджима. Михаши закивал.
- Чего? – не понял того, что понял Таджима, Мизутани.
- Он его видел, - сократил объем информации четвертый беттер.
- Сакаегучи тебе что-нибудь говорил? – обратился к Михаши Оки.
- Д-да… А… М-много чего… То, что о-онигири сегодня были в-вкусными… - тут он наткнулся на взгляд Абе и в панике добавил, - о-о-очень вкусными…
- Нет же! На счет кино! Он говорил, что опоздает сегодня?
- На смс-ку он не ответил, - вклинился я в разговор.
- Т-точно... говорил… Что надо к т-тете… П-пирог… С вишней, - зачем-то уточнил он, быстро взглянув на Абе.
- И сколько его тогда еще ждать? – возмутился Ханаи.
- На звонки тоже не отвечает, - отметил я, убирая телефон.
- Может, пойдем без него? – предложил Мизутани. – А потом ему начало перескажем.
Видно было, что Ханаи колеблется. С одной стороны, логика в словах Мизутани была, но с другой стороны, команда не должна бросать своих.
- Эй, ребята! – вдруг послышалось издали. К нам со всех ног бежал Сакаегучи.
- Наконец-то, - вздохнул Ханаи, - пошлите пока, догонит и на ходу объяснит.
- Ну, я к тете зашел, - Сакаегучи выглядел немного смущенным. – А дороги-то не знаю от нее до кинотеатра, и телефон дома оставил, - он запустил руку в волосы и, неловко рассмеявшись, добавил: - в общем, я заблудился.
Все покосились на Таджиму, но промолчали, а наш гений бодро толкнул дверь в зал.
***
Проснулся я от чьего-то храпа. Обрадовало, что храп был не мой. Совсем не обрадовало, что я проснулся. Это значило, что я все-таки заснул.
- Сакаегучи, - тихо позвал я сидящего слева парня. Тот повернулся. – Что там после того, как Джон узнал, что Мария его сестра?
- А, ты не много пропустил, они как раз разбираются, - шепотом ответил он. – Я тебе потом расскажу, - пообещал Сакаегучи и развернулся обратно – видимо, кино ему нравилось.
Я повернулся к экрану и попытался сосредоточиться на какой-то душераздирающей сцене, разыгрываемой Джоном и Марией. И все-таки не верится, что Нишихиро нравятся такие вещи...
Грустная мелодия, льющаяся из динамиков, расслабляла и усыпляла, так что я даже почувствовал ностальгию по вчерашним крикам и стонам - они хоть в тонусе держали. Сейчас меня спасал лишь храп какого-то мужчины, сидящего двумя рядами выше, но, судя по доносившемуся оттуда же шипению – не надолго.
Аудитория сегодня была немного другой – в основном влюбленные парочки, так что наша десятка заметно выбивалась из общего ряда. Другими словами, на нас снова пялились.
Мимо быстро протрусил Михаши, а за ним конвоем прошагал Абе. Насколько понимаю, в туалет. И явно не по желанию Михаши.
Так, нужно перестать отвлекаться, а то Момокан завтра три шкуры сдерет, мало не покажется. Что тут у нас?.. Дин не знает, что Мария сестра Джона и ревнует… Радовался бы, что такая истеричка больше не будет капать ему на мозги…
***
В этот раз я проснулся от чьих-то громких всхлипов. Хотя нет, всхлипы были тихими, но производились всем залом и поэтому сливались в один.
- Сакаегучи, - снова позвал я. – Что происходит?
- Сисилия врала Марсу о своей беременности и подкладывала вместо живота подушку, а когда он узнал правду, то выбросился из окна, - Сакаегучи блеснул мокрыми глазами и продолжил. – Но он упал на кадку с помидорами и не умер, а за испорченные помидоры его посадили в тюрьму, - говорить тихо Сакаегучи было все тяжелее и тяжелее, так что его уже слушало ползала. – Когда Сисилия узнала, что теперь ее муж – преступник, она не выдержала и тоже выбросилась из окна, но… - тут его голос сорвался, а та половина зала, что слушала его, зашлась новыми слезами.
- Снова помидоры? – осторожно предположил я.
- Она забыла о подушке! - ответила, рыдая, за Сакаегучи какая-то женщина рядами выше.
- Как… трагично, - заметил я. Нет, мне их определенно не понять. Зачем рыдать – все же живы остались? Единственное, что мне, пожалуй, было жалко - так это помидоры.
Рыдания зала, хоть и надоедали, зато мешали уснуть, так что до хеппи-энда я досмотрел благополучно. Когда главные герои после толкания пафосных речей, наконец, должны были поцеловаться и уйти в закат, Михаши завозился в кресле быстрее обычного и густо покраснел.
- Что с тобой? – прошептал ему Оки.
- Н… Нет… П-просто, они… Они… Ничего, - наконец прекратил он свои попытки объясниться.
- Говори, если есть что сказать! – похоже, Абе его ответ не устроил.
- О… они… целуются! – испуганно выкрикнул питчер.
- И что? – не понял Абе.
- Э-это… как-то… Н-не знаю… - забегал глазками Михаши.
- Не прилично? Стеснительно? – подсказал Таджима, а тот быстро закивал.
- Тебя это волнует? – навис над своим питчером Абе.
- Н-н-нет, нисколько…
Я вздохнул, поднялся и направился к выходу. Надеюсь, Абе хватит ума не предлагать Михаши помощь в этом. Хотя кино уже закончилось, все еще сидели на местах и, затаив дыхание, наблюдали за развивающимися событиями. Может уже пора деньги с них собирать?
А с нашего ряда все раздавалось невнятное «У…умею… А-абе-кун…»
Акт первый, дубль первый. И надеюсь, последний.
***
- О, ребята, - Кита-сан расплылся в улыбке. – Как я рад вас видеть!
На лицах парней отразилось «А мы-то как…», но все вежливо промолчали.
- Ну, что ж, работа не ждет, сегодня клиентов намного больше чем обычно, удачи! – и с этими словами Кита-сан упорхнул в свою подсобку.
- Странно, почему он постоянно уходит? – задумчиво протянул Таджима.
- Не важно, - поморщился Ханаи, - давайте разделимся. Кто в бар?
Михаши побледнел и замотал головой, а потом, видимо, вспомнив, что тогда ему придется сталкиваться с Абе в зале, застыл.
- Оки, у тебя было много штрафных кругов. И… - Ханаи посмотрел на Таджиму, у которого кругов было и того больше, но было непохоже, что тот нуждается в отдыхе. – Мизутани.
- Отлично, - обрадовался тот, - отдохну хоть!
И снова началась эта беготня. Правда, было уже привычно носиться между столиками, выкрикивать заказы, кивать пробегающим мимо ребятам.
Наткнувшись взглядом на Михаши, я понял, что тому работать было тяжеловато, ведь это был его первый день в зале (хотя у Нишихиро дела шли заметно лучше). К тому же, за ним вечно следил наш неугомонный кетчер. Под его прожигающим взглядом Михаши становился еще более неуклюжим и неуверенным. Так, после приема очередного заказа Михаши побежал на кухню, но запнулся о ковер и грохнулся на пол.
Акт второй, дубль первый.
- Михаши! – крикнул Абе и подбежал к питчеру.
- В-все в порядке… П… Просто… споткнулся…
- Что значит просто? – наехал на него Абе. – А если бы ты получил травму?! Это опасно!
- Я… в… п-порядке… - снова залепетал Михаши, на его глаза уже наворачивались слезы. Все клиенты замерли и затихли. В тишине раздался смачный звук падения жаркого с чьей-то вилки на тарелку.
Было заметно, что Абе хотел сказать ему что-то еще, но, завидев слезы, остановился. Он глубоко вздохнул, заставив себя успокоиться, затем нагнулся, поднял поднос и подал руку Михаши:
- Давай, вставай. Нечего тут сидеть, простудишься еще, - проворчал он, потянув питчера за собой на кухню.
Публика умиленно вздохнула и прослезилась. Может, уже пора платочки раздавать?
А до конца тренировки осталось ровно 8 дней.
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: почти все названия фильмов выдуманы
День второй
День второй
- Мои ноги… - простонал Мизутани, опускаясь на скамейку и стягивая футболку.
- Мои руки… - пристроился рядом с ним Сакаегучи.
- Что с вами? – удивленно уставился на них уже переодевшийся Таджима.
- Как что? – воскликнули они в один голос. – Это все из-за вчерашнего кафе!
- Да? А у меня все в порядке, - Таджима задумчиво покрутил рукой, как бы проверяя, в порядке ли он.
- Монстр… - ребята откинулись на спинку скамейки.
- Но было забавно, разве нет? Еще два кофе на третий столик!! – весело проорал он куда-то вдаль и умчался в неизвестном направлении. Видимо, выполнять заказ.
Проводив четвертого беттера взглядом, команда синхронно вздохнула. Дела у всех, судя по всему, были не важно. Как, в прочем, и у меня. Бегать по залу пришлось много и долго, как на тяжелой тренировке, к тому же надо было запоминать заказы клиентов, а с каждой минутой это было все труднее и труднее делать. Чуть полегче пришлось Нишихиро и Михаши – они за стойкой бара могли даже присесть ненадолго, но клиенты в баре были менее трезвыми и более разговорчивыми и, видимо, грузили парней своими жизненными проблемами. Потому что, когда они выползли из-за стойки в десять часов, в их усталом бормотании можно было разобрать что-то вроде:
- К… Какая тяжелая ж-жизнь… А все жена… - Михаши шмыгнул носом.
- Нет, он сказал, что собака… - икая, возразил ему Нишихиро.
Выглядели они так, будто эти два часа не работали, а напивались вместе с клиентами. Похоже, подобная мысль тогда пришла и Абе, и когда, принюхавшись, он различил запах спиртного (я сам видел, как Михаши, выполняя один из заказов, опрокинул на себя какую-то бутылку с вином), его лицо приобрело страшное выражение. За разъяснениями, успокоением Абе, успокоением Михаши и еще раз успокоением Михаши незаметно прошел час, так что домой пришел я в районе одиннадцати и сразу же завалился спать.
- Ничего, ребята, - попытался успокоить всех Оки. – Осталось еще девять дней.
- Еще ЦЕЛЫХ девять дней, - со стоном поправил его Мизутани.
А мне вдруг вспомнилось, что число 9 вообще-то считается несчастливым, так как оно похоже на иероглиф, означающий «мучение». Весьма символично, подумал я, глядя на лица ребят.
***
- Отлично, разминка окончена, - хлопнула в ладоши Момокан. – Только вы какие-то вялые сегодня… - заметила она.
- Это так, с непривычки, - ответил Ханаи. Жаловаться никому не хотелось. – Начнем как обычно?
- Нет, это еще успеется, - остановила нас тренер. – Сначала наша специальная тренировка!
- Какая? – не понял Сакаегучи. – Которая в кино?
- Да, эта самая. Точнее, ее часть. Шига-сенсей забыл вам вчера об этом сказать, - Момокан отвела взгляд и махнула рукой.
Шига-по, ранее на склероз не жаловавшийся, помахал нам со скамьи.
- Итак, я задаю вам 20 вопросов по фильму, если кто-то из вас не отвечает, вопрос переходит к другому - и так по кругу. Наказание за неверный ответ – 2 круга вокруг поля. Может повезти, и вы не будете вынуждены бежать штраф. А может и не повезти… - тут тренер кровожадно ухмыльнулась, как будто напоминая нам содержание вчерашнего фильма. – Готова? – она повернулась к Шинооке. Та кивнула. – Тогда поехали! Ханаи-кун, как звали вторую жертву маньяка?
- Эээ, вроде, Фуджи?.. – неуверенно произнес капитан.
Момокан довольно улыбнулась, а менеджер сделала какую-то пометку в блокноте.
- Суяма-кун, как звали вторую жертву маньяка?
- Это значит, что я не правильно ответил? – повесил голову Ханаи.
- Каору, - уверенно ответил Суяма.
- Мизутани-кун, что сделал маньяк со своей пятой жертвой?
- Съел, - позеленел тот.
- Нет же, - обиженно отозвался с конца строя Таджима, - он четвертую съел, а у пятой кишки вспорол!
- Таджима-кун, три круга штрафа за подсказку, - недовольно поглядела на него тренер. – Так, следующий! Оки-кун, во что была одета невеста Каору, когда она попала в убежище манька?
- Ммм, в свадебное платье? – ткнул пальцем в небо Оки.
Все посмотрели на него как на сумасшедшего – никто же не знал, что фильм он не смотрел, а лишь наслаждался высококачественным стерео звуком.
- Абе-кун?
- Зеленые брюки и майка, - ответил Абе, а Оки густо покраснел.
- Нишихиро-кун, сколько будет дважды два?
- Четыре… Что? – не понял он.
- Так, для проверки, уж больно неважно выглядишь, - с подозрением покосилась на него Момокан. – Тогда, последний кадр фильма?
- Последний… - Нишихиро вздохнул, ведь для него последним кадром был один из первых. – Не знаю.
- Сакаегучи-кун?
- Небо, - уверенно ответил тот.
- Изуми-кун, последний кадр фильма?
- Не небо разве? – удивился Сакаегучи.
- Титры? – предположил я. Момокан усмехнулась и кивнула.
- Вопрос с подвохом, - пояснила она опешившему Сакаегучи. – Михаши-кун, что маньяк сделал с Фуми?
- Ф-фуми?.. С… Ф-фуми… - Михаши завертелся, пытаясь вспомнить, но в любом случае вспомнить он бы не смог, ведь этот момент был как раз тогда, когда Абе помогал ему дойти до туалета.
Таджима не вытерпел и показал Михаши палец, а затем, сложив пальцы другой руки, видимо, подразумевая рот, стал изображать, как этот «рот» поедает палец.
С минуту вся команда с интересом наблюдала за этим немым кино (Таджима, увлекшись, стал «поедать» и другие части тела), но тут Михаши, видимо, что-то поняв, засиял и выдал:
- М-массаж?..
- Нет, Михаши-кун, - впала в каплю Момокан, а команда, до этого пытавшаяся сдержать смех, не выдержала и грохнула.
- Палец! – Таджима завертел перед самым лицом питчера рукой. – Он откусил ему палец! Я же тебе показывал, вот смотри! – и Таджима начал показывать то же немое кино с поеданием пальца, только теперь с пояснениями.
- Ладно, Таджима-кун, ответ засчитан, но! – сделала акцент на последнем слове тренерша, - 3 штрафных круга за подсказку. Хотя она и не помогла… - и она прыснула, видимо, вспомнив ответ Михаши. – Итак, первый круг завершен, а вопросов осталось целых 15. Продолжим? – подмигнула она, хотя было понятно, что никому из ребят (разве только Таджиме) продолжать не хотелось.
***
- Восемь лишних кругов, - вздохнул Оки, садясь рядом с Мизутани прямо на лестницу у входа в кинотеатр.
- У меня четыре, - отозвался тот, но счастливее от этого не выглядел.
Подумав немного, все остальные последовали их примеру и тут же заняли пол-лестницы.
- А что же получается, Момокан специально этот фильм смотрела, чтобы вопросы составить? – лениво протянул Мизутани. – Она хотя бы испугалась, интересно? – с какой-то равнодушной надеждой в голосе добавил он.
Испуганную тренершу воображение представлять отказывалось, а вместо этого подбросило Момокан с выражением лица Таджимы. В это верилось больше.
- А кто фильм на сегодня заказывал? – поинтересовался Суяма.
- Я, - отозвался Нишихиро. – Кита-сан спросил у меня, когда мы с Михаши дежурили в баре.
Михаши при этих словах напрягся и уставился куда-то в землю, а Абе стал сверлить его взглядом. Пожалуйста, только не снова.
- И что за фильм? – с опаской спросил Мизутани. Наверняка его опасения были связаны не только со вчерашним фильмом, но и с мыслью о том, что, учитывая ум Нишихиро, выбрать фильм он мог и под стать своим мозгам.
- «Для тебя», - довольно отозвался Нишихиро.
- Для меня? – не понял Мизутани.
- Нет, это фильм так называется. «Для тебя».
- Мм, не слышал…
- Завтра, - вдруг перебил его Абе, все еще прожигая Михаши взглядом. – На завтра выберу фильм я, - сказал он так решительно, что никому не захотелось возражать. А мне вдруг почему-то стало очень жаль Михаши.
- А что мы тут сидим-то? – после некоторого молчания задал резонный вопрос Мизутани.
- Сакаегучи опаздывает, - ответил Ханаи.
- Может он просто заблудился, - пожал плечами Таджима. Он единственный, кто предпочел остаться на ногах и с любопытством поглядывал по сторонам. Как будто это не он несколько часов назад принял на грудь, то есть на ноги, двенадцать лишних кругов (это с учетом того, что на все свои вопросы Таджима ответил верно).
- Если он опоздает, мы опоздаем на фильм, - заметил Абе.
- Ага, и завтра до финиша я уже не добегу, - добавил Суяма.
Команда резко переглянулась и вдруг ожила.
- Сколько времени осталось до начала?
- Десять минут! Где его носит?
- Напишите ему!
- Кто видел его последним?
- Я… к-кажется…
- Кажется ты, или кажется видел? – поинтересовался Таджима.
- К-к-кажется… К-кажется… - Михаши, похоже, потерялся между этими двумя определениями.
- Что? – не выдержал Абе. Михаши стушевался под его взглядом и залепетал свое «к-кажется…» вдвое быстрее, но процессу поиска это нисколько не помогало.
- А! Ты видел его последним, но не знаешь, видел ли его последним именно ты? – понял Таджима. Михаши закивал.
- Чего? – не понял того, что понял Таджима, Мизутани.
- Он его видел, - сократил объем информации четвертый беттер.
- Сакаегучи тебе что-нибудь говорил? – обратился к Михаши Оки.
- Д-да… А… М-много чего… То, что о-онигири сегодня были в-вкусными… - тут он наткнулся на взгляд Абе и в панике добавил, - о-о-очень вкусными…
- Нет же! На счет кино! Он говорил, что опоздает сегодня?
- На смс-ку он не ответил, - вклинился я в разговор.
- Т-точно... говорил… Что надо к т-тете… П-пирог… С вишней, - зачем-то уточнил он, быстро взглянув на Абе.
- И сколько его тогда еще ждать? – возмутился Ханаи.
- На звонки тоже не отвечает, - отметил я, убирая телефон.
- Может, пойдем без него? – предложил Мизутани. – А потом ему начало перескажем.
Видно было, что Ханаи колеблется. С одной стороны, логика в словах Мизутани была, но с другой стороны, команда не должна бросать своих.
- Эй, ребята! – вдруг послышалось издали. К нам со всех ног бежал Сакаегучи.
- Наконец-то, - вздохнул Ханаи, - пошлите пока, догонит и на ходу объяснит.
- Ну, я к тете зашел, - Сакаегучи выглядел немного смущенным. – А дороги-то не знаю от нее до кинотеатра, и телефон дома оставил, - он запустил руку в волосы и, неловко рассмеявшись, добавил: - в общем, я заблудился.
Все покосились на Таджиму, но промолчали, а наш гений бодро толкнул дверь в зал.
***
Проснулся я от чьего-то храпа. Обрадовало, что храп был не мой. Совсем не обрадовало, что я проснулся. Это значило, что я все-таки заснул.
- Сакаегучи, - тихо позвал я сидящего слева парня. Тот повернулся. – Что там после того, как Джон узнал, что Мария его сестра?
- А, ты не много пропустил, они как раз разбираются, - шепотом ответил он. – Я тебе потом расскажу, - пообещал Сакаегучи и развернулся обратно – видимо, кино ему нравилось.
Я повернулся к экрану и попытался сосредоточиться на какой-то душераздирающей сцене, разыгрываемой Джоном и Марией. И все-таки не верится, что Нишихиро нравятся такие вещи...
Грустная мелодия, льющаяся из динамиков, расслабляла и усыпляла, так что я даже почувствовал ностальгию по вчерашним крикам и стонам - они хоть в тонусе держали. Сейчас меня спасал лишь храп какого-то мужчины, сидящего двумя рядами выше, но, судя по доносившемуся оттуда же шипению – не надолго.
Аудитория сегодня была немного другой – в основном влюбленные парочки, так что наша десятка заметно выбивалась из общего ряда. Другими словами, на нас снова пялились.
Мимо быстро протрусил Михаши, а за ним конвоем прошагал Абе. Насколько понимаю, в туалет. И явно не по желанию Михаши.
Так, нужно перестать отвлекаться, а то Момокан завтра три шкуры сдерет, мало не покажется. Что тут у нас?.. Дин не знает, что Мария сестра Джона и ревнует… Радовался бы, что такая истеричка больше не будет капать ему на мозги…
***
В этот раз я проснулся от чьих-то громких всхлипов. Хотя нет, всхлипы были тихими, но производились всем залом и поэтому сливались в один.
- Сакаегучи, - снова позвал я. – Что происходит?
- Сисилия врала Марсу о своей беременности и подкладывала вместо живота подушку, а когда он узнал правду, то выбросился из окна, - Сакаегучи блеснул мокрыми глазами и продолжил. – Но он упал на кадку с помидорами и не умер, а за испорченные помидоры его посадили в тюрьму, - говорить тихо Сакаегучи было все тяжелее и тяжелее, так что его уже слушало ползала. – Когда Сисилия узнала, что теперь ее муж – преступник, она не выдержала и тоже выбросилась из окна, но… - тут его голос сорвался, а та половина зала, что слушала его, зашлась новыми слезами.
- Снова помидоры? – осторожно предположил я.
- Она забыла о подушке! - ответила, рыдая, за Сакаегучи какая-то женщина рядами выше.
- Как… трагично, - заметил я. Нет, мне их определенно не понять. Зачем рыдать – все же живы остались? Единственное, что мне, пожалуй, было жалко - так это помидоры.
Рыдания зала, хоть и надоедали, зато мешали уснуть, так что до хеппи-энда я досмотрел благополучно. Когда главные герои после толкания пафосных речей, наконец, должны были поцеловаться и уйти в закат, Михаши завозился в кресле быстрее обычного и густо покраснел.
- Что с тобой? – прошептал ему Оки.
- Н… Нет… П-просто, они… Они… Ничего, - наконец прекратил он свои попытки объясниться.
- Говори, если есть что сказать! – похоже, Абе его ответ не устроил.
- О… они… целуются! – испуганно выкрикнул питчер.
- И что? – не понял Абе.
- Э-это… как-то… Н-не знаю… - забегал глазками Михаши.
- Не прилично? Стеснительно? – подсказал Таджима, а тот быстро закивал.
- Тебя это волнует? – навис над своим питчером Абе.
- Н-н-нет, нисколько…
Я вздохнул, поднялся и направился к выходу. Надеюсь, Абе хватит ума не предлагать Михаши помощь в этом. Хотя кино уже закончилось, все еще сидели на местах и, затаив дыхание, наблюдали за развивающимися событиями. Может уже пора деньги с них собирать?
А с нашего ряда все раздавалось невнятное «У…умею… А-абе-кун…»
Акт первый, дубль первый. И надеюсь, последний.
***
- О, ребята, - Кита-сан расплылся в улыбке. – Как я рад вас видеть!
На лицах парней отразилось «А мы-то как…», но все вежливо промолчали.
- Ну, что ж, работа не ждет, сегодня клиентов намного больше чем обычно, удачи! – и с этими словами Кита-сан упорхнул в свою подсобку.
- Странно, почему он постоянно уходит? – задумчиво протянул Таджима.
- Не важно, - поморщился Ханаи, - давайте разделимся. Кто в бар?
Михаши побледнел и замотал головой, а потом, видимо, вспомнив, что тогда ему придется сталкиваться с Абе в зале, застыл.
- Оки, у тебя было много штрафных кругов. И… - Ханаи посмотрел на Таджиму, у которого кругов было и того больше, но было непохоже, что тот нуждается в отдыхе. – Мизутани.
- Отлично, - обрадовался тот, - отдохну хоть!
И снова началась эта беготня. Правда, было уже привычно носиться между столиками, выкрикивать заказы, кивать пробегающим мимо ребятам.
Наткнувшись взглядом на Михаши, я понял, что тому работать было тяжеловато, ведь это был его первый день в зале (хотя у Нишихиро дела шли заметно лучше). К тому же, за ним вечно следил наш неугомонный кетчер. Под его прожигающим взглядом Михаши становился еще более неуклюжим и неуверенным. Так, после приема очередного заказа Михаши побежал на кухню, но запнулся о ковер и грохнулся на пол.
Акт второй, дубль первый.
- Михаши! – крикнул Абе и подбежал к питчеру.
- В-все в порядке… П… Просто… споткнулся…
- Что значит просто? – наехал на него Абе. – А если бы ты получил травму?! Это опасно!
- Я… в… п-порядке… - снова залепетал Михаши, на его глаза уже наворачивались слезы. Все клиенты замерли и затихли. В тишине раздался смачный звук падения жаркого с чьей-то вилки на тарелку.
Было заметно, что Абе хотел сказать ему что-то еще, но, завидев слезы, остановился. Он глубоко вздохнул, заставив себя успокоиться, затем нагнулся, поднял поднос и подал руку Михаши:
- Давай, вставай. Нечего тут сидеть, простудишься еще, - проворчал он, потянув питчера за собой на кухню.
Публика умиленно вздохнула и прослезилась. Может, уже пора платочки раздавать?
А до конца тренировки осталось ровно 8 дней.
@темы: Фанфик, title: Ookiku Furikabutte!, вид спорта: бейсбол
пятница, 25 июня 2010
Подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою(с)
Название: Игра.
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Маюмура Кен, Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: ангст и мозговыннос, но с ХЭ
Рейтинг: NC-чего-то-там
Состояние: закончен
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-сериал (в том числе и шестой сезон)
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Kirara Nogashi Простите, ПВП не получилось, я его вообще не люблю писать.... Ну, надеюсь, все равно понравится.
читать дальшеЭто выглядело настоящим безумием. Да это и есть безумие. Тесные кабинки общественных туалетов, пустые раздевалки, в лучшем случае – замызганные комнатушки дешевых мотелей из тех, где не спрашивают имя пока в бумажнике хватает наличности. У них ее хватало, у них не хватало – времени. Быстрый секс, похожий на насилие, если бы не был добровольным. Никакой нежности, минимум заботы о партнере и только чистая страсть, густо замешанная на адреналине. Только жесткие руки, только поцелуи, похожие на укусы – до синяков, до крови. Никакой подготовки, никакой ласки и уж тем паче никакой любви. Любовь – это не к ним, это где-то у кого-то там, за пределами неровного дыхания и стонов, за пределами рваного ритма движений. Потому что здесь – только страсть, только стремление обладать и не подчиняться, только сила и снова страсть – дикая, животная, темная.
Больше – ничего нет.
Больше ничего – не надо.
И темное пламя по венам – не погасить, не спрятать, можно только притушить на некоторое время – до следующей встречи, которая обязательно будет. Кто победит в этой схватке? Кто проиграет?
Огромный стадион, до отказа забитый зрителями. Игра. И от рева трибун закладывает уши. Они играют сегодня, Tokyo Warriors и Yokohama Blue Ocean – две команды, которых называют вечными противниками с той самой игры почти двадцать лет назад. Об этой игре давно уже не помнит практически никто из собравшихся на стадионе. Да и незачем. Сегодня играю другие игроки, и новые звезды сияют ярко.
Глаза в глаза – секунды после команды судьи превращаются в часы и дни, а потом время утрачивает смысла. Потому что питчер бросает, а беттер отбивает, и снова, и снова, и снова.
Пока кто-то из них не победит.
Пока кто-то из них не проиграет.
Сегодня Воинам не повезло. Сато знает, что каждый из них сделал для победы все возможное, но бейсбол – это игра. И как в любой игре здесь присутствует неопределенность. Ничего не предопределено до самого конца. Все можно изменить. Сато знает об этом. Для него бейсбол – не удовольствие, а необходимость.
Можно перестать дышать? Сато ответит «можно». Но для него бейсбол нужнее воздуха. Он – единственное, что у него осталось. Эта игра, давно ставшая для него азартной. Вскипающий в крови адреналин – на короткие мгновения многих схваток. Особенно таких как сегодня. Сато чувствует, что ему стоит освежиться, иначе не получается прогнать прочь это темное пламя не сгоревшего до конца адреналина. Оно ищет выхода, оно жжет изнутри вместе с горечью поражения.
Когда ему заламывают руку, он сопротивляется отчаянно. Драка – это тоже вполне себе неплохой выход. Сато не любит драться, он вообще не любит конфликтов вне поля, но сейчас ему откровенно плевать на собственные предпочтения.
Он сопротивляется до того момента, как слышит над ухом знакомый равнодушно-спокойный голос Маюмуры:
- Ты проиграл. Я собираюсь трахнуть тебя. Можешь отказаться.
Тосия замирает на миг, но все то же пламя заставляет его усмехнуться, хотя усмешка больше похожа на оскал.
- Попробуй…
И презрительный смешок в ответ. А потом его просто толкают лицом к стене, и жесткие руки вынуждают наклониться. Питчер Ocean кажется спокойным и равнодушным, хотя Сато чувствует, что под этой ледяной коркой бушует настоящий тайфун страстей. Тосия не знает, каких именно, но сильно подозревает, что очень похожих на его собственные. Бывший однокашник, а ныне противник отпускает руки, уверенный, что Тосия ничего не предпримет, и он, в общем-то, прав. Потому что в этот раз Воины проиграли. Потому что оказались слабее. Он оказался слабее. Побежденный принадлежит победителю. Все правильно. Именно так он думает, впившись зубами в собственную руку, когда Маюмура берет его, почти без подготовки, жестко и сильно вталкиваясь вглубь.
Для Сато это – первый раз. Первый вообще. Он думает, что так и должно быть. Он знает, что может быть иначе, но – не с ним. Потому что иначе – это нежность, ласка, забота и внимание, но это возможно только с тем, к кому ты не равнодушен. Сато знает, что Маюмуре на него плевать. Ему самому тоже плевать на Маюмуру. Он просто ждет, когда все закончится.
Нельзя издать ни звука, нельзя показать слабость.
Боль – это слабость.
Слабость – недопустима.
Когда все заканчивается, Сато сползает по стенке вниз, потому что ноги не держат, а Кен все также равнодушно-спокойно приводит себя в порядок. Сато кажется, прошли часы. Маюмура знает – все это заняло не больше получаса. Маюмура знает, что, не смотря на боль, в следующий раз Сато снова согласиться. Потому что это помогает.
Он знает. По себе.
Потому, уже уходя, он бросает через плечо:
- До встречи.
Они не жестоки друг с другом. Они никогда не проявляют жестокости, не переступают ту самую границу, за которой секс превращается в насилие. Нет, они не жестоки, они просто полностью равнодушны друг к другу. Кроме этой страсти, кроме удовлетворения минутных желаний тела, между ними больше ничего нет.
Они никогда не говорят друг с другом, кроме необходимого минимума слов. Им просто не о чем говорить. Они не любовники, не друзья…. Сато не знает, кто они друг для друга, но каждый раз, чувствуя жесткие движения чужого члена внутри, или двигаясь сам, он отчетливо понимает, что эти встречи становятся все больше и больше необходимы ему. И это пугает его до нервной дрожи.
Потому что любая зависимость – это тоже слабость.
А слабость недопустима. Нигде. Никогда. Ни с кем.
А еще Тосия понимает, что не хочет проигрывать Маюмуре никогда. Потому что победитель принадлежит побежденному. Точка. Когда Blue Ocean проиграли, Сато понял, что правило это действует в обе стороны. Потому что именно тогда Маюмура просто и спокойно разделся и сам стал так, что поза не оставила никаких сомнений. Но даже и в такой позе он не выглядел проигравшим, побежденным. Он оставался холодным и равнодушным, и Тоси до дрожи, до сжатых кулаков хотелось взломать этот лед, чтобы – осколки во все стороны. Чтобы – действительно поражение. Чтобы – навсегда.
Это чувство не ушло до сих пор, но теперь оно стало немного другим. Ломать было интересно, но после многих ночей Тосия осознал, что еще интереснее узнавать, что же таится в глубине, под коркой льда, под толщей воды.
Маюмура напоминает ему океан.
Его персональная terra incognita.
В первый раз их застукали товарищи Сато по команде. В какой-то запасной раздевалке домашнего стадиона Воинов. Тогда Сато даже не сообразил сразу, что произошло, слишком был занят, пытаясь хоть как-то смягчить толчки. Потому что при каждом угол скамейки сильно врезался в живот, причиняя лишнюю боль.
Сато не сразу сообразил, а потом было поздно, потому что молоденький питчер – недавнее приобретение их команды, застыл на пороге, заливаясь таким алым оттенком, что казалось – вот-вот сгорит. Парень дышал судорожно и открывал рот, явно пытаясь что-то сказать, но слова не шли.
А пришедший в себя от неожиданности Тосия цинично подумал, что пацана зрелище явно не только смутило. Вон как заблестели темные глаза, как прикусил губу бессознательно. Мысль не вызвала стыда, только усмешку. Тосия облизнул губы и слегка подался назад. Питчер вздрогнул и отвел глаза.
А Маюмура не прервал своего занятия, только выдал абсолютно равнодушно:
- Пошел вон.
Парня как ветром сдуло. А питчер, словно извиняясь за случившееся, чуть изменил угол и скорость движений, и Тосия почувствовал, как физиология берет свое. Кэтчер Вариорс был удивлен, но виду не подал. Обычно каждый сам справлялся с собственным телом, и Сато бесчисленное количество раз вынужден был дрочить самому себе после уходя Маюмуры, чтобы тоже получить хоть какую-то разрядку. А чтобы победитель позволил себе что-то подобное….
Нет, Тосия действительно был удивлен. Впрочем, это не мешало ему получить разрядку и удовольствие.
Иногда они переступают грань. Тогда, когда адреналин перехлестывает через край. Когда становиться невозможно удержать под контролем пламя, текущее по венам вместо крови. Тогда они идут в мотель, и именно после таких ночей у кого-то из них долго не сходят с запястий отчетливые красные следы. Да и не только они.
Они не жестоки друг с другом. Они просто пользуются друг другом. Для них это – лучший выход. По крайней мере, он их полностью устраивает.
- Сато, так не может продолжаться.
Солнечный летний день в одном из небольших кафе. Тосия пьет холодную воду. Ему жарко в темной водолазке с длинным рукавом, но ничего другого надеть просто не получилось. Длинные рукава превосходно скрывают запястья, а воротник – искусанную до кровоподтеков шею. И потому ему безумно жарко в этот летний день. А еще вчера Маюмура несколько заигрался, и теперь Сато отчаянно хочется пить, и он никак не может напиться. Холодная минералка помогает не особо, но ничего другого под рукой нет. А сидящий напротив питчер Вариорс смотрит с тревогой и заботой, и Тосия начинает тихо его ненавидеть, понимая, чем это вызвано. Ненавидеть за то, что это у этого паренька не карие глаза под растрепанными вихрами, и зовут его не Горо, и вообще….
- Почему ты позволяешь ему так обращаться с собой?! Так же нельзя, это не правильно!
Тосия молча тянет воду через соломинку – тонкое издевательство над собственной жаждой, - и думает, что он действительно извращенец. По крайней мере, таковым ясно виден окружающим. Он усмехается про себя.
- А ты так уверен, что знаешь, что для меня правильно, а что – нет?
Парень на миг отводит глаза, и Тосия получает очередное подтверждение, высказанное тихим, чуть ломким голосом:
- Я только добра тебе хочу….
Победителей не судят. Пока они продолжают побеждать.
А Иширо продолжает пытаться, все еще надеясь на что-то. Глупый, глупый мальчик. Так слаб.
- Брось ты его. Ты себе лучше найдешь. Давай я тебя с девушкой хорошей познакомлю? Или с парнем, если уж так. Только перестань так издеваться над собой. Тут ребята посоветовались и решили набить ему морду, чтоб от тебя отстал….
- Стоп, - ладонь Тоси опускается на стол с негромким хлопком, но производит эффект выстрела из гранатомета. Тосия позволяет раздражению на некоторое время взять над собой верх. – Не стоит лезть в мои дела. Пока я показываю высокие результаты, то, с кем и как я трахаюсь – только мое личное дело.
- Но, - последняя отчаянная попытка….
- Отъебись.
Сато встает и одним движением стряхивает чужую руку со своего предплечья. Шустрый мальчик. И когда только успел. Левая рука взрывается болью, и Тосия с удивлением понимает, что только что раздавил стакан с минералкой. Он хмыкает и уходит, игнорирую попытки персонала оказать ему медицинскую помощь.
Когда Сато осознает, что этих редких встреч ему не достаточно? Когда понимает, что стал слишком зависеть от жесткого равнодушного льда в этих сине-зеленых глазах, отливающих иногда серым стальным блеском? Когда к нему окончательно приходит мысль о том, что эти встречи – единственное, что позволяет спастись от боли, одиночества и тоски?
Тосия не знает, но ночами, просыпаясь от очередного кошмара, он ловит себя на желании позвонить Маюмуре. И сжимает кулаки, и долго сидит, кутаясь в простыню, и смотрит в одну точку куда-то перед собой. А потом, спустя несколько часов, поворачивается к прикроватной тумбочке и осторожно берет в руки фотографию, чтобы до утра смотреть в лицо, в горящие задором карие глаза, до рези вглядываться в счастливую улыбку Шигено, обращенную к своей жене. Тосия и сам улыбается, немного грустно. Острая боль давно ушла, но тоска и пустота никуда не делись, поджидая своего часа. Потом Тосия кладет фото стеклом вниз и снова ложится, хотя знает, что через несколько минут ему уже надо вставать. Это неважно. Он закрывает глаза и представляет себя на месте Дженни. Это сложно, но если постараться, у него получается, и тогда….
Это бывает редко, но Сато об этом не жалеет. Потому что за минуты удовольствия он платит жестокой болью вернувшейся реальности. Он знает, что не смог бы выносить подобного часто. Наверное, он действительно слаб. В отличие от Маюмуры.
Почему-то мысли все чаще обращаются к питчеру Blue Ocean. Сато понимает, что Маюмура Кен занимает в них слишком много места. Непозволительно много. Сато пугает это, он слишком боится того, что это может означать. Он хочет выигрывать, выигрывать, чтобы больше никогда не чувствовать член Маюмуры в собственной заднице.
Страх заставляет защищаться.
Только вот способы защиты у каждого разные.
Это был обычный прием, благотворительный светский вечер, на который было невозможно не прийти. Оставалось лишь скучать, потягивая холодное шампанское из высокого чуть запотевшего бокала, и благодарить всех богов этого мира, что кто-то додумался поставить в зале несколько кондиционеров.
Тоси действительно было скучно. Точнее, даже не скучно – ему было пусто и одиноко, он чувствовал себя абсолютно чужим среди этих разодетых персон, и безумно хотелось уйти, а рядом стоял Маюмура – холодный и спокойный, и оглядывал зал с таким видом, словно хоть сейчас с удовольствием переморозит тут всех. Не то чтобы Сато возражал…. И, наверное, следовало бы завести беседу, вот только ничего не шло на ум, кроме старых школьных дней, а их вспоминать совершенно не хотелось. Пока он соображал, к ним подошли несколько человек, и вскоре толпа развела их. Честно говоря, Сато вздохнул с облегчением.
Вот только когда он, улизнув с приема как только это стало возможным и допустимым, подходил к своей любимой черной Honda NSX, его руку вдруг заломили совсем как тогда, и тихий голос Маюмуры прошептал на ухо:
- Сато….
И этот голос испугал кэтчера Вариорс до безумия, потому что он был не таким, совсем не таким, каким ему быть полагалось. Это был не холод вечных льдов, нет. В голосе слышалось ласковое тепло прибрежной волны где-нибудь на песчаном пляже Филиппин, слышалась мягкость ночного веерка и бархатная темнота южной ночи, в которой звезды и луна такие вполне себе сумасшедшие, что и у людей совсем крышу сносит под мягкий рокот прибоя…..
А захват стал мягким, почти осторожным, и Тосия буквально выдрался из этих рук, отшатываясь. Не верящий взгляд столкнулся с мягким, теплым взглядом, который уже вновь начал подергиваться корочкой прежнего льда.
А в голове билось только одно: «Не получиться. Я не поддамся тебе. Я буду тем, кто сломает тебя, а не наоборот!» И губы исказились улыбкой, и руки оттолкнули прочь с такой силой, что как только на ногах удержался-то. Сато словно со стороны смотрел на себя самого: вот он смеривает Маюмуру презрительным взглядом, вот садиться в машину, заводит мотор, вот поворачивается к так и не сказавшему ни слова питчеру и коротко бросает:
- Я тебе не шлюха. Хочешь кого-то трахнуть, иди в бордель, - и снова усмехается, на этот раз язвительно и с оттенком превосходства. – А хочешь трахнуть меня, сначала победи.
Он уезжает, не оглядываясь больше, но он знает, что Кен смотрит ему вслед.
С тех пор они не виделись, и Сато думает, что это к лучшему. Правил нельзя нарушать, а Маюмура нарушил правила, которые сам же и установил. Сато не понимает, зачем питчер Оушен сделал подобное, и от этого ему становиться только страшнее. Тосия вообще перестает что бы то ни было понимать, и прошедшие с того злополучного приема полтора года понимания никак не добавляют.
Их жизни пересекаются лишь на поле, да еще на редких официальных мероприятиях, и ни один из них не пытается надеть маску. Обоим все равно. Сато действительно все равно – ему давно все равно. Наверное, тоже с того самого вечера. А в последнее время тоска и безнадежность усилились, и пустота, эта пыльная, душащая пустота, она все ближе. Сато уже чувствует ее пальцы на собственном горле, чувствует все чаще, и отчетливое понимание того, что это означает, даже приносит облегчение. В конце концов, какая разница, как сдохнуть? Хотя лучше всего было бы на поле, как отец Хонды. Или как брат сенсея в Кайдо.
Единственная смерть, достойная воина.
Сато знает, что подобное везение ему не светит.
А еще Сато знает, что в этом проклятом богами мире спасти его могут два человека, и обоим он не нужен и через порог. И это знание вселяет уверенность в скором окончании этого фарса.
Когда в дверь звонят, Сато удивляется. Он не ждет гостей, но удивление становиться еще сильнее, когда на пороге обнаруживается Маюмура собственной персоной. Тосия не успевает сказать ничего, потому что его вталкивают в квартиру и прижимают к крепкому телу, а губы накрывают губы, и это настолько по-другому, настолько иначе, что Тосия только замирает в этих руках. В поцелуе, в объятиях сквозит нежная осторожность, но Сато не верит. Не может поверить.
Он знает, что не поддастся на эту уловку. Но губы по-прежнему нежны, и тело, откликаясь на ласку, расслабляется в заботливых руках Кена. Сато ни черта не понимает, но ему нравиться, а Маюмурра тихо говорит, и в его голосе нет льда. Сато хочется увидеть его глаза, чтобы убедиться, но объятия слишком крепкие.
А Кен говорит, и Тосия даже не сразу понимает, что тот имеет в виду. Понимание приходит мгновенно, буквально сваливаясь на него тяжелым грузом чужих чувств и собственной то ли вины, то ли горечи.
- ...так что я не позволю тебе уйти. Надо будет, силой удержу. Если для того, чтобы ты остался, нужно постоянно сражаться с тобой, я буду это делать. Но сейчас, только один раз, позволь мне не трахать, а любить тебя. Пожалуйста, Тоси.
Наверное, Сато слишком размяк, но он только вздыхает едва заметно, и обнимает питчера Оушен в ответ, осторожно поглаживая того по напряженной спине. Он все равно не верит, не может заставить себя поверить, но понимает, что ему самому уже нечего терять. Совсем. Потому что единственное, что до сих пор удерживало от звонка бывшему другу – собственная гордость. Но зачем ему гордость на том свете-то?
…Его держат здесь только вот эти руки, эти губы, которые так осторожно и нежно скользят по лицу, по скулам, подбородку, шее. Сато никогда не думал, что может быть так хорошо, так нежно, так тепло от присутствия рядом другого человека. В каждом жесте, в каждой ласке Маюмуры сквозили забота и нежность, и Тосия принимал их, отвечая тем же. Это было странно и непривычно, так много всего, так много ласки в один заход, что Тосия тонул в ней, захлебывался ей и кричал от удовольствия, когда Кен не позволял ему кусать губы или запястье, чтобы сдержать крики. И все это прорывалось тоненькими солеными струйками на висках, которые любовник осторожно снимал губами, прижимая к себе, осторожно и успокаивающе укачивая в кольце заботливых, сильных рук….
И было море времени.
И было море нежности, тепла и удовольствия – для двоих….
Это выглядело настоящим безумием. Да это и есть безумие. Тесные кабинки общественных туалетов, пустые раздевалки, в лучшем случае – замызганные комнатушки дешевых мотелей из тех, где не спрашивают имя пока в бумажнике хватает наличности. У них ее хватало, у них не хватало – времени. Быстрый секс, похожий на насилие, если бы не был добровольным. Никакой нежности, минимум заботы о партнере и только чистая страсть, густо замешанная на адреналине. Только жесткие руки, только поцелуи, похожие на укусы – до синяков, до крови. Никакой подготовки, никакой ласки и уж тем паче никакой любви. Любовь – это не к ним, это где-то у кого-то там, за пределами неровного дыхания и стонов, за пределами рваного ритма движений. Потому что здесь – только страсть, только стремление обладать и не подчиняться, только сила и снова страсть – дикая, животная, темная.
Больше – ничего нет.
Больше ничего – не надо.
И темное пламя по венам – не погасить, не спрятать, можно только притушить на некоторое время – до следующей встречи, которая обязательно будет. Кто победит в этой схватке? Кто проиграет?
Но так ли это важно, если дома будут ждать, и по комнатам некогда пустой квартиры будет разливаться мягкий запах жасминового чая, а в дверях встретит все тот же зеленый взгляд. Вот только выражение его будет уже совсем-совсем другим….
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Маюмура Кен, Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: ангст и мозговыннос, но с ХЭ
Рейтинг: NC-чего-то-там
Состояние: закончен
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-сериал (в том числе и шестой сезон)
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Kirara Nogashi Простите, ПВП не получилось, я его вообще не люблю писать.... Ну, надеюсь, все равно понравится.
читать дальшеЭто выглядело настоящим безумием. Да это и есть безумие. Тесные кабинки общественных туалетов, пустые раздевалки, в лучшем случае – замызганные комнатушки дешевых мотелей из тех, где не спрашивают имя пока в бумажнике хватает наличности. У них ее хватало, у них не хватало – времени. Быстрый секс, похожий на насилие, если бы не был добровольным. Никакой нежности, минимум заботы о партнере и только чистая страсть, густо замешанная на адреналине. Только жесткие руки, только поцелуи, похожие на укусы – до синяков, до крови. Никакой подготовки, никакой ласки и уж тем паче никакой любви. Любовь – это не к ним, это где-то у кого-то там, за пределами неровного дыхания и стонов, за пределами рваного ритма движений. Потому что здесь – только страсть, только стремление обладать и не подчиняться, только сила и снова страсть – дикая, животная, темная.
Больше – ничего нет.
Больше ничего – не надо.
И темное пламя по венам – не погасить, не спрятать, можно только притушить на некоторое время – до следующей встречи, которая обязательно будет. Кто победит в этой схватке? Кто проиграет?
Огромный стадион, до отказа забитый зрителями. Игра. И от рева трибун закладывает уши. Они играют сегодня, Tokyo Warriors и Yokohama Blue Ocean – две команды, которых называют вечными противниками с той самой игры почти двадцать лет назад. Об этой игре давно уже не помнит практически никто из собравшихся на стадионе. Да и незачем. Сегодня играю другие игроки, и новые звезды сияют ярко.
Глаза в глаза – секунды после команды судьи превращаются в часы и дни, а потом время утрачивает смысла. Потому что питчер бросает, а беттер отбивает, и снова, и снова, и снова.
Пока кто-то из них не победит.
Пока кто-то из них не проиграет.
Сегодня Воинам не повезло. Сато знает, что каждый из них сделал для победы все возможное, но бейсбол – это игра. И как в любой игре здесь присутствует неопределенность. Ничего не предопределено до самого конца. Все можно изменить. Сато знает об этом. Для него бейсбол – не удовольствие, а необходимость.
Можно перестать дышать? Сато ответит «можно». Но для него бейсбол нужнее воздуха. Он – единственное, что у него осталось. Эта игра, давно ставшая для него азартной. Вскипающий в крови адреналин – на короткие мгновения многих схваток. Особенно таких как сегодня. Сато чувствует, что ему стоит освежиться, иначе не получается прогнать прочь это темное пламя не сгоревшего до конца адреналина. Оно ищет выхода, оно жжет изнутри вместе с горечью поражения.
Когда ему заламывают руку, он сопротивляется отчаянно. Драка – это тоже вполне себе неплохой выход. Сато не любит драться, он вообще не любит конфликтов вне поля, но сейчас ему откровенно плевать на собственные предпочтения.
Он сопротивляется до того момента, как слышит над ухом знакомый равнодушно-спокойный голос Маюмуры:
- Ты проиграл. Я собираюсь трахнуть тебя. Можешь отказаться.
Тосия замирает на миг, но все то же пламя заставляет его усмехнуться, хотя усмешка больше похожа на оскал.
- Попробуй…
И презрительный смешок в ответ. А потом его просто толкают лицом к стене, и жесткие руки вынуждают наклониться. Питчер Ocean кажется спокойным и равнодушным, хотя Сато чувствует, что под этой ледяной коркой бушует настоящий тайфун страстей. Тосия не знает, каких именно, но сильно подозревает, что очень похожих на его собственные. Бывший однокашник, а ныне противник отпускает руки, уверенный, что Тосия ничего не предпримет, и он, в общем-то, прав. Потому что в этот раз Воины проиграли. Потому что оказались слабее. Он оказался слабее. Побежденный принадлежит победителю. Все правильно. Именно так он думает, впившись зубами в собственную руку, когда Маюмура берет его, почти без подготовки, жестко и сильно вталкиваясь вглубь.
Для Сато это – первый раз. Первый вообще. Он думает, что так и должно быть. Он знает, что может быть иначе, но – не с ним. Потому что иначе – это нежность, ласка, забота и внимание, но это возможно только с тем, к кому ты не равнодушен. Сато знает, что Маюмуре на него плевать. Ему самому тоже плевать на Маюмуру. Он просто ждет, когда все закончится.
Нельзя издать ни звука, нельзя показать слабость.
Боль – это слабость.
Слабость – недопустима.
Когда все заканчивается, Сато сползает по стенке вниз, потому что ноги не держат, а Кен все также равнодушно-спокойно приводит себя в порядок. Сато кажется, прошли часы. Маюмура знает – все это заняло не больше получаса. Маюмура знает, что, не смотря на боль, в следующий раз Сато снова согласиться. Потому что это помогает.
Он знает. По себе.
Потому, уже уходя, он бросает через плечо:
- До встречи.
Они не жестоки друг с другом. Они никогда не проявляют жестокости, не переступают ту самую границу, за которой секс превращается в насилие. Нет, они не жестоки, они просто полностью равнодушны друг к другу. Кроме этой страсти, кроме удовлетворения минутных желаний тела, между ними больше ничего нет.
Они никогда не говорят друг с другом, кроме необходимого минимума слов. Им просто не о чем говорить. Они не любовники, не друзья…. Сато не знает, кто они друг для друга, но каждый раз, чувствуя жесткие движения чужого члена внутри, или двигаясь сам, он отчетливо понимает, что эти встречи становятся все больше и больше необходимы ему. И это пугает его до нервной дрожи.
Потому что любая зависимость – это тоже слабость.
А слабость недопустима. Нигде. Никогда. Ни с кем.
А еще Тосия понимает, что не хочет проигрывать Маюмуре никогда. Потому что победитель принадлежит побежденному. Точка. Когда Blue Ocean проиграли, Сато понял, что правило это действует в обе стороны. Потому что именно тогда Маюмура просто и спокойно разделся и сам стал так, что поза не оставила никаких сомнений. Но даже и в такой позе он не выглядел проигравшим, побежденным. Он оставался холодным и равнодушным, и Тоси до дрожи, до сжатых кулаков хотелось взломать этот лед, чтобы – осколки во все стороны. Чтобы – действительно поражение. Чтобы – навсегда.
Это чувство не ушло до сих пор, но теперь оно стало немного другим. Ломать было интересно, но после многих ночей Тосия осознал, что еще интереснее узнавать, что же таится в глубине, под коркой льда, под толщей воды.
Маюмура напоминает ему океан.
Его персональная terra incognita.
В первый раз их застукали товарищи Сато по команде. В какой-то запасной раздевалке домашнего стадиона Воинов. Тогда Сато даже не сообразил сразу, что произошло, слишком был занят, пытаясь хоть как-то смягчить толчки. Потому что при каждом угол скамейки сильно врезался в живот, причиняя лишнюю боль.
Сато не сразу сообразил, а потом было поздно, потому что молоденький питчер – недавнее приобретение их команды, застыл на пороге, заливаясь таким алым оттенком, что казалось – вот-вот сгорит. Парень дышал судорожно и открывал рот, явно пытаясь что-то сказать, но слова не шли.
А пришедший в себя от неожиданности Тосия цинично подумал, что пацана зрелище явно не только смутило. Вон как заблестели темные глаза, как прикусил губу бессознательно. Мысль не вызвала стыда, только усмешку. Тосия облизнул губы и слегка подался назад. Питчер вздрогнул и отвел глаза.
А Маюмура не прервал своего занятия, только выдал абсолютно равнодушно:
- Пошел вон.
Парня как ветром сдуло. А питчер, словно извиняясь за случившееся, чуть изменил угол и скорость движений, и Тосия почувствовал, как физиология берет свое. Кэтчер Вариорс был удивлен, но виду не подал. Обычно каждый сам справлялся с собственным телом, и Сато бесчисленное количество раз вынужден был дрочить самому себе после уходя Маюмуры, чтобы тоже получить хоть какую-то разрядку. А чтобы победитель позволил себе что-то подобное….
Нет, Тосия действительно был удивлен. Впрочем, это не мешало ему получить разрядку и удовольствие.
Иногда они переступают грань. Тогда, когда адреналин перехлестывает через край. Когда становиться невозможно удержать под контролем пламя, текущее по венам вместо крови. Тогда они идут в мотель, и именно после таких ночей у кого-то из них долго не сходят с запястий отчетливые красные следы. Да и не только они.
Они не жестоки друг с другом. Они просто пользуются друг другом. Для них это – лучший выход. По крайней мере, он их полностью устраивает.
- Сато, так не может продолжаться.
Солнечный летний день в одном из небольших кафе. Тосия пьет холодную воду. Ему жарко в темной водолазке с длинным рукавом, но ничего другого надеть просто не получилось. Длинные рукава превосходно скрывают запястья, а воротник – искусанную до кровоподтеков шею. И потому ему безумно жарко в этот летний день. А еще вчера Маюмура несколько заигрался, и теперь Сато отчаянно хочется пить, и он никак не может напиться. Холодная минералка помогает не особо, но ничего другого под рукой нет. А сидящий напротив питчер Вариорс смотрит с тревогой и заботой, и Тосия начинает тихо его ненавидеть, понимая, чем это вызвано. Ненавидеть за то, что это у этого паренька не карие глаза под растрепанными вихрами, и зовут его не Горо, и вообще….
- Почему ты позволяешь ему так обращаться с собой?! Так же нельзя, это не правильно!
Тосия молча тянет воду через соломинку – тонкое издевательство над собственной жаждой, - и думает, что он действительно извращенец. По крайней мере, таковым ясно виден окружающим. Он усмехается про себя.
- А ты так уверен, что знаешь, что для меня правильно, а что – нет?
Парень на миг отводит глаза, и Тосия получает очередное подтверждение, высказанное тихим, чуть ломким голосом:
- Я только добра тебе хочу….
Победителей не судят. Пока они продолжают побеждать.
А Иширо продолжает пытаться, все еще надеясь на что-то. Глупый, глупый мальчик. Так слаб.
- Брось ты его. Ты себе лучше найдешь. Давай я тебя с девушкой хорошей познакомлю? Или с парнем, если уж так. Только перестань так издеваться над собой. Тут ребята посоветовались и решили набить ему морду, чтоб от тебя отстал….
- Стоп, - ладонь Тоси опускается на стол с негромким хлопком, но производит эффект выстрела из гранатомета. Тосия позволяет раздражению на некоторое время взять над собой верх. – Не стоит лезть в мои дела. Пока я показываю высокие результаты, то, с кем и как я трахаюсь – только мое личное дело.
- Но, - последняя отчаянная попытка….
- Отъебись.
Сато встает и одним движением стряхивает чужую руку со своего предплечья. Шустрый мальчик. И когда только успел. Левая рука взрывается болью, и Тосия с удивлением понимает, что только что раздавил стакан с минералкой. Он хмыкает и уходит, игнорирую попытки персонала оказать ему медицинскую помощь.
Когда Сато осознает, что этих редких встреч ему не достаточно? Когда понимает, что стал слишком зависеть от жесткого равнодушного льда в этих сине-зеленых глазах, отливающих иногда серым стальным блеском? Когда к нему окончательно приходит мысль о том, что эти встречи – единственное, что позволяет спастись от боли, одиночества и тоски?
Тосия не знает, но ночами, просыпаясь от очередного кошмара, он ловит себя на желании позвонить Маюмуре. И сжимает кулаки, и долго сидит, кутаясь в простыню, и смотрит в одну точку куда-то перед собой. А потом, спустя несколько часов, поворачивается к прикроватной тумбочке и осторожно берет в руки фотографию, чтобы до утра смотреть в лицо, в горящие задором карие глаза, до рези вглядываться в счастливую улыбку Шигено, обращенную к своей жене. Тосия и сам улыбается, немного грустно. Острая боль давно ушла, но тоска и пустота никуда не делись, поджидая своего часа. Потом Тосия кладет фото стеклом вниз и снова ложится, хотя знает, что через несколько минут ему уже надо вставать. Это неважно. Он закрывает глаза и представляет себя на месте Дженни. Это сложно, но если постараться, у него получается, и тогда….
Это бывает редко, но Сато об этом не жалеет. Потому что за минуты удовольствия он платит жестокой болью вернувшейся реальности. Он знает, что не смог бы выносить подобного часто. Наверное, он действительно слаб. В отличие от Маюмуры.
Почему-то мысли все чаще обращаются к питчеру Blue Ocean. Сато понимает, что Маюмура Кен занимает в них слишком много места. Непозволительно много. Сато пугает это, он слишком боится того, что это может означать. Он хочет выигрывать, выигрывать, чтобы больше никогда не чувствовать член Маюмуры в собственной заднице.
Страх заставляет защищаться.
Только вот способы защиты у каждого разные.
Это был обычный прием, благотворительный светский вечер, на который было невозможно не прийти. Оставалось лишь скучать, потягивая холодное шампанское из высокого чуть запотевшего бокала, и благодарить всех богов этого мира, что кто-то додумался поставить в зале несколько кондиционеров.
Тоси действительно было скучно. Точнее, даже не скучно – ему было пусто и одиноко, он чувствовал себя абсолютно чужим среди этих разодетых персон, и безумно хотелось уйти, а рядом стоял Маюмура – холодный и спокойный, и оглядывал зал с таким видом, словно хоть сейчас с удовольствием переморозит тут всех. Не то чтобы Сато возражал…. И, наверное, следовало бы завести беседу, вот только ничего не шло на ум, кроме старых школьных дней, а их вспоминать совершенно не хотелось. Пока он соображал, к ним подошли несколько человек, и вскоре толпа развела их. Честно говоря, Сато вздохнул с облегчением.
Вот только когда он, улизнув с приема как только это стало возможным и допустимым, подходил к своей любимой черной Honda NSX, его руку вдруг заломили совсем как тогда, и тихий голос Маюмуры прошептал на ухо:
- Сато….
И этот голос испугал кэтчера Вариорс до безумия, потому что он был не таким, совсем не таким, каким ему быть полагалось. Это был не холод вечных льдов, нет. В голосе слышалось ласковое тепло прибрежной волны где-нибудь на песчаном пляже Филиппин, слышалась мягкость ночного веерка и бархатная темнота южной ночи, в которой звезды и луна такие вполне себе сумасшедшие, что и у людей совсем крышу сносит под мягкий рокот прибоя…..
А захват стал мягким, почти осторожным, и Тосия буквально выдрался из этих рук, отшатываясь. Не верящий взгляд столкнулся с мягким, теплым взглядом, который уже вновь начал подергиваться корочкой прежнего льда.
А в голове билось только одно: «Не получиться. Я не поддамся тебе. Я буду тем, кто сломает тебя, а не наоборот!» И губы исказились улыбкой, и руки оттолкнули прочь с такой силой, что как только на ногах удержался-то. Сато словно со стороны смотрел на себя самого: вот он смеривает Маюмуру презрительным взглядом, вот садиться в машину, заводит мотор, вот поворачивается к так и не сказавшему ни слова питчеру и коротко бросает:
- Я тебе не шлюха. Хочешь кого-то трахнуть, иди в бордель, - и снова усмехается, на этот раз язвительно и с оттенком превосходства. – А хочешь трахнуть меня, сначала победи.
Он уезжает, не оглядываясь больше, но он знает, что Кен смотрит ему вслед.
С тех пор они не виделись, и Сато думает, что это к лучшему. Правил нельзя нарушать, а Маюмура нарушил правила, которые сам же и установил. Сато не понимает, зачем питчер Оушен сделал подобное, и от этого ему становиться только страшнее. Тосия вообще перестает что бы то ни было понимать, и прошедшие с того злополучного приема полтора года понимания никак не добавляют.
Их жизни пересекаются лишь на поле, да еще на редких официальных мероприятиях, и ни один из них не пытается надеть маску. Обоим все равно. Сато действительно все равно – ему давно все равно. Наверное, тоже с того самого вечера. А в последнее время тоска и безнадежность усилились, и пустота, эта пыльная, душащая пустота, она все ближе. Сато уже чувствует ее пальцы на собственном горле, чувствует все чаще, и отчетливое понимание того, что это означает, даже приносит облегчение. В конце концов, какая разница, как сдохнуть? Хотя лучше всего было бы на поле, как отец Хонды. Или как брат сенсея в Кайдо.
Единственная смерть, достойная воина.
Сато знает, что подобное везение ему не светит.
А еще Сато знает, что в этом проклятом богами мире спасти его могут два человека, и обоим он не нужен и через порог. И это знание вселяет уверенность в скором окончании этого фарса.
Когда в дверь звонят, Сато удивляется. Он не ждет гостей, но удивление становиться еще сильнее, когда на пороге обнаруживается Маюмура собственной персоной. Тосия не успевает сказать ничего, потому что его вталкивают в квартиру и прижимают к крепкому телу, а губы накрывают губы, и это настолько по-другому, настолько иначе, что Тосия только замирает в этих руках. В поцелуе, в объятиях сквозит нежная осторожность, но Сато не верит. Не может поверить.
Он знает, что не поддастся на эту уловку. Но губы по-прежнему нежны, и тело, откликаясь на ласку, расслабляется в заботливых руках Кена. Сато ни черта не понимает, но ему нравиться, а Маюмурра тихо говорит, и в его голосе нет льда. Сато хочется увидеть его глаза, чтобы убедиться, но объятия слишком крепкие.
А Кен говорит, и Тосия даже не сразу понимает, что тот имеет в виду. Понимание приходит мгновенно, буквально сваливаясь на него тяжелым грузом чужих чувств и собственной то ли вины, то ли горечи.
- ...так что я не позволю тебе уйти. Надо будет, силой удержу. Если для того, чтобы ты остался, нужно постоянно сражаться с тобой, я буду это делать. Но сейчас, только один раз, позволь мне не трахать, а любить тебя. Пожалуйста, Тоси.
Наверное, Сато слишком размяк, но он только вздыхает едва заметно, и обнимает питчера Оушен в ответ, осторожно поглаживая того по напряженной спине. Он все равно не верит, не может заставить себя поверить, но понимает, что ему самому уже нечего терять. Совсем. Потому что единственное, что до сих пор удерживало от звонка бывшему другу – собственная гордость. Но зачем ему гордость на том свете-то?
…Его держат здесь только вот эти руки, эти губы, которые так осторожно и нежно скользят по лицу, по скулам, подбородку, шее. Сато никогда не думал, что может быть так хорошо, так нежно, так тепло от присутствия рядом другого человека. В каждом жесте, в каждой ласке Маюмуры сквозили забота и нежность, и Тосия принимал их, отвечая тем же. Это было странно и непривычно, так много всего, так много ласки в один заход, что Тосия тонул в ней, захлебывался ей и кричал от удовольствия, когда Кен не позволял ему кусать губы или запястье, чтобы сдержать крики. И все это прорывалось тоненькими солеными струйками на висках, которые любовник осторожно снимал губами, прижимая к себе, осторожно и успокаивающе укачивая в кольце заботливых, сильных рук….
И было море времени.
И было море нежности, тепла и удовольствия – для двоих….
Это выглядело настоящим безумием. Да это и есть безумие. Тесные кабинки общественных туалетов, пустые раздевалки, в лучшем случае – замызганные комнатушки дешевых мотелей из тех, где не спрашивают имя пока в бумажнике хватает наличности. У них ее хватало, у них не хватало – времени. Быстрый секс, похожий на насилие, если бы не был добровольным. Никакой нежности, минимум заботы о партнере и только чистая страсть, густо замешанная на адреналине. Только жесткие руки, только поцелуи, похожие на укусы – до синяков, до крови. Никакой подготовки, никакой ласки и уж тем паче никакой любви. Любовь – это не к ним, это где-то у кого-то там, за пределами неровного дыхания и стонов, за пределами рваного ритма движений. Потому что здесь – только страсть, только стремление обладать и не подчиняться, только сила и снова страсть – дикая, животная, темная.
Больше – ничего нет.
Больше ничего – не надо.
И темное пламя по венам – не погасить, не спрятать, можно только притушить на некоторое время – до следующей встречи, которая обязательно будет. Кто победит в этой схватке? Кто проиграет?
Но так ли это важно, если дома будут ждать, и по комнатам некогда пустой квартиры будет разливаться мягкий запах жасминового чая, а в дверях встретит все тот же зеленый взгляд. Вот только выражение его будет уже совсем-совсем другим….
@темы: Фанфик, title: Major, вид спорта: бейсбол
Подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою(с)
Дорогие мои сообщники!
А не подскажет ли мне кто-нибудь, как зовут Маюмуру и Кина? И за какую команду играл Сато, когда стал профессиональным игроком в Японии?
Потому что я уже всю голову свернул, пытаясь найти данную информацию.
И кроме того, уважаемая администрация!
Может, имело бы смысл сделать краткую информацию на любимых персонажей. Сообща, так сказать.
А то вот так пишешь себе (и остальным) чего-нибудь, и вдруг понимаешь, что что-то конкретно забыл об одном из главных героев. А то и об обоих (троих, четверых etc) сразу. И все стопорится на полтора часа как минимум.
А так все просто: зашел на любимое сообщество, прошел по ссылочке, прочитал. на все про все минут пять-десять как максимум. Удобно ведь, господа!
А не подскажет ли мне кто-нибудь, как зовут Маюмуру и Кина? И за какую команду играл Сато, когда стал профессиональным игроком в Японии?
Потому что я уже всю голову свернул, пытаясь найти данную информацию.
И кроме того, уважаемая администрация!
Может, имело бы смысл сделать краткую информацию на любимых персонажей. Сообща, так сказать.
А то вот так пишешь себе (и остальным) чего-нибудь, и вдруг понимаешь, что что-то конкретно забыл об одном из главных героев. А то и об обоих (троих, четверых etc) сразу. И все стопорится на полтора часа как минимум.
А так все просто: зашел на любимое сообщество, прошел по ссылочке, прочитал. на все про все минут пять-десять как максимум. Удобно ведь, господа!
@темы: title: Major, вид спорта: бейсбол, обсуждение/аналитика/матчасть
четверг, 24 июня 2010
мир - это подарок на мой самый первый день рождения
Название: Необычная тренировка.
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: почти все названия фильмов выдуманы
День первый
День первый
Эта странная тренировка началась в первый день каникул, но узнали мы о ней днем ранее. Тогда Шига-сенсей, как обычно, начал говорить какие-то мудреные вещи, общий смысл которых заключался в том, что «всем нужен отдых, и вам в том числе». Когда до команды дошло то, что он говорил (не сразу, конечно), все, естественно, обрадовались - ведь ежедневные тренировки очень утомляли и изматывали.
- Значит, на каникулах тренировок не будет? – с надеждой спросил Мизутани.
- Конечно, будет, - осадил его более рассудительный Ханаи. – Иначе мы потеряем форму и расслабимся.
- Но тогда?.. – не понял наш левый аутфилдер.
- Думаю, - подал голос я, - мы будем тренироваться по какой-нибудь особенной программе с щадящим режимом.
- Ты прав, Изуми-кун, - довольно кивнул мне сенсей. – Правда, это будет необычная тренировка. Но, как говорят, самый верный способ отдохнуть – это сменить обстановку. Я уже обо всем договорился с моим другом, он будет вам помогать. Итак, 10 дней каникул вы будете заниматься по этой программе, а остальные дни по обычной. И! - стекла очков Шиги-сенсея зловеще блеснули, - пожалуйста, не забывайте о домашней работе.
- Да! – привычно ответили мы.
- Так в чем же будет заключаться эта тренировка? – не выдержал Таджима.
- Я еще не сказал? Вы будете ходить в кино!
***
Не знаю, в каком месте эта тренировка была «с щадящим режимом», но, судя по сказанному Шигой-сенсеем, напрягаться нам придется вдвое больше. Все десять дней мы должны будем ходить на обычную утреннюю тренировку в школу, а затем в 18:00 подходить в кинотеатр друга нашего учителя математики. В это время в кинотеатре обычно ставят «фильм по заказу» и все эти десять дней заказывать будем мы – один на каждого. Естественно, баловать себя столь частым посещением кинотеатра мы не можем, поэтому хозяин великодушно позволил нам посещать его бесплатно, но с одним условием: после просмотра фильма мы будем отрабатывать деньги в кафе кинотеатра.
И где обещанный отдых?..
- И где наш отдых? – словно прочитав мои мысли, простонал Мизутани.
- Ну, наверное, это будет интересно, - неуверенно проговорил Оки, - и… необычно.
Михаши часто-часто закивал, соглашаясь со сказанным.
- Уже почти шесть, - нахмурился Ханаи, глядя на часы. - Где они пропадают?
- Не хватает, кажется… - Сакаегучи оглядел всех, - Суямы и Нишихиро?
- Не похоже на них, - протянул Таджима.
- Может, что-то случилось? – обеспокоенно проговорил Сакаегучи.
- Может… авария? – почему-то с радостью предположил Таджима. – Или у беременной женщины начались роды? Или они переводили через дорогу старушку, и ей стало плохо? Или…
- Таджима, - осадил его Ханаи.
После прогнозов четвертого бэттера все стали волноваться еще больше и, когда уже решили идти им на встречу, парни, наконец, появились из-за угла.
- Простите! – кричал на бегу Суяма. – Тут такое… - они остановились около нас и стали переводить дыхание.
- Что случилось? – спросил строго, но с нотками облегчения в голосе наш капитан.
- Мы переводили через дорогу старушку… - начал Нишихиро. Таджима хитро улыбнулся.
- Тут на перекрестке случилась авария, - продолжил Суяма. Таджима тихо захихикал.
- Этой старушке стало плохо…
- А у какой-то женщины от стресса начались роды!
Вся команда в шоке уставилась на Таждиму, который уже откровенно ржал.
- Ты… экстрасенс? – удивленно и восхищенно одновременно спросил Сакаегучи, а у Михаши зажглись глаза.
- Потом это обсудим, - прервал уже было начавшийся разговор Ханаи. – Кита-сан нас уже давно ждет.
Мы вошли в кинотеатр, где нас сразу отловил какой-то мужчина примерно одного возраста с Шигой-сенсеем. Наверно, это и был Кита-сан.
- Это же вы - те ребята, которых мне послал Тсуеши? – деловито поинтересовался он.
- Шига-сенсей? Да, мы - команда по бейсболу школы Нишиура. Простите за опоздание, - поклонился Ханаи, и следом за ним все мы.
- Какие хорошие ребята, - довольно закивал Кита-сан. – Мы с вами обязательно подружимся. А сейчас вам надо спешить в зал, а то фильм вот-вот начнется.
- Спасибо, - ответил за всех капитан.
- Ваш ряд – 10, места с 10 по 20. Удачи и приятного просмотра! Я буду ждать вас здесь же после окончания фильма, - и довольный чем-то Кита-сан, удалился. Конечно, сколько бесплатной рабочей силы вдруг привалило!
***
- А какой фильм-то? – вдруг вспомнил о главном Абе, когда мы уже расселись по креслам и приготовились к просмотру.
- А кто выбирал? – вторил ему Мизутани.
- Я! - жизнерадостно ответил Таджима.
Хмм, и почему мне это не понравилось?..
- Шига-сенсей дал мне вчера листовку с фильмами и попросил выбрать.
- И что ты выбрал? – повернулся к нему Сакаегучи.
- Не помню, - довольно отозвался четвертый бэттер. – А в названии было, кажется, слово «ночь»… - он озадаченно наклонил голову, - или «день»?
Тут в зале потух свет и приятный женский голос стал озвучивать правила поведения в кинотеатре. Подсветка в зале была какой-то странной, и даже при полной, казалось бы, темноте я мог видеть лица сидящих в ряду ребят. Ну хоть будет чем заняться во время сеанса - к фильмам я относился весьма прохладно.
Когда на экране появилось название фильма, я почти ощутил, как одновременно вздрогнули ребята. А потом синхронно уставились на Таджиму.
«Когда наступит полдень»…
- Таджима… - зашипело с разных сторон.
Сидевший справа от меня Михаши, видимо, единственный не знавший о содержании фильма, и решивший, что такая реакция связана тем, что ни «ночи», ни «дня» в названии фильма не было, попытался Таджиму защитить. Но учитывая его врожденную скромность и выработанную кое-кем забитость, защита пока была на стадии верчения головой и тихого «Р… Р… Ребята…» - и, похоже, обещала на этой стадии и остаться.
Тут вдруг на экране с противным чавканьем появилась чья-то окровавленная рука, и Михаши, испуганно ойкнув, как завороженный уставился на экран.
Да, «Когда наступит полдень» - это ужастик. И, судя по отзывам во всяких журналах, довольно жестокий и кровавый.
***
Вздохнув (раздающиеся из динамиков крики, полные боли и отчаяния, порядком раздражали), я украдкой осмотрел лица ребят. Почти у всех они были бледны и напряжены. Порядком удивило почти равнодушное выражение лица у Оки, но, приглядевшись повнимательней, я понял, что он смотрел мимо экрана, уставившись в одну точку и, видимо, в таком положении собирался дождаться окончания фильма. Еще примерно час, Оки, держись!
Нишихиро был не бледным, а каким-то серым и, кажется, умиротворенно спал. А, нет, обморок.
Таджима на фоне остальных цвел и пах, и радостно хихикал в самых жестоких местах. Глядя на него, я ощутил сомнение насчет случайности выбора.
Михаши вертелся с утроенной силой, создавая мне ветерок, так что я не жаловался. Он постоянно отворачивался от экрана, но какая-то неведомая сила притягивала его взгляд обратно. Абе, сидевший справа от него, обеспокоенно поглядывал на питчера с частотой один раз в десять секунд.
Снова вздохнув, я повернул голову в сторону экрана, где маньяк (кстати, его выражение лица чем-то напоминало выражение лица сидевшего слева Таджимы) с упоением резал одну из конечностей очередной жертвы.
Тут Сакаегучи, сидевший справа от Абе, видимо, уловил краем глаза движение слева, и, чуть нагнувшись, прошептал Михаши:
- Ты в туалет хочешь?
Ну, во-первых, он не рассчитал голос, и в тишине его «шепот» услышало как минимум ползала. Кто-то захихикал, а кто-то даже повернулся. А во-вторых (это было хуже), его не мог не услышать Абе. Что он с удовольствием и продемонстрировал.
- Ты хочешь в туалет? – он резко повернул голову к Михаши. – Почему молчал? Ты поэтому вертелся? – в отличии от Сакаегучи, Абе уменьшить громкость своего голоса даже не пытался, поэтому на нас уже смотрела половина зала. - Неужели ты не знаешь, что терпеть – это вредно?
Михаши, пожалуйста, не спрашивай, почему.
- П… почему?
Абе, пожалуйста, не отвечай.
- Да потому что...
- Абе! – вовремя заставил его замолчать Ханаи. Не зря он у нас капитан.
Кетчер умолк и стал сверлить взглядом Михаши, а тот попытался отодвинуться подальше, но кресло безжалостно не позволило ему этого сделать.
- Эй, пацан, - послышался чей-то не очень трезвый голос из темноты, - а что в туалет-то не идешь? Или тебе помочь? – раздалось ржание компании парней, и я даже вроде услышал чье-то хрюканье. Зверинец, честное слово.
Слово «помочь» тут же произвело чудесную метаморфозу с Абе – он напрягся и взгляд его стал решительным. Помочь Михаши, помочь своему питчеру? Кто, кроме кетчера, сделает это? Эта мысль бегущей строкой пронеслась по его лицу.
- Я помогу, - сказал он таким голосом, как будто от него как минимум требуется переливание крови.
Теперь на нас таращился весь зал. Не то чтобы это не раздражало. Просто я уже привык.
- Пошли, - и Абе потащил за собой красного как рак Михаши к выходу из зала.
На лице Сакаегучи явственно читалось «Я сказал что-то не то?», ведь этот спектакль разыгрался отчасти по его вине. Нужно было как-то его успокоить, но на ум почему-то пришло привычное:
- Двое в ауте, - и я поднял вверх указательный палец и мизинец.
- Двое в ауте, - медленно повторил он за мной слова и жест. И глядя на его лицо, мне вдруг захотелось показать и третий палец.
Зал оживленно перешептывался, хихикал и поглядывал в нашу сторону, а на экране маньяк с обидой откусил жертве палец, наверное, для него это был первый раз, когда о нем забыл целый зал.
***
- Ну как фильм? – с интересом взглянул на нас Кита-сан.
- Просто… класс, - подобрал определение Мизутани. И, судя по реакции ребят – с определением мало кто был согласен.
- Это хорошо, - ничего не заметил хозяин заведения. – А теперь, я думаю, можно и поработать, - он весело подмигнул и направился к одной из лестниц, а мы следом за ним.
Кафе, в котором нам предстояло работать, было довольно большим и почти сразу заполнилось перебравшимися из зала зрителями. Стало понятно, почему в кинотеатре было так много людей, учитывая то, что «фильм по заказу» был выбран только вчера. Видимо, они здесь ночевали.
- Вот мое скромное заведение, - Кита-сан обвел здание рукой. – Я уже отпустил всех сотрудников домой. Вторая смена придет только в десять, так что кафе полностью в вашем распоряжении!
- Мы что, здесь будем работать одни? – не поверил Сакаегучи.
- Да, двое в баре, - он указал в угол, - остальные в зале. А что? Мы с Тсуеши так договаривались, - рассеяно проговорил он.
- Нет, ничего, раз Шига-сенсей так сказал, - ответил я за всех и оглядел помещение, в котором требуется работа как минимум пятнадцати человек.
- Кто в бар? – вздохнув, спросил у капитана Суяма.
- В бар… - Ханаи оглядел всех. – Нишихиро, - тот все еще неважно выглядел. – И Михаши. А остальным, кажется, придется побегать…
Что мы благополучно и делали следующие два часа.
До конца этой странной тренировки оставалось целых 9 дней.
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Oofuri
Жанр: юмор, повседневность, в какой-то степени AU
Рейтинг: G
Персонажи: команда по бейсболу старшей школы Нишиура
Статус: в процессе
Дисклеймер: чужого не брали
Примечания: POV Изуми
От автора: почти все названия фильмов выдуманы
День первый
День первый
Эта странная тренировка началась в первый день каникул, но узнали мы о ней днем ранее. Тогда Шига-сенсей, как обычно, начал говорить какие-то мудреные вещи, общий смысл которых заключался в том, что «всем нужен отдых, и вам в том числе». Когда до команды дошло то, что он говорил (не сразу, конечно), все, естественно, обрадовались - ведь ежедневные тренировки очень утомляли и изматывали.
- Значит, на каникулах тренировок не будет? – с надеждой спросил Мизутани.
- Конечно, будет, - осадил его более рассудительный Ханаи. – Иначе мы потеряем форму и расслабимся.
- Но тогда?.. – не понял наш левый аутфилдер.
- Думаю, - подал голос я, - мы будем тренироваться по какой-нибудь особенной программе с щадящим режимом.
- Ты прав, Изуми-кун, - довольно кивнул мне сенсей. – Правда, это будет необычная тренировка. Но, как говорят, самый верный способ отдохнуть – это сменить обстановку. Я уже обо всем договорился с моим другом, он будет вам помогать. Итак, 10 дней каникул вы будете заниматься по этой программе, а остальные дни по обычной. И! - стекла очков Шиги-сенсея зловеще блеснули, - пожалуйста, не забывайте о домашней работе.
- Да! – привычно ответили мы.
- Так в чем же будет заключаться эта тренировка? – не выдержал Таджима.
- Я еще не сказал? Вы будете ходить в кино!
***
Не знаю, в каком месте эта тренировка была «с щадящим режимом», но, судя по сказанному Шигой-сенсеем, напрягаться нам придется вдвое больше. Все десять дней мы должны будем ходить на обычную утреннюю тренировку в школу, а затем в 18:00 подходить в кинотеатр друга нашего учителя математики. В это время в кинотеатре обычно ставят «фильм по заказу» и все эти десять дней заказывать будем мы – один на каждого. Естественно, баловать себя столь частым посещением кинотеатра мы не можем, поэтому хозяин великодушно позволил нам посещать его бесплатно, но с одним условием: после просмотра фильма мы будем отрабатывать деньги в кафе кинотеатра.
И где обещанный отдых?..
- И где наш отдых? – словно прочитав мои мысли, простонал Мизутани.
- Ну, наверное, это будет интересно, - неуверенно проговорил Оки, - и… необычно.
Михаши часто-часто закивал, соглашаясь со сказанным.
- Уже почти шесть, - нахмурился Ханаи, глядя на часы. - Где они пропадают?
- Не хватает, кажется… - Сакаегучи оглядел всех, - Суямы и Нишихиро?
- Не похоже на них, - протянул Таджима.
- Может, что-то случилось? – обеспокоенно проговорил Сакаегучи.
- Может… авария? – почему-то с радостью предположил Таджима. – Или у беременной женщины начались роды? Или они переводили через дорогу старушку, и ей стало плохо? Или…
- Таджима, - осадил его Ханаи.
После прогнозов четвертого бэттера все стали волноваться еще больше и, когда уже решили идти им на встречу, парни, наконец, появились из-за угла.
- Простите! – кричал на бегу Суяма. – Тут такое… - они остановились около нас и стали переводить дыхание.
- Что случилось? – спросил строго, но с нотками облегчения в голосе наш капитан.
- Мы переводили через дорогу старушку… - начал Нишихиро. Таджима хитро улыбнулся.
- Тут на перекрестке случилась авария, - продолжил Суяма. Таджима тихо захихикал.
- Этой старушке стало плохо…
- А у какой-то женщины от стресса начались роды!
Вся команда в шоке уставилась на Таждиму, который уже откровенно ржал.
- Ты… экстрасенс? – удивленно и восхищенно одновременно спросил Сакаегучи, а у Михаши зажглись глаза.
- Потом это обсудим, - прервал уже было начавшийся разговор Ханаи. – Кита-сан нас уже давно ждет.
Мы вошли в кинотеатр, где нас сразу отловил какой-то мужчина примерно одного возраста с Шигой-сенсеем. Наверно, это и был Кита-сан.
- Это же вы - те ребята, которых мне послал Тсуеши? – деловито поинтересовался он.
- Шига-сенсей? Да, мы - команда по бейсболу школы Нишиура. Простите за опоздание, - поклонился Ханаи, и следом за ним все мы.
- Какие хорошие ребята, - довольно закивал Кита-сан. – Мы с вами обязательно подружимся. А сейчас вам надо спешить в зал, а то фильм вот-вот начнется.
- Спасибо, - ответил за всех капитан.
- Ваш ряд – 10, места с 10 по 20. Удачи и приятного просмотра! Я буду ждать вас здесь же после окончания фильма, - и довольный чем-то Кита-сан, удалился. Конечно, сколько бесплатной рабочей силы вдруг привалило!
***
- А какой фильм-то? – вдруг вспомнил о главном Абе, когда мы уже расселись по креслам и приготовились к просмотру.
- А кто выбирал? – вторил ему Мизутани.
- Я! - жизнерадостно ответил Таджима.
Хмм, и почему мне это не понравилось?..
- Шига-сенсей дал мне вчера листовку с фильмами и попросил выбрать.
- И что ты выбрал? – повернулся к нему Сакаегучи.
- Не помню, - довольно отозвался четвертый бэттер. – А в названии было, кажется, слово «ночь»… - он озадаченно наклонил голову, - или «день»?
Тут в зале потух свет и приятный женский голос стал озвучивать правила поведения в кинотеатре. Подсветка в зале была какой-то странной, и даже при полной, казалось бы, темноте я мог видеть лица сидящих в ряду ребят. Ну хоть будет чем заняться во время сеанса - к фильмам я относился весьма прохладно.
Когда на экране появилось название фильма, я почти ощутил, как одновременно вздрогнули ребята. А потом синхронно уставились на Таджиму.
«Когда наступит полдень»…
- Таджима… - зашипело с разных сторон.
Сидевший справа от меня Михаши, видимо, единственный не знавший о содержании фильма, и решивший, что такая реакция связана тем, что ни «ночи», ни «дня» в названии фильма не было, попытался Таджиму защитить. Но учитывая его врожденную скромность и выработанную кое-кем забитость, защита пока была на стадии верчения головой и тихого «Р… Р… Ребята…» - и, похоже, обещала на этой стадии и остаться.
Тут вдруг на экране с противным чавканьем появилась чья-то окровавленная рука, и Михаши, испуганно ойкнув, как завороженный уставился на экран.
Да, «Когда наступит полдень» - это ужастик. И, судя по отзывам во всяких журналах, довольно жестокий и кровавый.
***
Вздохнув (раздающиеся из динамиков крики, полные боли и отчаяния, порядком раздражали), я украдкой осмотрел лица ребят. Почти у всех они были бледны и напряжены. Порядком удивило почти равнодушное выражение лица у Оки, но, приглядевшись повнимательней, я понял, что он смотрел мимо экрана, уставившись в одну точку и, видимо, в таком положении собирался дождаться окончания фильма. Еще примерно час, Оки, держись!
Нишихиро был не бледным, а каким-то серым и, кажется, умиротворенно спал. А, нет, обморок.
Таджима на фоне остальных цвел и пах, и радостно хихикал в самых жестоких местах. Глядя на него, я ощутил сомнение насчет случайности выбора.
Михаши вертелся с утроенной силой, создавая мне ветерок, так что я не жаловался. Он постоянно отворачивался от экрана, но какая-то неведомая сила притягивала его взгляд обратно. Абе, сидевший справа от него, обеспокоенно поглядывал на питчера с частотой один раз в десять секунд.
Снова вздохнув, я повернул голову в сторону экрана, где маньяк (кстати, его выражение лица чем-то напоминало выражение лица сидевшего слева Таджимы) с упоением резал одну из конечностей очередной жертвы.
Тут Сакаегучи, сидевший справа от Абе, видимо, уловил краем глаза движение слева, и, чуть нагнувшись, прошептал Михаши:
- Ты в туалет хочешь?
Ну, во-первых, он не рассчитал голос, и в тишине его «шепот» услышало как минимум ползала. Кто-то захихикал, а кто-то даже повернулся. А во-вторых (это было хуже), его не мог не услышать Абе. Что он с удовольствием и продемонстрировал.
- Ты хочешь в туалет? – он резко повернул голову к Михаши. – Почему молчал? Ты поэтому вертелся? – в отличии от Сакаегучи, Абе уменьшить громкость своего голоса даже не пытался, поэтому на нас уже смотрела половина зала. - Неужели ты не знаешь, что терпеть – это вредно?
Михаши, пожалуйста, не спрашивай, почему.
- П… почему?
Абе, пожалуйста, не отвечай.
- Да потому что...
- Абе! – вовремя заставил его замолчать Ханаи. Не зря он у нас капитан.
Кетчер умолк и стал сверлить взглядом Михаши, а тот попытался отодвинуться подальше, но кресло безжалостно не позволило ему этого сделать.
- Эй, пацан, - послышался чей-то не очень трезвый голос из темноты, - а что в туалет-то не идешь? Или тебе помочь? – раздалось ржание компании парней, и я даже вроде услышал чье-то хрюканье. Зверинец, честное слово.
Слово «помочь» тут же произвело чудесную метаморфозу с Абе – он напрягся и взгляд его стал решительным. Помочь Михаши, помочь своему питчеру? Кто, кроме кетчера, сделает это? Эта мысль бегущей строкой пронеслась по его лицу.
- Я помогу, - сказал он таким голосом, как будто от него как минимум требуется переливание крови.
Теперь на нас таращился весь зал. Не то чтобы это не раздражало. Просто я уже привык.
- Пошли, - и Абе потащил за собой красного как рак Михаши к выходу из зала.
На лице Сакаегучи явственно читалось «Я сказал что-то не то?», ведь этот спектакль разыгрался отчасти по его вине. Нужно было как-то его успокоить, но на ум почему-то пришло привычное:
- Двое в ауте, - и я поднял вверх указательный палец и мизинец.
- Двое в ауте, - медленно повторил он за мной слова и жест. И глядя на его лицо, мне вдруг захотелось показать и третий палец.
Зал оживленно перешептывался, хихикал и поглядывал в нашу сторону, а на экране маньяк с обидой откусил жертве палец, наверное, для него это был первый раз, когда о нем забыл целый зал.
***
- Ну как фильм? – с интересом взглянул на нас Кита-сан.
- Просто… класс, - подобрал определение Мизутани. И, судя по реакции ребят – с определением мало кто был согласен.
- Это хорошо, - ничего не заметил хозяин заведения. – А теперь, я думаю, можно и поработать, - он весело подмигнул и направился к одной из лестниц, а мы следом за ним.
Кафе, в котором нам предстояло работать, было довольно большим и почти сразу заполнилось перебравшимися из зала зрителями. Стало понятно, почему в кинотеатре было так много людей, учитывая то, что «фильм по заказу» был выбран только вчера. Видимо, они здесь ночевали.
- Вот мое скромное заведение, - Кита-сан обвел здание рукой. – Я уже отпустил всех сотрудников домой. Вторая смена придет только в десять, так что кафе полностью в вашем распоряжении!
- Мы что, здесь будем работать одни? – не поверил Сакаегучи.
- Да, двое в баре, - он указал в угол, - остальные в зале. А что? Мы с Тсуеши так договаривались, - рассеяно проговорил он.
- Нет, ничего, раз Шига-сенсей так сказал, - ответил я за всех и оглядел помещение, в котором требуется работа как минимум пятнадцати человек.
- Кто в бар? – вздохнув, спросил у капитана Суяма.
- В бар… - Ханаи оглядел всех. – Нишихиро, - тот все еще неважно выглядел. – И Михаши. А остальным, кажется, придется побегать…
Что мы благополучно и делали следующие два часа.
До конца этой странной тренировки оставалось целых 9 дней.
@темы: Фанфик, title: Ookiku Furikabutte!, вид спорта: бейсбол
понедельник, 21 июня 2010
Подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою(с)
Название: Способы и средства
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: закончен?
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: 1. пишется по заявке Nailya. 2. Автор сам не знает, закончилась ли эта бесконечнаяопупея история, но вполне возможно, что таки да.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.
Глава четвертая, в которой Шигено смущается и ходит на свидания, Кин выступает в роли ангела-хранителя, а Сато находит смысл жизни.
Глава пятая, в которой Шигено взрослеет, Сато учится жить с последствиями, а Кина бесит детский сад.
Глава шестая, в которой Горо учится прощать, а Сато думает о будущем.Когда Маюмура впервые после США пришел к нему в гости, Сато испытал только легкое удивление. Он вообще в последнее время почти не испытывал сильных эмоций, словно какая-то стена встала между ним и остальным миром, плотиной сдерживая все половодье, что раньше бушевало в душе. Именно в таком состоянии он согласился с Михо и впервые за долгие годы встретился с матерью. И хотя Тоси все равно не смог долго выносить эту встречу, но она была, и счастье в больших глазах сестры, по его мнению, стоило нескольких минут собственных мучений. Мать была и осталась для него никем, но он хотя бы смог признать ее существование в этом мире.
В его нынешней жизни все было спокойно - ни особых потрясений, ни особых радостей. Просто существование. Наверное, он действительно пытался забыть, забыть прошлое, научиться жить в пустом и холодном мире, в котором уже никогда не будет тепла. Пытался - но так и не смог, и спустя столь долгое время ему все равно продолжали снится нежность рук и тепло в любимых карих глазах, и просыпаться было больно, но Сато смирился и с этим. И когда Маюмура предложил ему попытаться написать Шигено письмо, Тоси только улыбнулся немного грустной улыбкой. И покачал головой. Он знал, что это было бессмысленно. Вот только его друг был не менее упрямым, чем сам Шигено. На убеждение Сато в ошибочности бездействия у Маюмуры ушло около месяца, но в результате письмо ушло с зачем-то приехавшим в Японию Кином.
Когда все тот же Кин передал Сато конверт, в глазах американца бывший кэтчер прочитал холодное предупреждение, в ответ на которое только склонил голову в коротком благодарном поклоне. С тем и разошлись.
Конверт жег пальцы всю дорогу до дома, и уже там, в тишине и пустоте своей небольшой квартирки Тоси долго сидел перед запечатанным письмом, чувствуя, как дрожат пальцы. Он до ужаса, до прокушенных губ боялся ответа, да он и не ждал его, в общем-то, просто пытаясь рассказать о том, что чувствует сейчас. Что все еще любит, что как ни пытается, не может забыть. Что хочет быть рядом. Все еще. Всегда.
Тоси....
Первая строчка, первое слово в письме - его имя, выведенное знакомым небрежным почерком, словно пробило плотину, удерживающую, оберегающую Сато от сильных эмоций, и они хлынули в душу, заполняя пустоту. Тосия сжал зубы и продолжил читать.
Тоси,
я действительно не знаю, что сказать в ответ на твое письмо и твое признание. Ты знаешь, я никогда не умел толком выражать свои чувства, а уж письма писать - это вообще не ко мне. Но я попытаюсь, как попытался ты.
Я тоже не могу забыть то время, которое мы провели вместе. Я, наверное, слишком поздно понял, что счастье в твоих глазах для меня дороже всех прошлых и будущих побед. Я бы соврал, если бы сказал что-то другое. Я смотрю на наши с тобой фотографии, и мне больно от того, что все это в прошлом, что какая-то стерва по собственной прихоти разрушила все.
Но вдвойне больней мне от понимания того, что ей это удалось потому, что в наших отношениях не было ни доверия, ни настоящей любви. Наверное, это была только страсть. Но тогда почему я до сих пор не могу уснуть, если не ощущаю под рукой какую-нибудь твою вещь - все равно, что. Почему, Тоси-кун? Наверное, это глупо, и мне действительно стыдно писать об этом, но... Ах ты ж черт!
В общем, я знаю, что повел себя, как последний мерзавец. Я действительно был уверен, что тогда мы видимся в последний раз, что поступаю правильно и честно по отношению к нам обоим, но.... Но я даже не смог посмотреть тебе в глаза. Я принял решение за нас обоих точно также, как ранее его принял ты. И теперь, по прошествии полугода, я понимаю, что в тот день точно также предал тебя.
Наверное, мы квиты?
Наверное, я просто пытаюсь извиниться. Я всегда сначала действовал, а потом уже думал, хотя это не оправдание. Оправданий быть не может. А может быть, я просто пытаюсь сказать, что не такому как я осуждать тебя.
Блин, Кин, как всегда, оказался прав. Не так давно он в очередной раз прочистил мне мозги на предмет отношений между людьми, и я вдруг осознал, каким же подлецом являюсь. Почему ты ни словом никогда не упрекал меня? Почему всегда терпел - и до сих пор терпишь - все те издевательства и мучения, которые я приношу тебе? Я не понимаю, Тоси. Откуда в тебе столько терпения и доброты?
Я не перекладываю решение на твои плечи, для себя я уже все решил. И если ты когда-нибудь захочешь снова попытаться создать что-то более крепкое, нежели тот наш карточный домик, просто скажи об этом. Возможно, у нас не получиться вернуть прошлое, но мы могли бы попытаться создать новое будущее. С чистого листа. Словно до этого никогда и ничего не было вообще.
Я не знаю, поймешь ли ты, что я пытаюсь тут сказать, да я и сам-то с трудом понимаю. Я просто хочу сказать, что до сих пор люблю тебя. Наверное, мне уже никогда никуда не деться от этой любви. От тебя. Я не знаю, достанет ли у меня или у тебя сил попытаться забыть и простить, но я готов попробовать. Если ты все еще хочешь этого.
С любовью,
Хонда Горо.
Он даже подписался по-старому, как мог бы подписаться в самом начале их знакомства, в далеком детстве, и Тосия улыбнулся этой маленькой, совсем детской и очень наивной хитрости. Шигено был в своем репертуаре, пытаясь сказать все и сразу, совмещая несовместимое. Сато чувствовал, что плачет, и слезы падают на бумагу, размывая нестройные сточки иероглифов, но что он мог сделать, чтобы остановить эти слезы? И зачем?
Это письмо...оно было чем-то нереальным, чем-то, чего не могло быть в это новой, пустой и одинокой, жизни. Оно несло в себе надежду на то, что еще не все потеряно. В этом письме, в этих строчках, Шигено снова приоткрыл ему свою душу, давая шанс. И Сато этот шанс упускать не собирался.
Скорее всего, той легкой, немного наивной любви между ними уже не будет никогда. Будут и недоверие, и ревность, и обиды, но будет и счастье - одно на двоих, хотя до него еще так далеко. Тоси знал, что сделает все, чтобы быть рядом с любимым человеком. Абсолютно все, чтобы Горо снова поверил в его любовь, чтобы снова стал доверять.
В эту ночь Тоси, наверное, впервые за очень долгое время, не мучили кошмары.
Они не переписывались больше - ни к чему было. Ни Сато, ни Шигено не верили в то, что переписка может помочь им наладить хотя бы подобие отношений, все это был бред, но и приехать друг к другу они пока не могли. Горо был занят на тренировках и в играх, его расписанный по минутам день не оставлял возможностей для поездки в Японию, а Сато.... А что Сато? Наверное, у него просто не хватало смелости бросить все и уехать - уехать в никуда, без денег и почти без надежды. Наверное, он просто боялся их встречи, боялся до дрожи, раз за разом пытаясь найти самые нужные, самые правильные слова - и раз за разом понимая, что все бесполезно, что словам Шигено не поверит больше, а значит - надо оставаться рядом, просто рядом, день за днем доказывая свою любовь, доверие, преданность. Тоси знал, что будет тяжело, он был готов к этому, но почему-то страх не уходил, холодным комком "а если..." поселившись где-то в груди.
Однажды он рискнул посоветоваться с Михо. Сестренка, закусив губу, долго смотрела в глаза брата каким-то очень серьезным, потемневшим взглядом, а затем неожиданно улыбнулась и обняла брата, пряча лицо на его плече.
- Поезжай, Тосия. Поезжай, - приглушенный голос Михо был грустным и решительным. - Твое место рядом с ним.
- А ты....
- А за меня не беспокойся. Я давно уже привыкла следить за тобой издалека, да и никуда я не денусь. Ты всегда сможешь прилететь в гости. Один, или со своим другом.
- Ты стала такой мудрой, сестренка.
- Это потому, что мне приходиться давать советы глупому старшему брату, - девушка фыркнула и, подняв голову, посмотрела брату в глаза. - Я серьезно, Тоси-нии-сан. Поезжай. Ты всегда сможешь вернуться ко мне. Ты ведь теперь не один. А перед отъездом я хочу кое с кем тебя познакомить.
- Сестренка?
- Ну, - девушка опустила глаза и улыбнулась, одновременно смущенно и дерзко. - Я хочу тебя познакомить со своим женихом. Мы поженимся после школы.
- А не рановато? - Только и смог выдавить изумленный до глубины души Сато, глядя на подходящего к ним и явно нервничающего паренька одного с Михо возраста. Тот ощутимо смущался, но темные глаза сверкали решительностью, а при взгляде на сестру в них светилась нежность, и Тоси улыбнулся про себя, принимая свой самый суровый и неприступный вид.
Разговор получился какой-то путаный. Тоси, явно не ждавший от сестренки такого подвоха, да и вообще не ожидавший, что ему когда-либо придется выполнять роль главы семьи, давая разрешение на чей бы то ни было брак, все же держал себя в руках. Михо краснела, смущалась и вообще вела себя как и положено девушке. А ее парень явно никогда не был слишком разговорчивым, а теперь от волнения вообще язык проглотил. Как понял Сато, парень тоже никогда не знал, что у его избранницы есть старший брат, да еще такой. Когда Тосия удивленно переспросил "какой?", ему ответили шквалом перечислений его спортивных достижений вплоть до игры на Кубке Мира. В результате все закончилось автографом и предупреждением о нелегкой судьбе того, кто посмеет обидеть Михо-чан. Кажется, сестра и ее жених ушли абсолютно счастливыми, а Тоси долго еще сидел в маленьком кафе и смотрел в окно, думая о том, что, кажется, сестренке он больше совершенно не нужен.
Через неделю Сато вылетел в США. Его никто не провожал.
Он не знал, как будет встречаться с Шигено, он даже не сообщил ему о своем прилете, он просто прилетел - и все. Наверное, стоило действительно знакомиться друг с другом вновь, а это, по мнению Сато, означало, что до этого они знакомы не были. Но тогда как найти точки пересечения с абсолютно незнакомым человеком, с которым так отчаянно хочешь познакомиться? Да еще когда этот человек - звезда спорта! Промучившись раздумьями пару дней, Тосия вынужден был признать, что оказался в положении всех тех несчастных фанаток, которые давно и прочно сходят с ума по своим кумирам. А раз так, то самым логичным было последовать по этому пути и дальше, и просто сходить на матч. Именно так Сато и оказался на забитом до отказа стадионе, и игра Шигено была потрясающей, и небо - таким голубым, а трава - зеленой. И Сато, болея за любимого до сжатых кулаков, до лихорадочно блестевших глаз, отчаянно хотел оказаться там, на поле, на месте кэтчера, чтобы как и раньше ловить эти стремительные, сильные подачи, чувствуя, как от ударов немеет рука.... Он забыл обо всем, кроме игры и вот этого желания, обо всем, кроме мальчишеского задора на любимом лице, который так хорошо показывало телевидение.
И когда он ждал Шигено возле выхода со стадиона, ему все еще казалось, что он там, на этом зеленом поле - и значит, возможно все. даже если подача будет тяжелой, даже если окончательно онемеет рука - он все равно поймает, и они выиграют. Обязательно. ведь иначе и быть не может!
Шигено не заметил его сразу, занятый очередной перебранкой со своим напарником. К радости команды, теперь в эти перебранки добавились новые оттенки: от дружеского подтрунивания до откровенных намеков на личности. Это доводило обоих до белого каления, и сначала команда боялась, что рано или поздно они просто вцепятся друг другу в глотки, но потом привыкла и снова стала получать удовольствие от этих перебранок.
Нет, первым заметил Сато отнюдь не Шигено. И даже не Кин. Первым его окликнул один из аутфилдеров, смутно знакомый Тосии по той единственной совместной пьянке. Именно этот белобрысый парень улыбнулся ему и махнул рукой, а потом толкнул Шигено в плечо, показывая на все также стоящего в стороне Сато. И Шигено перевел взгляд туда, куда ему показали.
И Тосии показалось, что мир исчез, испарился туманным мороком, и остались толкьо они вдвоем - их взгляды, их жесты, выражение их лиц.... Сато казалось, что даже на расстоянии он может слышать, как учащенно забилось сердце Горо, как напряглось его тело, словно перед прыжком, как он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. А потом Горо закинул сумку на плечо и, что-то сказав Кину, направился прямиком к Тосии. А вот теперь пути назад уже не было, а все те слова, которые Сато придумывал ночами, все они вылетели из головы, в которой осталась только пустота. И все внутри замерло от какого-то предчувствия. Что он скажет Горо? Что Горо скажет ему?
- Привет.
Спокойный и такой родной, такой любимый голос словно ножом взрезал окружающую пелену, и мир снова стал самим собой. Сато вернулся в реальность, и в реальности Шигено стоял рядом с ним, терпеливо дожидаясь ответа. Карие глаза были непроницаемыми - когда только научился?! Но это было ничего. А потом Сато сглотнул и тихо ответил, опустив глаза:
- Привет....
А что еще сказать, Сато не знал. Это простое "привет" отняло у него все силы, и он прислонился спиной к такой надежной стене, и смотрел, смотрел, смотрел в родные глаза, не в силах наглядеться. И встречал в ответ такой же неотрывный взгляд. Наверное, Шигено тоже не знал, что сказать, но он никогда и не был силен в словах. И Тосия постарался взять себя в руки, чтобы хоть как-то продолжить разговор, иначе оставалось только кивнуть друг другу и разойтись в разные стороны.
- Ты хорошо играл сегодня.
- Ты смотрел? - Горо едва заметно улыбнулся, и Тоси воспрял духом. Кажется, над поиском нейтральной темы для разговора не стоило ломать голову. Бейсбол всегда был для Шигено всем, и говорить о нем парень мог часами напролет. Что ж, с этого можно было начать.
- Конечно, смотрел. Игра была великолепна. Я заметил, пожалуй, только две ошибки....
- Ошибки?! - Возмущенный вопль Горо был совсем такой же, как раньше. Он всегда так возмущался, всегда вскидывался, когда ему пытались указывать на не очевидные огрехи в игре, и только успокоившись, принимал критику или адекватно отвечал на нее.
- Ага, - Тоси ухмыльнулся подначивающе. - Например, когда ты сделал внешний вместо внутреннего. Еще немного, и это был бы бол.
- Но это не был бол! - Как и не бывало равнодушия и непроницаемости. Куда там! Вон как глазищи сверкают, еще чуть, и начнет молнии метать.
- Ну да, благодаря Кину....
Шигено зарычал, а подошедший кэтчер хмыкнул. Громко так. Со значением.
Горо развернуло на месте, и на Кина обрушился целый водопад возражений, в основном сводящихся к "ты не кидаешь, вот и молчи в тряпочку". Кэтчер выслушал напарника с миной стоического терпения на лице, а затем вдруг щелкнул его по носу. Не сильно, совсем слегка, но Шигено аж подавился своим возмущением. А американец спокойно поприветствовал Сато и, подхватив сумку Горо, небрежно сообщил, что сам доставит ее в гостиницу. С чем и отбыл, оставив оторопевшего Горо подбирать выразительно отвисшую челюсть. Тот только спустя пару минут смог выдавить из себя что-то, отдаленно напомнившее Тосии фразочку:
- Ну, дела-а-а....
- Горо, раз уж все так получается, давай прогуляемся немного. Могу я проводить тебя до гостиницы, если ты не возражаешь? - Чтобы спросить такое Тосии потребовалось все его мужество. Реакция любимого могла быть любой, абсолютно любой, но Сато все равно надеялся на лучшее. В конце концов, если не пытаться, то ничего и не получится, правда?
А Шигено замер, внимательно разглядывая явно взволнованного Тосию и отмечая про себя несколько ненужных морщинок в уголках его глаз. Откуда они? Их не должно быть у молодого парня! Отмечал он и тени под глазами, и чуть дрожащие пальцы, которые Сато все пытался спрятать за спину.... Он смотрел, он не мог не смотреть на него - такого хрупкого сейчас, такого уязвимого. Почему Сато казался ему сейчас таким? Быть может потому, что Шигено легко мог сломать его, а так хотелось защищать.... Горо резко мотнул головой, отгоняя прочь ненужные и даже оскорбительные для Тоси мысли. Нет, Сато Тосия при всей своей кажущейся хрупкости был сильным и твердым, словно скала. Иначе он не смог бы быть кэтчером, не смог бы ловить его подачи ни тогда, в детстве, ни потом, на профессиональном поле. И эта сила, эта твердость сейчас прорывались в зеленых глазах, не смотря на неуверенность, страх и вину, что тоже теперь поселились там. Кажется, навсегда.
Шигено не мог отказать. Не мог, после того письма, что сам написал. После собственного решения дать им обоим еще один шанс. Раз Тосия приехал сюда, значит, тоже считал, что он есть, этот шанс, пусть и совсем ничтожный. Но ведь до окончания игры невозможно предсказать ее результат. Как любила повторять одна его старая знакомая: "Стадион - это место, где сбываются мечты". Что ж, Горо был готов проверить истинность этого утверждения на собственной шкуре.
Создавать отношения заново оказалось тяжело, намного тяжелее, чем думалось Тосии раньше. Да он никогда и не задумывался об этом. Наверное, потому, что любил только одного человека и всю свою жизнь был убежден: здесь ему ничего не светит. Все оказалось наоборот, но он похоронил свое счастье собственными руками, а теперь из праха поднимался новый росток, слабенький, хрупкий и ранимый. Росток, который следовало оберегать и защищать, и Сато отчаянно хотелось знать, сумеет ли он вырастить его. Нет, не так – сумеют ли они. Потому что нельзя, никогда нельзя разделять – иначе оно, это разделение, так и останется пропастью между двумя людьми. Но как стать одним, когда – такие разные? К сожалению, любовь отнюдь не была панацеей от всего, и их редкие встречи, прогулки в парках или посиделки в кафешках не могли помочь избежать ссор и споров, когда после они долго и мучительно тяжело молчали, не глядя друг на друга. Или расходились надолго, иногда на месяц или полтора, чтобы потом, в давящей тишине своих квартир раз за разом прокручивать в голове очередной спор, выискивая допущенные ошибки. И чтобы потом смотреть на телефон, как на врага или ядовитую змею, которая может ужалить, и бояться, бояться позвонить, потому что не понятно, что услышишь в ответ. И горечь в глазах при очередном примирении, таком же тяжелом, как и молчание до того, и отчаянная неловкость после этого разговора.
Это была их жизнь, которую они создавали вдвоем. Постепенно и осторожно, словно пробираясь по минному полю, они узнавали друг друга заново, и это было, в общем-то, правильно. Вот только, расставаясь в очередной раз, Сато до побелевших костяшек сжимал кулак, чтобы не потянуться к любимому, чтобы не позволить себе лишнего – того, для чего еще не пришло время. Того, для чего время, возможно, не придет никогда. И занятый своей внутренней борьбой, не видел, не замечал, как темнеет прячущийся за ресницами карий взгляд, как точно также сжимаются кулаки…. Наверное, действительно было не время.
Тосия учился. Учился не только вот этой новой жизни, но и в Институте тоже, и обучение шло довольно хорошо, хотя и трудно. Особенно трудно ему давалась практика, к которой у него был ограниченный допуск. Будущим тренерам на собственной шкуре давали узнать различные методики обучения и тренинга в различных видах спорта и различных игровых позициях, вот только Сато, с его увечьем, большую часть упражнений выполнить просто не мог. Когда этот вопрос встал, в деканате решили большую часть практики зачесть из прошлой его спортивной карьеры, однако посещать эти занятия обязали все равно. И Сато посещал, ему даже нравилось это, а особенно те упражнения, которые мог проделать даже он. Ведь рука не слишком мешала ему, к примеру, бежать с мячом к воротам в импровизированном футбольном матче. Вот только, наблюдая за бейсболистами, он испытывал легкий налет грусти. Но это не было поводом пропускать занятия. Учеба всегда достаточно сильно увлекала его, и этот раз исключением тоже не стал. Третий и последний год обучения обещал быть очень, очень интересным.
А Горо играл, играл самозабвенно, полностью окунаясь в любимый бейсбол. Игру за игрой он заканчивал с таким блеском, что Кин только диву давался: и где это вот чудо было раньше? Шигено оставался по-прежнему непокорным, вспыльчивым и шумным, но что-то было в нем новое, и это самое что-то, словно крепкой нитью, пронизывало все его существо, отражаясь и в бейсболе. Его броски с каждым разом становились сильнее, а контроль – все лучше, в его арсенале появлялись новые подачи, которые он до седьмого пота отрабатывал на тренировках и, как сильно подозревали тренеры, в свободное время тоже. Вместо отдыха. Не волновался, наверное, один только Кин. Быть может, потому что точно знал, как много работает Шигено. Ну да, он присматривал за напарником, осаживая его в некоторые моменты, и Горо слушался, хотя и спорил с кэтчером до хрипоты. В любом случае, это рвение приносило команде только пользу.
Быть может, этого следовало ожидать, ведь только лишь вопросом времени было то, когда об их встречах прознают журналисты и фанаты. И пусть между ними не было ничего, кроме заново родившейся дружбы, им было, что прятать в глубине своих сердец, а акулы пера слишком охочи до чужих тайн. Тем более, до тайн звезд разного калибра. А Шигено Горо в Америке был звездой достаточно крупной, пусть пока и не первой величины. Но его сияние еще не достигло апогея, и это было настолько очевидно, что вызывало удивление, как до сих пор еще не начали копаться в его прошлом и в его личном. Хотя…возможно, и копались, Сато не знал. Но читая случайно попавшуюся ему на глаза статью, Тосии хотелось найти этого журналиста и дать ему в морду, пусть даже его и осудят за подобное.
Тон статьи был вполне корректным. Автор писал, что многим хочется знать о своих кумирах, а нельзя отрицать, что Шигено Горо для многих в США является кумиром. Молодой человек, почти ребенок, в одиночестве приехавший в Штаты за мечтой, без денег и вещей, без связей и практически без поддержки к двадцати трем годам сумел покорить вершину, став в один ряд с такими игроками, как Гибсон-старший. Дальше автор рассказывал о жизни Шигено, и где только расковал факты. Причем сами факты были верными, вот только от манеры преподносить их у Тосии темнело перед глазами от ярости. Главным тоном этой части статьи была жалость. Жалость, которую Горо не терпел в принципе, которую ненавидел всей душой, делая все, чтобы его никто не жалел. Никогда. Журналист, явно смакуя детали, рассуждал о том, как тяжело было мальчику, не так давно потерявшему мать, пережить смерть отца, расти у чужих людей – ведь родственники не взяли его к себе. Рассказывал о травмах Шигено, о том, как тот сумел вернуться в мир бейсбола, как покорял вершину за вершиной, движимый единственной целью – отомстить пусть и невольному, но убийце, но, в конце концов, сумел сдержать себя и простить этого человека.
...Но полученные в детстве и юности психологические травмы не могли не сказаться даже на столь сильной и волевой личности, каковой, без сомнения, является мистер Шигено. Одним из последствий, очевидно, явилось одиночество, которому подвержены многие гении и известные личности. И стоит отдать мистеру Шигено должное, в борьбе с этим жутким чувством он не вел разгульный образ жизни, не нарушал ни законов, ни общественного спокойствия. Но человек не может быть одинок всегда, и нам всем хочется тепла и заботы. Все мы люди. Но деньги и слава часто привлекают тех, кто под маской заботы и привязанности прячет совсем иные намерения. И стоит ли удивляться, что столь молодой человек не сумел распознать такую маску, поддавшись на фальшивую заботу, на притворное тепло….
Рассказывая об их с Горо отношениях до разрыва, автор не называл имен, не приводил ни фото, ни иллюстраций, но Сато все было отчетливо ясно. В самом конце журналист сетовал на то, что рядом с мистером Шигено не нашлось искренней и честной девушки, способной поддержать и защитить любимого человека. Отложив газету, Тосия устало закрыл глаза. Читать о подобном было больно, и дело было даже не в том, какими представляли их отношения. Дело было в том, каким представал перед читателями этого дерьма Шигено. Сато было больно, отчаянно больно – за него. На себя ему было наплевать абсолютно, но Горо…. Горо этого не заслуживал. Тоси глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бушующую внутри бурю. Хотелось натворить кучу разных глупостей, начиная с драки с этим журналюгой и заканчивая отъездом обратно в Японию. При этом он прекрасно знал, что ни одна их этих идей не была хоть сколько-нибудь адекватной. Кроме одной, и вот ее Тосия решил воплотить в жизнь, не откладывая. Не колеблясь, он поднял трубку, набирая знакомый до последней цифры номер.
- Шигено слушает, - голос в трубке был немного сонный, словно Горо только что проснулся или, наоборот, уже успел задремать, и Сато запоздало сообразил, что на часах – почти половина первого ночи, а у Горо уже вчера была игра, и он, наверное, очень устал.
- Это Сато. Прости, что разбудил.
- Ничего. Что-то случилось, Тоси? – Ленивая сонливость испарилась из голоса клозера как по волшебству. Видимо, голос все же выдал Сато, но, возможно, это было лишь к лучшему.
- Не знаю…. Горо, я тут статью одну прочитал….
- А, - мрачно протянул в трубку Шигено. Было слышно, что он тяжело вздохнул. – Ты все-таки увидел эту пакость. А я так надеялся, что она пройдет мимо тебя.
- Так ты знаешь? – Сато сжал трубку побелевшими пальцами, пытаясь успокоиться. Снова он понимал, что стал причиной волнений и неприятностей для Шигено. Снова он осознавал, что Горо пытается защитить его, беря на себя весь груз проблем и справляясь с ними самостоятельно. Снова. В который уже раз? И это было больно, очень больно. Ведь они же решили – вместе. Они старались не повторять прошлых ошибок, решили рассказывать друг другу все, что касалось обоих. Сато было сейчас очень грустно от понимания, что Шигено будет таким всегда, всегда будет подставляться под удар, защищая дорогих ему людей. И даже понимание, что Тосия для него тоже относиться к этой категории, не особо помогало.
- Знаю. Вчера Кин показал. Тоси, с тобой все в порядке? Может, мне приехать? – Тревога в родном голосе. Как же это похоже на Горо, того, прежнего Горо.
- Не стоит, все нормально. Я просто беспокоился.
- Только не вздумай винить во всем себя и делать глупости, ладно? Это все ерунда.
- Нет, Горо, это не ерунда. Эта отвратительная статейка….
- …ерунда. Я знал, что рано или поздно подобное случиться. Я никогда не скрывал свое прошлое, я горжусь моим отцом, моей семьей и знакомством с мистером Гибсоном. И уж точно я не собираюсь пытаться все отрицать или прятать свои чувства к тебе. Мы были вместе, мы были любовниками, и пусть они этим подавятся.
- Горо….
- Я уже почти двадцать четыре года Горо, - рыкнул Шигено с неожиданной злостью. – Я никому не позволю вмешиваться в мою личную жизнь.
- Может, нам не стоит пока общаться? – Сато старался быть осторожным, но Шигено уперся намертво.
- Боишься?
- За тебя, - Тоси тоже начинал злиться. – Пойми, дурья башка, ты всегда на виду, и твоя жизнь всегда будет достоянием общественности. У звезд нет личной жизни, по определению. Они принадлежат всем и светят для всех.
- Тосия, - Горо долго молчал, очень долго, а когда заговорил, его голос был абсолютно спокойным. Именно таким голосом Шигено говорил тогда в отеле, прощаясь навсегда. – Тоси, ты хочешь окончательного разрыва?
- Я не хочу, - Сато сглотнул, но заставил себя продолжать. Это было четно. – Не хочу, но так, возможно, было бы лучше.
- Для кого? – Как-то очень нехорошо спросил Горо, и Сато понял, что переступил запретную черту. – Лучше – для кого? Для меня? Или все же для тебя? Вот только сможешь ли ты быть счастлив, зная, что попросту испугался и сбежал? Снова.
- Шигено….
- Что? Скажешь, не так? Ты же испугался. Ты же попросту сбежал: от себя, от меня, от реальности. Я не сразу это понял, Тоси, но когда понял, мне было так обидно. Обидно за тебя. Ведь ты же сильный, я знаю, что сильный. Ты не боялся, выходя на поле, даже тогда, когда все было против тебя, ты все равно не боялся. А тогда….
- Наверное, - Сато опустился на пол, устало закрыв глаза, чувствуя, как подступают слезы. Да что же это такое?! Ведет себя, как истеричная девица. Но он же не девка, в конце-то концов. Сколько ж можно Шигено нервы-то трепать?! Он же тоже не железный…. Наверное, ему тоже хочется сейчас теплых объятий, и чтобы забыться в чьих-нибудь руках, отдохнуть, хотя бы только одну ночь отдохнуть от нервотрепки и напряжения. А тут еще он со своими истериками. – Прости, Горо. Я не должен был тебе звонить.
- Нет, должен, - в голосе Горо тоже слышалась усталость. – И хорошо, что ты это сделал. Нам нужно поговорить, потому что так не может больше продолжаться. Ты ведь и сам это понимаешь, да, Тоси?
- Да. Тогда до завтра?
- Уже до сегодня. У меня выходной, и я намерен провести его с тобой. И плевать мне на этих журналюг. Я заеду за тобой, ты не против?
- Нет, - Тоси чуть грустно улыбнулся, но в его голосе грусти не прозвучало. – Тогда до завтра и спокойной ночи. Я люблю тебя, ты знаешь?
- Я тоже тебя люблю, Тоси. Постарайся поспать.
Уснуть Сато так и не смог. Вместо этого он долго сидел, пил любимый зеленый чай с жасмином и думал о невозможном и таком родном Горо, о состоявшемся разговоре и о его завершении. Спустя столько времени, Горо все же снова произнес эти слова, и сердце Тосии замирало от бесконечного счастья и теплоты. Шигено любил, все еще любил, и с того разговора он впервые открыто сказал об этом. И в сравнении с этим все остальное действительно казалось абсолютно неважным.
А утром к нему приехал отвратительно бодрый Горо, давно уже успевший получить права и приобрести машину, и долго ругался по поводу красных глаз Тоси и темных кругов под этими самыми глазами. А потом был замечательный день, который они провели вместе, и хотя Тоси периодически дергался, Горо было абсолютно наплевать и на любопытные взгляды, и на все остальное. А когда ближе к вечеру их все-таки поймали репортеры, Шигено не стал ничего отрицать, хотя и не подтвердил напрямую, представив Тосию как старого друга детства и «того самого парня, который на Кубке Мира показал американцам, где раки зимуют».
- Мы с господином Сато знаем друг друга еще с детского сада, и когда с ним случилось несчастье, он приехал ко мне в поисках помощи. Разумеется, я помог своему лучшему другу, как он много раз помогал мне.
- Мистер Шигено, а как вы прокомментируете…
- Никак. Извините, господа, у меня, вообще-то, выходной. Если вы желаете интервью, то этот вопрос стоит решать с администрацией Индиана Хорнетс. А теперь простите нас.
- Мистер Шигено…. Мистер Сато….
- Всего хорошего, господа.
Уже дома, дома у Сато, Шигено плюхнулся на диван и расхохотался в голос. Он явно был доволен, переложив решение проблемы с журналистами на руководство своей команды, пусть только отчасти, а Тосия смотрел на него и улыбался. Такой Горо ему определенно нравился еще больше, чем упрямый, наивный мальчишка, которым тот был раньше. Но все это не исключало необходимости разговора между ними, который они, кажется, подсознательно откладывали. Однако говорить им все равно придется, иначе было невозможно, и Шигено тоже понимал это, возможно, даже лучше самого Сато. Потому что, отсмеявшись, резко посерьезнел, и его внимательный взгляд буквально пригвоздил Тосию к креслу, в котором тот устроился.
- Тоси, ты понимаешь, что так не может продолжаться. Нам нужно определиться.
- Знаю. Но что я могу? Я давно знаю, что люблю тебя и хочу быть с тобой, но решать тебе. Я счастлив снова быть твоим другом….
- Оставь, а, - Горо едва заметно поморщился, словно от боли. – Не надо этого самоуничижения. Мы оба виноваты в равной мере. Тоси, мне было двадцать, а вел я себя как пятнадцатилетний школьник, если не хуже. И ты это терпел. И стоит ли удивляться тому, что ты не смог поверить в меня, в мои чувства, при таком-то поведении. Хотя ты тоже хорош.
- Горо, - Тоси вздохнул и опустил голову, - я понимаю. Но это не оправдывает подлости и предательства с моей стороны. Наверное, я сам себе этого никогда не смогу простить. Да и ты забыть не сможешь. Просто потому, что такое не забывается. Все равно ведь рано или поздно это всплывет снова.
- И что делать? К психологу идти? – Фыркнул Горо, снова откидываясь на спинку дивана. Нет, в чем-то Сато, безусловно, был прав, вот только это все равно ничего не меняло. Шигено хорошо понимал сомнения друга, возможно, даже слишком хорошо. Быть может, потому что сам терзался такими же. Ведь нельзя заставить себя поверить кому бы то ни было, доверие либо есть, либо его нет, и с этим ничего не поделаешь. Горо не был уверен в Сато. Нет, не в его чувствах, он знал – Тосия любит его, - но в чем-то, чему и сам не мог бы дать определения. Оно просто было, это пакостное чувство неуверенности, которое постоянно приходилось загонять поглубже. И это было тем препятствием, которое Горо мог преодолеть только сам. Шигено не был уверен, что сможет. А еще он не был уверен в том, что сам Сато не испытывает похожего чувства. Иногда Горо безумно хотелось обсудить это с кем-нибудь, поделиться своими сомнениями и страхами, но ему было не с кем, а дергать мать или отца не хотелось до зубовного скрежета. У них давно уже была своя жизнь, в которой, по большому счету, Горо места не было. А еще он был слишком благодарен своей приемной семье, чтобы нагружать их тем, с чем должен был, обязан был справиться сам. А бегать вечно к мистеру Гибсону тоже было верхом идиотизма. В конце концов, у него была своя жизнь и свой сын, с которым американец наконец-то нашел общий язык. Горо был ему никем, и это было правильно.
- Ну да, как ты себе это представляешь? – Сато тоже фыркнул. Действительно, было смешно. – А если серьезно, Горо, все это сильнее всего скажется на тебе. Мне никто ничего сделать не сможет, а вот ты….
- А мне тоже никто ничего не сделает, - Шигено пожал плечами. – самое страшное, что они могут – это разорвать мой контракт, но пока я показываю хорошие результаты, владелец на это не пойдет. А даже если и пойдет, я не буду особо переживать.
- Не ври, Шигено. Бейсбол – это смысл твоей жизни, а игра в Мэйджор – твоя мечта. Ты достиг ее, и не стоит рушить все собственными руками. Особенно из-за меня.
- Тоси, ты дурак или прикидываешься? Если встанет выбор между тобой и бейсболом, я без колебаний выберу тебя.
- Нет.
- Да, Тоси, да, - Горо глубоко вздохнул и потер ладонями лицо. – Здесь вопрос приоритетов. Три года назад ты стал для меня гораздо важнее бейсбола. Точнее, важнее Высшей Лиги, потому что играть в бейсбол я могу где угодно, а ты – единственный, кого я люблю и с кем действительно хочу быть вместе.
- Ты так свободно говоришь об этом после всего случившегося, - Тосия улыбнулся, но улыбка эта была вымученной. – Ты очень изменился….
- Наверное, я просто повзрослел, - Горо вздохнул. Он понимал, о чем говорит Сато. – Это плохо?
- Нет, что ты. Просто чем больше я узнаю нового тебя, тем сильнее влюбляюсь. Снова. И снова. И снова. Каждую нашу встречу открываю в тебе что-то новое, - в голосе Тосии звучала бесконечная нежность. Он любил, безумно любил, и был бесконечно счастлив сейчас. Но это счастье, эта любовь уже не застилали глаза, скрывая недостатки любимого человека. Наоборот, он видел их ясно – и упрямство, и бешеный нрав, и привычку все брать на себя, и несдержанность, и многое другое тоже. Он вдел все, и от этого любил Горо еще больше, со всеми достоинствами и недостатками. Сейчас, оглядываясь назад, Сато понимал, что и сам был мальчишкой, не меньшим, чем Шигено. Сейчас его любовь, раньше напоминавшая цунами, теперь была спокойной рекой, и Тосия видел то же самое в Горо. Наверное, они оба повзрослели, в чем-то став ближе, а в чем-то дальше друг от друга.
- Тоси, - Шигено, внимательно слушавший ответ любимого, поднялся и присел на ручку кресла, в котором устроился Сато. – Я не знаю, как оно будет дальше, но сейчас могу сказать одно: я действительно люблю тебя. Не смотря ни на что, люблю. Я хочу быть с тобой, и мне абсолютно начхать на мнение всего мира. Если бы ты был девушкой, я, не колеблясь, предложил бы тебе выйти за меня. А так…. Я могу только просить тебя снова жить вместе со мной. Я знаю, со мной сложно, но может быть, мы попробуем снова?
- Горо, - Тоси чуть повернулся и теперь снизу вверх смотрел в любимое лицо, в теплые, усталые сейчас глаза, и снова, как и годы назад, тонул в их тепле. – Я не уверен, что это хорошая идея. Ты не просчитываешь последствия.
- К четям собачьим последствия.
А потом Шигено наклонился ниже, и все возражения умерли, утонули в полузабытом вкусе его поцелуя. Обветренные губы Горо были уверенными, жесткими, но и нежными одновременно. Они брали, они требовали, но не подчиняли, оставляя Тосии выбор. Но разве могло быть что-то другое, разве мог Сато отказать этим губам? Разве мог отстраниться, когда его осторожно, но крепко приобняли за плечи, а уверенные пальцы любимого запутались в волосах, поддерживая и направляя? Да, этот Горо ничем не напоминал того неуверенного мальчишку, совершенно ничем. И как же это было здорово!
Когда все закончилось, Тоси мог только пытаться отдышаться, чувствуя, как от желания каменеет тело, как огнем горят щеки – не от смущения, от все того же огненного желания. Он чувствовал, что готов кончить только от одного этого поцелуя, и шалый карий взгляд из-под растрепанной челки горел тем же огнем. И так хотелось снова быть с ним, снова чувствовать его тело рядом, его губы и прикосновения…. Но Сато все же сумел найти в себе силы отстраниться.
- Горо, - голос был хриплым и слушался плохо, слова приходилось проталкивать сквозь пересохшее горло, но Тосия не хотел недомолвок. – Ты уверен, что готов к этому?
- Да, - столь же хрипло, но очень уверенно. Шигено продолжал обнимать Сато, не желая выпускать его даже и на мгновение, словно Тосия мог улететь от него. – А ты? Ты…уверен? Я уже не отпущу тебя, Тоси. Никогда не отпущу.
- Уверен, - Сато чувствовал, что улыбается, счастливо и немного пьяно. Он и был пьян от этого поцелуя, этой нежности, этого желания. – А что до остального…. Поживем – увидим. Сейчас я хочу тебя.
- Пойдем, - Горо встал, потянув любимого за собой. – Пойдем в спальню.
Это ненамеренное повторение тех слов, что почти два года назад прозвучали совсем в другой квартире, почти снесло Сато крышу. Казалось, Горо тоже, как и сам Тосия, до мелочей помнит их первый раз, и это заводило еще сильнее. И чувствуя, как его раздевают, видя, как раздевается любовник, Сато ждал, вспоминая, какими они были тогда. Как смущался Шигено вначале, как краснел от стыда, как вздыхал и стонал от незнакомого ранее удовольствия под его руками. Теперь все было иначе. Ни один из них не смущался, между ними не было ничего, чего можно было бы стыдиться, и притяжение, бросившее их в объятия друг друга, было сильным и жарким, и этот жар сплавлял их тела в одно целое. Ничто не имело значения, кроме разделенной на двоих страсти, кроме откровенных, не сдерживаемых стонов, кроме поцелуев в искусанные губы, кроме комкающих простыни пальцев. И укусы – до синяков, и ласки – до самозабвения. Тосия выгибался под этими ласками, стонал, бесстыдно и откровенно открываясь всем прикосновениям, забывая себя, забывая обо всем, кусал собственное запястье, а затем и пальцы Горо, и отвечал, отвечал, отвечал на ласки, в который раз жалея, что – только одна рука, что нельзя одновременно зарыться пальцами в эти волосы и гладить это разгоряченное тело, такое родное, такое знакомое и незнакомое одновременно.
- Тоси, прости…. Не могу…больше…ждать….
- Давай….
Его перевернули на живот, подсунув подушку под бедра, и он послушно развел ноги, чуть согнув колени, открываясь полностью, отдаваясь любимому целиком, без остатка, и только впился зубами в одеяло, когда Горо вошел, быстро, резко и полностью. Было больно, его тело не было готово, и невольные слезы брызнули из глаз, но Тоси не издал ни звука. А Шигено замер, не двигаясь, давая привыкнуть, хотя чего ему это стоило, знал лишь он один. Но его тяжелое дыхание обжигало Сато загривок, и Тоси заставил себя расслабиться, шепча:
- Прости…. Двигайся….
- Тоси…ты….
- Просто…двигайся…уже…мать твою….
И Шигено начал двигаться, сначала медленно и осторожно, затем, найдя нужный угол, быстрее и жестче, вколачиваясь в податливое тело любовника, и чувствуя, как откликается Тосия на эти движения, как начинает подаваться назад, навстречу, слыша стоны не боли – удовольствия, и чувствуя, как рождается внутри жаркая волна животной страсти, заставляющая терять рассудок, впиваться зубами в плечи и тут же зализывать укусы, и двигаться, двигаться, двигаться…. И потом, на смятых, мокрых от пота простынях, пытаться отдышаться, пытаться прийти в себя после острого, словно сталь, оргазма. Шигено лежал рядом с замершим неподвижно любовником, положив голову ему на плечо, и, закрыв глаза, пытался собрать мысли в кучку. Мысли не собирались, напоминая юрких тараканов.
- Как ты? – ничего умнее придумать не получилось. Это был головокружительный секс, это было прекрасно, но Горо действительно беспокоился, не перегнул ли палку. Хотя сдержаться тогда было выше его сил, он слишком скучал по любовнику, и слишком давно у него не было никого. У него вообще не было никого, кроме Сато. И даже сейчас он не чувствовал полного удовлетворения, ему хотелось еще.
- В порядке, - голос Тосии был немного хриплым, и Горо с раскаяньем подумал, что действительно перестарался. Открыв глаза и оглядев пестрое тело любовника, Шигено уверился в этом окончательно.
- Прости меня, Тоси, - целовать любимого, замаливая невольные грехи излишнего нетерпения. Ласкать, даря нежность и тепло, зализывать укусы, царапины, синяки от пальцев и чувствуя, как расслабляется тело любимого, как уходит сковавшее его напряжение. И повторял между поцелуями и ласками. – Прости меня, любовь моя, жизнь моя. Прости.
- Все хорошо, Горо. Правда. Не беспокойся об этом, - Сато перевернулся, улыбаясь любимому, а Горо нежно сцеловывал влажные еще дорожки с его щек, и не знал, как загладить эту вину перед любовником. Тосия настойчиво потянул его на себя, заставляя прервать свое занятие, от которого уже снова сбивалось дыхание у обоих. Зеленые глаза смотрели внимательно и серьезно, а в их глубине жила бесконечная любовь. – Все хорошо. Я сам хотел этого. Я так соскучился без тебя, любимый.
- У тебя никого не было за это время. Я причинил тебе боль.
- Это ерунда. На тренировках было хуже.
- Да уж, сравнил, - тихий смех Шигено был родным и каким-то очень уютным, а потом Горо чмокнул его в кончик носа и, довольный этой мальчишеской выходкой, уютно устроил голову на плече любимого. – И все же, как ты?
- Ну что тебе сказать? У меня болит задница, и покусал ты меня знатно. Но это действительно ерунда. Я так скучал по тебе.
- Я тоже. Как я мог думать, что смогу без тебя?
- Ты смог бы. В конце концов, ты нашел бы кого-нибудь.
- Не смей даже думать так. Мне не нужен никто, кроме тебя, - Горо даже приподнялся, карие глаза смотрели так твердо и бескомпромиссно, что все возражения замерли у Сато на губах, а Шигено вдруг как-то очень беспомощно и просительно, почти умоляюще прошептал, - не уходи. Не оставляй меня больше, Сато. Пожалуйста. Я все для тебя сделаю, все, что захочешь. Только останься….
- Горо, - Тоси было несколько не по себе от этого взгляда, от мольбы в его голосе. – Мне не нужно ничего, ты же знаешь. Все хорошо, любовь моя, все хорошо.
- Тоси, пожалуйста. Обещай мне.
- Я не уйду, никуда не уйду, не предупредив тебя. Я больше не брошу тебя, разве что сам прогонишь.
- Никогда, никогда, - горячий шепот, горячие губ, горячие поцелуи. Нежность, море, океан нежности в каждом прикосновении, и Сато сходил с ума от нее, пил ее, дышал ей – и не мог надышаться. А потом Шигено потянул его на себя, шепча, - Хочу тебя, Тоси. Хочу быть твоим.
- Горо…
- Возьми меня. Сделай это, Тоси, пожалуйста.
- Конечно, любовь моя.
Так сладко, что все внутри сводило в один тугой узел. Желание – кровью по венам, потом по коже, нежностью и лаской в каждом движении. Сато не торопился, он ласкал и нежил любимого, он целовал, он слегка покусывал кожу, прихватывал ее губами и тут же отпускал. В этих ласках он тоже отдавал всего себя, стремясь доставить удовольствие, подарить радость и наслаждение, доводя любимого до криков, в которых звучало лишь удовольствие. К тому моменту, когда Тоси, наконец, вошел, медленно, осторожно, у него самого уже почти не осталось сил, а от желания было почти что больно. А Горо, вначале дернувшись, замер, но расслабился почти сразу, отдаваясь, но не покоряясь, и в этом был он весь, весь Горо, и было так…. Сато не смог бы подобрать слов, никакие слова не были бы достаточными, чтобы выразить его чувства от этой близости. Кружилась голова, и ничего не существовало, кроме одного на двоих ритма, их общего дыхания и бьющихся в унисон сердец. А когда все закончилось, Тосия долго приходил в себя в крепких руках любимого, вымотанный, выжатый досуха этой любовью, и Горо что-то тихо шептал ему, щекоча ухо губами и дыханием. И хотелось, чтобы время остановилось навсегда, но за окном уже светлело небо, и нужно было поспать хотя бы немного, особенно Горо, и уже засыпая, Сато слышал:
- Люблю тебя, жизнь моя. Не уходи. Не отпущу. Мой….
Пробуждение было резким, словно он вынырнул из глубокого омута на поверхность, и теперь судорожно оглядывался в поисках опоры. Разумеется, Горо не было и в помине. Судя по солнцу, день перевалил за полдень и у Шигено был самый разгар тренировки. Тосия упал обратно, чувствуя боль и ломоту во всем теле. Да уж, их вчерашнее нетерпение однозначно вышло ему боком. Впрочем, вспомнив безумство прошлой ночи, Тосия улыбнулся довольно и счастливо. Оно того стоило, определенно. Вот только встать и добраться до ванной было довольно серьезной проблемой. Кажется, Горо его все же порвал. Ладно, не беда, переживет. А стена – такая надежная опора…. А на кухне – завтрак и наспех нацарапанная записка с извинениями за нежелание будить и обещанием прийти ближе к вечеру. Сато вздохнул, смиряясь. Вбивший себе что-либо в голову Шигено напоминал курьерский поезд, несущийся строго по рельсам. И свернуть его с намеченного пути было практически невозможно. И сейчас вся сила этого движения, все упрямство Шигено служили одной цели – быть вместе с ним. Тосия думал, что это нужно остановить, они должны быть осмотрительными: слишком много проблем может возникнуть у Горо, сколько бы тот не доказывал обратное. Сато не мог и не хотел окончательно ломать любимому жизнь, совсем не хотел, но выхода не видел. Быть может, еще тогда стоило оставить все как есть, пусть он сам и сдох бы в итоге от беспросветной тоски по любимому. Но сейчас уже не было толка сокрушаться о том, что было. Сейчас нужно было думать о будущем и о том, как свести негативные последствия к минимуму. Сато был уверен в одном: к Шигено он не переедет. Пусть его считают шлюхой, но это лучше, чем создавать любимому лишние проблемы.
Когда Горо вернулся, Тосия именно так и ответил на высказанное вчера любовником предложение.
- Я люблю тебя, но к тебе я не перееду. И тебе сюда перебраться не позволю.
- Тоси, - Шигено рассердился, это было видно, его раздражение, его гнев на любовника и на всю эту ситуацию в целом. – Если ты боишься….
- Я не боюсь. Я просто не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Не спорь, - Сато поднял ладонь в упреждающем жесте. – Они будут, и ты это знаешь сам. И можешь петушиться сколько угодно, но бороться против всего мира не имеет смысла. Меня вполне устраивает то, что есть между нами сейчас. Давай пока все так и оставим.
- Сато, ты просто трусишь! Ты боишься, хотя я не могу понять, чего именно.
- Пусть так. Пусть это просто трусость, но я не позволю тебе сломать собственную жизнь. Можешь считать меня кем угодно, но это мое мнение, и я буду на нем настаивать.
- Хорошо, Тоси, - Горо сдавался, он и сам понимал разумность доводов, но это было противно его природе, вот так скрывать то, о чем хотелось кричать на весь мир. – Но хотя бы иногда я могу приходить к тебе?
- Конечно, - нежность и любовь звучали в голосе, плескались в зеленых глазах. – Конечно, можешь. Но не слишком часто.
- Пару раз в неделю? – Кажется, начинался торг, и Сато стало смешно от подкупающих ноток в голосе любовника. Кажется, он поторопился считать Шигено повзрослевшим. Впрочем, сейчас тот ничем не напоминал ребенка. Скорее, он смахивал на выпрашивающего рыбку кота.
- Думаю, пару раз в месяц. Не чаще. Да у тебя чаще и не получиться, когда начнутся игры сезона. Так что сотри с губ сметану, котяра, и ответь мне на один насущный вопрос.
- Какой?
- Ты сегодня приехал просто так или с намерением заночевать здесь?
- Ну…. Вообще-то, я не против остаться на ночь. Ты же не заставишь меня спать на коврике у кровати?
- Да ну тебя!
- Вот и замечательно, - Шигено совсем по-кошачьи мурлыкнул и потянулся за поцелуем.
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: закончен?
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: 1. пишется по заявке Nailya. 2. Автор сам не знает, закончилась ли эта бесконечная
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.
Глава четвертая, в которой Шигено смущается и ходит на свидания, Кин выступает в роли ангела-хранителя, а Сато находит смысл жизни.
Глава пятая, в которой Шигено взрослеет, Сато учится жить с последствиями, а Кина бесит детский сад.
Глава шестая, в которой Горо учится прощать, а Сато думает о будущем.Когда Маюмура впервые после США пришел к нему в гости, Сато испытал только легкое удивление. Он вообще в последнее время почти не испытывал сильных эмоций, словно какая-то стена встала между ним и остальным миром, плотиной сдерживая все половодье, что раньше бушевало в душе. Именно в таком состоянии он согласился с Михо и впервые за долгие годы встретился с матерью. И хотя Тоси все равно не смог долго выносить эту встречу, но она была, и счастье в больших глазах сестры, по его мнению, стоило нескольких минут собственных мучений. Мать была и осталась для него никем, но он хотя бы смог признать ее существование в этом мире.
В его нынешней жизни все было спокойно - ни особых потрясений, ни особых радостей. Просто существование. Наверное, он действительно пытался забыть, забыть прошлое, научиться жить в пустом и холодном мире, в котором уже никогда не будет тепла. Пытался - но так и не смог, и спустя столь долгое время ему все равно продолжали снится нежность рук и тепло в любимых карих глазах, и просыпаться было больно, но Сато смирился и с этим. И когда Маюмура предложил ему попытаться написать Шигено письмо, Тоси только улыбнулся немного грустной улыбкой. И покачал головой. Он знал, что это было бессмысленно. Вот только его друг был не менее упрямым, чем сам Шигено. На убеждение Сато в ошибочности бездействия у Маюмуры ушло около месяца, но в результате письмо ушло с зачем-то приехавшим в Японию Кином.
Когда все тот же Кин передал Сато конверт, в глазах американца бывший кэтчер прочитал холодное предупреждение, в ответ на которое только склонил голову в коротком благодарном поклоне. С тем и разошлись.
Конверт жег пальцы всю дорогу до дома, и уже там, в тишине и пустоте своей небольшой квартирки Тоси долго сидел перед запечатанным письмом, чувствуя, как дрожат пальцы. Он до ужаса, до прокушенных губ боялся ответа, да он и не ждал его, в общем-то, просто пытаясь рассказать о том, что чувствует сейчас. Что все еще любит, что как ни пытается, не может забыть. Что хочет быть рядом. Все еще. Всегда.
Тоси....
Первая строчка, первое слово в письме - его имя, выведенное знакомым небрежным почерком, словно пробило плотину, удерживающую, оберегающую Сато от сильных эмоций, и они хлынули в душу, заполняя пустоту. Тосия сжал зубы и продолжил читать.
Тоси,
я действительно не знаю, что сказать в ответ на твое письмо и твое признание. Ты знаешь, я никогда не умел толком выражать свои чувства, а уж письма писать - это вообще не ко мне. Но я попытаюсь, как попытался ты.
Я тоже не могу забыть то время, которое мы провели вместе. Я, наверное, слишком поздно понял, что счастье в твоих глазах для меня дороже всех прошлых и будущих побед. Я бы соврал, если бы сказал что-то другое. Я смотрю на наши с тобой фотографии, и мне больно от того, что все это в прошлом, что какая-то стерва по собственной прихоти разрушила все.
Но вдвойне больней мне от понимания того, что ей это удалось потому, что в наших отношениях не было ни доверия, ни настоящей любви. Наверное, это была только страсть. Но тогда почему я до сих пор не могу уснуть, если не ощущаю под рукой какую-нибудь твою вещь - все равно, что. Почему, Тоси-кун? Наверное, это глупо, и мне действительно стыдно писать об этом, но... Ах ты ж черт!
В общем, я знаю, что повел себя, как последний мерзавец. Я действительно был уверен, что тогда мы видимся в последний раз, что поступаю правильно и честно по отношению к нам обоим, но.... Но я даже не смог посмотреть тебе в глаза. Я принял решение за нас обоих точно также, как ранее его принял ты. И теперь, по прошествии полугода, я понимаю, что в тот день точно также предал тебя.
Наверное, мы квиты?
Наверное, я просто пытаюсь извиниться. Я всегда сначала действовал, а потом уже думал, хотя это не оправдание. Оправданий быть не может. А может быть, я просто пытаюсь сказать, что не такому как я осуждать тебя.
Блин, Кин, как всегда, оказался прав. Не так давно он в очередной раз прочистил мне мозги на предмет отношений между людьми, и я вдруг осознал, каким же подлецом являюсь. Почему ты ни словом никогда не упрекал меня? Почему всегда терпел - и до сих пор терпишь - все те издевательства и мучения, которые я приношу тебе? Я не понимаю, Тоси. Откуда в тебе столько терпения и доброты?
Я не перекладываю решение на твои плечи, для себя я уже все решил. И если ты когда-нибудь захочешь снова попытаться создать что-то более крепкое, нежели тот наш карточный домик, просто скажи об этом. Возможно, у нас не получиться вернуть прошлое, но мы могли бы попытаться создать новое будущее. С чистого листа. Словно до этого никогда и ничего не было вообще.
Я не знаю, поймешь ли ты, что я пытаюсь тут сказать, да я и сам-то с трудом понимаю. Я просто хочу сказать, что до сих пор люблю тебя. Наверное, мне уже никогда никуда не деться от этой любви. От тебя. Я не знаю, достанет ли у меня или у тебя сил попытаться забыть и простить, но я готов попробовать. Если ты все еще хочешь этого.
С любовью,
Хонда Горо.
Он даже подписался по-старому, как мог бы подписаться в самом начале их знакомства, в далеком детстве, и Тосия улыбнулся этой маленькой, совсем детской и очень наивной хитрости. Шигено был в своем репертуаре, пытаясь сказать все и сразу, совмещая несовместимое. Сато чувствовал, что плачет, и слезы падают на бумагу, размывая нестройные сточки иероглифов, но что он мог сделать, чтобы остановить эти слезы? И зачем?
Это письмо...оно было чем-то нереальным, чем-то, чего не могло быть в это новой, пустой и одинокой, жизни. Оно несло в себе надежду на то, что еще не все потеряно. В этом письме, в этих строчках, Шигено снова приоткрыл ему свою душу, давая шанс. И Сато этот шанс упускать не собирался.
Скорее всего, той легкой, немного наивной любви между ними уже не будет никогда. Будут и недоверие, и ревность, и обиды, но будет и счастье - одно на двоих, хотя до него еще так далеко. Тоси знал, что сделает все, чтобы быть рядом с любимым человеком. Абсолютно все, чтобы Горо снова поверил в его любовь, чтобы снова стал доверять.
В эту ночь Тоси, наверное, впервые за очень долгое время, не мучили кошмары.
Они не переписывались больше - ни к чему было. Ни Сато, ни Шигено не верили в то, что переписка может помочь им наладить хотя бы подобие отношений, все это был бред, но и приехать друг к другу они пока не могли. Горо был занят на тренировках и в играх, его расписанный по минутам день не оставлял возможностей для поездки в Японию, а Сато.... А что Сато? Наверное, у него просто не хватало смелости бросить все и уехать - уехать в никуда, без денег и почти без надежды. Наверное, он просто боялся их встречи, боялся до дрожи, раз за разом пытаясь найти самые нужные, самые правильные слова - и раз за разом понимая, что все бесполезно, что словам Шигено не поверит больше, а значит - надо оставаться рядом, просто рядом, день за днем доказывая свою любовь, доверие, преданность. Тоси знал, что будет тяжело, он был готов к этому, но почему-то страх не уходил, холодным комком "а если..." поселившись где-то в груди.
Однажды он рискнул посоветоваться с Михо. Сестренка, закусив губу, долго смотрела в глаза брата каким-то очень серьезным, потемневшим взглядом, а затем неожиданно улыбнулась и обняла брата, пряча лицо на его плече.
- Поезжай, Тосия. Поезжай, - приглушенный голос Михо был грустным и решительным. - Твое место рядом с ним.
- А ты....
- А за меня не беспокойся. Я давно уже привыкла следить за тобой издалека, да и никуда я не денусь. Ты всегда сможешь прилететь в гости. Один, или со своим другом.
- Ты стала такой мудрой, сестренка.
- Это потому, что мне приходиться давать советы глупому старшему брату, - девушка фыркнула и, подняв голову, посмотрела брату в глаза. - Я серьезно, Тоси-нии-сан. Поезжай. Ты всегда сможешь вернуться ко мне. Ты ведь теперь не один. А перед отъездом я хочу кое с кем тебя познакомить.
- Сестренка?
- Ну, - девушка опустила глаза и улыбнулась, одновременно смущенно и дерзко. - Я хочу тебя познакомить со своим женихом. Мы поженимся после школы.
- А не рановато? - Только и смог выдавить изумленный до глубины души Сато, глядя на подходящего к ним и явно нервничающего паренька одного с Михо возраста. Тот ощутимо смущался, но темные глаза сверкали решительностью, а при взгляде на сестру в них светилась нежность, и Тоси улыбнулся про себя, принимая свой самый суровый и неприступный вид.
Разговор получился какой-то путаный. Тоси, явно не ждавший от сестренки такого подвоха, да и вообще не ожидавший, что ему когда-либо придется выполнять роль главы семьи, давая разрешение на чей бы то ни было брак, все же держал себя в руках. Михо краснела, смущалась и вообще вела себя как и положено девушке. А ее парень явно никогда не был слишком разговорчивым, а теперь от волнения вообще язык проглотил. Как понял Сато, парень тоже никогда не знал, что у его избранницы есть старший брат, да еще такой. Когда Тосия удивленно переспросил "какой?", ему ответили шквалом перечислений его спортивных достижений вплоть до игры на Кубке Мира. В результате все закончилось автографом и предупреждением о нелегкой судьбе того, кто посмеет обидеть Михо-чан. Кажется, сестра и ее жених ушли абсолютно счастливыми, а Тоси долго еще сидел в маленьком кафе и смотрел в окно, думая о том, что, кажется, сестренке он больше совершенно не нужен.
Через неделю Сато вылетел в США. Его никто не провожал.
Он не знал, как будет встречаться с Шигено, он даже не сообщил ему о своем прилете, он просто прилетел - и все. Наверное, стоило действительно знакомиться друг с другом вновь, а это, по мнению Сато, означало, что до этого они знакомы не были. Но тогда как найти точки пересечения с абсолютно незнакомым человеком, с которым так отчаянно хочешь познакомиться? Да еще когда этот человек - звезда спорта! Промучившись раздумьями пару дней, Тосия вынужден был признать, что оказался в положении всех тех несчастных фанаток, которые давно и прочно сходят с ума по своим кумирам. А раз так, то самым логичным было последовать по этому пути и дальше, и просто сходить на матч. Именно так Сато и оказался на забитом до отказа стадионе, и игра Шигено была потрясающей, и небо - таким голубым, а трава - зеленой. И Сато, болея за любимого до сжатых кулаков, до лихорадочно блестевших глаз, отчаянно хотел оказаться там, на поле, на месте кэтчера, чтобы как и раньше ловить эти стремительные, сильные подачи, чувствуя, как от ударов немеет рука.... Он забыл обо всем, кроме игры и вот этого желания, обо всем, кроме мальчишеского задора на любимом лице, который так хорошо показывало телевидение.
И когда он ждал Шигено возле выхода со стадиона, ему все еще казалось, что он там, на этом зеленом поле - и значит, возможно все. даже если подача будет тяжелой, даже если окончательно онемеет рука - он все равно поймает, и они выиграют. Обязательно. ведь иначе и быть не может!
Шигено не заметил его сразу, занятый очередной перебранкой со своим напарником. К радости команды, теперь в эти перебранки добавились новые оттенки: от дружеского подтрунивания до откровенных намеков на личности. Это доводило обоих до белого каления, и сначала команда боялась, что рано или поздно они просто вцепятся друг другу в глотки, но потом привыкла и снова стала получать удовольствие от этих перебранок.
Нет, первым заметил Сато отнюдь не Шигено. И даже не Кин. Первым его окликнул один из аутфилдеров, смутно знакомый Тосии по той единственной совместной пьянке. Именно этот белобрысый парень улыбнулся ему и махнул рукой, а потом толкнул Шигено в плечо, показывая на все также стоящего в стороне Сато. И Шигено перевел взгляд туда, куда ему показали.
И Тосии показалось, что мир исчез, испарился туманным мороком, и остались толкьо они вдвоем - их взгляды, их жесты, выражение их лиц.... Сато казалось, что даже на расстоянии он может слышать, как учащенно забилось сердце Горо, как напряглось его тело, словно перед прыжком, как он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. А потом Горо закинул сумку на плечо и, что-то сказав Кину, направился прямиком к Тосии. А вот теперь пути назад уже не было, а все те слова, которые Сато придумывал ночами, все они вылетели из головы, в которой осталась только пустота. И все внутри замерло от какого-то предчувствия. Что он скажет Горо? Что Горо скажет ему?
- Привет.
Спокойный и такой родной, такой любимый голос словно ножом взрезал окружающую пелену, и мир снова стал самим собой. Сато вернулся в реальность, и в реальности Шигено стоял рядом с ним, терпеливо дожидаясь ответа. Карие глаза были непроницаемыми - когда только научился?! Но это было ничего. А потом Сато сглотнул и тихо ответил, опустив глаза:
- Привет....
А что еще сказать, Сато не знал. Это простое "привет" отняло у него все силы, и он прислонился спиной к такой надежной стене, и смотрел, смотрел, смотрел в родные глаза, не в силах наглядеться. И встречал в ответ такой же неотрывный взгляд. Наверное, Шигено тоже не знал, что сказать, но он никогда и не был силен в словах. И Тосия постарался взять себя в руки, чтобы хоть как-то продолжить разговор, иначе оставалось только кивнуть друг другу и разойтись в разные стороны.
- Ты хорошо играл сегодня.
- Ты смотрел? - Горо едва заметно улыбнулся, и Тоси воспрял духом. Кажется, над поиском нейтральной темы для разговора не стоило ломать голову. Бейсбол всегда был для Шигено всем, и говорить о нем парень мог часами напролет. Что ж, с этого можно было начать.
- Конечно, смотрел. Игра была великолепна. Я заметил, пожалуй, только две ошибки....
- Ошибки?! - Возмущенный вопль Горо был совсем такой же, как раньше. Он всегда так возмущался, всегда вскидывался, когда ему пытались указывать на не очевидные огрехи в игре, и только успокоившись, принимал критику или адекватно отвечал на нее.
- Ага, - Тоси ухмыльнулся подначивающе. - Например, когда ты сделал внешний вместо внутреннего. Еще немного, и это был бы бол.
- Но это не был бол! - Как и не бывало равнодушия и непроницаемости. Куда там! Вон как глазищи сверкают, еще чуть, и начнет молнии метать.
- Ну да, благодаря Кину....
Шигено зарычал, а подошедший кэтчер хмыкнул. Громко так. Со значением.
Горо развернуло на месте, и на Кина обрушился целый водопад возражений, в основном сводящихся к "ты не кидаешь, вот и молчи в тряпочку". Кэтчер выслушал напарника с миной стоического терпения на лице, а затем вдруг щелкнул его по носу. Не сильно, совсем слегка, но Шигено аж подавился своим возмущением. А американец спокойно поприветствовал Сато и, подхватив сумку Горо, небрежно сообщил, что сам доставит ее в гостиницу. С чем и отбыл, оставив оторопевшего Горо подбирать выразительно отвисшую челюсть. Тот только спустя пару минут смог выдавить из себя что-то, отдаленно напомнившее Тосии фразочку:
- Ну, дела-а-а....
- Горо, раз уж все так получается, давай прогуляемся немного. Могу я проводить тебя до гостиницы, если ты не возражаешь? - Чтобы спросить такое Тосии потребовалось все его мужество. Реакция любимого могла быть любой, абсолютно любой, но Сато все равно надеялся на лучшее. В конце концов, если не пытаться, то ничего и не получится, правда?
А Шигено замер, внимательно разглядывая явно взволнованного Тосию и отмечая про себя несколько ненужных морщинок в уголках его глаз. Откуда они? Их не должно быть у молодого парня! Отмечал он и тени под глазами, и чуть дрожащие пальцы, которые Сато все пытался спрятать за спину.... Он смотрел, он не мог не смотреть на него - такого хрупкого сейчас, такого уязвимого. Почему Сато казался ему сейчас таким? Быть может потому, что Шигено легко мог сломать его, а так хотелось защищать.... Горо резко мотнул головой, отгоняя прочь ненужные и даже оскорбительные для Тоси мысли. Нет, Сато Тосия при всей своей кажущейся хрупкости был сильным и твердым, словно скала. Иначе он не смог бы быть кэтчером, не смог бы ловить его подачи ни тогда, в детстве, ни потом, на профессиональном поле. И эта сила, эта твердость сейчас прорывались в зеленых глазах, не смотря на неуверенность, страх и вину, что тоже теперь поселились там. Кажется, навсегда.
Шигено не мог отказать. Не мог, после того письма, что сам написал. После собственного решения дать им обоим еще один шанс. Раз Тосия приехал сюда, значит, тоже считал, что он есть, этот шанс, пусть и совсем ничтожный. Но ведь до окончания игры невозможно предсказать ее результат. Как любила повторять одна его старая знакомая: "Стадион - это место, где сбываются мечты". Что ж, Горо был готов проверить истинность этого утверждения на собственной шкуре.
Создавать отношения заново оказалось тяжело, намного тяжелее, чем думалось Тосии раньше. Да он никогда и не задумывался об этом. Наверное, потому, что любил только одного человека и всю свою жизнь был убежден: здесь ему ничего не светит. Все оказалось наоборот, но он похоронил свое счастье собственными руками, а теперь из праха поднимался новый росток, слабенький, хрупкий и ранимый. Росток, который следовало оберегать и защищать, и Сато отчаянно хотелось знать, сумеет ли он вырастить его. Нет, не так – сумеют ли они. Потому что нельзя, никогда нельзя разделять – иначе оно, это разделение, так и останется пропастью между двумя людьми. Но как стать одним, когда – такие разные? К сожалению, любовь отнюдь не была панацеей от всего, и их редкие встречи, прогулки в парках или посиделки в кафешках не могли помочь избежать ссор и споров, когда после они долго и мучительно тяжело молчали, не глядя друг на друга. Или расходились надолго, иногда на месяц или полтора, чтобы потом, в давящей тишине своих квартир раз за разом прокручивать в голове очередной спор, выискивая допущенные ошибки. И чтобы потом смотреть на телефон, как на врага или ядовитую змею, которая может ужалить, и бояться, бояться позвонить, потому что не понятно, что услышишь в ответ. И горечь в глазах при очередном примирении, таком же тяжелом, как и молчание до того, и отчаянная неловкость после этого разговора.
Это была их жизнь, которую они создавали вдвоем. Постепенно и осторожно, словно пробираясь по минному полю, они узнавали друг друга заново, и это было, в общем-то, правильно. Вот только, расставаясь в очередной раз, Сато до побелевших костяшек сжимал кулак, чтобы не потянуться к любимому, чтобы не позволить себе лишнего – того, для чего еще не пришло время. Того, для чего время, возможно, не придет никогда. И занятый своей внутренней борьбой, не видел, не замечал, как темнеет прячущийся за ресницами карий взгляд, как точно также сжимаются кулаки…. Наверное, действительно было не время.
Тосия учился. Учился не только вот этой новой жизни, но и в Институте тоже, и обучение шло довольно хорошо, хотя и трудно. Особенно трудно ему давалась практика, к которой у него был ограниченный допуск. Будущим тренерам на собственной шкуре давали узнать различные методики обучения и тренинга в различных видах спорта и различных игровых позициях, вот только Сато, с его увечьем, большую часть упражнений выполнить просто не мог. Когда этот вопрос встал, в деканате решили большую часть практики зачесть из прошлой его спортивной карьеры, однако посещать эти занятия обязали все равно. И Сато посещал, ему даже нравилось это, а особенно те упражнения, которые мог проделать даже он. Ведь рука не слишком мешала ему, к примеру, бежать с мячом к воротам в импровизированном футбольном матче. Вот только, наблюдая за бейсболистами, он испытывал легкий налет грусти. Но это не было поводом пропускать занятия. Учеба всегда достаточно сильно увлекала его, и этот раз исключением тоже не стал. Третий и последний год обучения обещал быть очень, очень интересным.
А Горо играл, играл самозабвенно, полностью окунаясь в любимый бейсбол. Игру за игрой он заканчивал с таким блеском, что Кин только диву давался: и где это вот чудо было раньше? Шигено оставался по-прежнему непокорным, вспыльчивым и шумным, но что-то было в нем новое, и это самое что-то, словно крепкой нитью, пронизывало все его существо, отражаясь и в бейсболе. Его броски с каждым разом становились сильнее, а контроль – все лучше, в его арсенале появлялись новые подачи, которые он до седьмого пота отрабатывал на тренировках и, как сильно подозревали тренеры, в свободное время тоже. Вместо отдыха. Не волновался, наверное, один только Кин. Быть может, потому что точно знал, как много работает Шигено. Ну да, он присматривал за напарником, осаживая его в некоторые моменты, и Горо слушался, хотя и спорил с кэтчером до хрипоты. В любом случае, это рвение приносило команде только пользу.
Быть может, этого следовало ожидать, ведь только лишь вопросом времени было то, когда об их встречах прознают журналисты и фанаты. И пусть между ними не было ничего, кроме заново родившейся дружбы, им было, что прятать в глубине своих сердец, а акулы пера слишком охочи до чужих тайн. Тем более, до тайн звезд разного калибра. А Шигено Горо в Америке был звездой достаточно крупной, пусть пока и не первой величины. Но его сияние еще не достигло апогея, и это было настолько очевидно, что вызывало удивление, как до сих пор еще не начали копаться в его прошлом и в его личном. Хотя…возможно, и копались, Сато не знал. Но читая случайно попавшуюся ему на глаза статью, Тосии хотелось найти этого журналиста и дать ему в морду, пусть даже его и осудят за подобное.
Тон статьи был вполне корректным. Автор писал, что многим хочется знать о своих кумирах, а нельзя отрицать, что Шигено Горо для многих в США является кумиром. Молодой человек, почти ребенок, в одиночестве приехавший в Штаты за мечтой, без денег и вещей, без связей и практически без поддержки к двадцати трем годам сумел покорить вершину, став в один ряд с такими игроками, как Гибсон-старший. Дальше автор рассказывал о жизни Шигено, и где только расковал факты. Причем сами факты были верными, вот только от манеры преподносить их у Тосии темнело перед глазами от ярости. Главным тоном этой части статьи была жалость. Жалость, которую Горо не терпел в принципе, которую ненавидел всей душой, делая все, чтобы его никто не жалел. Никогда. Журналист, явно смакуя детали, рассуждал о том, как тяжело было мальчику, не так давно потерявшему мать, пережить смерть отца, расти у чужих людей – ведь родственники не взяли его к себе. Рассказывал о травмах Шигено, о том, как тот сумел вернуться в мир бейсбола, как покорял вершину за вершиной, движимый единственной целью – отомстить пусть и невольному, но убийце, но, в конце концов, сумел сдержать себя и простить этого человека.
...Но полученные в детстве и юности психологические травмы не могли не сказаться даже на столь сильной и волевой личности, каковой, без сомнения, является мистер Шигено. Одним из последствий, очевидно, явилось одиночество, которому подвержены многие гении и известные личности. И стоит отдать мистеру Шигено должное, в борьбе с этим жутким чувством он не вел разгульный образ жизни, не нарушал ни законов, ни общественного спокойствия. Но человек не может быть одинок всегда, и нам всем хочется тепла и заботы. Все мы люди. Но деньги и слава часто привлекают тех, кто под маской заботы и привязанности прячет совсем иные намерения. И стоит ли удивляться, что столь молодой человек не сумел распознать такую маску, поддавшись на фальшивую заботу, на притворное тепло….
Рассказывая об их с Горо отношениях до разрыва, автор не называл имен, не приводил ни фото, ни иллюстраций, но Сато все было отчетливо ясно. В самом конце журналист сетовал на то, что рядом с мистером Шигено не нашлось искренней и честной девушки, способной поддержать и защитить любимого человека. Отложив газету, Тосия устало закрыл глаза. Читать о подобном было больно, и дело было даже не в том, какими представляли их отношения. Дело было в том, каким представал перед читателями этого дерьма Шигено. Сато было больно, отчаянно больно – за него. На себя ему было наплевать абсолютно, но Горо…. Горо этого не заслуживал. Тоси глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бушующую внутри бурю. Хотелось натворить кучу разных глупостей, начиная с драки с этим журналюгой и заканчивая отъездом обратно в Японию. При этом он прекрасно знал, что ни одна их этих идей не была хоть сколько-нибудь адекватной. Кроме одной, и вот ее Тосия решил воплотить в жизнь, не откладывая. Не колеблясь, он поднял трубку, набирая знакомый до последней цифры номер.
- Шигено слушает, - голос в трубке был немного сонный, словно Горо только что проснулся или, наоборот, уже успел задремать, и Сато запоздало сообразил, что на часах – почти половина первого ночи, а у Горо уже вчера была игра, и он, наверное, очень устал.
- Это Сато. Прости, что разбудил.
- Ничего. Что-то случилось, Тоси? – Ленивая сонливость испарилась из голоса клозера как по волшебству. Видимо, голос все же выдал Сато, но, возможно, это было лишь к лучшему.
- Не знаю…. Горо, я тут статью одну прочитал….
- А, - мрачно протянул в трубку Шигено. Было слышно, что он тяжело вздохнул. – Ты все-таки увидел эту пакость. А я так надеялся, что она пройдет мимо тебя.
- Так ты знаешь? – Сато сжал трубку побелевшими пальцами, пытаясь успокоиться. Снова он понимал, что стал причиной волнений и неприятностей для Шигено. Снова он осознавал, что Горо пытается защитить его, беря на себя весь груз проблем и справляясь с ними самостоятельно. Снова. В который уже раз? И это было больно, очень больно. Ведь они же решили – вместе. Они старались не повторять прошлых ошибок, решили рассказывать друг другу все, что касалось обоих. Сато было сейчас очень грустно от понимания, что Шигено будет таким всегда, всегда будет подставляться под удар, защищая дорогих ему людей. И даже понимание, что Тосия для него тоже относиться к этой категории, не особо помогало.
- Знаю. Вчера Кин показал. Тоси, с тобой все в порядке? Может, мне приехать? – Тревога в родном голосе. Как же это похоже на Горо, того, прежнего Горо.
- Не стоит, все нормально. Я просто беспокоился.
- Только не вздумай винить во всем себя и делать глупости, ладно? Это все ерунда.
- Нет, Горо, это не ерунда. Эта отвратительная статейка….
- …ерунда. Я знал, что рано или поздно подобное случиться. Я никогда не скрывал свое прошлое, я горжусь моим отцом, моей семьей и знакомством с мистером Гибсоном. И уж точно я не собираюсь пытаться все отрицать или прятать свои чувства к тебе. Мы были вместе, мы были любовниками, и пусть они этим подавятся.
- Горо….
- Я уже почти двадцать четыре года Горо, - рыкнул Шигено с неожиданной злостью. – Я никому не позволю вмешиваться в мою личную жизнь.
- Может, нам не стоит пока общаться? – Сато старался быть осторожным, но Шигено уперся намертво.
- Боишься?
- За тебя, - Тоси тоже начинал злиться. – Пойми, дурья башка, ты всегда на виду, и твоя жизнь всегда будет достоянием общественности. У звезд нет личной жизни, по определению. Они принадлежат всем и светят для всех.
- Тосия, - Горо долго молчал, очень долго, а когда заговорил, его голос был абсолютно спокойным. Именно таким голосом Шигено говорил тогда в отеле, прощаясь навсегда. – Тоси, ты хочешь окончательного разрыва?
- Я не хочу, - Сато сглотнул, но заставил себя продолжать. Это было четно. – Не хочу, но так, возможно, было бы лучше.
- Для кого? – Как-то очень нехорошо спросил Горо, и Сато понял, что переступил запретную черту. – Лучше – для кого? Для меня? Или все же для тебя? Вот только сможешь ли ты быть счастлив, зная, что попросту испугался и сбежал? Снова.
- Шигено….
- Что? Скажешь, не так? Ты же испугался. Ты же попросту сбежал: от себя, от меня, от реальности. Я не сразу это понял, Тоси, но когда понял, мне было так обидно. Обидно за тебя. Ведь ты же сильный, я знаю, что сильный. Ты не боялся, выходя на поле, даже тогда, когда все было против тебя, ты все равно не боялся. А тогда….
- Наверное, - Сато опустился на пол, устало закрыв глаза, чувствуя, как подступают слезы. Да что же это такое?! Ведет себя, как истеричная девица. Но он же не девка, в конце-то концов. Сколько ж можно Шигено нервы-то трепать?! Он же тоже не железный…. Наверное, ему тоже хочется сейчас теплых объятий, и чтобы забыться в чьих-нибудь руках, отдохнуть, хотя бы только одну ночь отдохнуть от нервотрепки и напряжения. А тут еще он со своими истериками. – Прости, Горо. Я не должен был тебе звонить.
- Нет, должен, - в голосе Горо тоже слышалась усталость. – И хорошо, что ты это сделал. Нам нужно поговорить, потому что так не может больше продолжаться. Ты ведь и сам это понимаешь, да, Тоси?
- Да. Тогда до завтра?
- Уже до сегодня. У меня выходной, и я намерен провести его с тобой. И плевать мне на этих журналюг. Я заеду за тобой, ты не против?
- Нет, - Тоси чуть грустно улыбнулся, но в его голосе грусти не прозвучало. – Тогда до завтра и спокойной ночи. Я люблю тебя, ты знаешь?
- Я тоже тебя люблю, Тоси. Постарайся поспать.
Уснуть Сато так и не смог. Вместо этого он долго сидел, пил любимый зеленый чай с жасмином и думал о невозможном и таком родном Горо, о состоявшемся разговоре и о его завершении. Спустя столько времени, Горо все же снова произнес эти слова, и сердце Тосии замирало от бесконечного счастья и теплоты. Шигено любил, все еще любил, и с того разговора он впервые открыто сказал об этом. И в сравнении с этим все остальное действительно казалось абсолютно неважным.
А утром к нему приехал отвратительно бодрый Горо, давно уже успевший получить права и приобрести машину, и долго ругался по поводу красных глаз Тоси и темных кругов под этими самыми глазами. А потом был замечательный день, который они провели вместе, и хотя Тоси периодически дергался, Горо было абсолютно наплевать и на любопытные взгляды, и на все остальное. А когда ближе к вечеру их все-таки поймали репортеры, Шигено не стал ничего отрицать, хотя и не подтвердил напрямую, представив Тосию как старого друга детства и «того самого парня, который на Кубке Мира показал американцам, где раки зимуют».
- Мы с господином Сато знаем друг друга еще с детского сада, и когда с ним случилось несчастье, он приехал ко мне в поисках помощи. Разумеется, я помог своему лучшему другу, как он много раз помогал мне.
- Мистер Шигено, а как вы прокомментируете…
- Никак. Извините, господа, у меня, вообще-то, выходной. Если вы желаете интервью, то этот вопрос стоит решать с администрацией Индиана Хорнетс. А теперь простите нас.
- Мистер Шигено…. Мистер Сато….
- Всего хорошего, господа.
Уже дома, дома у Сато, Шигено плюхнулся на диван и расхохотался в голос. Он явно был доволен, переложив решение проблемы с журналистами на руководство своей команды, пусть только отчасти, а Тосия смотрел на него и улыбался. Такой Горо ему определенно нравился еще больше, чем упрямый, наивный мальчишка, которым тот был раньше. Но все это не исключало необходимости разговора между ними, который они, кажется, подсознательно откладывали. Однако говорить им все равно придется, иначе было невозможно, и Шигено тоже понимал это, возможно, даже лучше самого Сато. Потому что, отсмеявшись, резко посерьезнел, и его внимательный взгляд буквально пригвоздил Тосию к креслу, в котором тот устроился.
- Тоси, ты понимаешь, что так не может продолжаться. Нам нужно определиться.
- Знаю. Но что я могу? Я давно знаю, что люблю тебя и хочу быть с тобой, но решать тебе. Я счастлив снова быть твоим другом….
- Оставь, а, - Горо едва заметно поморщился, словно от боли. – Не надо этого самоуничижения. Мы оба виноваты в равной мере. Тоси, мне было двадцать, а вел я себя как пятнадцатилетний школьник, если не хуже. И ты это терпел. И стоит ли удивляться тому, что ты не смог поверить в меня, в мои чувства, при таком-то поведении. Хотя ты тоже хорош.
- Горо, - Тоси вздохнул и опустил голову, - я понимаю. Но это не оправдывает подлости и предательства с моей стороны. Наверное, я сам себе этого никогда не смогу простить. Да и ты забыть не сможешь. Просто потому, что такое не забывается. Все равно ведь рано или поздно это всплывет снова.
- И что делать? К психологу идти? – Фыркнул Горо, снова откидываясь на спинку дивана. Нет, в чем-то Сато, безусловно, был прав, вот только это все равно ничего не меняло. Шигено хорошо понимал сомнения друга, возможно, даже слишком хорошо. Быть может, потому что сам терзался такими же. Ведь нельзя заставить себя поверить кому бы то ни было, доверие либо есть, либо его нет, и с этим ничего не поделаешь. Горо не был уверен в Сато. Нет, не в его чувствах, он знал – Тосия любит его, - но в чем-то, чему и сам не мог бы дать определения. Оно просто было, это пакостное чувство неуверенности, которое постоянно приходилось загонять поглубже. И это было тем препятствием, которое Горо мог преодолеть только сам. Шигено не был уверен, что сможет. А еще он не был уверен в том, что сам Сато не испытывает похожего чувства. Иногда Горо безумно хотелось обсудить это с кем-нибудь, поделиться своими сомнениями и страхами, но ему было не с кем, а дергать мать или отца не хотелось до зубовного скрежета. У них давно уже была своя жизнь, в которой, по большому счету, Горо места не было. А еще он был слишком благодарен своей приемной семье, чтобы нагружать их тем, с чем должен был, обязан был справиться сам. А бегать вечно к мистеру Гибсону тоже было верхом идиотизма. В конце концов, у него была своя жизнь и свой сын, с которым американец наконец-то нашел общий язык. Горо был ему никем, и это было правильно.
- Ну да, как ты себе это представляешь? – Сато тоже фыркнул. Действительно, было смешно. – А если серьезно, Горо, все это сильнее всего скажется на тебе. Мне никто ничего сделать не сможет, а вот ты….
- А мне тоже никто ничего не сделает, - Шигено пожал плечами. – самое страшное, что они могут – это разорвать мой контракт, но пока я показываю хорошие результаты, владелец на это не пойдет. А даже если и пойдет, я не буду особо переживать.
- Не ври, Шигено. Бейсбол – это смысл твоей жизни, а игра в Мэйджор – твоя мечта. Ты достиг ее, и не стоит рушить все собственными руками. Особенно из-за меня.
- Тоси, ты дурак или прикидываешься? Если встанет выбор между тобой и бейсболом, я без колебаний выберу тебя.
- Нет.
- Да, Тоси, да, - Горо глубоко вздохнул и потер ладонями лицо. – Здесь вопрос приоритетов. Три года назад ты стал для меня гораздо важнее бейсбола. Точнее, важнее Высшей Лиги, потому что играть в бейсбол я могу где угодно, а ты – единственный, кого я люблю и с кем действительно хочу быть вместе.
- Ты так свободно говоришь об этом после всего случившегося, - Тосия улыбнулся, но улыбка эта была вымученной. – Ты очень изменился….
- Наверное, я просто повзрослел, - Горо вздохнул. Он понимал, о чем говорит Сато. – Это плохо?
- Нет, что ты. Просто чем больше я узнаю нового тебя, тем сильнее влюбляюсь. Снова. И снова. И снова. Каждую нашу встречу открываю в тебе что-то новое, - в голосе Тосии звучала бесконечная нежность. Он любил, безумно любил, и был бесконечно счастлив сейчас. Но это счастье, эта любовь уже не застилали глаза, скрывая недостатки любимого человека. Наоборот, он видел их ясно – и упрямство, и бешеный нрав, и привычку все брать на себя, и несдержанность, и многое другое тоже. Он вдел все, и от этого любил Горо еще больше, со всеми достоинствами и недостатками. Сейчас, оглядываясь назад, Сато понимал, что и сам был мальчишкой, не меньшим, чем Шигено. Сейчас его любовь, раньше напоминавшая цунами, теперь была спокойной рекой, и Тосия видел то же самое в Горо. Наверное, они оба повзрослели, в чем-то став ближе, а в чем-то дальше друг от друга.
- Тоси, - Шигено, внимательно слушавший ответ любимого, поднялся и присел на ручку кресла, в котором устроился Сато. – Я не знаю, как оно будет дальше, но сейчас могу сказать одно: я действительно люблю тебя. Не смотря ни на что, люблю. Я хочу быть с тобой, и мне абсолютно начхать на мнение всего мира. Если бы ты был девушкой, я, не колеблясь, предложил бы тебе выйти за меня. А так…. Я могу только просить тебя снова жить вместе со мной. Я знаю, со мной сложно, но может быть, мы попробуем снова?
- Горо, - Тоси чуть повернулся и теперь снизу вверх смотрел в любимое лицо, в теплые, усталые сейчас глаза, и снова, как и годы назад, тонул в их тепле. – Я не уверен, что это хорошая идея. Ты не просчитываешь последствия.
- К четям собачьим последствия.
А потом Шигено наклонился ниже, и все возражения умерли, утонули в полузабытом вкусе его поцелуя. Обветренные губы Горо были уверенными, жесткими, но и нежными одновременно. Они брали, они требовали, но не подчиняли, оставляя Тосии выбор. Но разве могло быть что-то другое, разве мог Сато отказать этим губам? Разве мог отстраниться, когда его осторожно, но крепко приобняли за плечи, а уверенные пальцы любимого запутались в волосах, поддерживая и направляя? Да, этот Горо ничем не напоминал того неуверенного мальчишку, совершенно ничем. И как же это было здорово!
Когда все закончилось, Тоси мог только пытаться отдышаться, чувствуя, как от желания каменеет тело, как огнем горят щеки – не от смущения, от все того же огненного желания. Он чувствовал, что готов кончить только от одного этого поцелуя, и шалый карий взгляд из-под растрепанной челки горел тем же огнем. И так хотелось снова быть с ним, снова чувствовать его тело рядом, его губы и прикосновения…. Но Сато все же сумел найти в себе силы отстраниться.
- Горо, - голос был хриплым и слушался плохо, слова приходилось проталкивать сквозь пересохшее горло, но Тосия не хотел недомолвок. – Ты уверен, что готов к этому?
- Да, - столь же хрипло, но очень уверенно. Шигено продолжал обнимать Сато, не желая выпускать его даже и на мгновение, словно Тосия мог улететь от него. – А ты? Ты…уверен? Я уже не отпущу тебя, Тоси. Никогда не отпущу.
- Уверен, - Сато чувствовал, что улыбается, счастливо и немного пьяно. Он и был пьян от этого поцелуя, этой нежности, этого желания. – А что до остального…. Поживем – увидим. Сейчас я хочу тебя.
- Пойдем, - Горо встал, потянув любимого за собой. – Пойдем в спальню.
Это ненамеренное повторение тех слов, что почти два года назад прозвучали совсем в другой квартире, почти снесло Сато крышу. Казалось, Горо тоже, как и сам Тосия, до мелочей помнит их первый раз, и это заводило еще сильнее. И чувствуя, как его раздевают, видя, как раздевается любовник, Сато ждал, вспоминая, какими они были тогда. Как смущался Шигено вначале, как краснел от стыда, как вздыхал и стонал от незнакомого ранее удовольствия под его руками. Теперь все было иначе. Ни один из них не смущался, между ними не было ничего, чего можно было бы стыдиться, и притяжение, бросившее их в объятия друг друга, было сильным и жарким, и этот жар сплавлял их тела в одно целое. Ничто не имело значения, кроме разделенной на двоих страсти, кроме откровенных, не сдерживаемых стонов, кроме поцелуев в искусанные губы, кроме комкающих простыни пальцев. И укусы – до синяков, и ласки – до самозабвения. Тосия выгибался под этими ласками, стонал, бесстыдно и откровенно открываясь всем прикосновениям, забывая себя, забывая обо всем, кусал собственное запястье, а затем и пальцы Горо, и отвечал, отвечал, отвечал на ласки, в который раз жалея, что – только одна рука, что нельзя одновременно зарыться пальцами в эти волосы и гладить это разгоряченное тело, такое родное, такое знакомое и незнакомое одновременно.
- Тоси, прости…. Не могу…больше…ждать….
- Давай….
Его перевернули на живот, подсунув подушку под бедра, и он послушно развел ноги, чуть согнув колени, открываясь полностью, отдаваясь любимому целиком, без остатка, и только впился зубами в одеяло, когда Горо вошел, быстро, резко и полностью. Было больно, его тело не было готово, и невольные слезы брызнули из глаз, но Тоси не издал ни звука. А Шигено замер, не двигаясь, давая привыкнуть, хотя чего ему это стоило, знал лишь он один. Но его тяжелое дыхание обжигало Сато загривок, и Тоси заставил себя расслабиться, шепча:
- Прости…. Двигайся….
- Тоси…ты….
- Просто…двигайся…уже…мать твою….
И Шигено начал двигаться, сначала медленно и осторожно, затем, найдя нужный угол, быстрее и жестче, вколачиваясь в податливое тело любовника, и чувствуя, как откликается Тосия на эти движения, как начинает подаваться назад, навстречу, слыша стоны не боли – удовольствия, и чувствуя, как рождается внутри жаркая волна животной страсти, заставляющая терять рассудок, впиваться зубами в плечи и тут же зализывать укусы, и двигаться, двигаться, двигаться…. И потом, на смятых, мокрых от пота простынях, пытаться отдышаться, пытаться прийти в себя после острого, словно сталь, оргазма. Шигено лежал рядом с замершим неподвижно любовником, положив голову ему на плечо, и, закрыв глаза, пытался собрать мысли в кучку. Мысли не собирались, напоминая юрких тараканов.
- Как ты? – ничего умнее придумать не получилось. Это был головокружительный секс, это было прекрасно, но Горо действительно беспокоился, не перегнул ли палку. Хотя сдержаться тогда было выше его сил, он слишком скучал по любовнику, и слишком давно у него не было никого. У него вообще не было никого, кроме Сато. И даже сейчас он не чувствовал полного удовлетворения, ему хотелось еще.
- В порядке, - голос Тосии был немного хриплым, и Горо с раскаяньем подумал, что действительно перестарался. Открыв глаза и оглядев пестрое тело любовника, Шигено уверился в этом окончательно.
- Прости меня, Тоси, - целовать любимого, замаливая невольные грехи излишнего нетерпения. Ласкать, даря нежность и тепло, зализывать укусы, царапины, синяки от пальцев и чувствуя, как расслабляется тело любимого, как уходит сковавшее его напряжение. И повторял между поцелуями и ласками. – Прости меня, любовь моя, жизнь моя. Прости.
- Все хорошо, Горо. Правда. Не беспокойся об этом, - Сато перевернулся, улыбаясь любимому, а Горо нежно сцеловывал влажные еще дорожки с его щек, и не знал, как загладить эту вину перед любовником. Тосия настойчиво потянул его на себя, заставляя прервать свое занятие, от которого уже снова сбивалось дыхание у обоих. Зеленые глаза смотрели внимательно и серьезно, а в их глубине жила бесконечная любовь. – Все хорошо. Я сам хотел этого. Я так соскучился без тебя, любимый.
- У тебя никого не было за это время. Я причинил тебе боль.
- Это ерунда. На тренировках было хуже.
- Да уж, сравнил, - тихий смех Шигено был родным и каким-то очень уютным, а потом Горо чмокнул его в кончик носа и, довольный этой мальчишеской выходкой, уютно устроил голову на плече любимого. – И все же, как ты?
- Ну что тебе сказать? У меня болит задница, и покусал ты меня знатно. Но это действительно ерунда. Я так скучал по тебе.
- Я тоже. Как я мог думать, что смогу без тебя?
- Ты смог бы. В конце концов, ты нашел бы кого-нибудь.
- Не смей даже думать так. Мне не нужен никто, кроме тебя, - Горо даже приподнялся, карие глаза смотрели так твердо и бескомпромиссно, что все возражения замерли у Сато на губах, а Шигено вдруг как-то очень беспомощно и просительно, почти умоляюще прошептал, - не уходи. Не оставляй меня больше, Сато. Пожалуйста. Я все для тебя сделаю, все, что захочешь. Только останься….
- Горо, - Тоси было несколько не по себе от этого взгляда, от мольбы в его голосе. – Мне не нужно ничего, ты же знаешь. Все хорошо, любовь моя, все хорошо.
- Тоси, пожалуйста. Обещай мне.
- Я не уйду, никуда не уйду, не предупредив тебя. Я больше не брошу тебя, разве что сам прогонишь.
- Никогда, никогда, - горячий шепот, горячие губ, горячие поцелуи. Нежность, море, океан нежности в каждом прикосновении, и Сато сходил с ума от нее, пил ее, дышал ей – и не мог надышаться. А потом Шигено потянул его на себя, шепча, - Хочу тебя, Тоси. Хочу быть твоим.
- Горо…
- Возьми меня. Сделай это, Тоси, пожалуйста.
- Конечно, любовь моя.
Так сладко, что все внутри сводило в один тугой узел. Желание – кровью по венам, потом по коже, нежностью и лаской в каждом движении. Сато не торопился, он ласкал и нежил любимого, он целовал, он слегка покусывал кожу, прихватывал ее губами и тут же отпускал. В этих ласках он тоже отдавал всего себя, стремясь доставить удовольствие, подарить радость и наслаждение, доводя любимого до криков, в которых звучало лишь удовольствие. К тому моменту, когда Тоси, наконец, вошел, медленно, осторожно, у него самого уже почти не осталось сил, а от желания было почти что больно. А Горо, вначале дернувшись, замер, но расслабился почти сразу, отдаваясь, но не покоряясь, и в этом был он весь, весь Горо, и было так…. Сато не смог бы подобрать слов, никакие слова не были бы достаточными, чтобы выразить его чувства от этой близости. Кружилась голова, и ничего не существовало, кроме одного на двоих ритма, их общего дыхания и бьющихся в унисон сердец. А когда все закончилось, Тосия долго приходил в себя в крепких руках любимого, вымотанный, выжатый досуха этой любовью, и Горо что-то тихо шептал ему, щекоча ухо губами и дыханием. И хотелось, чтобы время остановилось навсегда, но за окном уже светлело небо, и нужно было поспать хотя бы немного, особенно Горо, и уже засыпая, Сато слышал:
- Люблю тебя, жизнь моя. Не уходи. Не отпущу. Мой….
Пробуждение было резким, словно он вынырнул из глубокого омута на поверхность, и теперь судорожно оглядывался в поисках опоры. Разумеется, Горо не было и в помине. Судя по солнцу, день перевалил за полдень и у Шигено был самый разгар тренировки. Тосия упал обратно, чувствуя боль и ломоту во всем теле. Да уж, их вчерашнее нетерпение однозначно вышло ему боком. Впрочем, вспомнив безумство прошлой ночи, Тосия улыбнулся довольно и счастливо. Оно того стоило, определенно. Вот только встать и добраться до ванной было довольно серьезной проблемой. Кажется, Горо его все же порвал. Ладно, не беда, переживет. А стена – такая надежная опора…. А на кухне – завтрак и наспех нацарапанная записка с извинениями за нежелание будить и обещанием прийти ближе к вечеру. Сато вздохнул, смиряясь. Вбивший себе что-либо в голову Шигено напоминал курьерский поезд, несущийся строго по рельсам. И свернуть его с намеченного пути было практически невозможно. И сейчас вся сила этого движения, все упрямство Шигено служили одной цели – быть вместе с ним. Тосия думал, что это нужно остановить, они должны быть осмотрительными: слишком много проблем может возникнуть у Горо, сколько бы тот не доказывал обратное. Сато не мог и не хотел окончательно ломать любимому жизнь, совсем не хотел, но выхода не видел. Быть может, еще тогда стоило оставить все как есть, пусть он сам и сдох бы в итоге от беспросветной тоски по любимому. Но сейчас уже не было толка сокрушаться о том, что было. Сейчас нужно было думать о будущем и о том, как свести негативные последствия к минимуму. Сато был уверен в одном: к Шигено он не переедет. Пусть его считают шлюхой, но это лучше, чем создавать любимому лишние проблемы.
Когда Горо вернулся, Тосия именно так и ответил на высказанное вчера любовником предложение.
- Я люблю тебя, но к тебе я не перееду. И тебе сюда перебраться не позволю.
- Тоси, - Шигено рассердился, это было видно, его раздражение, его гнев на любовника и на всю эту ситуацию в целом. – Если ты боишься….
- Я не боюсь. Я просто не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Не спорь, - Сато поднял ладонь в упреждающем жесте. – Они будут, и ты это знаешь сам. И можешь петушиться сколько угодно, но бороться против всего мира не имеет смысла. Меня вполне устраивает то, что есть между нами сейчас. Давай пока все так и оставим.
- Сато, ты просто трусишь! Ты боишься, хотя я не могу понять, чего именно.
- Пусть так. Пусть это просто трусость, но я не позволю тебе сломать собственную жизнь. Можешь считать меня кем угодно, но это мое мнение, и я буду на нем настаивать.
- Хорошо, Тоси, - Горо сдавался, он и сам понимал разумность доводов, но это было противно его природе, вот так скрывать то, о чем хотелось кричать на весь мир. – Но хотя бы иногда я могу приходить к тебе?
- Конечно, - нежность и любовь звучали в голосе, плескались в зеленых глазах. – Конечно, можешь. Но не слишком часто.
- Пару раз в неделю? – Кажется, начинался торг, и Сато стало смешно от подкупающих ноток в голосе любовника. Кажется, он поторопился считать Шигено повзрослевшим. Впрочем, сейчас тот ничем не напоминал ребенка. Скорее, он смахивал на выпрашивающего рыбку кота.
- Думаю, пару раз в месяц. Не чаще. Да у тебя чаще и не получиться, когда начнутся игры сезона. Так что сотри с губ сметану, котяра, и ответь мне на один насущный вопрос.
- Какой?
- Ты сегодня приехал просто так или с намерением заночевать здесь?
- Ну…. Вообще-то, я не против остаться на ночь. Ты же не заставишь меня спать на коврике у кровати?
- Да ну тебя!
- Вот и замечательно, - Шигено совсем по-кошачьи мурлыкнул и потянулся за поцелуем.
@музыка: Ночные снайперы - Рубеж
@темы: Фанфик, title: Major, вид спорта: бейсбол
пятница, 18 июня 2010
Подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою(с)
Название: Способы и средства
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.
Глава четвертая, в которой Шигено смущается и ходит на свидания, Кин выступает в роли ангела-хранителя, а Сато находит смысл жизни.
Глава пятая, в которой Шигено взрослеет, Сато учится жить с последствиями, а Кина бесит детский сад.Игра прошла достаточно неплохо, хотя Шигено допустил достаточно много ошибок. Но Кин был готов к подобному и большую часть этих самых ошибок компенсировал за счет умелой блокировки и свободного передвижения по зоне страйка. Остальные же ошибки были незначительными и на результатах особо не сказались, разве что после игры Кин буквально пинками погнал напарника к штатному врачу. Но вот когда Шигено ни словом не возразил против указаний кэтчера, не касавшихся игры – вот тут удивилась вся команда. И в еще большее изумление повергло их известие о том, что их клозер умудрился серьезно перетрудить руку и плечо, и ему требуется как минимум пара недель отдыха не только от игр, но и от тренировок целом. Тренер тоже был удивлен: даже учитывая характер японца, настолько перетрудить руку, да еще так, чтобы никто не заметил, было достаточно сложно. Однако его удивление Кин развеял после того, как остальная команда разошлась.
- Кин, что происходит? Как ты допустил, чтобы парень перетрудил руку?
- Я не допускал, - как обычно невозмутимо ответил кэтчер. – Я солгал. Шигено не может сейчас играть. Вы сами видели, сколько ошибок он допустил.
- Но ведь все же хорошо….
- Потому что я был готов к чему-то подобному. Я дал вам причину отстранить Шигено от тренировок на законных основаниях. Две недели – не такой уж большой срок.
- Оно, конечно, да…. Но все же, если не травма, что случилось-то?
- Это его личное дело, сэр, - Кин был все также невозмутим. – Простите, сэр.
- Да ладно, - тренер только рукой махнул. Спорить с кэтчером имело столько же смысла, сколько и с камнем. И с тем же результатом. – Главное, скажи, если что-то серьезное.
- Обязательно, сэр.
На том разговор и закончился.
Все последующие дни Кин разве что не ночевал в квартире Шигено, буквально не спуская с парня глаз. И кто б ему сказал, за каким чертом он так выкладывался ради этого чертового япошки. Кэтчер не знал, зачем делает все это, зачем снова пытается наступить на те же самые грабли, но все равно делал. Именно он заставил Шигено не метаться по всему миру в отчаянных поисках, а нанять для этого профессионала. Услуги сыщика стоили не дешево, но репутация того стоила. Именно Кин заставлял совсем потерявшего себя Шигено вспоминать о еде, сне или повседневных делах. И когда кэтчер смотрел на такого Шигено – спокойного, не спорящего ни с чем, погасшего – он жалел о том, что и сам косвенно приложил руку к случившемуся. Кин боялся, что Сато удалось то, чего до него не удавалось сделать никому – сломать Шигено. И если это было действительно так, то Горо уже никогда не сможет стать прежним любимцем публики и «Королем фастболов», как с легкой руки журналистов теперь называли клозера Хорнетс. Его сравнивали с Гибсоном-старшим, утверждая, что тот именно Шигено передал этот титул. Сам мистер Гибсон, когда его спросили, ответил, что ничего и никому не передавал, а «мистер Шигено сам завоевал этот титул в нелегкой борьбе, а потому более чем достоин его». Но сейчас Кин видел просто сломанного двадцатидвухлетнего парня, впервые в жизни узнавшего, как это больно, когда тебя предает любимый человек. И даже выход на горку, который раньше так заводил Шигено, не смог помочь справиться с этим.
Когда странно знакомый голос в телефонной трубке попросил позвать к телефону мистера Шигено, Кин не предал этому значения, но когда Шигено в разговоре обратился к собеседнику «мистер Гибсон» - вот это Кина удивило. Настолько, что он внимательно прислушивался к разговору, хотя слышать мог только самого Горо.
- Нет, мистер Гибсон, со мной все в порядке…. Да. Да, конечно. Нет, у меня ничего не случилось. Да, я знаю, и бесконечно вам благодарен. Да. Да, мистер Гибсон. Как Младший? О? Примите мои поздравления. Надеюсь, что у них все сложится хорошо. Что? Нет, вряд ли я смогу. Нет, у меня дела. Простите. Как ваше здоровье? Я очень рад, сэр. Да, конечно. Обещаю. Всего хорошего, мистер Гибсон.
К тому моменту, как Шигено положил трубку, Кин уже примерно представлял себе степень знакомства, и удивлялся про себя, почему Шигено не обратился за помощью к столь влиятельным и богатым знакомым. Но спрашивать ничего не стал, просто взял на заметку.
Жизнь текла достаточно спокойно. Со временем Шигено явно смирился и даже перестал напоминать бледную тень себя самого. Кин вздохнул с облегчением: кажется, обошлось. К радости команды, Шигено снова переругивался с кэтчером, тренировался вместе со всеми, его подачи снова были сильными и точными, и, наверное, только Кин иногда замечал тщательно скрываемую пустоту в глубине карих глаз. В Шигено не было прежнего огня, он не погас, но стал другим – ровным и спокойным пламенем в очаге, а не безудержным лесным пожаром. Горо повзрослел, стал серьезнее и спокойнее, стал лучше владеть собой, улучшился и его контроль подач, и тренера и владелец были настолько довольны результатами, что после нескольких серьезных игр, выигранных благодаря Шигено, даже повысили ему гонорар. Японец улыбнулся и сдержано поблагодарил владельца, а Кин думал, что этот новый Шигено гораздо полезнее для команды. И только в самой глубине души он испытывал легкое сожаление о том мальчишке, который сгинул безвозвратно. Но так было лучше для всех, в том числе и для самого Горо.
Результаты поиска были неутешительными. Детективу удалось установить, что мистер Сато покинул США рейсом до Токио, но после его следы терялись в огромном мегаполисе. Он нигде не регистрировался, не устраивался на официальную работу, дома не появлялся, его бабушка с дедом ничего о внуке не знали. Впрочем, сыщик информировал нанимателя о том, что ему удалось отыскать сестру мистера Сато и его мать, и, возможно, через них он сумеет хотя бы нащупать след. Шигено благодарил детектива и снова шел тренироваться. Наверное, ему просто уже было все равно, он не знал. В мире больше не было красок, он стал плоским и серым, и Горо по большей части действительно было все равно. Когда его любимый бейсбол превратился для него в работу, которую нужно было выполнять ради других людей – товарищей по команде, родителей, мистера Гибсона? Горо не знал точно. Быть может тогда, когда в той игре, первой после ухода Тосии, он стоял на горке и не чувствовал ничего, кроме горечи и раздирающей душу в клочки боли. А может быть, когда заново привыкал засыпать в одиночестве. Уходя, Сато не взял ничего – ни денег, ни вещей. Он оставил даже свою пластиковую карту, и сначала Шигено очень беспокоился, как же Тоси будет без денег. Потом он беспокоиться перестал. Тосия принял решение, оборвал все нити и связи, и, судя по всему, сделал это навсегда. Горо и искал-то его больше уже для того, чтобы вернуть оставленные вещи, нежели чтобы поговорить или попросить вернуться. И только редкими теперь бессонными ночами он позволял себе вспомнить – и тогда спасительная пустота и равнодушие уходили, и возвращались боль, горе и отчаянное непонимание. Шигено бессильно и тихо плакал в подушку и в который раз уже искал в своих словах, действиях, желаниях и мыслях ту самую ошибку, которая заставила Сато уйти. Горо знал, что сам виноват во всем, что случилось, он не понимал Тосию, но никогда его не винил. Тот итак слишком долго выносил безалаберное и порой неосознанно жестокое поведение Шигено.
Горо никогда не думал, что скажет бывшему другу и бывшему любовнику при встрече. Наверное, им просто нечего будет сказать друг другу. И стоит ли встречаться? Вещи ведь можно и по почте отправить. Он давно бы так и сделал, если бы из дома вместе с Сато не пропала одна дешевая полароидная фотография – простой снимок, мгновения счастья, оказавшегося лишь снежинкой на ладони. Горо был уверен, что снимок забрал Тосия, но зачем? Быть может, при встрече Горо спросит его об этом. Наверное.
Шигено не любил эти ночи. Он считал их бессмысленными.
Жизнь продолжалась.
Найти работу оказалось трудно, невероятно трудно. Человеку без нормального высшего образования о приличной работе не стоило даже и мечтать, спорт ему был заказа, а работы, не требовавшие специальной квалификации, требовали хорошей выносливости, ловкости либо просто наличия обеих рук. Вот так и получилось, что Тосия кочевал с работы на работу, нигде не задерживаясь надолго – просто не получалось, его не брали на постоянную работу. Впрочем, ему вполне хватало. Питаясь дешевым раменом из уцененного супермаркета и частенько ночуя на улице – когда на мотель не хватало денег – Сато был вполне доволен своей нынешней жизнью. Она позволяла не думать ни о чем, кроме как о хлебе насущном. И о младшей сестренке, которая при каждой встрече смотрела на его умоляющими глазами, но хоть не заикалась больше о том, чтобы Тосия жил с ними. Иногда парень с каким-то полу безумным весельем думал, что если он захочет совершить самоубийство, то ему всего лишь нужно встретиться с собственной матерью. Впрочем, приступы такого веселья проходили быстро, оставляя после себя чувство стыда. А в особенно тяжелые моменты Тосия вынимал ту самую фотографию и смотрел на нее, иногда сидя так часами. Он не мог заставить себя отвести взгляд от весело и беззаботно смеющегося мальчишки, такого бесконечно счастливого, родного и любимого. Сато не плакал, не грустил даже – он только улыбался и смотрел. И все. И не думал ни о чем, кроме тех самых моментов счастья и нежности, которых так не хватало ему теперь. И слушая на улице радио или видя любимое лицо на телеэкране, он улыбался. Судя по новостям, у Шигено была небольшая травма после его отъезда – наверняка опять перетрудил плечо, - но все обошлось, и теперь «…мистер Шигено снова показывает великолепные результаты на поле. Согласно поступившим к нам сведениям, годовая сумма его контракта была увеличена почти в полтора раза и составила….». Сато был рад за любимого, в который раз убеждаясь, что все делал правильно.
В какой момент он заметил этого человека, следящего за его сестрой? Причем Сато и сам бы не сказал, с чего ему взбрела в голову дурь про слежку, не иначе как в мозгах случился в тот день основательный перекос. Но, проплутав с Михо по запутанным улочкам Гинзы, только укрепился во мнении. Следили за Михо, и пусть Тосия не был специалистом в этом вопросе, но и он мог бы сказать, что это не был простой преследователь. Кажется, у сестры что-то случилось, но она не собиралась сообщать об этом старшему брату, видимо, опасаясь того, как тот может воспринять просьбу о помощи.
- Михо, скажи, у тебя ничего не случилось? – Они как раз неторопливо прогуливались по аллеям одного из небольших сквериков. Девушка удивленно посмотрела на брата.
- Нет. А что такое?
- За тобой следят. Потому и спрашиваю.
- Ой! – Михо испугано ойкнула и заозиралась по сторонам. Сато хмыкнул, когда тот тип, что следовал за ними на некотором отдалении, улыбнулся и направился прямиком к ним.
- Приветствую вас, господин Сато, госпожа Михо, - вежливо поклонившись, мужчина протянул молодым людям визитку. Тосия только бровь приподнял, увидев название одного из известнейших в мире детективных агентств. – Меня зовут Накаяма Генчиро, я действую по поручению господина Шигено Горо.
Сато почувствовал себя так, словно ему отвесили сильнейшую оплеуху. Это могло означать только одно: все это время Горо искал его. Искал – и нашел. Буря в душе, видимо, отразилась на его лице, потому что сестра взяла его за руку, а в глазах мужчины появилась тревога.
- Что с вами, Сато-сан? Вам плохо?
- Нет, все в порядке, - слова казались чужими, словно их произносил совершенно посторонний человек, не имеющий к Тосии никакого отношения. – Что потребовалось от меня господину Шигено?
- Я не имею никакой информации по данному вопросу. Нам было необходимо только найти вас, и это заняло довольно много времени, надо сказать. Я даже не должен был ступать с вами в контакт, однако поскольку вы так ловко меня вычислили….
- Хорошо. И что теперь?
- Не знаю, господин Сато. Это зависит от нанимателя. Мистер Шигено был очень настойчив в требовании не упускать вас из виду. Могу предположить, что он захочет с вами встретиться. Но это лишь частные предположения.
- Благодарю вас, господин Накаяма.
Наверное, стоило бы побыстрее уехать отсюда, и Сато так и собирался сделать. Он просто не успел. Когда утром он уже выходил из мотеля, Шигено ждал его на улице, стоял, прислонившись к дверце такси, и смотрел. Молча смотрел, пристально, и Тосия почувствовал, как слабеют колени от этого взгляда. Потому что этот взгляд был другим, чужим, его Горо, его любимый не мог так смотрел. Не умел. А этот, новый Шигено, был старше, равнодушнее и жестче, и Сато просто не знал, что можно сказать этому человеку – такому далекому и чужому человеку с до боли знакомым лицом.
- Привет, - Шигено сам начал разговор. Даже голос изменился, в нем появились холодные, слегка отстраненные нотки, словно парню – нет, мужчине – было наплевать абсолютно на все. – Садись в машину.
- Шигено-сан, я не думаю, что, - тщетная попытка сопротивляться. Бесполезная. Этот Горо был совсем не тем юношей. Темнота в некогда ясных карих глазах ясно говорила об этом.
- Меня не интересует, что ты думаешь, Сато-сан, - усмешка была кривой и очень неприятной. И Сато послушно сел в такси, а затем также послушно поднялся в номер одного из самых престижных отелей Токио. Кажется, после их расставания Горо изменил своему наплевательскому отношению к имиджу преуспевающего спортсмена. Хорошая одежда, дорогие отели и равнодушная отстраненность от мира. Тосия до боли закусил губу, чтобы не позволить себе позорно распуститься. Он не имел права на слабость перед этим человеком. Они были никем друг для друга, незнакомыми, чужими людьми – и об этом не стоило забывать. Никогда.
- Итак, - Шигено устроился в кресле в гостиной, легким кивком указав бывшему другу на другое. – Простите, что вынужден вас беспокоить, Сато-сан. Однако мне необходимо вернуть вам ваши вещи, очевидно, забытые вами в спешке, а также потребовать возвратить то, что вы украли из моего дома.
- Украл? – Только и смог выдавить потрясенный этой речью Тоси. Горо никогда не разговаривал так. Никогда. Холодные грани его вежливого презрения резали в кровь того, на кого были обращены, и Сато чувствовал, как жизнь по капле вытекает из этих незримых ран. Когда же Горо-кун успел стать таким жестоким?
- Да, - спокойно кивнул в подтверждение Горо…нет, мистер Шигено, один из лучших игроков Мэйджор Лиги, клозер команды «Индиана Хорнетс». – Чтобы освежить вашу память, подзапылившуюся за давностью, уточню, что речь идет о некой фотографии, не представляющей для вас никакой ценности. Я попросил бы вернуть ее. Моя благодарность вам, разумеется, будет выражена в материальной форме.
Презрение, равнодушное презрительное пренебрежение. Острые, словно ледяные клинки, слова. Равнодушие и темнота в карих глазах за занавесью ресниц. Спокойные, экономные движения. Сато не мог смотреть на него – такого. Не мог молчать – это было слишком больно. И он опустил глаза, тихо спросив:
- Почему ты стал таким, Горо? Что с тобой случилось?
В ответ раздался смешок, жесткий, но так похожий на выдох сквозь стиснутые зубы. Сато не осмелился поднять глаза. Никогда еще он не чувствовал себя таким трусом и ничтожеством.
- Я не позволял вам обращаться ко мне по имени, господин Сато. Вы ясно дали мне понять, что мы с вами – совершенно чужие люди. Что же до причин…. Думаю, ледяная ванная – замечательно средство от иллюзий молодости. И прекрасное средство для взросления. Кин мог бы запатентовать это изобретение. Думаю, оно могло бы приносить немалый доход, - Шигено откинулся на спинку кресла. – Итак, ваши вещи я готов вернуть вам немедленно, включая вашу банковскую карту. В случае, если фото не у вас, я готов сопровождать вас до места его нахождения.
- Я не отдам тебе…вам это фото, господин Шигено, - боль терзала изнутри, рвала сердце на кровавые ошметки. Мир не имел смысла. Горо всегда был жизнью Тосии, но теперь в самом Горо больше не было жизни. Сато чудилось, что он попал в какой-то жуткий кошмар, и чтобы выбраться, нужно лишь проснуться. Проснуться, и все снова будет в порядке. Это ведь не может быть правдой. Потому что если это – правда, если все это на самом деле, то, выйдя отсюда, он просто умрет. Жизни больше не осталось.
- Мы могли бы заранее обговорить сумму вознаграждения. Поверьте, я могу заплатить достаточно, чтобы вы смогли приобрести приличное жилье и закончить заочно прерванный вами курс обучения. Если же вам этого не достаточно, я мог бы добавить некоторую сумму живыми деньгами на вашу банковскую карту. Думаю, это хорошие условия. Даже слишком.
- Вы, безусловно, очень щедры, господин Шигено, - голос Тосии теперь был абсолютно бесцветным, пустым и тихим. Он знал, что для него все закончилось, и теперь просто хотел уйти отсюда поскорее, чтобы больше не видеть того, во что превратился добрый, сильный и такой любимый человек. Все еще любимый. Навсегда любимый. – Однако я вынужден отказаться от столь щедрого вознаграждения. Вам вообще не стоило затрачивать столько средств, чтобы привезти мне вещи, которые я оставил за ненадобностью. Прикажите служащим выкинуть их. Вот интересующий вас снимок. Прощайте.
Фото легло на прозрачную поверхность журнального столика, словно могильный камень. Наверное, так оно и было. Это была могила давней дружбы и старой любви, могила, в которой были похоронены сердце и душа Сато. И с могильным стуком закрылась за ним дверь. Господин Шигено его не удерживал.
Все повторялось также, как и несколько месяцев назад. Снова он шел по улицам города, сам не зная, куда и зачем идет. Снова внутри была лишь пустота, наполненная ужасом и тьмой. Тосия не мог даже плакать. Да он даже вину свою почувствовать толком не мог, хотя осознавал ее. В нескольких словах Горо рассказал ему, что с ним случилось. Значит, ледяная ванная и Кин. Зачем? Ответ напрашивался, и Тосия мог бы почувствовать боль, если бы еще мог что-то чувствовать. Но он не мог. Все, все ушло. Его больше не было, да его и никогда не было, за исключением тех двух лет, полных счастья и радости. Теперь от них не осталось ничего. Они сами сделали это с собой, сами уничтожили себя. Шигено стал тем, кем стал, но он сможет выжить и, возможно, однажды кто-то изменит его снова, но теперь уже в лучшую сторону. Может быть, это будет Кин – они подходят друг другу. Кин умен, он никогда не совершит подобной ошибки. Ошибки, убившей любовь.
Что привело его сюда, на эту тихую улочку спального района? К дому, давно принадлежащему чужим людям? Дому, в котором он узнал предательство на вкус. Тогда он решил, что никогда и никого не предаст в этой жизни, что скорее умрет, чем сделает это. Он нарушил собственное слово, он предал дружбу, он предал любовь, свою собственную любовь. Сато не знал, любил ли его Горо в действительности, или неопытному Шигено это только казалось. Это было уже не важно – потому что результат был одним и тем же. Все его сомнения, страхи, тревоги – все это уже ни стоило ни йены, как и его любовь. Потому что тот, кто остался сидеть в номере отеля, не верил в любовь и не доверял никому и ничему, кроме себя самого. И виноват в этом был только он, Сато Тосия. Предатель. Подлец. Ничтожество. Убийца. И трус.
Принять последствия своих действий. Осознать и принять все то, что принять и осознать невозможно. Наверное, так мог бы чувствовать себя мистер Гибсон. Наверное, ему также хотелось сдохнуть. Сато знал, что он не настолько силен, чтобы суметь жить с этим грузом. Гибсону было для чего жить, Тосии – нет. В какой-то момент он осознал себя стоящим на рельсах, и гудение поезда было так ясно слышно, так близко, что Тоси улыбнулся и закрыл глаза, подставляя лицо ласковым лучам солнца. Он ждал – освобождения и темноты, которая в этот раз заберет его навсегда. Но теперь он больше ее не боялся….
Удар был страшен, и в следующее мгновение Тоси понял, что его сбили с ног, а удары все сыпались и сыпались, жесткие, сильные удары, и безэмоциональный голос ругался, причудливо мешая японский и английский мат. Знакомый, такой знакомый голос, что Тосия открыл глаза, глядя в бледное до синевы лицо Шигено и чувствуя во рту металлический привкус собственной крови. Сато не понимал, как и зачем здесь оказался бывший друг. Все могло бы быть так просто….
- Зачем? – разбитые губы Сато улыбались, но в глазах были лишь пустота и тьма. – Усложняешь.
- Знаю, - Шигено, наконец, слез с Сато и теперь сидел рядом, закрыв лицо руками. К ним уже бежали люди, они что-то спрашивали, предлагали помощь, но Шигено только отмахнулся, что-то им объясняя, а затем легко подхватил безвольного Тосию на руки и понес к стоявшей неподалеку машине. Уже в отеле он опустил Тосию на кровать и просто сел рядом. За все это время Сато так и не пошевелился, только смотрел в его лицо своими невозможными зелеными глазами и молчал. И улыбался. Как же Шигено хотелось стереть эту улыбку, такую знакомую, такую родную и такую нежную. Эта беспомощная нежность что-то ломала в нем, рушила с таким трудом возведенные стены отстраненности и равнодушия, и на место этих стен снова приходили боль, непонимание, бессильная ярость на себя – все то, что он так старательно пытался забыть эти несколько долгих, жутких месяцев. Им действительно не стоило встречаться снова.
- Шигено-сан, зачем вы спасли меня? – Сначала Горо показалось, что этот тихий шепот ему послышался. Но Тоси смотрел на него, и его глаза требовали ответа с настойчивой беспощадностью.
- Не знаю. Наверное, просто хотел все-таки узнать, почему ты ушел. Я…не понимаю, что я сделал неправильно. Чем обидел тебя так, что ты решил уйти, даже не попытавшись объяснить мне мою ошибку. Я, наверное, эгоист, но я хотел бы знать.
- Ты ни в чем не виноват, Горо, - ладонь Сато нерешительно накрыла безвольно лежащую рядом ладонь любимого, а тот вздрогнул и вдруг как-то обмяк, сползая с кровати, опускаясь на колени перед Сато и касаясь лбом тыльной стороны его кисти.
- Тогда почему, Тоси?! Небеса, почему ты поступил так с нами? Я же любил тебя, я же все готов был для тебя сделать, только попроси. На руках носить, звезды, луну – все, все бы достал. Что было не так? Почему? – Боль, отчаянье, одиночество, горе и горечь, непонимание, бессилие. Все это выливалось сейчас, выплескивалось через пробитые той самой улыбкой бреши в обороне его души. Шигено не плакал, глаза оставались сухими, но тем страшнее были отрывистые, мучительные рыдания, сотрясавшие этого сильного человека. И Сато, как раньше, потянулся к нему, обнимая, прижимая его голову к своему плечу, гладя по волосам, шепча что-то успокаивающее в вихрастую макушку. Этот Горо был живой – страдающий, истерзанный в борьбе с самим собой, несчастный, – но он был живой, и Тоси просто не мог иначе. Вот только когда он попытался осторожно коснуться губами виска любимого, Шигено отстранился, снова прячась за отстранением, как за щитом. И пусть это уже было не то ледяное презрение, но Тоси отчетливо осознал: Горо никогда не простит его. Просто не сможет. Слишком глубока была рана, и слишком она была свежа. Шигено мог его понять, мог даже принять обратно, но не мог самого главного – простить. Они больше никогда не будут близки, потому что Горо всегда учился быстро, и этот урок он усвоил от и до.
- Ответь мне, Тосия. Почему ты сделал это с нами?
- Я, - а что он мог сказать? Что тогда это казалось самым разумным и логичным выходом? – Я думал, что ты просто жалеешь меня. А еще, что ты перепутал любовь с благодарностью. Так ведь часто бывает. Но в своем эгоизме я зашел так далеко, что мне мало было жалости и благодарности. Мне нужна была любовь. Которой, как я думал, не было. Вот так.
- Какой же ты ублюдок, - Шигено только устало вздохнул, опустошенный взрывом эмоций. – Ублюдок и эгоист. Ты думаешь, все вертится вокруг твоего увечья? Да плевать мне на него, как и большинству людей. Только ты на нем зациклился. Жалость? Благодарность? Сука ты….
- Горо….
- Ты знаешь, что со мной было после твоего ухода? Когда я твою записку прочитал, ты знаешь, что со мной было? – Шигено не кричал, он говорил сухим, бесцветным голосом, излагая факты, и Тосии было страшно, чудовищно страшно от этой сухой бесцветности. – Если бы Кин не догадался, что что-то случилось, думаю, я не сумел бы выжить. Он выбил дверь и привел меня в чувство. А потом неделями буквально жил у меня, заставляя есть, спать, нормально одеваться, принимать душ и не забывать о тренировках. Исправлял мои ошибки в играх, ругался со мной снова и снова, нашел детективное агентство….
- Тебе он нравиться? – Ладонь Тосии скользнула в волосы любимого, но Горо и этой ласки не позволил. Сато закрыл глаза. Он заслужил, но лучше бы Шигено кричал, лучше бы избил его до смерти, выместил боль и обиду предательства. Так было бы лучше для всех. Но Горо оставался спокоен, по-настоящему спокоен, и Сато чувствовал – это не наигранное спокойствие. Шигено действительно изменился. Наверное, он просто повзрослел.
- В смысле, как возможный любовник? Нет. Кин – это Кин. Но если он захочет, я буду спать с ним. Мне просто все равно, а с Кином не нужно прикрываться никакими чувствами.
- Ты….
- Тосия, я не могу. Просто не могу. Наверное, что-то во мне все же умерло. Я не умею объяснять. Просто чего-то больше нет, и не будет уже никогда.
- Я понимаю.
- Ты всегда меня понимал. Только самого важного так и не смог увидеть, - глухой голос Горо был горьким. – Что ж, раз ты в порядке, то больше говорить не о чем.
- Горо, не уходи.
- А зачем мне оставаться? Сато, мы больше не любовники. Ты даже больше не мой друг. Я не знаю незнакомого человека, для которого мог бы сделать больше, чем сделал уже для тебя. Нам действительно не о чем говорить. Я хотел бы, чтобы все было по-другому, но все получилось именно так. Прошу только, не вини себя, никто из нас ни в чем не виноват. Надеюсь, что ты будешь счастлив, ты заслуживаешь счастья. Но я дать тебе это счастье не смогу. Мы квиты теперь, и больше ничего друг другу не должны. По-моему, самое время поставить точку в этой истории.
Шигено поднялся и куда-то ушел, а вернулся уже с небольшим чемоданом в руках.
- Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе будет нужно. Номер зарезервирован и оплачен еще на неделю, я не знал, сколько пробуду здесь. Деньги у тебя теперь есть, я перевел на твой счет достаточно крупную сумму, чтобы ты не испытывал столь острой нужды. Я, - Шигено вдруг опустил голову на мгновение и тяжело продолжил. – Я все еще очень люблю тебя, Тоси. И очень хочу для тебя счастья. Не отказывайся от денег, они пригодятся тебе. Береги себя, пожалуйста, любовь моя. И прощай.
- Постой, Горо, - сейчас, после прозвучавших слов, Сато просто не мог позволить ему уйти, уйти навсегда, безвозвратно. Он знал, что не может избежать этого, что Шигено не переубедить, что никакие слова не подействуют. Да и не будут слова достаточным основанием, ведь Горо один раз уже поверил в его слова. Шигено никогда не совершал дважды одних и тех же ошибок. А тот, услышав оклик, послушно остановился. Он не оборачивался, но вся спина выражала внимание. Он не хотел оставлять между ними малейшей недосказанности, предпочитая ни о чем не жалеть, а если и жалеть, то о сделанном, а не упущенном. И пусть ему самому сказать уже было нечего, но Тосия заслуживал права быть выслушанным, заслуживал, как никто другой.
- Горо, послушай. Я понимаю, что то, что я сделал...ты не простишь меня. Но, может быть, мы могли бы попытаться начать все с начала, с чистого листа? Заново познакомиться, заново узнать друг друга?
- Сато...не надо. Прошу тебя, - в голосе Шигено сквозила такая мука, что Тосия осекся, не закончив фразы. И правда, что он творит? Мучает любимого человека ради собственного удобства? Снова совершает ту же самую подлость?
- Прости, - тихое смирение в голосе. Он сделал все, что мог. Все ли? Но этот вопрос уже не имел ни смысла, ни ответа. Никогда не имел, на самом деле.
- Ты меня прости, Тоси. Постарайся забыть обо всем и просто быть счастливым, ладно?
"Я не смогу!"
"Я умру без тебя! Мне не за чем жить больше...."
"Я все отдам, только будь рядом. Я готов кем угодно для тебя быть, половичком назовешь - буду им, только рядом"
"Я люблю тебя"
Сато молча слушал удаляющиеся шаги. А потом их заглушил ковер.
Он снова остался один, только вот на этот раз по собственной вине.
Сколько прошло времени? Сколько еще пройдет таких же бессмысленных дней? Шигено учился жить без Сато, учился долго и тяжело, и даже спустя полгода он иногда, возвращаясь, все еще окликал любимого. Он не мог привыкнуть, не мог смириться. Через свои связи в Японии, через связи мистера Гибсона, которому как-то выложил все как есть по пьяной лавочке - и получил в ответ бесконечное участие и тепло, какое, наверное, мог бы дать отец, через детективное агентство и периодически мотающегося туда по каким-то своим делам Кина - он следил за жизнью любимого. У того все было хорошо. Оставленные деньги, запас которых Шигено пополнял очень равномерно и настолько понемногу, что заметить это можно было лишь совершив крупную покупку или с течением гораздо более длительного времени, так вот, запас этих денег помог, и теперь у Тоси снова был свой дом. Небольшая его квартирка в одном из недорогих домов - но это было лучше, чем ночевки под мостом. Теперь у Тосии была работа, приносившая небольшой, но вполне стабильный доход. А его перевод на заочное отделение в Институте и оплату этого самого обучения Шигено вообще провернул самостоятельно, так что вскоре Сато должны были почтой доставить уведомления, контрольные и экзаменационные вопросы уже второго курса. Горо знал - его любимый справиться, иначе и быть не может. Этого было мало, так ничтожно мало, но большего Шигено не предпринимал.
Когда Кин отдал ему конверт, Горо не понял. что в нем. Но когда Кин не ушел сразу, как делал это обычно по возвращению из Токио, а молча уселся на недавно купленный новенький диван, до Шигено дошло, что это может быть за письмо такое.
нет, ну правда, кто ему мог писать? Мать и отец достаточно часто звонили ему, да и он им тоже. Брату и сестре проще было кинуть ему электронное послание - и да, у него теперь был свой ноутбук, купленный по настоянию все того же Сато. Шимиизу ему не писала, остальные тоже особо не рвались общаться, разве что Комори пару раз позвонил, и то больше для приличия, как сильно подозревал Шигено. У него была новая жизнь, новые знакомые и друзья, у него были известность и слава - вот только Тосии рядом не было. И тут - письмо.
Первой реакцией было: порвать. Порвать, не читая, чтобы не сдерживать в который уже раз воспоминания о том, что никогда не сможет вернуться в его жизнь - воспоминания об их ночах, о горячем жасминовом чае, о прогулках в парках, о поцелуях украдкой в тиши тенистых аллей городских парков, о сплетении рук, душ и судеб в один клубок, в гордиев узел страсти и нежности, доверия и тепла.
Он бережно развернул это письмо, почти мгновенно забывая о присутствии Кина. Тот сидел, тянул жасминовый чай и молча смотрел куда-то в сторону. Горо даже почудилось на мгновение, что вид у него несколько виноватый, словно у нашкодившего кота. а потом письмо поглотило его, и за каждой строкой, в каждом слове был он - его любовь и его боль.
"Горо-кун, здравствуй.
Я очень долго думал, как же мне осмелиться написать тебе хотя бы короткое письмо, чтобы ты не разорвал его сразу по получении. Надеюсь, ты этого не сделал и сейчас читаешь эти строки.
Я не знаю, зачем пишу тебе. Быть может потому, что заметил твою заботу обо мне и хотел поблагодарить. Ты, как всегда, великодушен до безумия, а я снова чувствую, что ничем не заслужил такого человека в своей жизни.
Да, все еще в своей жизни. Я не могу выкинуть тебя из памяти, как ты просил. Не могу, потому что это означает для меня умереть. Всегда, с самого детства ты был рядом, ты был со мной. Ты помогал и поддерживал меня, терпел мой эгоизм, а иногда и мое неоправданное высокомерие. Ты всегда поддерживал меня, и поддерживаешь даже сейчас, не смотря на все те подлости и глупости, что я сотворил. Наверное, мне никогда не искупить свою вину, но это. наверное, уже мои проблемы.
Я сижу сейчас, пишу это письмо и вспоминаю о том времени, что мы провели вместе. Даже сейчас, после стольких месяцев одиночества, я не могу привыкнуть к твоему отсутствию. Михо говорит - а она иногда остается ночевать у меня, - что часто я зову тебя во сне. Она говорит это и краснеет, а я улыбаюсь, потому что вспоминаю тебя.
Знаешь, Горо, ты всегда был всем для меня. Мой первый друг, мой сильнейший соперник, мой возлюбленный и моя первая и единственная любовь. Часто мне кажется, что в моей жизни никого и не было больше - только ты. Я всегда следовал за тобой, и бейсбол был для меня тем, что могло стать связующим звеном между нами. Когда я потерял бейсбол, я был уверен, что потерял и тебя тоже. Мне хотелось только еще хотя бы раз, хотя бы немного побыть рядом с тобой.
Но действительность превзошла все мои ожидания. Ты ответил на мои чувства, и прошедшие два года были лучшими в моей жизни. Нет, они и были всей моей жизнью. Для меня не существовало ни прошлого, ни будущего. Но будущее неизбежно нас настигает. И оно пришло вместе с одной из твоих фанаток, увидевшей нас на нашем самом первом настоящем свидании. Ее слова разбудили меня, и они же вытащили самые давние, самые серьезные и темные страхи, что жили в глубине. И я потерял веру сначала в себя, а потом и в тебя. И ушел.
Я знаю, что должен был рассказать тебе сразу и о визите, и о письмах с лезвиями, об огромном количестве дорогих заказов по почте, об угрозах.... Я должен был рассказать, и мы сумели бы справиться со всем. Теперь я понимаю это, но тогда самым разумным казалось уехать подальше. Потому что за себя я не боялся, но за тебя - твою жизнь, твою репутацию, твой имидж - я боялся.
Я знаю, это не оправдывает подлости и предательства, и я не оправдываюсь, но пытаюсь объяснить, что двигало мною тогда, когда я уезжал от тебя. Ты - моя жизнь, и это не метафора. К счастью или сожалению, это всего лишь правда.
Однако сейчас все это не имеет смысла. ты принял решение и не отступишь от него ни на йоту, в этом ты, наверное, всегда останешься прежним.
Я просто хочу, чтобы ты знал: я тоже беспокоюсь о тебе, и все еще люблю тебя. И всегда буду любить.
Навсегда твой,
Сато Тосия"
Шигено уронил голову на руки и всхлипнул от боли и захлестнувшего его безумного одиночества, и руки Кина опустились на плечи, поддерживая, предлагая опору - и больше ничего. И Шигено с благодарностью эту опору принял.
Чуть желтоватые листы бумаги в беспорядке рассыпались по полу.
- Ты видел его? Как он? - Чуть хриплый голос Горо словно ножом разрезал висевшую на кухне тишину.
Кин долго молчал, он словно бы взвешивал все "за" и "против" в своем ответе. Шигено его не торопил, оставаясь неподвижным, и наконец кэтчер ответил.
- Мы особо не общались. Он просто отдал мне письмо для тебя.
- Но ты же видел его.
- Да, - Кин уже успел давным давно проклясть Маюмуру за то, что поддался на его просьбу передать это чертово письмо. С другой стороны, возможно, все было к лучшему. Как бы американец не презирал Сато, но отрицать очевидное он не мог и не хотел, а для него было очевидно: зеленоглазый японец все еще любил клозера Хорнетс, любил глубоко и беззаветно, и сожалел о своей ошибке. Вот только кого и когда спасали сожаления? Вопреки бытующим слухам, Кину никогда не нравилось иметь дело с болью, ни со своей, ни с чужой, и ему действительно тяжело было видеть эту разделенную на двоих боль. Видеть, и знать, что, быть может, все еще можно было бы исправить. - С ним все в порядке, Шигено.
Не то чтобы кэтчер сильно заботился о напарнике, но он и свою вину в этой ситуации чувствовал. В некотором роде. Наверное, все же стоило сказать то, что уже достаточно давно вертелось на кончике языка, и Кин, глубоко вздохнув, наконец сказал это:
- Шигено, послушай, ты бы определился уже, чего тебе надо. Либо он тебе по-прежнему нужен, ты его любишь - и тогда дай ему хотя бы шанс исправить допущенную ошибку. Или он тебе совсем чужой, и тогда за каким хреном ты сидишь тут и изображаешь мировую скорбь? Пока я вижу первое.
Спокойно и серьезно Кин смотрел в глаза вскинувшего голову Горо и думал о том, что японец сейчас похож на страдающего излишним упрямством осла, которому отчаянно хочется морковки и столь же отчаянно не хочется идти вперед. Сравнение заставило фыркнуть. Шигено это фырканье прекрасно расслышал, и нехороший прищур карих глаз сообщил собеседнику о том, что сейчас что-то будет.
- А ты так уверен, что я не определился? Или, может, тебе самому хочется определенности, а, Кин?
- В смысле? - Кэтчер отошел и, устроившись на соседнем стуле, как-то очень обидно приподнял бровь. Вроде бы и ничего жест не значил, но Шигено вспыхнул, словно сухая солома, на которую упал горящий факел.
- В самом прямом, напарничек, - да, в этой фразе нет шипящих. Горо все равно ее прошипел. - В ком же из нас ты так заинтересован?
Кэтчеру потребовалось несколько минут, чтобы осознать смысл вопроса, после чего последовала вполне предсказуемая реакция - Кин расхохотался. Кин сложился пополам от хохота, не в силах вздохнуть, не в силах даже вытереть выступившие от смеха слезы. Он смеялся громко, абсолютно искренне, со всхлипами. Он смеялся так, как не смеялся уже очень, очень давно. Он думал, что давно забыл, как надо смеяться - чтобы вот так, чтобы полностью и без остатка. Оказалось - ничего он не забыл. Только спустя минут десять он смог произнести хоть что-то внятное.
- Ну ты.... Умней ничего не придумал? - Фраза все равно прерывалась смешками и икотой, и кэтчер даже был вынужден выпить воды. Давно, давно он так не хохотал, пожалуй, с самого детства. Шигено попытался сделать вид, что ему стыдно, но он всегда был плохим актером, а потому в итоге махнул рукой и тоже рассмеялся.
- Прости. Но знаешь, зрелище тебя - вот такого - стоило всей глупости вопроса.
- Ладно, - Кин посерьезнел, хотя все равно то и дело давился смешками, но они становились все реже и реже. - А если серьезно, Шигено? Все равно тебе придется решать, именно тебе. Или ты любишь его - и тогда принимаешь таким, какой он есть, просто потому, что главное для тебя - это он, его счастье и возможность быть рядом. Или ты его не любишь - и тогда прекращай этот детский сад с присмотром на расстоянии и томными вздохами при луне. Пойми, Горо, ты же сам его не отпускаешь от себя. Вот этой самой помощью, заботой, вниманием - ты даешь ему надежду. А потом отталкиваешь прочь, словно шелудивую дворнягу. Так нельзя. Даже он не заслуживает подобного отношения. Никто не заслуживает.
- Я понимаю, но...
- Да нет никаких "но", Шигено. Пойми, чертова упрямая башка, решение за тебя никто не примет. Или бежишь от ответственности?
- Нет, - все же Кин не зря гордился логикой и умением просчитывать разные варианты игры. Глядя, как сверкнули карие глаза напарника, кэтчер довольно улыбнулся про себя. Кажется, он все же нашел верный ритм.
- А если "нет", то перестань ребячиться и будь, наконец, мужиком. А то реально как баба себя ведешь. Короче, я теперь в Токио лечу где-то через пару недель, и перед отъездом зайду за твоим ответом. Если его не будет, я передам твоему Сато, что между вами все закончено навсегда. Понял?
Шигено только кивнул, молча смотря куда-то в сторону, но Кин большего и не ждал. Его услышали, и он собирался поступить так, как и сказал. Дальше терпеть этот фарс, видеть, как оба мучают друг друга и мучаются сами, было выше его сил. Самого же его устраивали оба варианта решения данной проблемы. Поднявшись, он коротко кивнул напарнику и покинул его квартиру. Больше всего сейчас ему хотелось двух вещей: душа и сна.
Горо долго сидел неподвижно. Он прекрасно знал, что Кин был прав от первого и до последнего слова, хотя признавать это не хотелось совершенно. Перед самим собой не хотелось. Потому что как-то совсем не горел он желанием выглядеть в собственных глазах мерзавцем, подлецом и садистом, а так оно и получалось. Потому что именно он принял решение расстаться - после той самой встречи. Именно он сказал об этом, но даже не смог посмотреть в зеленые омуты. Он боялся? Боялся - чего? Увидеть там равнодушие? Но ведь знал, уже тогда знал, что его не будет. Тогда чего? Боялся, что любовь, боль и вина в глазах любимого камня на камне не оставит от его "железной" уверенности? Но тогда какая, ко всем чертям, уверенность? Почему он даже не обернулся, говоря о том, что больше они никогда не увидятся, что больше они никто и будущего у них нет?
Шигено с силой сжал кулаки. Он повел себя как трус тогда. Трус и последняя сволочь, но как он мог посмотреть в такие родные, такие любимые глаза? Как, когда даже от голоса все застывало внутри, словно над пропастью? Он не смог сделать шаг вниз - тот шаг, что, возможно, смог бы спасти их от боли и одиночества. Не смог - потому что испугался. Испугался, что не будет крыльев за спиной, что его просто поглотит тьма падения - а внизу ждут лишь острые камни, и нет дороги ввысь, потому что его крылья - это Сато. Один раз эти крылья уже сломались, предали его, покинули. Он боялся снова поверить им. Боялся, как боялся тогда, в далеком теперь детстве, когда раз за разом подавал во внешние углы страйк-зоны, отчаянно боясь попасть в беттера. Тогда его спасли тренер Йокогамы и Сато. Он боялся, как тогда, когда раз за разом подавал болы после проигрыша в финале Кубка Мира. Тогда его спас Кин. В этот раз не поможет никто, он сам должен разобраться с проблемой. Он не знал, где найти силы, чтобы сделать это.
Шигено тихо выругался сквозь зубы. Он не понимал, что делает сейчас в этой квартире. Он всегда сначала действовал, следуя зову сердца и эмоций, и хоть путь был труден и тернист, но он был четким и ясным, и в конечном счете всегда оказывался правильным. И, сказать по совести, ему отчаянно хотелось позволить Сато исправить эту его ошибку... нет, не так. Горо безумно хотелось самому просить у любимого человека прощения за все совершенные ошибки, просить, умолять о прощении и принятии. Горо чувствовал - Тоси простит, как прощал всегда. Простит и примет.
Вот только еще одна мысль не давала покоя. Достанет ли сил не вспоминать, никогда не вспоминать то, что произошло? Объективно оценивая реальность, страшного не случилось ничего. Ничего непоправимого. Горо приходилось и хуже в этой жизни. Но когда люди могли похвастаться объективностью? При всей силе и таланте Горо оставался всего лишь человеком. И сейчас он понимал, что если делать шаг навстречу, если снова пытаться строить отношения, то нельзя, никогда нельзя даже в мыслях вспоминать о том, что произошло между ними. Потому что оба не простят этого прежде всего самим себе. И первая же фраза поставит окончательный крест на всем, что еще может быть между ними.
Но как не вспоминать, если оно - было, если оно - вот оно, болит и ноет не до конца залеченной раной где-то в подреберье?
Отчаянье захлестнуло волной, отчаяние и растерянность. Как поступить? Что будет правильно? Что будет лучше для Сато? Для него? Для них?
...Когда Кин, как и обещал, зашел за ответом, Горо вручил ему запечатанный конверт. В ответ на внимательный взгляд темно-зеленых глаз кэтчера, Шигено усмехнулся кривовато и махнул рукой. Темные круги под красными от бессонницы глазами, искусанные губы, чуть дрожащие пальцы - все это Кин видел слишком отчетливо, чтобы комментировать объем конверта или его девственную чистоту. Он просто молча взял его и, кивнув на прощание, ушел. Шигено еще долго смотрел ему вслед с каким-то жутким, обреченным выражением лица, но сквозь эту обреченность фениксом прорывались блики надежды.
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.
Глава четвертая, в которой Шигено смущается и ходит на свидания, Кин выступает в роли ангела-хранителя, а Сато находит смысл жизни.
Глава пятая, в которой Шигено взрослеет, Сато учится жить с последствиями, а Кина бесит детский сад.Игра прошла достаточно неплохо, хотя Шигено допустил достаточно много ошибок. Но Кин был готов к подобному и большую часть этих самых ошибок компенсировал за счет умелой блокировки и свободного передвижения по зоне страйка. Остальные же ошибки были незначительными и на результатах особо не сказались, разве что после игры Кин буквально пинками погнал напарника к штатному врачу. Но вот когда Шигено ни словом не возразил против указаний кэтчера, не касавшихся игры – вот тут удивилась вся команда. И в еще большее изумление повергло их известие о том, что их клозер умудрился серьезно перетрудить руку и плечо, и ему требуется как минимум пара недель отдыха не только от игр, но и от тренировок целом. Тренер тоже был удивлен: даже учитывая характер японца, настолько перетрудить руку, да еще так, чтобы никто не заметил, было достаточно сложно. Однако его удивление Кин развеял после того, как остальная команда разошлась.
- Кин, что происходит? Как ты допустил, чтобы парень перетрудил руку?
- Я не допускал, - как обычно невозмутимо ответил кэтчер. – Я солгал. Шигено не может сейчас играть. Вы сами видели, сколько ошибок он допустил.
- Но ведь все же хорошо….
- Потому что я был готов к чему-то подобному. Я дал вам причину отстранить Шигено от тренировок на законных основаниях. Две недели – не такой уж большой срок.
- Оно, конечно, да…. Но все же, если не травма, что случилось-то?
- Это его личное дело, сэр, - Кин был все также невозмутим. – Простите, сэр.
- Да ладно, - тренер только рукой махнул. Спорить с кэтчером имело столько же смысла, сколько и с камнем. И с тем же результатом. – Главное, скажи, если что-то серьезное.
- Обязательно, сэр.
На том разговор и закончился.
Все последующие дни Кин разве что не ночевал в квартире Шигено, буквально не спуская с парня глаз. И кто б ему сказал, за каким чертом он так выкладывался ради этого чертового япошки. Кэтчер не знал, зачем делает все это, зачем снова пытается наступить на те же самые грабли, но все равно делал. Именно он заставил Шигено не метаться по всему миру в отчаянных поисках, а нанять для этого профессионала. Услуги сыщика стоили не дешево, но репутация того стоила. Именно Кин заставлял совсем потерявшего себя Шигено вспоминать о еде, сне или повседневных делах. И когда кэтчер смотрел на такого Шигено – спокойного, не спорящего ни с чем, погасшего – он жалел о том, что и сам косвенно приложил руку к случившемуся. Кин боялся, что Сато удалось то, чего до него не удавалось сделать никому – сломать Шигено. И если это было действительно так, то Горо уже никогда не сможет стать прежним любимцем публики и «Королем фастболов», как с легкой руки журналистов теперь называли клозера Хорнетс. Его сравнивали с Гибсоном-старшим, утверждая, что тот именно Шигено передал этот титул. Сам мистер Гибсон, когда его спросили, ответил, что ничего и никому не передавал, а «мистер Шигено сам завоевал этот титул в нелегкой борьбе, а потому более чем достоин его». Но сейчас Кин видел просто сломанного двадцатидвухлетнего парня, впервые в жизни узнавшего, как это больно, когда тебя предает любимый человек. И даже выход на горку, который раньше так заводил Шигено, не смог помочь справиться с этим.
Когда странно знакомый голос в телефонной трубке попросил позвать к телефону мистера Шигено, Кин не предал этому значения, но когда Шигено в разговоре обратился к собеседнику «мистер Гибсон» - вот это Кина удивило. Настолько, что он внимательно прислушивался к разговору, хотя слышать мог только самого Горо.
- Нет, мистер Гибсон, со мной все в порядке…. Да. Да, конечно. Нет, у меня ничего не случилось. Да, я знаю, и бесконечно вам благодарен. Да. Да, мистер Гибсон. Как Младший? О? Примите мои поздравления. Надеюсь, что у них все сложится хорошо. Что? Нет, вряд ли я смогу. Нет, у меня дела. Простите. Как ваше здоровье? Я очень рад, сэр. Да, конечно. Обещаю. Всего хорошего, мистер Гибсон.
К тому моменту, как Шигено положил трубку, Кин уже примерно представлял себе степень знакомства, и удивлялся про себя, почему Шигено не обратился за помощью к столь влиятельным и богатым знакомым. Но спрашивать ничего не стал, просто взял на заметку.
Жизнь текла достаточно спокойно. Со временем Шигено явно смирился и даже перестал напоминать бледную тень себя самого. Кин вздохнул с облегчением: кажется, обошлось. К радости команды, Шигено снова переругивался с кэтчером, тренировался вместе со всеми, его подачи снова были сильными и точными, и, наверное, только Кин иногда замечал тщательно скрываемую пустоту в глубине карих глаз. В Шигено не было прежнего огня, он не погас, но стал другим – ровным и спокойным пламенем в очаге, а не безудержным лесным пожаром. Горо повзрослел, стал серьезнее и спокойнее, стал лучше владеть собой, улучшился и его контроль подач, и тренера и владелец были настолько довольны результатами, что после нескольких серьезных игр, выигранных благодаря Шигено, даже повысили ему гонорар. Японец улыбнулся и сдержано поблагодарил владельца, а Кин думал, что этот новый Шигено гораздо полезнее для команды. И только в самой глубине души он испытывал легкое сожаление о том мальчишке, который сгинул безвозвратно. Но так было лучше для всех, в том числе и для самого Горо.
Результаты поиска были неутешительными. Детективу удалось установить, что мистер Сато покинул США рейсом до Токио, но после его следы терялись в огромном мегаполисе. Он нигде не регистрировался, не устраивался на официальную работу, дома не появлялся, его бабушка с дедом ничего о внуке не знали. Впрочем, сыщик информировал нанимателя о том, что ему удалось отыскать сестру мистера Сато и его мать, и, возможно, через них он сумеет хотя бы нащупать след. Шигено благодарил детектива и снова шел тренироваться. Наверное, ему просто уже было все равно, он не знал. В мире больше не было красок, он стал плоским и серым, и Горо по большей части действительно было все равно. Когда его любимый бейсбол превратился для него в работу, которую нужно было выполнять ради других людей – товарищей по команде, родителей, мистера Гибсона? Горо не знал точно. Быть может тогда, когда в той игре, первой после ухода Тосии, он стоял на горке и не чувствовал ничего, кроме горечи и раздирающей душу в клочки боли. А может быть, когда заново привыкал засыпать в одиночестве. Уходя, Сато не взял ничего – ни денег, ни вещей. Он оставил даже свою пластиковую карту, и сначала Шигено очень беспокоился, как же Тоси будет без денег. Потом он беспокоиться перестал. Тосия принял решение, оборвал все нити и связи, и, судя по всему, сделал это навсегда. Горо и искал-то его больше уже для того, чтобы вернуть оставленные вещи, нежели чтобы поговорить или попросить вернуться. И только редкими теперь бессонными ночами он позволял себе вспомнить – и тогда спасительная пустота и равнодушие уходили, и возвращались боль, горе и отчаянное непонимание. Шигено бессильно и тихо плакал в подушку и в который раз уже искал в своих словах, действиях, желаниях и мыслях ту самую ошибку, которая заставила Сато уйти. Горо знал, что сам виноват во всем, что случилось, он не понимал Тосию, но никогда его не винил. Тот итак слишком долго выносил безалаберное и порой неосознанно жестокое поведение Шигено.
Горо никогда не думал, что скажет бывшему другу и бывшему любовнику при встрече. Наверное, им просто нечего будет сказать друг другу. И стоит ли встречаться? Вещи ведь можно и по почте отправить. Он давно бы так и сделал, если бы из дома вместе с Сато не пропала одна дешевая полароидная фотография – простой снимок, мгновения счастья, оказавшегося лишь снежинкой на ладони. Горо был уверен, что снимок забрал Тосия, но зачем? Быть может, при встрече Горо спросит его об этом. Наверное.
Шигено не любил эти ночи. Он считал их бессмысленными.
Жизнь продолжалась.
Найти работу оказалось трудно, невероятно трудно. Человеку без нормального высшего образования о приличной работе не стоило даже и мечтать, спорт ему был заказа, а работы, не требовавшие специальной квалификации, требовали хорошей выносливости, ловкости либо просто наличия обеих рук. Вот так и получилось, что Тосия кочевал с работы на работу, нигде не задерживаясь надолго – просто не получалось, его не брали на постоянную работу. Впрочем, ему вполне хватало. Питаясь дешевым раменом из уцененного супермаркета и частенько ночуя на улице – когда на мотель не хватало денег – Сато был вполне доволен своей нынешней жизнью. Она позволяла не думать ни о чем, кроме как о хлебе насущном. И о младшей сестренке, которая при каждой встрече смотрела на его умоляющими глазами, но хоть не заикалась больше о том, чтобы Тосия жил с ними. Иногда парень с каким-то полу безумным весельем думал, что если он захочет совершить самоубийство, то ему всего лишь нужно встретиться с собственной матерью. Впрочем, приступы такого веселья проходили быстро, оставляя после себя чувство стыда. А в особенно тяжелые моменты Тосия вынимал ту самую фотографию и смотрел на нее, иногда сидя так часами. Он не мог заставить себя отвести взгляд от весело и беззаботно смеющегося мальчишки, такого бесконечно счастливого, родного и любимого. Сато не плакал, не грустил даже – он только улыбался и смотрел. И все. И не думал ни о чем, кроме тех самых моментов счастья и нежности, которых так не хватало ему теперь. И слушая на улице радио или видя любимое лицо на телеэкране, он улыбался. Судя по новостям, у Шигено была небольшая травма после его отъезда – наверняка опять перетрудил плечо, - но все обошлось, и теперь «…мистер Шигено снова показывает великолепные результаты на поле. Согласно поступившим к нам сведениям, годовая сумма его контракта была увеличена почти в полтора раза и составила….». Сато был рад за любимого, в который раз убеждаясь, что все делал правильно.
В какой момент он заметил этого человека, следящего за его сестрой? Причем Сато и сам бы не сказал, с чего ему взбрела в голову дурь про слежку, не иначе как в мозгах случился в тот день основательный перекос. Но, проплутав с Михо по запутанным улочкам Гинзы, только укрепился во мнении. Следили за Михо, и пусть Тосия не был специалистом в этом вопросе, но и он мог бы сказать, что это не был простой преследователь. Кажется, у сестры что-то случилось, но она не собиралась сообщать об этом старшему брату, видимо, опасаясь того, как тот может воспринять просьбу о помощи.
- Михо, скажи, у тебя ничего не случилось? – Они как раз неторопливо прогуливались по аллеям одного из небольших сквериков. Девушка удивленно посмотрела на брата.
- Нет. А что такое?
- За тобой следят. Потому и спрашиваю.
- Ой! – Михо испугано ойкнула и заозиралась по сторонам. Сато хмыкнул, когда тот тип, что следовал за ними на некотором отдалении, улыбнулся и направился прямиком к ним.
- Приветствую вас, господин Сато, госпожа Михо, - вежливо поклонившись, мужчина протянул молодым людям визитку. Тосия только бровь приподнял, увидев название одного из известнейших в мире детективных агентств. – Меня зовут Накаяма Генчиро, я действую по поручению господина Шигено Горо.
Сато почувствовал себя так, словно ему отвесили сильнейшую оплеуху. Это могло означать только одно: все это время Горо искал его. Искал – и нашел. Буря в душе, видимо, отразилась на его лице, потому что сестра взяла его за руку, а в глазах мужчины появилась тревога.
- Что с вами, Сато-сан? Вам плохо?
- Нет, все в порядке, - слова казались чужими, словно их произносил совершенно посторонний человек, не имеющий к Тосии никакого отношения. – Что потребовалось от меня господину Шигено?
- Я не имею никакой информации по данному вопросу. Нам было необходимо только найти вас, и это заняло довольно много времени, надо сказать. Я даже не должен был ступать с вами в контакт, однако поскольку вы так ловко меня вычислили….
- Хорошо. И что теперь?
- Не знаю, господин Сато. Это зависит от нанимателя. Мистер Шигено был очень настойчив в требовании не упускать вас из виду. Могу предположить, что он захочет с вами встретиться. Но это лишь частные предположения.
- Благодарю вас, господин Накаяма.
Наверное, стоило бы побыстрее уехать отсюда, и Сато так и собирался сделать. Он просто не успел. Когда утром он уже выходил из мотеля, Шигено ждал его на улице, стоял, прислонившись к дверце такси, и смотрел. Молча смотрел, пристально, и Тосия почувствовал, как слабеют колени от этого взгляда. Потому что этот взгляд был другим, чужим, его Горо, его любимый не мог так смотрел. Не умел. А этот, новый Шигено, был старше, равнодушнее и жестче, и Сато просто не знал, что можно сказать этому человеку – такому далекому и чужому человеку с до боли знакомым лицом.
- Привет, - Шигено сам начал разговор. Даже голос изменился, в нем появились холодные, слегка отстраненные нотки, словно парню – нет, мужчине – было наплевать абсолютно на все. – Садись в машину.
- Шигено-сан, я не думаю, что, - тщетная попытка сопротивляться. Бесполезная. Этот Горо был совсем не тем юношей. Темнота в некогда ясных карих глазах ясно говорила об этом.
- Меня не интересует, что ты думаешь, Сато-сан, - усмешка была кривой и очень неприятной. И Сато послушно сел в такси, а затем также послушно поднялся в номер одного из самых престижных отелей Токио. Кажется, после их расставания Горо изменил своему наплевательскому отношению к имиджу преуспевающего спортсмена. Хорошая одежда, дорогие отели и равнодушная отстраненность от мира. Тосия до боли закусил губу, чтобы не позволить себе позорно распуститься. Он не имел права на слабость перед этим человеком. Они были никем друг для друга, незнакомыми, чужими людьми – и об этом не стоило забывать. Никогда.
- Итак, - Шигено устроился в кресле в гостиной, легким кивком указав бывшему другу на другое. – Простите, что вынужден вас беспокоить, Сато-сан. Однако мне необходимо вернуть вам ваши вещи, очевидно, забытые вами в спешке, а также потребовать возвратить то, что вы украли из моего дома.
- Украл? – Только и смог выдавить потрясенный этой речью Тоси. Горо никогда не разговаривал так. Никогда. Холодные грани его вежливого презрения резали в кровь того, на кого были обращены, и Сато чувствовал, как жизнь по капле вытекает из этих незримых ран. Когда же Горо-кун успел стать таким жестоким?
- Да, - спокойно кивнул в подтверждение Горо…нет, мистер Шигено, один из лучших игроков Мэйджор Лиги, клозер команды «Индиана Хорнетс». – Чтобы освежить вашу память, подзапылившуюся за давностью, уточню, что речь идет о некой фотографии, не представляющей для вас никакой ценности. Я попросил бы вернуть ее. Моя благодарность вам, разумеется, будет выражена в материальной форме.
Презрение, равнодушное презрительное пренебрежение. Острые, словно ледяные клинки, слова. Равнодушие и темнота в карих глазах за занавесью ресниц. Спокойные, экономные движения. Сато не мог смотреть на него – такого. Не мог молчать – это было слишком больно. И он опустил глаза, тихо спросив:
- Почему ты стал таким, Горо? Что с тобой случилось?
В ответ раздался смешок, жесткий, но так похожий на выдох сквозь стиснутые зубы. Сато не осмелился поднять глаза. Никогда еще он не чувствовал себя таким трусом и ничтожеством.
- Я не позволял вам обращаться ко мне по имени, господин Сато. Вы ясно дали мне понять, что мы с вами – совершенно чужие люди. Что же до причин…. Думаю, ледяная ванная – замечательно средство от иллюзий молодости. И прекрасное средство для взросления. Кин мог бы запатентовать это изобретение. Думаю, оно могло бы приносить немалый доход, - Шигено откинулся на спинку кресла. – Итак, ваши вещи я готов вернуть вам немедленно, включая вашу банковскую карту. В случае, если фото не у вас, я готов сопровождать вас до места его нахождения.
- Я не отдам тебе…вам это фото, господин Шигено, - боль терзала изнутри, рвала сердце на кровавые ошметки. Мир не имел смысла. Горо всегда был жизнью Тосии, но теперь в самом Горо больше не было жизни. Сато чудилось, что он попал в какой-то жуткий кошмар, и чтобы выбраться, нужно лишь проснуться. Проснуться, и все снова будет в порядке. Это ведь не может быть правдой. Потому что если это – правда, если все это на самом деле, то, выйдя отсюда, он просто умрет. Жизни больше не осталось.
- Мы могли бы заранее обговорить сумму вознаграждения. Поверьте, я могу заплатить достаточно, чтобы вы смогли приобрести приличное жилье и закончить заочно прерванный вами курс обучения. Если же вам этого не достаточно, я мог бы добавить некоторую сумму живыми деньгами на вашу банковскую карту. Думаю, это хорошие условия. Даже слишком.
- Вы, безусловно, очень щедры, господин Шигено, - голос Тосии теперь был абсолютно бесцветным, пустым и тихим. Он знал, что для него все закончилось, и теперь просто хотел уйти отсюда поскорее, чтобы больше не видеть того, во что превратился добрый, сильный и такой любимый человек. Все еще любимый. Навсегда любимый. – Однако я вынужден отказаться от столь щедрого вознаграждения. Вам вообще не стоило затрачивать столько средств, чтобы привезти мне вещи, которые я оставил за ненадобностью. Прикажите служащим выкинуть их. Вот интересующий вас снимок. Прощайте.
Фото легло на прозрачную поверхность журнального столика, словно могильный камень. Наверное, так оно и было. Это была могила давней дружбы и старой любви, могила, в которой были похоронены сердце и душа Сато. И с могильным стуком закрылась за ним дверь. Господин Шигено его не удерживал.
Все повторялось также, как и несколько месяцев назад. Снова он шел по улицам города, сам не зная, куда и зачем идет. Снова внутри была лишь пустота, наполненная ужасом и тьмой. Тосия не мог даже плакать. Да он даже вину свою почувствовать толком не мог, хотя осознавал ее. В нескольких словах Горо рассказал ему, что с ним случилось. Значит, ледяная ванная и Кин. Зачем? Ответ напрашивался, и Тосия мог бы почувствовать боль, если бы еще мог что-то чувствовать. Но он не мог. Все, все ушло. Его больше не было, да его и никогда не было, за исключением тех двух лет, полных счастья и радости. Теперь от них не осталось ничего. Они сами сделали это с собой, сами уничтожили себя. Шигено стал тем, кем стал, но он сможет выжить и, возможно, однажды кто-то изменит его снова, но теперь уже в лучшую сторону. Может быть, это будет Кин – они подходят друг другу. Кин умен, он никогда не совершит подобной ошибки. Ошибки, убившей любовь.
Что привело его сюда, на эту тихую улочку спального района? К дому, давно принадлежащему чужим людям? Дому, в котором он узнал предательство на вкус. Тогда он решил, что никогда и никого не предаст в этой жизни, что скорее умрет, чем сделает это. Он нарушил собственное слово, он предал дружбу, он предал любовь, свою собственную любовь. Сато не знал, любил ли его Горо в действительности, или неопытному Шигено это только казалось. Это было уже не важно – потому что результат был одним и тем же. Все его сомнения, страхи, тревоги – все это уже ни стоило ни йены, как и его любовь. Потому что тот, кто остался сидеть в номере отеля, не верил в любовь и не доверял никому и ничему, кроме себя самого. И виноват в этом был только он, Сато Тосия. Предатель. Подлец. Ничтожество. Убийца. И трус.
Принять последствия своих действий. Осознать и принять все то, что принять и осознать невозможно. Наверное, так мог бы чувствовать себя мистер Гибсон. Наверное, ему также хотелось сдохнуть. Сато знал, что он не настолько силен, чтобы суметь жить с этим грузом. Гибсону было для чего жить, Тосии – нет. В какой-то момент он осознал себя стоящим на рельсах, и гудение поезда было так ясно слышно, так близко, что Тоси улыбнулся и закрыл глаза, подставляя лицо ласковым лучам солнца. Он ждал – освобождения и темноты, которая в этот раз заберет его навсегда. Но теперь он больше ее не боялся….
Удар был страшен, и в следующее мгновение Тоси понял, что его сбили с ног, а удары все сыпались и сыпались, жесткие, сильные удары, и безэмоциональный голос ругался, причудливо мешая японский и английский мат. Знакомый, такой знакомый голос, что Тосия открыл глаза, глядя в бледное до синевы лицо Шигено и чувствуя во рту металлический привкус собственной крови. Сато не понимал, как и зачем здесь оказался бывший друг. Все могло бы быть так просто….
- Зачем? – разбитые губы Сато улыбались, но в глазах были лишь пустота и тьма. – Усложняешь.
- Знаю, - Шигено, наконец, слез с Сато и теперь сидел рядом, закрыв лицо руками. К ним уже бежали люди, они что-то спрашивали, предлагали помощь, но Шигено только отмахнулся, что-то им объясняя, а затем легко подхватил безвольного Тосию на руки и понес к стоявшей неподалеку машине. Уже в отеле он опустил Тосию на кровать и просто сел рядом. За все это время Сато так и не пошевелился, только смотрел в его лицо своими невозможными зелеными глазами и молчал. И улыбался. Как же Шигено хотелось стереть эту улыбку, такую знакомую, такую родную и такую нежную. Эта беспомощная нежность что-то ломала в нем, рушила с таким трудом возведенные стены отстраненности и равнодушия, и на место этих стен снова приходили боль, непонимание, бессильная ярость на себя – все то, что он так старательно пытался забыть эти несколько долгих, жутких месяцев. Им действительно не стоило встречаться снова.
- Шигено-сан, зачем вы спасли меня? – Сначала Горо показалось, что этот тихий шепот ему послышался. Но Тоси смотрел на него, и его глаза требовали ответа с настойчивой беспощадностью.
- Не знаю. Наверное, просто хотел все-таки узнать, почему ты ушел. Я…не понимаю, что я сделал неправильно. Чем обидел тебя так, что ты решил уйти, даже не попытавшись объяснить мне мою ошибку. Я, наверное, эгоист, но я хотел бы знать.
- Ты ни в чем не виноват, Горо, - ладонь Сато нерешительно накрыла безвольно лежащую рядом ладонь любимого, а тот вздрогнул и вдруг как-то обмяк, сползая с кровати, опускаясь на колени перед Сато и касаясь лбом тыльной стороны его кисти.
- Тогда почему, Тоси?! Небеса, почему ты поступил так с нами? Я же любил тебя, я же все готов был для тебя сделать, только попроси. На руках носить, звезды, луну – все, все бы достал. Что было не так? Почему? – Боль, отчаянье, одиночество, горе и горечь, непонимание, бессилие. Все это выливалось сейчас, выплескивалось через пробитые той самой улыбкой бреши в обороне его души. Шигено не плакал, глаза оставались сухими, но тем страшнее были отрывистые, мучительные рыдания, сотрясавшие этого сильного человека. И Сато, как раньше, потянулся к нему, обнимая, прижимая его голову к своему плечу, гладя по волосам, шепча что-то успокаивающее в вихрастую макушку. Этот Горо был живой – страдающий, истерзанный в борьбе с самим собой, несчастный, – но он был живой, и Тоси просто не мог иначе. Вот только когда он попытался осторожно коснуться губами виска любимого, Шигено отстранился, снова прячась за отстранением, как за щитом. И пусть это уже было не то ледяное презрение, но Тоси отчетливо осознал: Горо никогда не простит его. Просто не сможет. Слишком глубока была рана, и слишком она была свежа. Шигено мог его понять, мог даже принять обратно, но не мог самого главного – простить. Они больше никогда не будут близки, потому что Горо всегда учился быстро, и этот урок он усвоил от и до.
- Ответь мне, Тосия. Почему ты сделал это с нами?
- Я, - а что он мог сказать? Что тогда это казалось самым разумным и логичным выходом? – Я думал, что ты просто жалеешь меня. А еще, что ты перепутал любовь с благодарностью. Так ведь часто бывает. Но в своем эгоизме я зашел так далеко, что мне мало было жалости и благодарности. Мне нужна была любовь. Которой, как я думал, не было. Вот так.
- Какой же ты ублюдок, - Шигено только устало вздохнул, опустошенный взрывом эмоций. – Ублюдок и эгоист. Ты думаешь, все вертится вокруг твоего увечья? Да плевать мне на него, как и большинству людей. Только ты на нем зациклился. Жалость? Благодарность? Сука ты….
- Горо….
- Ты знаешь, что со мной было после твоего ухода? Когда я твою записку прочитал, ты знаешь, что со мной было? – Шигено не кричал, он говорил сухим, бесцветным голосом, излагая факты, и Тосии было страшно, чудовищно страшно от этой сухой бесцветности. – Если бы Кин не догадался, что что-то случилось, думаю, я не сумел бы выжить. Он выбил дверь и привел меня в чувство. А потом неделями буквально жил у меня, заставляя есть, спать, нормально одеваться, принимать душ и не забывать о тренировках. Исправлял мои ошибки в играх, ругался со мной снова и снова, нашел детективное агентство….
- Тебе он нравиться? – Ладонь Тосии скользнула в волосы любимого, но Горо и этой ласки не позволил. Сато закрыл глаза. Он заслужил, но лучше бы Шигено кричал, лучше бы избил его до смерти, выместил боль и обиду предательства. Так было бы лучше для всех. Но Горо оставался спокоен, по-настоящему спокоен, и Сато чувствовал – это не наигранное спокойствие. Шигено действительно изменился. Наверное, он просто повзрослел.
- В смысле, как возможный любовник? Нет. Кин – это Кин. Но если он захочет, я буду спать с ним. Мне просто все равно, а с Кином не нужно прикрываться никакими чувствами.
- Ты….
- Тосия, я не могу. Просто не могу. Наверное, что-то во мне все же умерло. Я не умею объяснять. Просто чего-то больше нет, и не будет уже никогда.
- Я понимаю.
- Ты всегда меня понимал. Только самого важного так и не смог увидеть, - глухой голос Горо был горьким. – Что ж, раз ты в порядке, то больше говорить не о чем.
- Горо, не уходи.
- А зачем мне оставаться? Сато, мы больше не любовники. Ты даже больше не мой друг. Я не знаю незнакомого человека, для которого мог бы сделать больше, чем сделал уже для тебя. Нам действительно не о чем говорить. Я хотел бы, чтобы все было по-другому, но все получилось именно так. Прошу только, не вини себя, никто из нас ни в чем не виноват. Надеюсь, что ты будешь счастлив, ты заслуживаешь счастья. Но я дать тебе это счастье не смогу. Мы квиты теперь, и больше ничего друг другу не должны. По-моему, самое время поставить точку в этой истории.
Шигено поднялся и куда-то ушел, а вернулся уже с небольшим чемоданом в руках.
- Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе будет нужно. Номер зарезервирован и оплачен еще на неделю, я не знал, сколько пробуду здесь. Деньги у тебя теперь есть, я перевел на твой счет достаточно крупную сумму, чтобы ты не испытывал столь острой нужды. Я, - Шигено вдруг опустил голову на мгновение и тяжело продолжил. – Я все еще очень люблю тебя, Тоси. И очень хочу для тебя счастья. Не отказывайся от денег, они пригодятся тебе. Береги себя, пожалуйста, любовь моя. И прощай.
- Постой, Горо, - сейчас, после прозвучавших слов, Сато просто не мог позволить ему уйти, уйти навсегда, безвозвратно. Он знал, что не может избежать этого, что Шигено не переубедить, что никакие слова не подействуют. Да и не будут слова достаточным основанием, ведь Горо один раз уже поверил в его слова. Шигено никогда не совершал дважды одних и тех же ошибок. А тот, услышав оклик, послушно остановился. Он не оборачивался, но вся спина выражала внимание. Он не хотел оставлять между ними малейшей недосказанности, предпочитая ни о чем не жалеть, а если и жалеть, то о сделанном, а не упущенном. И пусть ему самому сказать уже было нечего, но Тосия заслуживал права быть выслушанным, заслуживал, как никто другой.
- Горо, послушай. Я понимаю, что то, что я сделал...ты не простишь меня. Но, может быть, мы могли бы попытаться начать все с начала, с чистого листа? Заново познакомиться, заново узнать друг друга?
- Сато...не надо. Прошу тебя, - в голосе Шигено сквозила такая мука, что Тосия осекся, не закончив фразы. И правда, что он творит? Мучает любимого человека ради собственного удобства? Снова совершает ту же самую подлость?
- Прости, - тихое смирение в голосе. Он сделал все, что мог. Все ли? Но этот вопрос уже не имел ни смысла, ни ответа. Никогда не имел, на самом деле.
- Ты меня прости, Тоси. Постарайся забыть обо всем и просто быть счастливым, ладно?
"Я не смогу!"
"Я умру без тебя! Мне не за чем жить больше...."
"Я все отдам, только будь рядом. Я готов кем угодно для тебя быть, половичком назовешь - буду им, только рядом"
"Я люблю тебя"
Сато молча слушал удаляющиеся шаги. А потом их заглушил ковер.
Он снова остался один, только вот на этот раз по собственной вине.
Сколько прошло времени? Сколько еще пройдет таких же бессмысленных дней? Шигено учился жить без Сато, учился долго и тяжело, и даже спустя полгода он иногда, возвращаясь, все еще окликал любимого. Он не мог привыкнуть, не мог смириться. Через свои связи в Японии, через связи мистера Гибсона, которому как-то выложил все как есть по пьяной лавочке - и получил в ответ бесконечное участие и тепло, какое, наверное, мог бы дать отец, через детективное агентство и периодически мотающегося туда по каким-то своим делам Кина - он следил за жизнью любимого. У того все было хорошо. Оставленные деньги, запас которых Шигено пополнял очень равномерно и настолько понемногу, что заметить это можно было лишь совершив крупную покупку или с течением гораздо более длительного времени, так вот, запас этих денег помог, и теперь у Тоси снова был свой дом. Небольшая его квартирка в одном из недорогих домов - но это было лучше, чем ночевки под мостом. Теперь у Тосии была работа, приносившая небольшой, но вполне стабильный доход. А его перевод на заочное отделение в Институте и оплату этого самого обучения Шигено вообще провернул самостоятельно, так что вскоре Сато должны были почтой доставить уведомления, контрольные и экзаменационные вопросы уже второго курса. Горо знал - его любимый справиться, иначе и быть не может. Этого было мало, так ничтожно мало, но большего Шигено не предпринимал.
Когда Кин отдал ему конверт, Горо не понял. что в нем. Но когда Кин не ушел сразу, как делал это обычно по возвращению из Токио, а молча уселся на недавно купленный новенький диван, до Шигено дошло, что это может быть за письмо такое.
нет, ну правда, кто ему мог писать? Мать и отец достаточно часто звонили ему, да и он им тоже. Брату и сестре проще было кинуть ему электронное послание - и да, у него теперь был свой ноутбук, купленный по настоянию все того же Сато. Шимиизу ему не писала, остальные тоже особо не рвались общаться, разве что Комори пару раз позвонил, и то больше для приличия, как сильно подозревал Шигено. У него была новая жизнь, новые знакомые и друзья, у него были известность и слава - вот только Тосии рядом не было. И тут - письмо.
Первой реакцией было: порвать. Порвать, не читая, чтобы не сдерживать в который уже раз воспоминания о том, что никогда не сможет вернуться в его жизнь - воспоминания об их ночах, о горячем жасминовом чае, о прогулках в парках, о поцелуях украдкой в тиши тенистых аллей городских парков, о сплетении рук, душ и судеб в один клубок, в гордиев узел страсти и нежности, доверия и тепла.
Он бережно развернул это письмо, почти мгновенно забывая о присутствии Кина. Тот сидел, тянул жасминовый чай и молча смотрел куда-то в сторону. Горо даже почудилось на мгновение, что вид у него несколько виноватый, словно у нашкодившего кота. а потом письмо поглотило его, и за каждой строкой, в каждом слове был он - его любовь и его боль.
"Горо-кун, здравствуй.
Я очень долго думал, как же мне осмелиться написать тебе хотя бы короткое письмо, чтобы ты не разорвал его сразу по получении. Надеюсь, ты этого не сделал и сейчас читаешь эти строки.
Я не знаю, зачем пишу тебе. Быть может потому, что заметил твою заботу обо мне и хотел поблагодарить. Ты, как всегда, великодушен до безумия, а я снова чувствую, что ничем не заслужил такого человека в своей жизни.
Да, все еще в своей жизни. Я не могу выкинуть тебя из памяти, как ты просил. Не могу, потому что это означает для меня умереть. Всегда, с самого детства ты был рядом, ты был со мной. Ты помогал и поддерживал меня, терпел мой эгоизм, а иногда и мое неоправданное высокомерие. Ты всегда поддерживал меня, и поддерживаешь даже сейчас, не смотря на все те подлости и глупости, что я сотворил. Наверное, мне никогда не искупить свою вину, но это. наверное, уже мои проблемы.
Я сижу сейчас, пишу это письмо и вспоминаю о том времени, что мы провели вместе. Даже сейчас, после стольких месяцев одиночества, я не могу привыкнуть к твоему отсутствию. Михо говорит - а она иногда остается ночевать у меня, - что часто я зову тебя во сне. Она говорит это и краснеет, а я улыбаюсь, потому что вспоминаю тебя.
Знаешь, Горо, ты всегда был всем для меня. Мой первый друг, мой сильнейший соперник, мой возлюбленный и моя первая и единственная любовь. Часто мне кажется, что в моей жизни никого и не было больше - только ты. Я всегда следовал за тобой, и бейсбол был для меня тем, что могло стать связующим звеном между нами. Когда я потерял бейсбол, я был уверен, что потерял и тебя тоже. Мне хотелось только еще хотя бы раз, хотя бы немного побыть рядом с тобой.
Но действительность превзошла все мои ожидания. Ты ответил на мои чувства, и прошедшие два года были лучшими в моей жизни. Нет, они и были всей моей жизнью. Для меня не существовало ни прошлого, ни будущего. Но будущее неизбежно нас настигает. И оно пришло вместе с одной из твоих фанаток, увидевшей нас на нашем самом первом настоящем свидании. Ее слова разбудили меня, и они же вытащили самые давние, самые серьезные и темные страхи, что жили в глубине. И я потерял веру сначала в себя, а потом и в тебя. И ушел.
Я знаю, что должен был рассказать тебе сразу и о визите, и о письмах с лезвиями, об огромном количестве дорогих заказов по почте, об угрозах.... Я должен был рассказать, и мы сумели бы справиться со всем. Теперь я понимаю это, но тогда самым разумным казалось уехать подальше. Потому что за себя я не боялся, но за тебя - твою жизнь, твою репутацию, твой имидж - я боялся.
Я знаю, это не оправдывает подлости и предательства, и я не оправдываюсь, но пытаюсь объяснить, что двигало мною тогда, когда я уезжал от тебя. Ты - моя жизнь, и это не метафора. К счастью или сожалению, это всего лишь правда.
Однако сейчас все это не имеет смысла. ты принял решение и не отступишь от него ни на йоту, в этом ты, наверное, всегда останешься прежним.
Я просто хочу, чтобы ты знал: я тоже беспокоюсь о тебе, и все еще люблю тебя. И всегда буду любить.
Навсегда твой,
Сато Тосия"
Шигено уронил голову на руки и всхлипнул от боли и захлестнувшего его безумного одиночества, и руки Кина опустились на плечи, поддерживая, предлагая опору - и больше ничего. И Шигено с благодарностью эту опору принял.
Чуть желтоватые листы бумаги в беспорядке рассыпались по полу.
- Ты видел его? Как он? - Чуть хриплый голос Горо словно ножом разрезал висевшую на кухне тишину.
Кин долго молчал, он словно бы взвешивал все "за" и "против" в своем ответе. Шигено его не торопил, оставаясь неподвижным, и наконец кэтчер ответил.
- Мы особо не общались. Он просто отдал мне письмо для тебя.
- Но ты же видел его.
- Да, - Кин уже успел давным давно проклясть Маюмуру за то, что поддался на его просьбу передать это чертово письмо. С другой стороны, возможно, все было к лучшему. Как бы американец не презирал Сато, но отрицать очевидное он не мог и не хотел, а для него было очевидно: зеленоглазый японец все еще любил клозера Хорнетс, любил глубоко и беззаветно, и сожалел о своей ошибке. Вот только кого и когда спасали сожаления? Вопреки бытующим слухам, Кину никогда не нравилось иметь дело с болью, ни со своей, ни с чужой, и ему действительно тяжело было видеть эту разделенную на двоих боль. Видеть, и знать, что, быть может, все еще можно было бы исправить. - С ним все в порядке, Шигено.
Не то чтобы кэтчер сильно заботился о напарнике, но он и свою вину в этой ситуации чувствовал. В некотором роде. Наверное, все же стоило сказать то, что уже достаточно давно вертелось на кончике языка, и Кин, глубоко вздохнув, наконец сказал это:
- Шигено, послушай, ты бы определился уже, чего тебе надо. Либо он тебе по-прежнему нужен, ты его любишь - и тогда дай ему хотя бы шанс исправить допущенную ошибку. Или он тебе совсем чужой, и тогда за каким хреном ты сидишь тут и изображаешь мировую скорбь? Пока я вижу первое.
Спокойно и серьезно Кин смотрел в глаза вскинувшего голову Горо и думал о том, что японец сейчас похож на страдающего излишним упрямством осла, которому отчаянно хочется морковки и столь же отчаянно не хочется идти вперед. Сравнение заставило фыркнуть. Шигено это фырканье прекрасно расслышал, и нехороший прищур карих глаз сообщил собеседнику о том, что сейчас что-то будет.
- А ты так уверен, что я не определился? Или, может, тебе самому хочется определенности, а, Кин?
- В смысле? - Кэтчер отошел и, устроившись на соседнем стуле, как-то очень обидно приподнял бровь. Вроде бы и ничего жест не значил, но Шигено вспыхнул, словно сухая солома, на которую упал горящий факел.
- В самом прямом, напарничек, - да, в этой фразе нет шипящих. Горо все равно ее прошипел. - В ком же из нас ты так заинтересован?
Кэтчеру потребовалось несколько минут, чтобы осознать смысл вопроса, после чего последовала вполне предсказуемая реакция - Кин расхохотался. Кин сложился пополам от хохота, не в силах вздохнуть, не в силах даже вытереть выступившие от смеха слезы. Он смеялся громко, абсолютно искренне, со всхлипами. Он смеялся так, как не смеялся уже очень, очень давно. Он думал, что давно забыл, как надо смеяться - чтобы вот так, чтобы полностью и без остатка. Оказалось - ничего он не забыл. Только спустя минут десять он смог произнести хоть что-то внятное.
- Ну ты.... Умней ничего не придумал? - Фраза все равно прерывалась смешками и икотой, и кэтчер даже был вынужден выпить воды. Давно, давно он так не хохотал, пожалуй, с самого детства. Шигено попытался сделать вид, что ему стыдно, но он всегда был плохим актером, а потому в итоге махнул рукой и тоже рассмеялся.
- Прости. Но знаешь, зрелище тебя - вот такого - стоило всей глупости вопроса.
- Ладно, - Кин посерьезнел, хотя все равно то и дело давился смешками, но они становились все реже и реже. - А если серьезно, Шигено? Все равно тебе придется решать, именно тебе. Или ты любишь его - и тогда принимаешь таким, какой он есть, просто потому, что главное для тебя - это он, его счастье и возможность быть рядом. Или ты его не любишь - и тогда прекращай этот детский сад с присмотром на расстоянии и томными вздохами при луне. Пойми, Горо, ты же сам его не отпускаешь от себя. Вот этой самой помощью, заботой, вниманием - ты даешь ему надежду. А потом отталкиваешь прочь, словно шелудивую дворнягу. Так нельзя. Даже он не заслуживает подобного отношения. Никто не заслуживает.
- Я понимаю, но...
- Да нет никаких "но", Шигено. Пойми, чертова упрямая башка, решение за тебя никто не примет. Или бежишь от ответственности?
- Нет, - все же Кин не зря гордился логикой и умением просчитывать разные варианты игры. Глядя, как сверкнули карие глаза напарника, кэтчер довольно улыбнулся про себя. Кажется, он все же нашел верный ритм.
- А если "нет", то перестань ребячиться и будь, наконец, мужиком. А то реально как баба себя ведешь. Короче, я теперь в Токио лечу где-то через пару недель, и перед отъездом зайду за твоим ответом. Если его не будет, я передам твоему Сато, что между вами все закончено навсегда. Понял?
Шигено только кивнул, молча смотря куда-то в сторону, но Кин большего и не ждал. Его услышали, и он собирался поступить так, как и сказал. Дальше терпеть этот фарс, видеть, как оба мучают друг друга и мучаются сами, было выше его сил. Самого же его устраивали оба варианта решения данной проблемы. Поднявшись, он коротко кивнул напарнику и покинул его квартиру. Больше всего сейчас ему хотелось двух вещей: душа и сна.
Горо долго сидел неподвижно. Он прекрасно знал, что Кин был прав от первого и до последнего слова, хотя признавать это не хотелось совершенно. Перед самим собой не хотелось. Потому что как-то совсем не горел он желанием выглядеть в собственных глазах мерзавцем, подлецом и садистом, а так оно и получалось. Потому что именно он принял решение расстаться - после той самой встречи. Именно он сказал об этом, но даже не смог посмотреть в зеленые омуты. Он боялся? Боялся - чего? Увидеть там равнодушие? Но ведь знал, уже тогда знал, что его не будет. Тогда чего? Боялся, что любовь, боль и вина в глазах любимого камня на камне не оставит от его "железной" уверенности? Но тогда какая, ко всем чертям, уверенность? Почему он даже не обернулся, говоря о том, что больше они никогда не увидятся, что больше они никто и будущего у них нет?
Шигено с силой сжал кулаки. Он повел себя как трус тогда. Трус и последняя сволочь, но как он мог посмотреть в такие родные, такие любимые глаза? Как, когда даже от голоса все застывало внутри, словно над пропастью? Он не смог сделать шаг вниз - тот шаг, что, возможно, смог бы спасти их от боли и одиночества. Не смог - потому что испугался. Испугался, что не будет крыльев за спиной, что его просто поглотит тьма падения - а внизу ждут лишь острые камни, и нет дороги ввысь, потому что его крылья - это Сато. Один раз эти крылья уже сломались, предали его, покинули. Он боялся снова поверить им. Боялся, как боялся тогда, в далеком теперь детстве, когда раз за разом подавал во внешние углы страйк-зоны, отчаянно боясь попасть в беттера. Тогда его спасли тренер Йокогамы и Сато. Он боялся, как тогда, когда раз за разом подавал болы после проигрыша в финале Кубка Мира. Тогда его спас Кин. В этот раз не поможет никто, он сам должен разобраться с проблемой. Он не знал, где найти силы, чтобы сделать это.
Шигено тихо выругался сквозь зубы. Он не понимал, что делает сейчас в этой квартире. Он всегда сначала действовал, следуя зову сердца и эмоций, и хоть путь был труден и тернист, но он был четким и ясным, и в конечном счете всегда оказывался правильным. И, сказать по совести, ему отчаянно хотелось позволить Сато исправить эту его ошибку... нет, не так. Горо безумно хотелось самому просить у любимого человека прощения за все совершенные ошибки, просить, умолять о прощении и принятии. Горо чувствовал - Тоси простит, как прощал всегда. Простит и примет.
Вот только еще одна мысль не давала покоя. Достанет ли сил не вспоминать, никогда не вспоминать то, что произошло? Объективно оценивая реальность, страшного не случилось ничего. Ничего непоправимого. Горо приходилось и хуже в этой жизни. Но когда люди могли похвастаться объективностью? При всей силе и таланте Горо оставался всего лишь человеком. И сейчас он понимал, что если делать шаг навстречу, если снова пытаться строить отношения, то нельзя, никогда нельзя даже в мыслях вспоминать о том, что произошло между ними. Потому что оба не простят этого прежде всего самим себе. И первая же фраза поставит окончательный крест на всем, что еще может быть между ними.
Но как не вспоминать, если оно - было, если оно - вот оно, болит и ноет не до конца залеченной раной где-то в подреберье?
Отчаянье захлестнуло волной, отчаяние и растерянность. Как поступить? Что будет правильно? Что будет лучше для Сато? Для него? Для них?
...Когда Кин, как и обещал, зашел за ответом, Горо вручил ему запечатанный конверт. В ответ на внимательный взгляд темно-зеленых глаз кэтчера, Шигено усмехнулся кривовато и махнул рукой. Темные круги под красными от бессонницы глазами, искусанные губы, чуть дрожащие пальцы - все это Кин видел слишком отчетливо, чтобы комментировать объем конверта или его девственную чистоту. Он просто молча взял его и, кивнув на прощание, ушел. Шигено еще долго смотрел ему вслед с каким-то жутким, обреченным выражением лица, но сквозь эту обреченность фениксом прорывались блики надежды.
@музыка: Ночные снайперы - Пороховая
@темы: Фанфик, title: Major, вид спорта: бейсбол
среда, 16 июня 2010
Подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою(с)
Автор: Кышь
Фэндом: Major
Пэйринг: Кин/Маюмура
Жанр: драббл, винньетка, романтика
Разрешение на размещение: получено
Комментарий: это мой деньрожденьишный тортик со сливками. До сих пор стираю с губ сметану. Не стирается ну никак)) Так что решил поделиться с народом. Приятного аппетита!
читать дальшеМаюмура это лед. Весенний, тонкий, ненадежный. Хотя со стороны кажется, что там толща и толща льда за этими глазами, а так - чуть нажать и побегут хрусткие трещины и выступит вода. Кин не пробовал, но знает. Он знает, что Маюмуру легко сломать и разбить, что ненадежностью надо управлять, как и всегда на поле. Надо-надо-надо.
И он рад, что не играет вместе с ним, не составляет бэттери. Просто потому что Горо управлять легче, Горо это огонь. Надо просто постараться не допускать слишком сильного пожара.
Льдом управлять почти невозможно. Как определить силу нажатия, если трещин не видно?
И не будет видно, пока не ухнешь в темную стылую воду.
Маюмура - это лед. Только иногда, очень редко...
Долгие перелеты, темные холлы гостиниц, маленькие комнаты, кровати на которых вдвоем не уместишься. И лед превращенный в воду. Половодье затапливающее с головой, в каждой поре, в каждом вдохе - он. И нельзя, невозможно такое позволить, но как можно контролировать воду, если уже ухнул с головой? Если накрыло и только губы, руки, плечи, страсть, волной, прибоем...
Если стоны, взгляды в которых нет дна, только синие глубины и ничего не остается как довериться, как поверить.
С цунами невозможно бороться.
И утром, пока хрусткий ледок снова не затянул синюю глубину, смотреть и видеть и верить.
Так как никому до... и никому после.
Фэндом: Major
Пэйринг: Кин/Маюмура
Жанр: драббл, винньетка, романтика
Разрешение на размещение: получено
Комментарий: это мой деньрожденьишный тортик со сливками. До сих пор стираю с губ сметану. Не стирается ну никак)) Так что решил поделиться с народом. Приятного аппетита!
читать дальшеМаюмура это лед. Весенний, тонкий, ненадежный. Хотя со стороны кажется, что там толща и толща льда за этими глазами, а так - чуть нажать и побегут хрусткие трещины и выступит вода. Кин не пробовал, но знает. Он знает, что Маюмуру легко сломать и разбить, что ненадежностью надо управлять, как и всегда на поле. Надо-надо-надо.
И он рад, что не играет вместе с ним, не составляет бэттери. Просто потому что Горо управлять легче, Горо это огонь. Надо просто постараться не допускать слишком сильного пожара.
Льдом управлять почти невозможно. Как определить силу нажатия, если трещин не видно?
И не будет видно, пока не ухнешь в темную стылую воду.
Маюмура - это лед. Только иногда, очень редко...
Долгие перелеты, темные холлы гостиниц, маленькие комнаты, кровати на которых вдвоем не уместишься. И лед превращенный в воду. Половодье затапливающее с головой, в каждой поре, в каждом вдохе - он. И нельзя, невозможно такое позволить, но как можно контролировать воду, если уже ухнул с головой? Если накрыло и только губы, руки, плечи, страсть, волной, прибоем...
Если стоны, взгляды в которых нет дна, только синие глубины и ничего не остается как довериться, как поверить.
С цунами невозможно бороться.
И утром, пока хрусткий ледок снова не затянул синюю глубину, смотреть и видеть и верить.
Так как никому до... и никому после.
@темы: Фанфик, title: Major, вид спорта: бейсбол
вторник, 15 июня 2010
Подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою(с)
Название: Способы и средства
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.
Глава четвертая, в которой Шигено смущается и ходит на свидания, Кин выступает в роли ангела-хранителя, а Сато находит смысл жизни.Постепенно, по чуть-чуть они привыкали к постоянному присутствию друг друга. Сато это давалось в чем-то легче. Наверное, дело было в том, что он гораздо лучше Горо понимал желания и потребности тела и души, которые испытывал, тогда как Шигено напоминал ему запутавшуюся в паутине этих самых желаний и чувств бабочку. И все, что мог сделать для него Тосия на данном этапе - это не допустить появления паука. Впрочем, это было и в его интересах тоже.
Но, в то же время, сдерживать желание по мере сближения становилось все труднее. А Горо явно был не намерен топтаться на месте. С грехом пополам определившись хотя бы в основном, он пер вперед подобно броневику через огороды, и примерно с тем же результатом. Вот например, когда Сато на его предложение снова спать в одной кровати ответил закономерным отказом, Горо просто сделал самое логичное, с его точки зрения: как-то днем, когда Тосия был на занятиях, он просто взял и выбросил многострадальный диван. Попытавшегося возмутиться Сато урезонили самодовольно-гордой улыбкой и абсолютной уверенностью, что вот именно так и будет лучше. В итоге утром им таки не удалось избежать некоторой неловкости, однако, не смотря на смущение, отношение Шигено не изменилось ни на йоту, и Сато просто смирился. Да и выбора особого у него не осталось. Ну не ругаться же с этим невозможным и безумно любимым существом каждый раз?! Чтоб это еще хоть как-то могло помочь.....
Пару раз к ним заходил Кин, молча пил какой-нибудь сок и слушал очередной возмущенный треп Шигено, а Сато тоже молчал, но когда их взгляды встречались, он чувствовал, что они с кэтчером понимают друг друга. Это было несколько странно, раньше у Сато кроме Горо и Маюмуры и друзей-то не было, даже среди одноклассников как-то не сложилось, а здесь - с первой встречи. Нет, они друзьями не стали, но это понимание тоже было сродни дружбе.
Впрочем, Кин никогда больше не пытался влезть в их отношения, и это устраивало все стороны данных отношений. Неожиданной проблемой стал Маюмура. Молчаливый питчер не собирался бывать те слова, что бросил Шигено некоторое время назад. Тихая вражда, временами переходящая в откровенную холодную войну, не прошла не замеченной ни для команды, ни для тренеров и менеджеров. Их пытались урезонить, их пытались убедить, им пытались пригрозить - не помогало ничего.
Последней каплей в чаше терпения команды стала открытая драка. В тот день Горо отрабатывал подачи, и как-то так получилось, что Маюмура решил потренировать беттинг. Почему не мешался Кин, никто не смог бы сказать, возможно, дело было в том, что никто не ожидал подобного. Маюмура отбил очередную подачу, и отбитый мяч угодил Шигено прямехонько в правый бок. Пока Горо пытался продышаться, еще один мяч ударил его в правое плечо - и этот второй мяч исключал случайность на все сто процентов. Разумеется, подобного Шигено стерпеть не мог. Отдышавшись, доведенный до последней стадии кипения клозер бросился на Маюуру с кулаками.
разнимали их всей командой, а Шигено пришлось даже окатить холодной водой, чтобы хоть немного привести в чувство. Разумеется, обоих отстранили от игр на пару недель, но для самого Горо худшим наказанием почему-то стал встревоженный и укоризненный взгляд зеленых глаз, когда Тосия спокойно сообщил, что Кин позвонил и подробно рассказал о случившемся. О том, что американец настойчиво попросил "господина Сато" разобраться в отношениях с Маюмурой, дабы подобного не повторялось, Тоси предпочел умолчать.
Горо просил прощения в свойственной ему манере: заглядывая в глаза, ходя за Сато хвостиком и - что было большим прогрессом - пытаясь обнять или хотя бы мимолетно дотронуться до руки, плеча, волос или лица Тосии. Сато рявкал и делал строгое лицо, а внутри все таяло от подобного отношения. Но когда в вечер второго дня первой недели отстранения Шигено подкрался к готовившему еду Тосии и, обняв со спины, зарылся носом в растрепанные волосы друга и тихонько засопел, Тоси банально не выдержал - слишком все это походило на изощренное издевательство, даже учитывая полную неопытность Горо. Резко развернувшись в кольце теплых родных рук, Сато несколько секунд смотрел в немного удивленные и встревоженные карие глаза, а затем просто поцеловал любимого. Поцелуй этот был отнюдь не целомудренным, совсем не робким и далеко не невинным, а пальцы Тосии легко скользнули вверх по шее и зарылись в волосы Шигено, не позволяя тому отстранится даже если попытается. Даже левая рука Тосии была достаточно сильна, чтобы предотвратить попытку к бегству, которой, впрочем, не последовало. Вместо этого руки Горо только крепче обняли тонкое тело друга, прижимая к себе еще ближе, а губы неумело, но решительно ответили на поцелуй.
Крепкие руки, нежность губ, тепло родного тела, так тесно прижатого, что не разорвать эту связь, не оторваться. И сбивается дыхание, да что там – его уже нет, оно общее – одно на двоих, а волосы под пальцами жесткие и непослушные, но пальцы все равно путаются в них, гладят, ласкают…. И нет сил думать, нет сил даже открыть глаза, и ощущения, когда губы Горо перехватывают инициативу, сводят с ума, вырывают тихий стон, тонущий в родных губах, неумелых, но решительных, обветренных, нежных…. И немного колется кожа на щеках, и
невозможно разорвать поцелуй, но и воздух кончается, а как дышать – они забыли, они обо всем забыли, кроме этого поцелуя. И когда они отрываются друг от друга, пытаясь отдышаться, и Тосия склоняет голову на плечо Шигено, а тот каким-то бессознательным жестом поглаживает спину, Сато думает, что вот этот поцелуй и был по-настоящему первым между ними.
От желания немного кружилась голова, и безумно хотелось остаться навсегда в объятиях Шигено, чувствовать его всем телом, ощущать его легкую ласку, слушать его дыхание и ловить губами бешено бьющуюся ниточку пульса. Ощущать губами: тук-тук, тук-тук, тук-тук – быстро, еще быстрее. Так уверенно. И чувствовать, как откликается собственное сердце, подстраиваясь под этот ритм. Наверное, им следовало бы сейчас разойтись, успокоиться и хорошенько подумать, но ни один из них этого не хотел. Никому это было не нужно, а вот эти объятия, эта близость – здесь и сейчас они были всем.
- Я ничего не знаю, Тоси….
- Смешной….
Тихий шепот вместо слов, ласковая нежность и отчетливое желание, сквозившее в каждом слове. И дыхание перехватывает от этой самой нежности, а еще от ощущения, что вот сейчас что-то меняется между ними. А Сато думает, что все это слишком похоже на сон, потому что такого не может быть в принципе. Но оно есть, и когда ладонь Шигено скользит вдоль позвоночника в той самой, бессознательной, ласке снова, и снова, и снова – ее тепло. И эти ощущения, от которых хочется прижаться ближе, еще ближе, вжаться в родное тело рядом, слиться с ним, стать единым целым – навсегда, навсегда! И понимание, что потом будет только хуже, потом придут сомнения, страхи, сожаления…. Но они не имеют значения сейчас, они будут – потом, которое, как кажется сейчас Сато, не наступит никогда. И новый поцелуй убеждает его в этом. Он дольше, чувственнее и нежнее предыдущего, Горо всегда учился с фантастической быстротой, и желание разливается по маленькой кухне их квартирки огромной волной, затапливая все на своем пути. И Тосия находит в себе силы прервать этот восхитительный поцелуй, и посмотреть в затуманенные желанием карие глаза, прошептав:
- Пойдем…. Пойдем в спальню….
И его зеленые глаза сейчас кажутся пьяными омутами счастья, нежности, желания и любви. И Горо слушается, но как всегда по-своему, и Тосия не успевает даже возразить, оказавшись на
руках любимого, и никакое желание не помеха для легкой, самодовольно-гордой улыбке, на мгновение мелькнувшей на губах одного из лучших игроков Мэйджор. Сатто тихо смеется в его волосы и позволяет нести себя в спальню, где его осторожно опускают на кровать.
Шигено присаживается рядом, на пол – у ног Сато, и берет его ладони в свои, и Тоси чувствует тепло его рук, чуть влажных сейчас, и понимает, что Шигено волнуется, и это понимание разливает внутри теплую волну нежности. И ее так много, что можно захлебнуться, и тогда Тосия здоровой ладонью мягко сжимает ладонь Шигено, поддерживая и призывая успокоиться. А Горо смотрит снизу вверх, и в его глазах нет неуверенности, но и уверенности в них тоже нет, но Сато это не беспокоит. Он понимает разницу, он ощущает ее, он дышит ей – и ею же дышит Горо, и иначе просто не может быть. И Тосия просто откидывается на кровать, и не выпускает из ладони ладонь любимого, вынуждая того потянуться следом. И – тихо-тихо:
- Все будет хорошо. Поцелуй меня.
И Горо снова слушается, и его поцелуй пьянит, а губы имеют вкус полыни и солнца – горьковатый запах трав в знойный полдень. И Горо явно смущен, но это не мешает ему забираться ладонями под футболку Сато, мягко и нежно гладить его тело – и Тосия в ответ поступает так же, отчаянно жалея о невозможности действовать двумя руками. Правая мешается, висит мертвым грузом, и между поцелуями Тосия просит, не открывая глаз:
- Пожалуйста, давай ляжем немного по-другому….
Горо смотрит и кивает в ответ, и отрывается от Тоси, позволяя тому лечь так, как будет удобно. И Сато устраивается на боку, и как же хорошо, что они каким-то образом успели раздеться по пояс, и снова Сато чувствует его губы, и отвечает на его поцелуи, и гладит, ласкает его тело, чувствуя пальцами его кожу, и думает о том, что дальше. Потому что хоть кто-то один должен сохранять подобие контроля, но у Горо это получиться вряд ли – слишком много новых чувств, впечатлений, ощущений, которые растворяют в себе, напрочь отшибая и способность думать и подобие контроля. Сато слишком хорошо помнил свой первый раз, чтобы питать иллюзии в этом отношении. Значит, сейчас ему нельзя, никак нельзя собственным чувствам, хотя хочется, так хочется забыть обо всем в этих рука, под лаской этих губ….
- Не хочешь раздеться? – Хриплый голос и закушенные губы, но Сато контролирует себя достаточно, чтобы не поддаться цунами этих желаний полностью. Чем-то все это отдаленно напоминает ему их беттери. Быть может тем, что тогда тоже приходилось сохранять хоть какую-то часть разума свободной, чтобы вести игру. Хотя Шигено никогда не нуждался в советах, но помощь никогда не бывала лишней. Вот и сейчас его руки сами нашли тот путь, которым стоило идти, и невозможно было сдержать протяжного, долгого стона, когда шершавые от мяча пальцы легко погладили напряженный член сквозь ткань штанов. Все было банально, предсказуемо – и прекрасно до искусанных губ, до цветных кругов перед глазами и не сдерживаемых стонов. Тяжелое дыхание, капельки соленого пота на коже, смущение и даже робость, немного рваная неуверенность движений, поцелуи…. Пронзительная откровенность Горо сводила с ума, сносила крышу настолько, что все благие намерения благополучно отправились лесом, потому что самым важным в этом мире были его губы, его руки, его горче тело рядом, бешеный и неудержимый стук его сердца, его стоны и вздохи. И Тосия не смущался, когда объяснял и просил, когда говорил, что и как стоит делать, а Шигено не краснел, слушая и выполняя эти инструкции. Им было хорошо вместе, и пусть все получилось немного скомкано и больно, Сато было все равно. Потому что это было прекрасно, и он не мог сдерживать себя, не мог – потому что это был Горо – его любимый, его жизнь. И тяжесть тела Горо, и его дыхание, его укусы, его поцелуи, его стоны и собственное имя из его уст – это было настолько прекрасно, что смахивало на чудо.
А потом, когда они лежали на смятой постели, восстанавливая дыхание, и Сато уже почти привычно устроил голову на плече любимого, он улыбался. Он был полностью, беззаветно, немыслимо счастлив тем легким счастьем, что заставляет забывать о прошлом и будущем, оставляя только настоящее – для двоих. Он не думал о том, что скажет ему Шигено или что, кажет Горо он сам, не думал о возможном – он просто был счастлив, вспоминая все то, что они говорили друг другу, что шептал ему на ухо Горо, задыхаясь от острой необходимости двигаться – сильнее, быстрее, чаще….
По сравнению с этими минутами все остальное было абсолютно бессмысленно. Он никогда не думал, что может быть настолько хорошо. И когда Сато смотрел в лицо любимого, то видел, что и Горо тоже было хорошо – значит, все получилось правильно. Хотя легкий румянец на щеках, становившийся все гуще и насыщеннее, явно свидетельствовал о том, что не один Тосия вспоминает их близость. Но Шигено глаз не открывал, и Сато постепенно успокоился, опустив голову обратно на импровизированную подушку.
Что бы ни было дальше, Тосия мог бы с уверенностью сказать, что был в этой жизни был полностью, бесконечно счастлив. И разве можно было бы желать большего?
- Как ты? – Немного неуверенный голос Горо вырвал бывшего кэтчера из легкого забытья.
- В порядке, Горо, - Тоси улыбнулся, немного мечтательно, довольно и очень нежно. Его ладонь скользила по груди теперь уже любовника, вычерчивая какие-то геометрические узоры, и Сато чувствовал, как постепенно откликается тело Шигено на эту ласку.
- Тебе…эээ…понравилось…?
- Конечно, - а вот теперь Сато открыл глаза и прямо встретил карий взгляд. Впрочем, сам Шигено первым отвел глаза. Он смущался, все еще смущался, но это было не страшно. Это был тот Шигено, которого любил Сато: невероятно сильный, уверенный в себе, и в то же время – бесконечно наивный, открытый и добрый. – Как мне могло не понравиться? Я так давно мечтал об этом.
- Ээээ….если хочешь….ты….
- Не надо, - Сато тихо рассмеялся и закрыл ладонью рот Шигено, предупреждая очередной приступ рыцарства, на которые всегда был так падок любимый. – Ты не готов, да и меня все устраивает. Но это не значит, что я не намерен воспользоваться столь щедрым предложением в будущем.
Сато снова рассмеялся и легонько щелкнул любовника по кончику носа, получив в ответ смущенное возмущение, переросшее в шутливую возню. Итогом стала новая грань удовольствия
для Горо, и его широко открытые глаза на раскрасневшемся лице, его пересохшие губы и пальцы, с силой комкающие простыни, его стоны и крики, его мольбы – все это было для Сато наивысшей наградой за затраченные усилия. Шигено явно все еще было довольно стыдно, но Тоси знал – это пройдет со временем, ведь главное в том, что теперь у них достаточно времени….
Тренировка прошла просто замечательно с точки зрения команды, и просто чудовищно с точки зрения самого Шигено. Началось все еще в раздевалке, и сначала Шигено никак не мог понять, Почему все с таким интересом разглядывают его плечи и спину, однако когда команда от
смешков перешла к несколько пошловатым шуточкам на тему «ах, как быстро взрослеет наш мальчик», не понять, что произошло, стало просто невозможно. Горо краснел, Горо рычал, как
рассерженный лев, и краснел, словно маков цвет, что только раззадоривало веселящихся парней еще больше. И все бы ничего, но шуточки товарищей по команде цепочкой ассоциаций тянули за собой воспоминания о минувшей ночи, и Горо, как ни пытался, не мог сосредоточится на элементарных упражнениях. Нет, пока он бегал и разминался, было еще ничего, но вот когда началась тренировка бросков…. Контроль летел к чертям собачьим, а мячи летели во все стороны, но только не в перчатку кэтчера, и Кин, все больше хмурясь, ругался сквозь зубы в своей сдержанной манере, а Шигено рычал в ответ. И тренер только головой качал под дружный хохот команды. В конце концов даже у Кина не хватило терпения все это выносить, и он, шипя сквозь зубы рассерженной кошкой, сграбастал своего не в меру рассеянного напарника и потащил в раздевалку, и никто ему даже слова не сказал против. Да, Шигено был отстранен от игр, но все равно с этим его состоянием нужно было что-то делать, ибо выпускать его на поле было равнозначно сливу игры. А на то, что через неделю парня отпустит, надежды было мало.
- Что ты творишь? – в раздевалке Кин припер Шигено к стенке и сразу перешел к делу. – Ты, мать твою, что, не можешь сосредоточиться хоть немного?
- Отвали, - на разговор по душам с Кином Шигено явно настроен не был. Вот только темные глаза кэтчера полыхнули таким не свойственным тому открытым раздражением, что любой нормальный человек за километр почуял бы угрозу. Но когда Горо пасовал перед опасностью? – Это не твое собачье дело.
- Нет уж, Шигено. Когда твоя личная жизнь начинает влиять на результаты игры – это становиться моим делом. Мне плевать, с кем ты трахаешься, но будь добр на тренировках думать о тренировках.
- А не пошел бы ты? – Шигено резким движением освободился от хватки кэтчера и бешено сверкнул глазами. – Я в полном порядке, так что не лезь не в свое дело.
- Это мое дело! Бля, Шигено, ведешь себя, как дитё малое. По Малой Лиге соскучился? Так это легко можно устроить. И если ты и дальше будешь показывать на тренировках такие результаты, то вернешься туда, я тебе это обещаю, - Кин помолчал немного и закончил, жестким взглядом удерживая взгляд карих глаз. – Питчер, не показывающий хорошие результаты, не нужен команде. Хорнетс без тебя обойдутся. А вот обойдешься ли ты без Хорнетс с такими результатами?
- Заткнись!
- И что? Ударишь меня? Хочешь еще одно отстранение?
- Ну ты….
Кин только головой покачал. Самое отвратное заключалось в том, что Шигено и сам, наверняка, прекрасно все понимал, и от этого еще больше бесился. И что вот с ним делать прикажете? Вряд ли слова на него подействуют, клозер Хорнетс был не из тех, кто хорошо умеет контролировать себя. На самом деле, одно из его достоинств как раз и заключалось в этой неудержимой, бьющей через край открытости. И хотя подобное поведение было Кину абсолютно чуждо, кэтчер не мог не признавать достоинств своего напарника, впрочем, как и его недостатков. Ведь если кэтчер не знает всего о питчере, с которым образует беттери, и в результате неправильно оценивает его возможности, это чревато весьма неприятными последствиями как для них, так и для команды в целом.
- Горо, - Кин привычно подавил раздражение, переходящее уже в гнев, и попробовал еще раз. – Пойми, ты должен научиться хоть немного себя контролировать, иначе твоя профессиональная карьера очень быстро закончится.
- А тебе-то что? – Шигено тоже явно успокаивался, и кэтчер почувствовал некоторое облегчение. Разговор явно возвращался в более мирное русло, а прошедшая вспышка позволила клозеру выплеснуть скопившееся раздражение и ярость. Кин не возражал, его подобное особо не задевало. Однако вопрос был достаточно серьезен и требовал ответа.
- Вообще-то, мне даже проще будет, если ты свалишь. Но если ты станешь сливать игры из-за своих…фантазий, то это станет проблемой. Я играю за команду. На тебя мне плевать.
- Ага, я так и понял, - Шигено нагловато ухмыльнулся, и Кин снова вынужден был давить раздражение в зародыше. Ну что за человек?! – И ты именно поэтому помог мне с поисками Тосии?
Кэтчер хмыкнул и ничего не ответил на эту шпильку, предпочитая не вступать в новую перепалку.
- Если ты успокоился, предлагаю вернуться к тренировке.
- Ага.
Дальнейшее было предсказуемо и закономерно. Шигено подавал гораздо лучше, хотя все еще временами терял контроль над подачами от особо соленых шуточек команды, но это уже было хотя бы похоже на нормальную тренировку, так что домой Горо возвращался вполне довольным прошедшим днем. А дома ждал Сато, и Шигено снова тонул в теплой зелени его глаз, понимая, что пропал, совсем пропал, что если Тоси попросит луну с неба, то Шигено только спросит, в какой фазе та ему нужна. Влюбившись впервые в жизни во что-то, кроме бейсбола, Горо с удивлением и радостью открывал для себя абсолютно другой мир – мир прикосновений, нежности и тепла, мир легких поцелуев, совместных чаепитий вечерами на кухне, приготовления завтрака для любимого человека, заботы о нем…. Наверное, он просто сошел с ума, потому что иначе невозможно было объяснить то, что Тоси становился для него важнее всего, важнее даже бейсбола. Он готов был бросаться выполнять любое желание Сато так, словно от этого зависела его собственная жизнь. Прекрасно все это видевший Тосия только диву давался от открывающейся ему бездны заботы, тепла и ранимой, какой-то беззащитной нежности. Он ощущал себя так, словно держал в ладони яркую, хрупкую, невозможно прекрасную бабочку, отчаянно боясь неосторожным и неловким движением пальцев смять тончайшие крылышки. Он знал, если подобное случиться, то Горо уже не сможет жить, ведь бабочки умирают, лишившись крыльев. И Тосия готов был на все, абсолютно ан все, чтобы этого никогда не произошло. Пусть даже потом эта бабочка вспорхнет с его ладони, пусть улетит, оставляя в прошлом чужие руки. О, Сато не обольщался на свой счет: эта влюбленность была вполне объяснима. Горо был благодарен своему первому любовнику и вполне мог перепутать благодарность с любовью. Это ведь сплошь и рядом случается, а у Шигено было слишком мало опыта в подобных делах. Но Тоси был рад и этому, хотя не думать о будущем он не мог. Шигено всегда был натурой увлекающейся, он быстро загорался, но интерес его могло поддержать лишь достойное соперничество, лишь препятствия, которые требовалось преодолеть, и чем больше и сложнее были эти препятствия, тем сильнее и дольше горел упрямый огонь в этих чудесных глазах. Так что Тоси был готов к тому, что интерес Горо вскоре угаснет, а с ним уйдут и чувства, оставляя разве что дружбу, да еще осадок неловкости, горечи и вины. Нет, не так, готов он не был – это был лишь самообман, нов глубине души Сато понимал: узнав такого Горо, он больше не сможет без него, просто не выживет, потому что не будет смысла жить. Но пока этого не произошло, и Тосия купался в его любви и нежности, словно в теплом ласковом море, стараясь не допустить, чтобы его предчувствия, сомнения и страхи омрачили это маленькое счастье на двоих.
Счастье закончилось неожиданно и буднично. Нет, Шигено Горо не изменился за прошедшие несколько месяцев, по-прежнему нося Тосию на руках в прямом и переносном смысле. Они даже ходили на настоящие свидания – и это даже была идея Шигено, который, усмехаясь в круглые от изумления зеленые глаза Сато, безапелляционно заявил, что свидания должны быть, а потому они идут на свидание. Впрочем, день получился замечательным, и даже не ко времени налетевшая гроза не смогла его омрачить. Вот только последствия оказались не слишком-то хорошими.
Все началось где-то через неделю после того самого свидания. Сато как раз возвращался домой, обдумывая, что приготовить на ужин, когда увидел ее. Девушка, стоявшая возле подъезда, явно кого-то ждала, красивая европейка, высокая и стройная, с длинными волосами сливового оттенка. Сато мазнул по ней взглядом и направился в дом, но она окликнула его. В ответ на удивление, девушка только усмехнулась, оглядывая его с головы до ног пристальным, каким-то очень колючим взглядом серых глаз, и процедила сквозь зубы:
- И чем ты его подцепил? Ни кожи, ни рожи, калека. Да он тебя просто жалеет!
Сначала Сато даже не понял, о чем она говорит, но дошло до него быстро. Тосия только зубы стиснул. Не то, чтобы ему в голову подобная мысль не приходила, но слышать это от постороннего человека, да еще вот так…. Это было, мягко говоря, неприятно. И очень обидно. Впрочем, Сато не позволил ни тени захлестнувших его эмоций проявиться на лице или в движениях. Он просто продолжил свой путь, а в спину неслось:
- Отвали от него, пидор поганый! Он заслуживает гораздо лучшего, чем трахать в жопу такого, как ты!
Уже за дверями квартиры Тосия устало опустился на пол прямо в прихожей, пытаясь избавиться от ощущения, что ему надавали оплеух и на последок облили помоями. Наверное, рано или поздно то должно было случиться, Горо был достаточно известен и популярен, и конечно у
него были фанатки. В свое время Сато тоже приходилось становиться объектом подобной навязчивой привязанности, фанатичности, доходящей до откровенного идиотизма и истерии. И
теперь вот пришлось столкнуться снова. Более или менее придя в себя, Тосия встал и отправился готовить. Горо он ничего не сказал.
То, что последовало за этой встречей, заставило парня всерьез задуматься о сохранности собственной жизни. Бритвы в конвертах, огромное количество дорогих покупок, привозимых службой доставки, звонки и письма с угрозами – все это было бы ничего, если бы не ощущение постоянного взгляда в спину, злого, враждебного и откровенно ненавидящего взгляда.
Изощренная жестокость, помноженная на фанатизм – это было страшно. Таких людей Сато всегда считал больными, но результатов это отношение не меняло. В конце концов даже Горо начал что-то подозревать, и беспокойство в любимых глазах только добавляло ощущения собственной неполноценности. Тоси понимал, что принес Шигено. Да и чем он мог оплатить ту бесконечную доброту, ту нежность, тепло и заботу, которые дарил ему Шигено? Они были любовниками, Тосия бесконечно любил Горо, но кареглазый клозер Хорнетс за все прошедшее время так ни разу и не сказал ему ни слова о любви. Нет, Сато понимал, что Шигено нужно время, да и судить старался по делам, а в каждом жесте, в каждом взгляде и поступке Шигено сквозили такие влюбленность и обожание, что иногда они разрывали сердце почище равнодушия. Но услышать слово «люблю», слетающее с родных губ, все равно хотелось до дрожи. Тоси ничего не требовал, не пытался загнать Шигено в угол. Он довольствовался тем, что есть, что любимый готов был дать ему, но…в какой момент этого стало не достаточно? Сато чувствовал себя последним эгоистом: ворвался в спокойную жизнь Шигено, взбаламутил ее, поставил с ног на голову, заставил спать с собой, создал кучу проблем, а теперь еще чего-то хочет? Итак уже живет за счет любимого, в его квартире, отнимает его время…. Шигено действительно заслуживает лучшего. После всего, что тот пережил в жизни, он заслуживает нормальной семьи, любимой женщины и кучи детишек. Чтобы – свой дом, с небольшим садом, и барбекю по выходным, и выезды всей семьей на природу, и прогулки в парк по воскресеньям, и все остальное, что люди подразумевают под семейным счастьем. Сато не было места в этом мире, и он прекрасно понимал это. И не в той наглой фанатке было дело, совсем не в ней. Он знал это с самого начала, знал – и все равно поступил так с самым дорогим для него существом. И можно сколько угодно прикрываться любовью, все это – только его эгоизм. А в памяти всплывали слова какого-то героя иностранного фильма, до которых был так охоч один из его давних приятелей:
«- …А что ты сделал из любви к девушке?
- Я отказался от нее».
Наверное, так и стоило сделать, пока еще не стало слишком поздно. Как он сам будет жить без Горо, Сато не думал. Наверное, сдохнет где-нибудь от тоски и пустоты, что уже постепенно заполняли его сердце, холодной рукой брали за горло, заставляя задыхаться от пыли и темноты. Но это было не важно. Главным был Горо, всегда только Горо, и когда решение было принято, отступать уже не имело смысла. Билеты были купены, вещи…они были не нужны. И ночь перед отлетом, о котором знал только сам Сато, была их последней ночью вместе. Но об этом тоже знал только он, и ощущая Шигено в себе, ощущая его прикосновения, ласки, нежность, Тосия тихо плакал, не в силах сдержать эти слезы, а Горо сцеловывал соленые капельки, так предательски бегущие из глаз, и беспокоился, не сделал ли больно, и просил прощения, просил не плакать, и шептал, что все будет хорошо, и снова целовал и ласкал любовника. И эта ночь была волшебным горьким ядом, и утром Тосия с улыбкой проводил Шигено на тренировку, а потом долго бродил по квартирке, бесцельно касаясь знакомых вещей, собирая то немногое, что требовалось ему в дорогу: смена одежды, паспорт, билеты – вот и все. Он взял с собой только одну лишнюю вещь – фотографию, сделанную в тот день их первого и последнего свидания. На ней Шигено смеялся, обнимая Сато, и Тоси видел в своих глазах запечатленное на дешевом полароидном снимке счастье. Фотографию он бережно спрятал в карман рубашки. А потом приготовил Горо обед, как делал уже много раз за прошедшее время, и, оставив его на столе с небольшой запиской, отправился в аэропорт. Через два часа самолет унес его из Америки. Навсегда.
Сначала Шигено не понял, что случилось и почему квартира кажется ему пустой. Все вещи были на местах, на них не было ни пылинки – как и любил Тосия. На кухне стоял обед, тщательно упакованный в пищевую пленку и накрытый полотенцем. А рядом лежала записка. Нет, Шигено не ожидал ничего плохого, когда разворачивал эту записку, и даже когда прочитал ее в первый раз. Дошло до него раза после шестого.
«Шигено-сан,
наверное, это нечестно по отношению к тебе, но я думаю, нам лучше расстаться. Прости, что не сказал тебе лично, не хотел тревожить лишний раз. Ты стал бы возражать, я знаю, но это не изменило бы ничего, а лишь вымотало бы нас обоих. Надеюсь, я сумел показать тебе, что мир не ограничивается только бейсболом, и теперь ты сможешь найти свое счастье.
Считай обед моим прощальным подарком и моей благодарностью тебе за помощь и прекрасно проведенное время.
Успехов тебе и счастья, Шигено.
Сато Тосия».
- Какого черта?! – Горо показалось, что он кричит, но голос был тихим и каким-то сдавленно-хриплым, словно Шигено не хватало воздуха. Да так оно и было, наверное. Эта записка была ударом, сильным, бесконечно жестоким ударом, от которого глаза застилает пелена, а из легких вышибает весь воздух. И еще сильнее была его неожиданность. Ведь все же было хорошо. Что случилось? Как такое могло произойти? Почему? Горо не знал, мыслей не было вообще. Он просто сидел в такой маленькой и такой пустой кухоньке и смотрел в пустоту остановившимся взглядом, а руки сжимали записку – последнее, что оставил после себя Тосия. Наверное, нужно было бежать в аэропорт или обратиться в полицию, или к мистеру Гибсону, или в детективное агентство – или еще куда-нибудь, где смогут найти этого зеленоглазого больного придурка, но Горо безраздельно владела растерянность. Он не мог понять, что он сделал не так, что Тосия ушел, ушел навсегда, оставил его одного. Ведь он же не сможет – один. Он больше не сможет как раньше. Почему?!
Кин заподозрил, что произошло что-то неладное, когда утром Шигено не пришел на тренировку. Когда Шигено не ответил ни по одному из номеров, Кин окончательно в этом уверился. Сказав тренеру о том, что сегодня его не буде, он прямиком отправился к своему безалаберному
напарнику в гости. И сам бы себе не признался, но происходящее его беспокоило всерьез. Что бы ни случалось в жизни японского мальчишки, на тренировки Шигено ходил всегда, если мог хоть как-то передвигаться. И то, что сегодня он не пришел, навевал очень нехорошие подозрения.
Дверь была заперта, но на звонок никто не ответил, а потому Кин не стал заморачиваться проблемами законности. Он эту дверь просто выбил. Плечом. Хлипкий замок поддался силе достаточно легко, и кэтчер отправился искать напарника, который обнаружился на кухне. Судя
по всему, японец сидел так уже достаточно долго. На столе стоял нетронутый обед, а Шигено смотрел в одну точку остановившимся взглядом и, казалось, почти не дышал. Белое лицо,
широко открытые глаза, судорожно сжимающие что-то рук…. Кина затрясло. Что же могло случиться такого, чтобы довести этого нахального, самоуверенного наглеца до подобного состояния? И где, черт побери, шляется его любовник?!
Шигено словно почувствовал, что кто-то появился рядом, он резко обернулся, и Кина поразила надежда пополам с безнадежностью – чудовищное сочетание. Карие глаза потускнели, словно утратив весь блеск, всю ту жажду жизни, что всегда била в этом человеке через край. Горо попытался улыбнуться, но только растянул губы в какой-то кривой, почти уродливой гримасе, и протянул ладонь с зажатым в ней листком. Так ребенок протягивает сильному взрослому то, чего не понимает – чтобы получить объяснение. И точно.
- Вот, - голос был тихим и ломким, словно осенние палые листья. – Вот. Я не понимаю. Почему?
Осторожно взяв смятый листок из пальцев Горо, Кин молча смотрел на непонятные ему иероглифы. Впрочем, хотя он и не мог прочитать записку, кэтчер прекрасно понял, что
произошло. Любовник Шигено бросил его, оставив, вероятно, только записку, и это настолько потрясло питчера, что тот буквально застыл, погруженный в растерянность, словно в спасение от боли. Но этот спасительный для парнишки ступор необходимо было прервать любой ценой. Нужно было разобраться, что же произошло, и любым способом заставить Шигено осознать случившееся. Парень, кажется, всерьез влюбился, и Кин знал – это у парня впервые. Раз уж потребовалось столько усилий, чтобы японец осознал свои чувства…. И вот теперь такое. А скоро должна состояться игра, и Шигено должен быть в форме, чтобы ее отыграть, а в таком состоянии о том, чтобы выпустить его на горку, не могло быть и речи. И Кин прибег к самому действенному из средств, имеющихся в его арсенале. Набрав в ванную ледяной воды и добавив туда же льда из морозилки, он поднял Шигено на руки, абсолютно не встретив сопротивления, даже удивления – и того не было, и просто сгрузил его в эту ледяную воду, наплевав на все возможные последствия. Если и это не заставит мальчишку прийти в себя, то Кин просто не знал бы, что делать, но ледяная ванна подействовала как надо, и вынырнувший Горо отфыркивался и крыл все вокруг таким трехэтажным матом на обоих языках, что впору было записывать. Впрочем, Кин дал ему продышаться, а затем снова макнул обратно, после чего вытащил и принялся сдирать мокрые тряпки и тщательно растирать полотенцем. А то простудится еще, проблем не оберешься.
- Кин, сволочь! Какого ты творишь, придурок больной?! – возмущенное шипение было приглушено полотенцем, но достаточно отчетливо слышно. Кин невозмутимо продолжил растирание.
- Я привожу тебя в чувство. Теперь ты можешь одеться и спокойно рассказать, что случилось и какого лешего ты пропускаешь тренировку накануне важной игры.
- Про…. Ах, черт! – Кажется, до Шигено дошло, с какого перепугу тут оказался его напарник, и это вызвало новую порцию отборных матюгов. Отобрав у кэтчера полотенце, Шигено отправился одеваться, а Кин вернулся на кухню – ставить чайник и заваривать горячий чай.
- Кин, я извиняюсь. Больше такого не повториться, - Горо устроился за столом.
Выглядел он ужасно, но по крайней мере, вполне адекватным, только карие глаза стались тусклыми и невыразительными, но Кина это не особо волновало. Главное, чтобы японец смог подавать в игре. В конце концов, он, Кин, ему не служба спасения, да и не ангел-хранитель, если разобраться, хотя за последнее время кэтчер часто ловил себя на желании проверить наличие крыльев и нимба.
- Конечно, не повториться. Можешь внятно объяснить, что произошло?
Шигено молчал. Долго. Кин успел почти допить свой чай, когда японец тихо и горько произнес:
- Сато ушел. Оставил записку и ушел. Я не знаю, что я сделал не так.
- Наверняка, у него были причины.
- Уверен. Но он не пожелал мне их сообщить.
- Где он может быть, как думаешь?
- Не знаю. Он мог направиться куда угодно. Но не думаю, что он остался в Штатах.
- Япония?
- Не уверен. Но я буду искать. Так просто я его не отпущу. Хочу, чтобы он лично сказал мне то, что написал в записке, - Шигено сжал кулаки, и Кин удовлетворенно хмыкнул.
Кажется, все снова возвращалось в норму, а то этот детский сад ему надоел уже просто до колик.
- Вот и прекрасно, - кэтчер встал и снова хмыкнул. – А теперь пошли на тренировку.
Сато и сам не знал, зачем он вернулся в Японию. Он никого не ставил в известность, никому не звонил и не писал. И бродя средь толп вечно спешащего куда-то народа, Тосия испытывал стойкое желание раствориться в этой биомассе, слиться с ней, стать просто одной из бессознательных клеточек огромного мегаполиса. К сожалению, он был здесь чужим, для него больше нигде не было места. Потому что и мира не было, мир остался там – в маленькой квартирке в Штатах, где вечерами горит свет, и так приятно сидеть верами вместе с любимым…. Сато тряхнул головой и кривовато усмехнулся. Вот уж точно, ум с сердцем не в ладу. Разум все четко взвесил, рассчитал и принял решения, но сердце, этот глупый комок плоти, отказывался подчиняться гласу рассудка. Его сердце осталось рядом с Шигено, как и его жизнь, а по улицам Токио бродил просто живой труп. Сато действительно казалось, что когда шасси самолета оторвались от взлетной полосы, его жизнь кончилась. Навсегда. Он и сам не знал, сколько бродил вот так – неприкаянный калека среди огромного города, но в какой-то момент полу знакомый голос окликнул его, и он обернулся на оклик, потому что так было нужно. А его трясли, заглядывали в глаза, а потом вели куда-то, держа за руку. Он шел, не сопротивляясь, ему было все равно, никто ничего не смог бы сделать с ним, потому что и его уже давно не было. А его теребили, что-то спрашивали, заставляли пить какое-то лекарство, которое он машинально глотал. Он даже что-то отвечал, но совсем не помнил, что именно. Вокруг была только пустота и темнота, как было всегда….
- Доктор, что с моим братом? Скажите! – Отчаянье в голосе Михо трогало сердце, и школьная медсестра постаралась как можно тщательнее осмотреть приведенного ей за руку парня. Тот явно был ее братом, хотя, и Кейко-сан это знала, в досье ученицы третьего года обучения старшей муниципальной школы Мейфу Сато Михо ни о каких братьях не упоминалось. Но эти зеленые глаза, этот овал лица, тонкая кость – все прямо-таки кричало о родственных связях.
- У него шок. Очень сильный шок, я бы сказала. Михо-чан, скажи, зачем ты его сюда-то привела? Лучше обратиться в больницу.
- Я из школы выходила, когда увидела брата. Он вообще ничего не понимал. Я его звала, а он все равно шел, словно во сне, разве что на деревья и прохожих не натыкался, - девушка чуть не плакала от отчаянья, страха и облегчения. Медсестра накапала и ей немного успокоительного, и Михо с благодарностью выпила предложенное. – Как ему помочь, Яматари-сан?
- Думаю, ему требуется покой, забота и отдых. И все будет в порядке. Отведи его домой, Михо-чан, и пусть он поспит. Вот это снотворное, возьми. Дашь ему половинку таблетки, и он проспит восемь часов. И утром все будет замечательно. Обещаю тебе.
- Спасибо, Яматари-сан! Братик, пойдем. Я провожу тебя. Где ты остановился? Братик?
- Михо, - имя сорвалось с губ, но в пустых зеленых глазах не отразилось ничего.
Такой взгляд девушка ни разу не видела у него, да она и встречалась-то с ним всего пару раз от силы.
- Да, это я. Братик, где ты остановился? Ты ел?
- Не помню, - казалось, Тосии было трудно говорить, но на тот страшный приступ это
похоже не было. Казалось, что он просто с трудом вспоминает человеческую речь. Кейко, деликатно отвернувшаяся от брата и сестры, вздохнула. Этому парню нужна была
квалифицированная медицинская помощь, и если после отдыха ничего не изменится, она на ней настоит. Это был ее долг, как врача.
- Пойдем, Тоси-онии-чан, пойдем. Я отведу тебя в отель.
- Михо-чан, я думаю, твоему брату лучше будет побыть в знакомой обстановке….
- Простите, Яматари-сан, но брату нельзя ко мне домой. Если он увидит мать, с ним снова может случиться приступ.
- Приступ?
- Да, - девушка тихо всхлипнула. – Когда брат был в пятом классе, компания отца
обанкротилась, и он сбежал от кредиторов, взяв только мать и меня. Мы бросили братика, и впервые я рискнула встретиться с ним около двух лет назад. Я поехала в Америку, на Кубок
Мира по бейсболу, а брат тогда был кэтчером основного состава японской сборной, - Кейко только бровь приподняла, а Михо продолжала рассказ. – И вот тогда я впервые увидела, как он задыхается и теряет сознание. Врачи сказали, что он может даже умереть без врачебного вмешательства. И причиной приступа была встреча со мной. Мы потом только переписывались и перезванивались, а встречались только один раз, и при первых признаках приступа я сразу ушла. Я даже думать боюсь, что будет с ним, если он увидит мать.
- Да уж, - задумчиво протянула женщина, потирая лоб кончиками пальцев. – Что ж, тогда я поеду с вами, сама ты не сможешь снять номер. Посмотри, паспорт у твоего брата с собой?
- Да.
- Тогда поехали.
- Спасибо вам, Яматари-сан!
- Ничего. Только матери позвони, а то волноваться будет.
- Хорошо!
В себя Тосия пришел утром. Пробуждение было не из приятных, голова была тяжелой, тело ломило, а в глаза словно насыпали песка. По привычке он потянулся обнять любимого, но рука
ощутила лишь пустоту, и воспоминания минувших двух суток нахлынули сплошным потоком, сметая хрупкое подобие покоя, срываясь коротким, болезненным стоном с пересохших губ. Боль, пустота и отчаянье – вот и все, что он чувствовал. И еще удивление от ощущения тонких рук, обнимающих за плечи, поддерживающих, утешающих. Зеленые глаза встретились с такими же зелеными.
- Михо? Что?
- Братик! Ты как? – Тревога резанула по сердцу, словно раскаленный нож по открытой ране мыслью: «А он ведь тоже, наверное, беспокоится», но Тосия стиснул зубы, беспощадно давя эти эмоции.
- Все хорошо, Михо-чан. Что ты тут делаешь? И, кстати, где?
- Мы в отеле, я сняла номер на твое имя. Ты не сказал, где остановился. Ты вообще ничего не сказал. Я так испугалась за тебя, братик! Что случилось?! – Гладя по голове плачущую младшую сестренку, которая давно уже была для него знакомым, но все равно чужим человеком, Тосия впервые за прошедшие с того предательства годы почувствовал к ней что-то вроде сочувствия. Кажется, сестра действительно любила его, любила любым – нищим, безумным, искалеченным. Ей было все равно. Тосия подумал, что, возможно, у него еще есть, ради чего оставаться на этом свете. В конце концов, почему бы и не попробовать. Все равно хуже, чем есть, быть не может.
- Все в порядке, Михо-чан, теперь все в порядке, - Тоси улыбнулся, немного грустной, но ласковой и искренней улыбкой. Наверное, именно так и воспринимал его самого Шигено. «Почему бы и нет, да, Горо-кун?». – Ты повзрослела с нашей последней встречи. Стала совсем красавицей.
- Братик! – Девушка слегка шлепнула брата по плечу, но было видно, что похвала ей приятна. – Тебе ведь не плохо? Как ты себя чувствуешь?
- Вполне нормально, чтобы поблагодарить свою сестренку за заботу. Хотел бы я угостить тебя шикарным обедом, но у меня как-то туговато с финансами, так что рискну ограничиться гамбургерами и соком. Как думаешь, подойдет?
- Конечно! – Михо рассмеялась, и Тоси любовался на счастливые смешинки в таких похожих на его собственные глазах. И когда они уже ели, сестренка болтала о школе, рассказывала о своем парне, об успехах в софтбольном клубе, куда вступила после первой встречи с братом, о том, чем собирается заняться после выпуска. А Тосия слушал и улыбался, потягивая прохладную содовую. В какой-то момент Михо упомянула мать и осеклась, с тревогой вглядываясь в лицо брата, но Сато только успокаивающе улыбнулся. А потом они гуляли по городу, бродили по магазинчикам, гуляли по Гиндзе, словно двое влюбленных, но были так похожи, что вряд ли их могли принять за парочку. И только в конце дня сестра, робко заглядывая в глаза и подбирая слова, спросила:
- Братик…. Ты не хочешь попробовать…увидится с мамой? Или позвонить хотя бы? Она ведь тоже любит тебя….
- Михо, - голос Сато стал таким жестким, что сестра невольно попятилась. Тосия улыбнулся, стараясь смягчить этот самый тон, который изменить, почему-то, не получалось. – У меня нет родителей, только младшая сестра. И давай закроем эту тему.
- Как скажешь, нии-чан, - девушка опустила голову. Она понимала брата, но он не видел, как страдала их мать т этой вынужденной разлуки, не слышал, как она ночами рыдала в подушку, как переживала и беспокоилась за сына, когда узнала, что тот повредил себе руку. Если бы Тосия только захотел, они могли бы жить все вместе, как и положено семье. Это была самая заветная мечта Михо, самая сокровенная мечта, которая могла бы исполниться, будь нежелание брата видеться с матерью всего лишь упрямством. Но она слишком хорошо выучила преподанный тогда жестокий урок, чтобы рискнуть настаивать на встрече. Она не собиралась приносить жизнь брата в жертву своей наивной, детской мечте. Но мечта все равно оставалась жить в глубине ее сердца. Михо не теряла надежды. А теперь у нее был реальный шанс. Ведь возможно, если старший брат будет чаще общаться с ней, он сможет со временем принять мысль о том, что у него снова может быть мать и семья….
- Не грусти, сестренка, - ладонь Тосии опустилась на макушку девушки и чуть взъерошила прическу. – Ведь мы есть друг у друга, и этого достаточно.
- Братик, скажи, что с тобой случилось? Я так беспокоюсь….
- Не волнуйся, Михо-чан. Просто сказка не выдержала столкновения с реальностью. Так бывает. В этом нет ничего нового и ничего особо страшного.
- Не правда! – Сестра топнула ножкой, вскинув голову. И Сато невольно залюбовался девушкой, настолько она сейчас была хороша. – Это больно, когда понимаешь, что невозможно воплотить мечту в жизнь! Я хорошо это знаю, братик. Расскажи мне, что случилось.
- Сестренка….
- Расскажи. Когда делишь с кем-то боль, становиться легче.
Сато смотрел на сестру и думал о том, как же она повзрослела с их первой встречи.
- У меня есть любимый человек, Михо. Я давно люблю этого человека, еще со школы, но моя любовь безответна и не нужна ему. Я надеялся что-то изменить. После травмы я поехал в Штаты, он сейчас там живет, я думал, если буду с ним рядом, о смогу убедить его принять мои чувства, смогу дать ему счастье. Я ошибся. Не стою его, ему нужна нормальная семья, дети, а не моя больная любовь. И все же я был счастлив почти два года. Но он просто жалел меня. Он добрый и сильный, но мне не нужна жалость. В конце концов, я осознал это, осознал собственный чудовищный, подлый эгоизм. И я уехал. Вот и вся история.
Михо долго молчала, а потом подошла ближе и обняла брата, прижимаясь к брату, и тихо прошептала куда-то в его плечо:
- Это тот твой друг? Который был парнем Шимизу-сан?
- Да, - Сато вздохнул и покрепче обнял сестренку за плечи. Кажется, они понимали друг друга слишком хорошо. И это, наверное, было правильно.
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.
Глава четвертая, в которой Шигено смущается и ходит на свидания, Кин выступает в роли ангела-хранителя, а Сато находит смысл жизни.Постепенно, по чуть-чуть они привыкали к постоянному присутствию друг друга. Сато это давалось в чем-то легче. Наверное, дело было в том, что он гораздо лучше Горо понимал желания и потребности тела и души, которые испытывал, тогда как Шигено напоминал ему запутавшуюся в паутине этих самых желаний и чувств бабочку. И все, что мог сделать для него Тосия на данном этапе - это не допустить появления паука. Впрочем, это было и в его интересах тоже.
Но, в то же время, сдерживать желание по мере сближения становилось все труднее. А Горо явно был не намерен топтаться на месте. С грехом пополам определившись хотя бы в основном, он пер вперед подобно броневику через огороды, и примерно с тем же результатом. Вот например, когда Сато на его предложение снова спать в одной кровати ответил закономерным отказом, Горо просто сделал самое логичное, с его точки зрения: как-то днем, когда Тосия был на занятиях, он просто взял и выбросил многострадальный диван. Попытавшегося возмутиться Сато урезонили самодовольно-гордой улыбкой и абсолютной уверенностью, что вот именно так и будет лучше. В итоге утром им таки не удалось избежать некоторой неловкости, однако, не смотря на смущение, отношение Шигено не изменилось ни на йоту, и Сато просто смирился. Да и выбора особого у него не осталось. Ну не ругаться же с этим невозможным и безумно любимым существом каждый раз?! Чтоб это еще хоть как-то могло помочь.....
Пару раз к ним заходил Кин, молча пил какой-нибудь сок и слушал очередной возмущенный треп Шигено, а Сато тоже молчал, но когда их взгляды встречались, он чувствовал, что они с кэтчером понимают друг друга. Это было несколько странно, раньше у Сато кроме Горо и Маюмуры и друзей-то не было, даже среди одноклассников как-то не сложилось, а здесь - с первой встречи. Нет, они друзьями не стали, но это понимание тоже было сродни дружбе.
Впрочем, Кин никогда больше не пытался влезть в их отношения, и это устраивало все стороны данных отношений. Неожиданной проблемой стал Маюмура. Молчаливый питчер не собирался бывать те слова, что бросил Шигено некоторое время назад. Тихая вражда, временами переходящая в откровенную холодную войну, не прошла не замеченной ни для команды, ни для тренеров и менеджеров. Их пытались урезонить, их пытались убедить, им пытались пригрозить - не помогало ничего.
Последней каплей в чаше терпения команды стала открытая драка. В тот день Горо отрабатывал подачи, и как-то так получилось, что Маюмура решил потренировать беттинг. Почему не мешался Кин, никто не смог бы сказать, возможно, дело было в том, что никто не ожидал подобного. Маюмура отбил очередную подачу, и отбитый мяч угодил Шигено прямехонько в правый бок. Пока Горо пытался продышаться, еще один мяч ударил его в правое плечо - и этот второй мяч исключал случайность на все сто процентов. Разумеется, подобного Шигено стерпеть не мог. Отдышавшись, доведенный до последней стадии кипения клозер бросился на Маюуру с кулаками.
разнимали их всей командой, а Шигено пришлось даже окатить холодной водой, чтобы хоть немного привести в чувство. Разумеется, обоих отстранили от игр на пару недель, но для самого Горо худшим наказанием почему-то стал встревоженный и укоризненный взгляд зеленых глаз, когда Тосия спокойно сообщил, что Кин позвонил и подробно рассказал о случившемся. О том, что американец настойчиво попросил "господина Сато" разобраться в отношениях с Маюмурой, дабы подобного не повторялось, Тоси предпочел умолчать.
Горо просил прощения в свойственной ему манере: заглядывая в глаза, ходя за Сато хвостиком и - что было большим прогрессом - пытаясь обнять или хотя бы мимолетно дотронуться до руки, плеча, волос или лица Тосии. Сато рявкал и делал строгое лицо, а внутри все таяло от подобного отношения. Но когда в вечер второго дня первой недели отстранения Шигено подкрался к готовившему еду Тосии и, обняв со спины, зарылся носом в растрепанные волосы друга и тихонько засопел, Тоси банально не выдержал - слишком все это походило на изощренное издевательство, даже учитывая полную неопытность Горо. Резко развернувшись в кольце теплых родных рук, Сато несколько секунд смотрел в немного удивленные и встревоженные карие глаза, а затем просто поцеловал любимого. Поцелуй этот был отнюдь не целомудренным, совсем не робким и далеко не невинным, а пальцы Тосии легко скользнули вверх по шее и зарылись в волосы Шигено, не позволяя тому отстранится даже если попытается. Даже левая рука Тосии была достаточно сильна, чтобы предотвратить попытку к бегству, которой, впрочем, не последовало. Вместо этого руки Горо только крепче обняли тонкое тело друга, прижимая к себе еще ближе, а губы неумело, но решительно ответили на поцелуй.
Крепкие руки, нежность губ, тепло родного тела, так тесно прижатого, что не разорвать эту связь, не оторваться. И сбивается дыхание, да что там – его уже нет, оно общее – одно на двоих, а волосы под пальцами жесткие и непослушные, но пальцы все равно путаются в них, гладят, ласкают…. И нет сил думать, нет сил даже открыть глаза, и ощущения, когда губы Горо перехватывают инициативу, сводят с ума, вырывают тихий стон, тонущий в родных губах, неумелых, но решительных, обветренных, нежных…. И немного колется кожа на щеках, и
невозможно разорвать поцелуй, но и воздух кончается, а как дышать – они забыли, они обо всем забыли, кроме этого поцелуя. И когда они отрываются друг от друга, пытаясь отдышаться, и Тосия склоняет голову на плечо Шигено, а тот каким-то бессознательным жестом поглаживает спину, Сато думает, что вот этот поцелуй и был по-настоящему первым между ними.
От желания немного кружилась голова, и безумно хотелось остаться навсегда в объятиях Шигено, чувствовать его всем телом, ощущать его легкую ласку, слушать его дыхание и ловить губами бешено бьющуюся ниточку пульса. Ощущать губами: тук-тук, тук-тук, тук-тук – быстро, еще быстрее. Так уверенно. И чувствовать, как откликается собственное сердце, подстраиваясь под этот ритм. Наверное, им следовало бы сейчас разойтись, успокоиться и хорошенько подумать, но ни один из них этого не хотел. Никому это было не нужно, а вот эти объятия, эта близость – здесь и сейчас они были всем.
- Я ничего не знаю, Тоси….
- Смешной….
Тихий шепот вместо слов, ласковая нежность и отчетливое желание, сквозившее в каждом слове. И дыхание перехватывает от этой самой нежности, а еще от ощущения, что вот сейчас что-то меняется между ними. А Сато думает, что все это слишком похоже на сон, потому что такого не может быть в принципе. Но оно есть, и когда ладонь Шигено скользит вдоль позвоночника в той самой, бессознательной, ласке снова, и снова, и снова – ее тепло. И эти ощущения, от которых хочется прижаться ближе, еще ближе, вжаться в родное тело рядом, слиться с ним, стать единым целым – навсегда, навсегда! И понимание, что потом будет только хуже, потом придут сомнения, страхи, сожаления…. Но они не имеют значения сейчас, они будут – потом, которое, как кажется сейчас Сато, не наступит никогда. И новый поцелуй убеждает его в этом. Он дольше, чувственнее и нежнее предыдущего, Горо всегда учился с фантастической быстротой, и желание разливается по маленькой кухне их квартирки огромной волной, затапливая все на своем пути. И Тосия находит в себе силы прервать этот восхитительный поцелуй, и посмотреть в затуманенные желанием карие глаза, прошептав:
- Пойдем…. Пойдем в спальню….
И его зеленые глаза сейчас кажутся пьяными омутами счастья, нежности, желания и любви. И Горо слушается, но как всегда по-своему, и Тосия не успевает даже возразить, оказавшись на
руках любимого, и никакое желание не помеха для легкой, самодовольно-гордой улыбке, на мгновение мелькнувшей на губах одного из лучших игроков Мэйджор. Сатто тихо смеется в его волосы и позволяет нести себя в спальню, где его осторожно опускают на кровать.
Шигено присаживается рядом, на пол – у ног Сато, и берет его ладони в свои, и Тоси чувствует тепло его рук, чуть влажных сейчас, и понимает, что Шигено волнуется, и это понимание разливает внутри теплую волну нежности. И ее так много, что можно захлебнуться, и тогда Тосия здоровой ладонью мягко сжимает ладонь Шигено, поддерживая и призывая успокоиться. А Горо смотрит снизу вверх, и в его глазах нет неуверенности, но и уверенности в них тоже нет, но Сато это не беспокоит. Он понимает разницу, он ощущает ее, он дышит ей – и ею же дышит Горо, и иначе просто не может быть. И Тосия просто откидывается на кровать, и не выпускает из ладони ладонь любимого, вынуждая того потянуться следом. И – тихо-тихо:
- Все будет хорошо. Поцелуй меня.
И Горо снова слушается, и его поцелуй пьянит, а губы имеют вкус полыни и солнца – горьковатый запах трав в знойный полдень. И Горо явно смущен, но это не мешает ему забираться ладонями под футболку Сато, мягко и нежно гладить его тело – и Тосия в ответ поступает так же, отчаянно жалея о невозможности действовать двумя руками. Правая мешается, висит мертвым грузом, и между поцелуями Тосия просит, не открывая глаз:
- Пожалуйста, давай ляжем немного по-другому….
Горо смотрит и кивает в ответ, и отрывается от Тоси, позволяя тому лечь так, как будет удобно. И Сато устраивается на боку, и как же хорошо, что они каким-то образом успели раздеться по пояс, и снова Сато чувствует его губы, и отвечает на его поцелуи, и гладит, ласкает его тело, чувствуя пальцами его кожу, и думает о том, что дальше. Потому что хоть кто-то один должен сохранять подобие контроля, но у Горо это получиться вряд ли – слишком много новых чувств, впечатлений, ощущений, которые растворяют в себе, напрочь отшибая и способность думать и подобие контроля. Сато слишком хорошо помнил свой первый раз, чтобы питать иллюзии в этом отношении. Значит, сейчас ему нельзя, никак нельзя собственным чувствам, хотя хочется, так хочется забыть обо всем в этих рука, под лаской этих губ….
- Не хочешь раздеться? – Хриплый голос и закушенные губы, но Сато контролирует себя достаточно, чтобы не поддаться цунами этих желаний полностью. Чем-то все это отдаленно напоминает ему их беттери. Быть может тем, что тогда тоже приходилось сохранять хоть какую-то часть разума свободной, чтобы вести игру. Хотя Шигено никогда не нуждался в советах, но помощь никогда не бывала лишней. Вот и сейчас его руки сами нашли тот путь, которым стоило идти, и невозможно было сдержать протяжного, долгого стона, когда шершавые от мяча пальцы легко погладили напряженный член сквозь ткань штанов. Все было банально, предсказуемо – и прекрасно до искусанных губ, до цветных кругов перед глазами и не сдерживаемых стонов. Тяжелое дыхание, капельки соленого пота на коже, смущение и даже робость, немного рваная неуверенность движений, поцелуи…. Пронзительная откровенность Горо сводила с ума, сносила крышу настолько, что все благие намерения благополучно отправились лесом, потому что самым важным в этом мире были его губы, его руки, его горче тело рядом, бешеный и неудержимый стук его сердца, его стоны и вздохи. И Тосия не смущался, когда объяснял и просил, когда говорил, что и как стоит делать, а Шигено не краснел, слушая и выполняя эти инструкции. Им было хорошо вместе, и пусть все получилось немного скомкано и больно, Сато было все равно. Потому что это было прекрасно, и он не мог сдерживать себя, не мог – потому что это был Горо – его любимый, его жизнь. И тяжесть тела Горо, и его дыхание, его укусы, его поцелуи, его стоны и собственное имя из его уст – это было настолько прекрасно, что смахивало на чудо.
А потом, когда они лежали на смятой постели, восстанавливая дыхание, и Сато уже почти привычно устроил голову на плече любимого, он улыбался. Он был полностью, беззаветно, немыслимо счастлив тем легким счастьем, что заставляет забывать о прошлом и будущем, оставляя только настоящее – для двоих. Он не думал о том, что скажет ему Шигено или что, кажет Горо он сам, не думал о возможном – он просто был счастлив, вспоминая все то, что они говорили друг другу, что шептал ему на ухо Горо, задыхаясь от острой необходимости двигаться – сильнее, быстрее, чаще….
По сравнению с этими минутами все остальное было абсолютно бессмысленно. Он никогда не думал, что может быть настолько хорошо. И когда Сато смотрел в лицо любимого, то видел, что и Горо тоже было хорошо – значит, все получилось правильно. Хотя легкий румянец на щеках, становившийся все гуще и насыщеннее, явно свидетельствовал о том, что не один Тосия вспоминает их близость. Но Шигено глаз не открывал, и Сато постепенно успокоился, опустив голову обратно на импровизированную подушку.
Что бы ни было дальше, Тосия мог бы с уверенностью сказать, что был в этой жизни был полностью, бесконечно счастлив. И разве можно было бы желать большего?
- Как ты? – Немного неуверенный голос Горо вырвал бывшего кэтчера из легкого забытья.
- В порядке, Горо, - Тоси улыбнулся, немного мечтательно, довольно и очень нежно. Его ладонь скользила по груди теперь уже любовника, вычерчивая какие-то геометрические узоры, и Сато чувствовал, как постепенно откликается тело Шигено на эту ласку.
- Тебе…эээ…понравилось…?
- Конечно, - а вот теперь Сато открыл глаза и прямо встретил карий взгляд. Впрочем, сам Шигено первым отвел глаза. Он смущался, все еще смущался, но это было не страшно. Это был тот Шигено, которого любил Сато: невероятно сильный, уверенный в себе, и в то же время – бесконечно наивный, открытый и добрый. – Как мне могло не понравиться? Я так давно мечтал об этом.
- Ээээ….если хочешь….ты….
- Не надо, - Сато тихо рассмеялся и закрыл ладонью рот Шигено, предупреждая очередной приступ рыцарства, на которые всегда был так падок любимый. – Ты не готов, да и меня все устраивает. Но это не значит, что я не намерен воспользоваться столь щедрым предложением в будущем.
Сато снова рассмеялся и легонько щелкнул любовника по кончику носа, получив в ответ смущенное возмущение, переросшее в шутливую возню. Итогом стала новая грань удовольствия
для Горо, и его широко открытые глаза на раскрасневшемся лице, его пересохшие губы и пальцы, с силой комкающие простыни, его стоны и крики, его мольбы – все это было для Сато наивысшей наградой за затраченные усилия. Шигено явно все еще было довольно стыдно, но Тоси знал – это пройдет со временем, ведь главное в том, что теперь у них достаточно времени….
Тренировка прошла просто замечательно с точки зрения команды, и просто чудовищно с точки зрения самого Шигено. Началось все еще в раздевалке, и сначала Шигено никак не мог понять, Почему все с таким интересом разглядывают его плечи и спину, однако когда команда от
смешков перешла к несколько пошловатым шуточкам на тему «ах, как быстро взрослеет наш мальчик», не понять, что произошло, стало просто невозможно. Горо краснел, Горо рычал, как
рассерженный лев, и краснел, словно маков цвет, что только раззадоривало веселящихся парней еще больше. И все бы ничего, но шуточки товарищей по команде цепочкой ассоциаций тянули за собой воспоминания о минувшей ночи, и Горо, как ни пытался, не мог сосредоточится на элементарных упражнениях. Нет, пока он бегал и разминался, было еще ничего, но вот когда началась тренировка бросков…. Контроль летел к чертям собачьим, а мячи летели во все стороны, но только не в перчатку кэтчера, и Кин, все больше хмурясь, ругался сквозь зубы в своей сдержанной манере, а Шигено рычал в ответ. И тренер только головой качал под дружный хохот команды. В конце концов даже у Кина не хватило терпения все это выносить, и он, шипя сквозь зубы рассерженной кошкой, сграбастал своего не в меру рассеянного напарника и потащил в раздевалку, и никто ему даже слова не сказал против. Да, Шигено был отстранен от игр, но все равно с этим его состоянием нужно было что-то делать, ибо выпускать его на поле было равнозначно сливу игры. А на то, что через неделю парня отпустит, надежды было мало.
- Что ты творишь? – в раздевалке Кин припер Шигено к стенке и сразу перешел к делу. – Ты, мать твою, что, не можешь сосредоточиться хоть немного?
- Отвали, - на разговор по душам с Кином Шигено явно настроен не был. Вот только темные глаза кэтчера полыхнули таким не свойственным тому открытым раздражением, что любой нормальный человек за километр почуял бы угрозу. Но когда Горо пасовал перед опасностью? – Это не твое собачье дело.
- Нет уж, Шигено. Когда твоя личная жизнь начинает влиять на результаты игры – это становиться моим делом. Мне плевать, с кем ты трахаешься, но будь добр на тренировках думать о тренировках.
- А не пошел бы ты? – Шигено резким движением освободился от хватки кэтчера и бешено сверкнул глазами. – Я в полном порядке, так что не лезь не в свое дело.
- Это мое дело! Бля, Шигено, ведешь себя, как дитё малое. По Малой Лиге соскучился? Так это легко можно устроить. И если ты и дальше будешь показывать на тренировках такие результаты, то вернешься туда, я тебе это обещаю, - Кин помолчал немного и закончил, жестким взглядом удерживая взгляд карих глаз. – Питчер, не показывающий хорошие результаты, не нужен команде. Хорнетс без тебя обойдутся. А вот обойдешься ли ты без Хорнетс с такими результатами?
- Заткнись!
- И что? Ударишь меня? Хочешь еще одно отстранение?
- Ну ты….
Кин только головой покачал. Самое отвратное заключалось в том, что Шигено и сам, наверняка, прекрасно все понимал, и от этого еще больше бесился. И что вот с ним делать прикажете? Вряд ли слова на него подействуют, клозер Хорнетс был не из тех, кто хорошо умеет контролировать себя. На самом деле, одно из его достоинств как раз и заключалось в этой неудержимой, бьющей через край открытости. И хотя подобное поведение было Кину абсолютно чуждо, кэтчер не мог не признавать достоинств своего напарника, впрочем, как и его недостатков. Ведь если кэтчер не знает всего о питчере, с которым образует беттери, и в результате неправильно оценивает его возможности, это чревато весьма неприятными последствиями как для них, так и для команды в целом.
- Горо, - Кин привычно подавил раздражение, переходящее уже в гнев, и попробовал еще раз. – Пойми, ты должен научиться хоть немного себя контролировать, иначе твоя профессиональная карьера очень быстро закончится.
- А тебе-то что? – Шигено тоже явно успокаивался, и кэтчер почувствовал некоторое облегчение. Разговор явно возвращался в более мирное русло, а прошедшая вспышка позволила клозеру выплеснуть скопившееся раздражение и ярость. Кин не возражал, его подобное особо не задевало. Однако вопрос был достаточно серьезен и требовал ответа.
- Вообще-то, мне даже проще будет, если ты свалишь. Но если ты станешь сливать игры из-за своих…фантазий, то это станет проблемой. Я играю за команду. На тебя мне плевать.
- Ага, я так и понял, - Шигено нагловато ухмыльнулся, и Кин снова вынужден был давить раздражение в зародыше. Ну что за человек?! – И ты именно поэтому помог мне с поисками Тосии?
Кэтчер хмыкнул и ничего не ответил на эту шпильку, предпочитая не вступать в новую перепалку.
- Если ты успокоился, предлагаю вернуться к тренировке.
- Ага.
Дальнейшее было предсказуемо и закономерно. Шигено подавал гораздо лучше, хотя все еще временами терял контроль над подачами от особо соленых шуточек команды, но это уже было хотя бы похоже на нормальную тренировку, так что домой Горо возвращался вполне довольным прошедшим днем. А дома ждал Сато, и Шигено снова тонул в теплой зелени его глаз, понимая, что пропал, совсем пропал, что если Тоси попросит луну с неба, то Шигено только спросит, в какой фазе та ему нужна. Влюбившись впервые в жизни во что-то, кроме бейсбола, Горо с удивлением и радостью открывал для себя абсолютно другой мир – мир прикосновений, нежности и тепла, мир легких поцелуев, совместных чаепитий вечерами на кухне, приготовления завтрака для любимого человека, заботы о нем…. Наверное, он просто сошел с ума, потому что иначе невозможно было объяснить то, что Тоси становился для него важнее всего, важнее даже бейсбола. Он готов был бросаться выполнять любое желание Сато так, словно от этого зависела его собственная жизнь. Прекрасно все это видевший Тосия только диву давался от открывающейся ему бездны заботы, тепла и ранимой, какой-то беззащитной нежности. Он ощущал себя так, словно держал в ладони яркую, хрупкую, невозможно прекрасную бабочку, отчаянно боясь неосторожным и неловким движением пальцев смять тончайшие крылышки. Он знал, если подобное случиться, то Горо уже не сможет жить, ведь бабочки умирают, лишившись крыльев. И Тосия готов был на все, абсолютно ан все, чтобы этого никогда не произошло. Пусть даже потом эта бабочка вспорхнет с его ладони, пусть улетит, оставляя в прошлом чужие руки. О, Сато не обольщался на свой счет: эта влюбленность была вполне объяснима. Горо был благодарен своему первому любовнику и вполне мог перепутать благодарность с любовью. Это ведь сплошь и рядом случается, а у Шигено было слишком мало опыта в подобных делах. Но Тоси был рад и этому, хотя не думать о будущем он не мог. Шигено всегда был натурой увлекающейся, он быстро загорался, но интерес его могло поддержать лишь достойное соперничество, лишь препятствия, которые требовалось преодолеть, и чем больше и сложнее были эти препятствия, тем сильнее и дольше горел упрямый огонь в этих чудесных глазах. Так что Тоси был готов к тому, что интерес Горо вскоре угаснет, а с ним уйдут и чувства, оставляя разве что дружбу, да еще осадок неловкости, горечи и вины. Нет, не так, готов он не был – это был лишь самообман, нов глубине души Сато понимал: узнав такого Горо, он больше не сможет без него, просто не выживет, потому что не будет смысла жить. Но пока этого не произошло, и Тосия купался в его любви и нежности, словно в теплом ласковом море, стараясь не допустить, чтобы его предчувствия, сомнения и страхи омрачили это маленькое счастье на двоих.
Счастье закончилось неожиданно и буднично. Нет, Шигено Горо не изменился за прошедшие несколько месяцев, по-прежнему нося Тосию на руках в прямом и переносном смысле. Они даже ходили на настоящие свидания – и это даже была идея Шигено, который, усмехаясь в круглые от изумления зеленые глаза Сато, безапелляционно заявил, что свидания должны быть, а потому они идут на свидание. Впрочем, день получился замечательным, и даже не ко времени налетевшая гроза не смогла его омрачить. Вот только последствия оказались не слишком-то хорошими.
Все началось где-то через неделю после того самого свидания. Сато как раз возвращался домой, обдумывая, что приготовить на ужин, когда увидел ее. Девушка, стоявшая возле подъезда, явно кого-то ждала, красивая европейка, высокая и стройная, с длинными волосами сливового оттенка. Сато мазнул по ней взглядом и направился в дом, но она окликнула его. В ответ на удивление, девушка только усмехнулась, оглядывая его с головы до ног пристальным, каким-то очень колючим взглядом серых глаз, и процедила сквозь зубы:
- И чем ты его подцепил? Ни кожи, ни рожи, калека. Да он тебя просто жалеет!
Сначала Сато даже не понял, о чем она говорит, но дошло до него быстро. Тосия только зубы стиснул. Не то, чтобы ему в голову подобная мысль не приходила, но слышать это от постороннего человека, да еще вот так…. Это было, мягко говоря, неприятно. И очень обидно. Впрочем, Сато не позволил ни тени захлестнувших его эмоций проявиться на лице или в движениях. Он просто продолжил свой путь, а в спину неслось:
- Отвали от него, пидор поганый! Он заслуживает гораздо лучшего, чем трахать в жопу такого, как ты!
Уже за дверями квартиры Тосия устало опустился на пол прямо в прихожей, пытаясь избавиться от ощущения, что ему надавали оплеух и на последок облили помоями. Наверное, рано или поздно то должно было случиться, Горо был достаточно известен и популярен, и конечно у
него были фанатки. В свое время Сато тоже приходилось становиться объектом подобной навязчивой привязанности, фанатичности, доходящей до откровенного идиотизма и истерии. И
теперь вот пришлось столкнуться снова. Более или менее придя в себя, Тосия встал и отправился готовить. Горо он ничего не сказал.
То, что последовало за этой встречей, заставило парня всерьез задуматься о сохранности собственной жизни. Бритвы в конвертах, огромное количество дорогих покупок, привозимых службой доставки, звонки и письма с угрозами – все это было бы ничего, если бы не ощущение постоянного взгляда в спину, злого, враждебного и откровенно ненавидящего взгляда.
Изощренная жестокость, помноженная на фанатизм – это было страшно. Таких людей Сато всегда считал больными, но результатов это отношение не меняло. В конце концов даже Горо начал что-то подозревать, и беспокойство в любимых глазах только добавляло ощущения собственной неполноценности. Тоси понимал, что принес Шигено. Да и чем он мог оплатить ту бесконечную доброту, ту нежность, тепло и заботу, которые дарил ему Шигено? Они были любовниками, Тосия бесконечно любил Горо, но кареглазый клозер Хорнетс за все прошедшее время так ни разу и не сказал ему ни слова о любви. Нет, Сато понимал, что Шигено нужно время, да и судить старался по делам, а в каждом жесте, в каждом взгляде и поступке Шигено сквозили такие влюбленность и обожание, что иногда они разрывали сердце почище равнодушия. Но услышать слово «люблю», слетающее с родных губ, все равно хотелось до дрожи. Тоси ничего не требовал, не пытался загнать Шигено в угол. Он довольствовался тем, что есть, что любимый готов был дать ему, но…в какой момент этого стало не достаточно? Сато чувствовал себя последним эгоистом: ворвался в спокойную жизнь Шигено, взбаламутил ее, поставил с ног на голову, заставил спать с собой, создал кучу проблем, а теперь еще чего-то хочет? Итак уже живет за счет любимого, в его квартире, отнимает его время…. Шигено действительно заслуживает лучшего. После всего, что тот пережил в жизни, он заслуживает нормальной семьи, любимой женщины и кучи детишек. Чтобы – свой дом, с небольшим садом, и барбекю по выходным, и выезды всей семьей на природу, и прогулки в парк по воскресеньям, и все остальное, что люди подразумевают под семейным счастьем. Сато не было места в этом мире, и он прекрасно понимал это. И не в той наглой фанатке было дело, совсем не в ней. Он знал это с самого начала, знал – и все равно поступил так с самым дорогим для него существом. И можно сколько угодно прикрываться любовью, все это – только его эгоизм. А в памяти всплывали слова какого-то героя иностранного фильма, до которых был так охоч один из его давних приятелей:
«- …А что ты сделал из любви к девушке?
- Я отказался от нее».
Наверное, так и стоило сделать, пока еще не стало слишком поздно. Как он сам будет жить без Горо, Сато не думал. Наверное, сдохнет где-нибудь от тоски и пустоты, что уже постепенно заполняли его сердце, холодной рукой брали за горло, заставляя задыхаться от пыли и темноты. Но это было не важно. Главным был Горо, всегда только Горо, и когда решение было принято, отступать уже не имело смысла. Билеты были купены, вещи…они были не нужны. И ночь перед отлетом, о котором знал только сам Сато, была их последней ночью вместе. Но об этом тоже знал только он, и ощущая Шигено в себе, ощущая его прикосновения, ласки, нежность, Тосия тихо плакал, не в силах сдержать эти слезы, а Горо сцеловывал соленые капельки, так предательски бегущие из глаз, и беспокоился, не сделал ли больно, и просил прощения, просил не плакать, и шептал, что все будет хорошо, и снова целовал и ласкал любовника. И эта ночь была волшебным горьким ядом, и утром Тосия с улыбкой проводил Шигено на тренировку, а потом долго бродил по квартирке, бесцельно касаясь знакомых вещей, собирая то немногое, что требовалось ему в дорогу: смена одежды, паспорт, билеты – вот и все. Он взял с собой только одну лишнюю вещь – фотографию, сделанную в тот день их первого и последнего свидания. На ней Шигено смеялся, обнимая Сато, и Тоси видел в своих глазах запечатленное на дешевом полароидном снимке счастье. Фотографию он бережно спрятал в карман рубашки. А потом приготовил Горо обед, как делал уже много раз за прошедшее время, и, оставив его на столе с небольшой запиской, отправился в аэропорт. Через два часа самолет унес его из Америки. Навсегда.
Сначала Шигено не понял, что случилось и почему квартира кажется ему пустой. Все вещи были на местах, на них не было ни пылинки – как и любил Тосия. На кухне стоял обед, тщательно упакованный в пищевую пленку и накрытый полотенцем. А рядом лежала записка. Нет, Шигено не ожидал ничего плохого, когда разворачивал эту записку, и даже когда прочитал ее в первый раз. Дошло до него раза после шестого.
«Шигено-сан,
наверное, это нечестно по отношению к тебе, но я думаю, нам лучше расстаться. Прости, что не сказал тебе лично, не хотел тревожить лишний раз. Ты стал бы возражать, я знаю, но это не изменило бы ничего, а лишь вымотало бы нас обоих. Надеюсь, я сумел показать тебе, что мир не ограничивается только бейсболом, и теперь ты сможешь найти свое счастье.
Считай обед моим прощальным подарком и моей благодарностью тебе за помощь и прекрасно проведенное время.
Успехов тебе и счастья, Шигено.
Сато Тосия».
- Какого черта?! – Горо показалось, что он кричит, но голос был тихим и каким-то сдавленно-хриплым, словно Шигено не хватало воздуха. Да так оно и было, наверное. Эта записка была ударом, сильным, бесконечно жестоким ударом, от которого глаза застилает пелена, а из легких вышибает весь воздух. И еще сильнее была его неожиданность. Ведь все же было хорошо. Что случилось? Как такое могло произойти? Почему? Горо не знал, мыслей не было вообще. Он просто сидел в такой маленькой и такой пустой кухоньке и смотрел в пустоту остановившимся взглядом, а руки сжимали записку – последнее, что оставил после себя Тосия. Наверное, нужно было бежать в аэропорт или обратиться в полицию, или к мистеру Гибсону, или в детективное агентство – или еще куда-нибудь, где смогут найти этого зеленоглазого больного придурка, но Горо безраздельно владела растерянность. Он не мог понять, что он сделал не так, что Тосия ушел, ушел навсегда, оставил его одного. Ведь он же не сможет – один. Он больше не сможет как раньше. Почему?!
Кин заподозрил, что произошло что-то неладное, когда утром Шигено не пришел на тренировку. Когда Шигено не ответил ни по одному из номеров, Кин окончательно в этом уверился. Сказав тренеру о том, что сегодня его не буде, он прямиком отправился к своему безалаберному
напарнику в гости. И сам бы себе не признался, но происходящее его беспокоило всерьез. Что бы ни случалось в жизни японского мальчишки, на тренировки Шигено ходил всегда, если мог хоть как-то передвигаться. И то, что сегодня он не пришел, навевал очень нехорошие подозрения.
Дверь была заперта, но на звонок никто не ответил, а потому Кин не стал заморачиваться проблемами законности. Он эту дверь просто выбил. Плечом. Хлипкий замок поддался силе достаточно легко, и кэтчер отправился искать напарника, который обнаружился на кухне. Судя
по всему, японец сидел так уже достаточно долго. На столе стоял нетронутый обед, а Шигено смотрел в одну точку остановившимся взглядом и, казалось, почти не дышал. Белое лицо,
широко открытые глаза, судорожно сжимающие что-то рук…. Кина затрясло. Что же могло случиться такого, чтобы довести этого нахального, самоуверенного наглеца до подобного состояния? И где, черт побери, шляется его любовник?!
Шигено словно почувствовал, что кто-то появился рядом, он резко обернулся, и Кина поразила надежда пополам с безнадежностью – чудовищное сочетание. Карие глаза потускнели, словно утратив весь блеск, всю ту жажду жизни, что всегда била в этом человеке через край. Горо попытался улыбнуться, но только растянул губы в какой-то кривой, почти уродливой гримасе, и протянул ладонь с зажатым в ней листком. Так ребенок протягивает сильному взрослому то, чего не понимает – чтобы получить объяснение. И точно.
- Вот, - голос был тихим и ломким, словно осенние палые листья. – Вот. Я не понимаю. Почему?
Осторожно взяв смятый листок из пальцев Горо, Кин молча смотрел на непонятные ему иероглифы. Впрочем, хотя он и не мог прочитать записку, кэтчер прекрасно понял, что
произошло. Любовник Шигено бросил его, оставив, вероятно, только записку, и это настолько потрясло питчера, что тот буквально застыл, погруженный в растерянность, словно в спасение от боли. Но этот спасительный для парнишки ступор необходимо было прервать любой ценой. Нужно было разобраться, что же произошло, и любым способом заставить Шигено осознать случившееся. Парень, кажется, всерьез влюбился, и Кин знал – это у парня впервые. Раз уж потребовалось столько усилий, чтобы японец осознал свои чувства…. И вот теперь такое. А скоро должна состояться игра, и Шигено должен быть в форме, чтобы ее отыграть, а в таком состоянии о том, чтобы выпустить его на горку, не могло быть и речи. И Кин прибег к самому действенному из средств, имеющихся в его арсенале. Набрав в ванную ледяной воды и добавив туда же льда из морозилки, он поднял Шигено на руки, абсолютно не встретив сопротивления, даже удивления – и того не было, и просто сгрузил его в эту ледяную воду, наплевав на все возможные последствия. Если и это не заставит мальчишку прийти в себя, то Кин просто не знал бы, что делать, но ледяная ванна подействовала как надо, и вынырнувший Горо отфыркивался и крыл все вокруг таким трехэтажным матом на обоих языках, что впору было записывать. Впрочем, Кин дал ему продышаться, а затем снова макнул обратно, после чего вытащил и принялся сдирать мокрые тряпки и тщательно растирать полотенцем. А то простудится еще, проблем не оберешься.
- Кин, сволочь! Какого ты творишь, придурок больной?! – возмущенное шипение было приглушено полотенцем, но достаточно отчетливо слышно. Кин невозмутимо продолжил растирание.
- Я привожу тебя в чувство. Теперь ты можешь одеться и спокойно рассказать, что случилось и какого лешего ты пропускаешь тренировку накануне важной игры.
- Про…. Ах, черт! – Кажется, до Шигено дошло, с какого перепугу тут оказался его напарник, и это вызвало новую порцию отборных матюгов. Отобрав у кэтчера полотенце, Шигено отправился одеваться, а Кин вернулся на кухню – ставить чайник и заваривать горячий чай.
- Кин, я извиняюсь. Больше такого не повториться, - Горо устроился за столом.
Выглядел он ужасно, но по крайней мере, вполне адекватным, только карие глаза стались тусклыми и невыразительными, но Кина это не особо волновало. Главное, чтобы японец смог подавать в игре. В конце концов, он, Кин, ему не служба спасения, да и не ангел-хранитель, если разобраться, хотя за последнее время кэтчер часто ловил себя на желании проверить наличие крыльев и нимба.
- Конечно, не повториться. Можешь внятно объяснить, что произошло?
Шигено молчал. Долго. Кин успел почти допить свой чай, когда японец тихо и горько произнес:
- Сато ушел. Оставил записку и ушел. Я не знаю, что я сделал не так.
- Наверняка, у него были причины.
- Уверен. Но он не пожелал мне их сообщить.
- Где он может быть, как думаешь?
- Не знаю. Он мог направиться куда угодно. Но не думаю, что он остался в Штатах.
- Япония?
- Не уверен. Но я буду искать. Так просто я его не отпущу. Хочу, чтобы он лично сказал мне то, что написал в записке, - Шигено сжал кулаки, и Кин удовлетворенно хмыкнул.
Кажется, все снова возвращалось в норму, а то этот детский сад ему надоел уже просто до колик.
- Вот и прекрасно, - кэтчер встал и снова хмыкнул. – А теперь пошли на тренировку.
Сато и сам не знал, зачем он вернулся в Японию. Он никого не ставил в известность, никому не звонил и не писал. И бродя средь толп вечно спешащего куда-то народа, Тосия испытывал стойкое желание раствориться в этой биомассе, слиться с ней, стать просто одной из бессознательных клеточек огромного мегаполиса. К сожалению, он был здесь чужим, для него больше нигде не было места. Потому что и мира не было, мир остался там – в маленькой квартирке в Штатах, где вечерами горит свет, и так приятно сидеть верами вместе с любимым…. Сато тряхнул головой и кривовато усмехнулся. Вот уж точно, ум с сердцем не в ладу. Разум все четко взвесил, рассчитал и принял решения, но сердце, этот глупый комок плоти, отказывался подчиняться гласу рассудка. Его сердце осталось рядом с Шигено, как и его жизнь, а по улицам Токио бродил просто живой труп. Сато действительно казалось, что когда шасси самолета оторвались от взлетной полосы, его жизнь кончилась. Навсегда. Он и сам не знал, сколько бродил вот так – неприкаянный калека среди огромного города, но в какой-то момент полу знакомый голос окликнул его, и он обернулся на оклик, потому что так было нужно. А его трясли, заглядывали в глаза, а потом вели куда-то, держа за руку. Он шел, не сопротивляясь, ему было все равно, никто ничего не смог бы сделать с ним, потому что и его уже давно не было. А его теребили, что-то спрашивали, заставляли пить какое-то лекарство, которое он машинально глотал. Он даже что-то отвечал, но совсем не помнил, что именно. Вокруг была только пустота и темнота, как было всегда….
- Доктор, что с моим братом? Скажите! – Отчаянье в голосе Михо трогало сердце, и школьная медсестра постаралась как можно тщательнее осмотреть приведенного ей за руку парня. Тот явно был ее братом, хотя, и Кейко-сан это знала, в досье ученицы третьего года обучения старшей муниципальной школы Мейфу Сато Михо ни о каких братьях не упоминалось. Но эти зеленые глаза, этот овал лица, тонкая кость – все прямо-таки кричало о родственных связях.
- У него шок. Очень сильный шок, я бы сказала. Михо-чан, скажи, зачем ты его сюда-то привела? Лучше обратиться в больницу.
- Я из школы выходила, когда увидела брата. Он вообще ничего не понимал. Я его звала, а он все равно шел, словно во сне, разве что на деревья и прохожих не натыкался, - девушка чуть не плакала от отчаянья, страха и облегчения. Медсестра накапала и ей немного успокоительного, и Михо с благодарностью выпила предложенное. – Как ему помочь, Яматари-сан?
- Думаю, ему требуется покой, забота и отдых. И все будет в порядке. Отведи его домой, Михо-чан, и пусть он поспит. Вот это снотворное, возьми. Дашь ему половинку таблетки, и он проспит восемь часов. И утром все будет замечательно. Обещаю тебе.
- Спасибо, Яматари-сан! Братик, пойдем. Я провожу тебя. Где ты остановился? Братик?
- Михо, - имя сорвалось с губ, но в пустых зеленых глазах не отразилось ничего.
Такой взгляд девушка ни разу не видела у него, да она и встречалась-то с ним всего пару раз от силы.
- Да, это я. Братик, где ты остановился? Ты ел?
- Не помню, - казалось, Тосии было трудно говорить, но на тот страшный приступ это
похоже не было. Казалось, что он просто с трудом вспоминает человеческую речь. Кейко, деликатно отвернувшаяся от брата и сестры, вздохнула. Этому парню нужна была
квалифицированная медицинская помощь, и если после отдыха ничего не изменится, она на ней настоит. Это был ее долг, как врача.
- Пойдем, Тоси-онии-чан, пойдем. Я отведу тебя в отель.
- Михо-чан, я думаю, твоему брату лучше будет побыть в знакомой обстановке….
- Простите, Яматари-сан, но брату нельзя ко мне домой. Если он увидит мать, с ним снова может случиться приступ.
- Приступ?
- Да, - девушка тихо всхлипнула. – Когда брат был в пятом классе, компания отца
обанкротилась, и он сбежал от кредиторов, взяв только мать и меня. Мы бросили братика, и впервые я рискнула встретиться с ним около двух лет назад. Я поехала в Америку, на Кубок
Мира по бейсболу, а брат тогда был кэтчером основного состава японской сборной, - Кейко только бровь приподняла, а Михо продолжала рассказ. – И вот тогда я впервые увидела, как он задыхается и теряет сознание. Врачи сказали, что он может даже умереть без врачебного вмешательства. И причиной приступа была встреча со мной. Мы потом только переписывались и перезванивались, а встречались только один раз, и при первых признаках приступа я сразу ушла. Я даже думать боюсь, что будет с ним, если он увидит мать.
- Да уж, - задумчиво протянула женщина, потирая лоб кончиками пальцев. – Что ж, тогда я поеду с вами, сама ты не сможешь снять номер. Посмотри, паспорт у твоего брата с собой?
- Да.
- Тогда поехали.
- Спасибо вам, Яматари-сан!
- Ничего. Только матери позвони, а то волноваться будет.
- Хорошо!
В себя Тосия пришел утром. Пробуждение было не из приятных, голова была тяжелой, тело ломило, а в глаза словно насыпали песка. По привычке он потянулся обнять любимого, но рука
ощутила лишь пустоту, и воспоминания минувших двух суток нахлынули сплошным потоком, сметая хрупкое подобие покоя, срываясь коротким, болезненным стоном с пересохших губ. Боль, пустота и отчаянье – вот и все, что он чувствовал. И еще удивление от ощущения тонких рук, обнимающих за плечи, поддерживающих, утешающих. Зеленые глаза встретились с такими же зелеными.
- Михо? Что?
- Братик! Ты как? – Тревога резанула по сердцу, словно раскаленный нож по открытой ране мыслью: «А он ведь тоже, наверное, беспокоится», но Тосия стиснул зубы, беспощадно давя эти эмоции.
- Все хорошо, Михо-чан. Что ты тут делаешь? И, кстати, где?
- Мы в отеле, я сняла номер на твое имя. Ты не сказал, где остановился. Ты вообще ничего не сказал. Я так испугалась за тебя, братик! Что случилось?! – Гладя по голове плачущую младшую сестренку, которая давно уже была для него знакомым, но все равно чужим человеком, Тосия впервые за прошедшие с того предательства годы почувствовал к ней что-то вроде сочувствия. Кажется, сестра действительно любила его, любила любым – нищим, безумным, искалеченным. Ей было все равно. Тосия подумал, что, возможно, у него еще есть, ради чего оставаться на этом свете. В конце концов, почему бы и не попробовать. Все равно хуже, чем есть, быть не может.
- Все в порядке, Михо-чан, теперь все в порядке, - Тоси улыбнулся, немного грустной, но ласковой и искренней улыбкой. Наверное, именно так и воспринимал его самого Шигено. «Почему бы и нет, да, Горо-кун?». – Ты повзрослела с нашей последней встречи. Стала совсем красавицей.
- Братик! – Девушка слегка шлепнула брата по плечу, но было видно, что похвала ей приятна. – Тебе ведь не плохо? Как ты себя чувствуешь?
- Вполне нормально, чтобы поблагодарить свою сестренку за заботу. Хотел бы я угостить тебя шикарным обедом, но у меня как-то туговато с финансами, так что рискну ограничиться гамбургерами и соком. Как думаешь, подойдет?
- Конечно! – Михо рассмеялась, и Тоси любовался на счастливые смешинки в таких похожих на его собственные глазах. И когда они уже ели, сестренка болтала о школе, рассказывала о своем парне, об успехах в софтбольном клубе, куда вступила после первой встречи с братом, о том, чем собирается заняться после выпуска. А Тосия слушал и улыбался, потягивая прохладную содовую. В какой-то момент Михо упомянула мать и осеклась, с тревогой вглядываясь в лицо брата, но Сато только успокаивающе улыбнулся. А потом они гуляли по городу, бродили по магазинчикам, гуляли по Гиндзе, словно двое влюбленных, но были так похожи, что вряд ли их могли принять за парочку. И только в конце дня сестра, робко заглядывая в глаза и подбирая слова, спросила:
- Братик…. Ты не хочешь попробовать…увидится с мамой? Или позвонить хотя бы? Она ведь тоже любит тебя….
- Михо, - голос Сато стал таким жестким, что сестра невольно попятилась. Тосия улыбнулся, стараясь смягчить этот самый тон, который изменить, почему-то, не получалось. – У меня нет родителей, только младшая сестра. И давай закроем эту тему.
- Как скажешь, нии-чан, - девушка опустила голову. Она понимала брата, но он не видел, как страдала их мать т этой вынужденной разлуки, не слышал, как она ночами рыдала в подушку, как переживала и беспокоилась за сына, когда узнала, что тот повредил себе руку. Если бы Тосия только захотел, они могли бы жить все вместе, как и положено семье. Это была самая заветная мечта Михо, самая сокровенная мечта, которая могла бы исполниться, будь нежелание брата видеться с матерью всего лишь упрямством. Но она слишком хорошо выучила преподанный тогда жестокий урок, чтобы рискнуть настаивать на встрече. Она не собиралась приносить жизнь брата в жертву своей наивной, детской мечте. Но мечта все равно оставалась жить в глубине ее сердца. Михо не теряла надежды. А теперь у нее был реальный шанс. Ведь возможно, если старший брат будет чаще общаться с ней, он сможет со временем принять мысль о том, что у него снова может быть мать и семья….
- Не грусти, сестренка, - ладонь Тосии опустилась на макушку девушки и чуть взъерошила прическу. – Ведь мы есть друг у друга, и этого достаточно.
- Братик, скажи, что с тобой случилось? Я так беспокоюсь….
- Не волнуйся, Михо-чан. Просто сказка не выдержала столкновения с реальностью. Так бывает. В этом нет ничего нового и ничего особо страшного.
- Не правда! – Сестра топнула ножкой, вскинув голову. И Сато невольно залюбовался девушкой, настолько она сейчас была хороша. – Это больно, когда понимаешь, что невозможно воплотить мечту в жизнь! Я хорошо это знаю, братик. Расскажи мне, что случилось.
- Сестренка….
- Расскажи. Когда делишь с кем-то боль, становиться легче.
Сато смотрел на сестру и думал о том, как же она повзрослела с их первой встречи.
- У меня есть любимый человек, Михо. Я давно люблю этого человека, еще со школы, но моя любовь безответна и не нужна ему. Я надеялся что-то изменить. После травмы я поехал в Штаты, он сейчас там живет, я думал, если буду с ним рядом, о смогу убедить его принять мои чувства, смогу дать ему счастье. Я ошибся. Не стою его, ему нужна нормальная семья, дети, а не моя больная любовь. И все же я был счастлив почти два года. Но он просто жалел меня. Он добрый и сильный, но мне не нужна жалость. В конце концов, я осознал это, осознал собственный чудовищный, подлый эгоизм. И я уехал. Вот и вся история.
Михо долго молчала, а потом подошла ближе и обняла брата, прижимаясь к брату, и тихо прошептала куда-то в его плечо:
- Это тот твой друг? Который был парнем Шимизу-сан?
- Да, - Сато вздохнул и покрепче обнял сестренку за плечи. Кажется, они понимали друг друга слишком хорошо. И это, наверное, было правильно.
@темы: Фанфик, title: Major, вид спорта: бейсбол
воскресенье, 13 июня 2010
мир - это подарок на мой самый первый день рождения
Название: Последний замах
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: One Outs
Жанр: в какой-то степени АУ
Пейринг: тот, кто ищет – тот найдет Коджима/Токучи, хотя автор будет отпираться руками и ногами))
Рейтинг: G
Дисклеймер: чужого не брали
От автора: Какой конец вам больше нравится – выбирайте сами))
читать дальше
- Токучи Тоа... Комната № 7, 3 этаж, - девушка подняла глаза и выжидающе посмотрела на Коджиму.
- Спасибо, - и, не спрашивая больше ничего, он направился к лифту отеля.
Дверь в комнату №7 открылась сразу же, стоило только нажать на кнопку звонка, и перед ним во всей красе предстал Токучи Тоа.
- Ты? – он даже не выглядел удивленным – впрочем, этого человека вообще трудно было застать врасплох.
Коджима, искавший его несколько дней и всё это время горевший желанием задать столько вопросов, вдруг растерялся.
- Ну, раз пришел, заходи, - Токучи отодвинулся, пропуская его внутрь.
Комната ничего особенного из себя не представляла, хотя удивила Коджиму своей холодной пустотой – вещей было мало, как будто здесь никто и не жил.
- Ты здесь живешь? – это было первым, что сказал он Токучи за сегодня.
- Да. Хотя уже почти «жил». Завтра я уезжаю, – последние слова он произнес уже из ванной, оставив беттера в комнате одного.
- Куда? – глухо спросил Коджима, тут же вспомнив о цели своего визита.
- В Лас-Вегас.
- Зачем? – еще мрачнее спросил тот и отошел к окну.
- Местный игровой центр пользуется широкой популярностью, - пояснил Токучи, выходя из ванной.
- Ты играешь, - полувопросительно-полуутвердительно, но все так же мрачно проговорил он.
- Ты не знал? – с усмешкой спросил тот, доставая сигареты.
- Ты куришь, - с такой же интонацией сказал Коджима.
- И этого не знал? Удивительные вещи происходят, однако, – Токучи закурил и сел на кровать. – Чем обязан твоим визитом?
- Ты… - мужчина отвернулся к окну, - не приходишь на тренировки.
Вообще-то для Токучи было нормой не посещать тренировки и собрания команды, но в этот раз причина была другой. И Коджима знал это, хотя безуспешно пытался уверить себя в другом.
- Зачем? – Тоа пустил струю дыма в потолок, - Я пришел в команду только из-за нашего договора. Я помог вам дойти до чемпионата - и теперь могу уйти. Разве я что-то нарушил в нашем договоре?
- Нет… Не в этом дело! – в окне он смутно видел отражение сидящего на кровати Токучи, но поворачиваться к нему лицом почему-то было выше его сил. – Просто, я думал… - так и не закончив фразу, он замолк.
- Думал что? Что я останусь в команде из-за любви к бейсболу? Неправильно думал, - с легким смешком выдал уже бывший питчер команды «Ликаонс».
- Но почему? Я думал, что тебе интересно!
- Было. Но все рано или поздно наскучивает. Я не люблю стоять на месте. И теперь, когда меня ничего здесь больше не держит…
Кождима сжал кулаки и зажмурился, что совершенно не походило на легендарного бэттера. Разве он мог позволить ему просто уйти? Мир бейсбола лишится такого гениального питчера. Команда лишится надежды. Он сам лишится… Токучи.
То, насколько Тоа стал важен Коджиме, он сам обнаружил довольно поздно. Стало слишком привычным, что тот постоянно рядом, в команде, на поле. Его вечные усмешки, хитрые, порой жестокие ходы, непобедимые фастболы – все это стало неотъемлемой частью «Ликаонс», частью его самого.
Впрочем, он был уверен, что команда сможет жить дальше без Токучи, ведь он дал им главное – веру в то, что они могут победить. Но вот он сам… Будет ли бейсбол всё так же интересен – без Токучи?
Он не мог позволить ему уйти. Но как заставить остаться?.. На Токучи не подействуют ни уговоры, ни просьбы. Коджима знал только один способ.
- Сыграем? – хрипло спросил он, наконец, поворачиваясь лицом к бывшему сокоманднику.
Тот молча смотрел на него, ожидая продолжения фразы.
- В «Один на вылет». Как при нашей первой встрече.
- При нашей первой встрече ты, помниться, проиграл, - усмехнулся Тоа.
- Тогда - как при второй, - поспешно поправил себя он.
- И что ты ставишь?
- Как тогда – карьеру бэттера, - твердо произнес Коджима, глядя Токучи прямо в лицо.
- Ооо, - сощурился тот, - а ты серьезен. А что же требуешь? Опять руку? – и, что-то видимо поняв по-своему, добавил с усмешкой: – И сердце в придачу?
- Нет… просто… - Коджима прислонился к стене и посмотрел в потолок, вдруг ощутив упадок сил. – Просто… Останься.
Последнее слово было произнесено с такой мольбой, что бэттер невольно устыдился того, каким жалким он, наверное, сейчас выглядит.
Да и что означало это «останься», он и сам не знал. В бейсболе? В Японии? В команде? А может даже «со мной»? Но на сегодня, на время или… навсегда?
Еще было время обратить все в шутку, но почему-то Коджиме совсем не хотелось этого делать.
Он был уверен, что Токучи сейчас рассмеется или как-то подколет его, но тот встал и, бросив лишь «Пошли», направился к выходу.
Прихватив с собой перчатку, мяч и биту, они вышли на улицу и завернули в ближайший переулок. Здесь Коджима в полном молчании нарисовал на стене прямоугольник для страйк-зоны и поднял биту.
Момент истины настал.
Коджима встал в стойку и сосредоточился. Фастболы – обычные, слабозакрученные и сильнозакрученные. Даже зная это, бэттеры не могли отбить его подачи. Коджима понимал, что не имеет права быть беспечным – за это придется дорого платить.
«Наверняка первой подачей он захочет меня проверить. Будет бол. Пропущу. И заодно понаблюдаю».
Токучи замахнулся и бросил. Мяч на большой скорости врезался в стену и отскочил обратно к ногам питчера.
«В страйк-зону… - Коджима, не веря, уставился в стену. – И с какой скоростью! Наверно, где-то 135 км/ч. Но разве это не слишком много для Токучи? Следующий мяч он не сможет подать с такой же или с большей скоростью, а значит, есть шанс».
Токучи все так же в молчании поднял ногу и бросил. Коджима замахнулся, но мяч, легко пройдя под битой, попал в страйк-зону.
«Черт! Сосредоточившись на скорости подачи, я совсем забыл о его слабо закрученных мячах! Уже 2-0, следующая подача решающая, что же делать? Слабозакрученный или же обычный?..»
Бэттер посмотрел на страйк-зону еще раз, встал в стойку и глубоко вздохнул.
«Успокойся. Я смогу. Слишком многое поставлено на кон. Слишком дорогое. Я не могу проиграть. Мне нужно отбить лишь один раз. Один замах…»
Коджима прикрыл глаза.
«Последний замах!»
Токучи сжал мяч в руке, поднял ногу и бросил свою третью подачу. Коджима, неотрывно следя за мячом, резко кивнул для себя, что-то поняв, и замахнулся по мячу. Время как будто замедлилось, звуки затихли, огни улицы потухли. Только он и мяч, он и мяч…
Стук мяча об стену вернул его к реальности.
- Страйк, - равнодушно проговорил Токучи. – Бэттер в ауте, - растягивая слова, добавил он. Коджима осел на асфальт, выпуская из дрожащих рук биту.
Токучи присел на какой-то ящик и, достав сигарету, закурил.
«Я не смог… - все еще не верилось Коджиме, - я не смог. Этот сильно закрученный…»
Чувствуя какую-то пустоту в сердце, он поднял глаза на Токучи – тот спокойно курил, глядя в небо.
- Проигравший подчиняется победителю, - ни к кому особо не обращаясь, сказал он.
- Да, я помню, - хрипло ответил бэттер.
Почему-то ему вспомнился холод руки Тоа, когда он выиграл у него в первый – и единственный - раз. «Наверное, она и сейчас холодная, - отстраненно подумал он. – Но мне ее уже не согреть…»
Токучи выбросил окурок и придавил его ногой, а Коджиме подумалось, что это как сигнал ему, советующий вот так же придавить свои чувства и надежды.
Тоа развернулся и молча зашагал в сторону гостиницы.
Коджима запрокинул голову и, с горечью подумав, что всё могло сложиться иначе, прикрыл глаза.
«Последний замах!»
Токучи сжал мяч в руке, поднял ногу и бросил свою третью подачу. Коджима, неотрывно следя за мячом, резко кивнул для себя, что-то поняв, и замахнулся по мячу. Время как будто замедлилось, звуки затихли, огни улицы потухли. Только он и мяч, он и мяч…
Звонкий стук мяча об биту вернул его к реальности.
- Отбил, - равнодушно проговорил Токучи. – Было похоже на хоум-ран, - растягивая слова, добавил он. Коджима осел на асфальт, выпуская из дрожащих рук биту.
Токучи присел на какой-то ящик и, достав сигарету, закурил.
«Я смог… - все еще не верилось Коджиме, - Неужели, я смог? В последний момент рука будто сама дернулась за этим сильно закрученным…»
Чувствуя, как сердце наполняется чем-то невероятно радостным и легким, он поднял глаза на Токучи – тот спокойно курил, глядя в небо.
- Проигравший подчиняется победителю, - ни к кому особо не обращаясь, сказал он.
- Да, я помню, - хрипло ответил бэттер.
Почему-то ему вспомнился холод руки Тоа, когда он выиграл у него в первый раз. «Наверное, она и сейчас холодная, - отстраненно подумал он. – Может, теперь я смогу ее согреть?..»
Токучи выбросил окурок и придавил его ногой, а Коджиме подумалось, что это как символ, повествующий о начале новой жизни.
Тоа развернулся и молча зашагал в сторону гостиницы.
Коджима запрокинул голову и, с ужасом подумав, что все могло сложиться иначе, прикрыл глаза.
Последний замах!..
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: One Outs
Жанр: в какой-то степени АУ
Пейринг: тот, кто ищет – тот найдет Коджима/Токучи, хотя автор будет отпираться руками и ногами))
Рейтинг: G
Дисклеймер: чужого не брали
От автора: Какой конец вам больше нравится – выбирайте сами))
читать дальше
- Токучи Тоа... Комната № 7, 3 этаж, - девушка подняла глаза и выжидающе посмотрела на Коджиму.
- Спасибо, - и, не спрашивая больше ничего, он направился к лифту отеля.
Дверь в комнату №7 открылась сразу же, стоило только нажать на кнопку звонка, и перед ним во всей красе предстал Токучи Тоа.
- Ты? – он даже не выглядел удивленным – впрочем, этого человека вообще трудно было застать врасплох.
Коджима, искавший его несколько дней и всё это время горевший желанием задать столько вопросов, вдруг растерялся.
- Ну, раз пришел, заходи, - Токучи отодвинулся, пропуская его внутрь.
Комната ничего особенного из себя не представляла, хотя удивила Коджиму своей холодной пустотой – вещей было мало, как будто здесь никто и не жил.
- Ты здесь живешь? – это было первым, что сказал он Токучи за сегодня.
- Да. Хотя уже почти «жил». Завтра я уезжаю, – последние слова он произнес уже из ванной, оставив беттера в комнате одного.
- Куда? – глухо спросил Коджима, тут же вспомнив о цели своего визита.
- В Лас-Вегас.
- Зачем? – еще мрачнее спросил тот и отошел к окну.
- Местный игровой центр пользуется широкой популярностью, - пояснил Токучи, выходя из ванной.
- Ты играешь, - полувопросительно-полуутвердительно, но все так же мрачно проговорил он.
- Ты не знал? – с усмешкой спросил тот, доставая сигареты.
- Ты куришь, - с такой же интонацией сказал Коджима.
- И этого не знал? Удивительные вещи происходят, однако, – Токучи закурил и сел на кровать. – Чем обязан твоим визитом?
- Ты… - мужчина отвернулся к окну, - не приходишь на тренировки.
Вообще-то для Токучи было нормой не посещать тренировки и собрания команды, но в этот раз причина была другой. И Коджима знал это, хотя безуспешно пытался уверить себя в другом.
- Зачем? – Тоа пустил струю дыма в потолок, - Я пришел в команду только из-за нашего договора. Я помог вам дойти до чемпионата - и теперь могу уйти. Разве я что-то нарушил в нашем договоре?
- Нет… Не в этом дело! – в окне он смутно видел отражение сидящего на кровати Токучи, но поворачиваться к нему лицом почему-то было выше его сил. – Просто, я думал… - так и не закончив фразу, он замолк.
- Думал что? Что я останусь в команде из-за любви к бейсболу? Неправильно думал, - с легким смешком выдал уже бывший питчер команды «Ликаонс».
- Но почему? Я думал, что тебе интересно!
- Было. Но все рано или поздно наскучивает. Я не люблю стоять на месте. И теперь, когда меня ничего здесь больше не держит…
Кождима сжал кулаки и зажмурился, что совершенно не походило на легендарного бэттера. Разве он мог позволить ему просто уйти? Мир бейсбола лишится такого гениального питчера. Команда лишится надежды. Он сам лишится… Токучи.
То, насколько Тоа стал важен Коджиме, он сам обнаружил довольно поздно. Стало слишком привычным, что тот постоянно рядом, в команде, на поле. Его вечные усмешки, хитрые, порой жестокие ходы, непобедимые фастболы – все это стало неотъемлемой частью «Ликаонс», частью его самого.
Впрочем, он был уверен, что команда сможет жить дальше без Токучи, ведь он дал им главное – веру в то, что они могут победить. Но вот он сам… Будет ли бейсбол всё так же интересен – без Токучи?
Он не мог позволить ему уйти. Но как заставить остаться?.. На Токучи не подействуют ни уговоры, ни просьбы. Коджима знал только один способ.
- Сыграем? – хрипло спросил он, наконец, поворачиваясь лицом к бывшему сокоманднику.
Тот молча смотрел на него, ожидая продолжения фразы.
- В «Один на вылет». Как при нашей первой встрече.
- При нашей первой встрече ты, помниться, проиграл, - усмехнулся Тоа.
- Тогда - как при второй, - поспешно поправил себя он.
- И что ты ставишь?
- Как тогда – карьеру бэттера, - твердо произнес Коджима, глядя Токучи прямо в лицо.
- Ооо, - сощурился тот, - а ты серьезен. А что же требуешь? Опять руку? – и, что-то видимо поняв по-своему, добавил с усмешкой: – И сердце в придачу?
- Нет… просто… - Коджима прислонился к стене и посмотрел в потолок, вдруг ощутив упадок сил. – Просто… Останься.
Последнее слово было произнесено с такой мольбой, что бэттер невольно устыдился того, каким жалким он, наверное, сейчас выглядит.
Да и что означало это «останься», он и сам не знал. В бейсболе? В Японии? В команде? А может даже «со мной»? Но на сегодня, на время или… навсегда?
Еще было время обратить все в шутку, но почему-то Коджиме совсем не хотелось этого делать.
Он был уверен, что Токучи сейчас рассмеется или как-то подколет его, но тот встал и, бросив лишь «Пошли», направился к выходу.
Прихватив с собой перчатку, мяч и биту, они вышли на улицу и завернули в ближайший переулок. Здесь Коджима в полном молчании нарисовал на стене прямоугольник для страйк-зоны и поднял биту.
Момент истины настал.
Коджима встал в стойку и сосредоточился. Фастболы – обычные, слабозакрученные и сильнозакрученные. Даже зная это, бэттеры не могли отбить его подачи. Коджима понимал, что не имеет права быть беспечным – за это придется дорого платить.
«Наверняка первой подачей он захочет меня проверить. Будет бол. Пропущу. И заодно понаблюдаю».
Токучи замахнулся и бросил. Мяч на большой скорости врезался в стену и отскочил обратно к ногам питчера.
«В страйк-зону… - Коджима, не веря, уставился в стену. – И с какой скоростью! Наверно, где-то 135 км/ч. Но разве это не слишком много для Токучи? Следующий мяч он не сможет подать с такой же или с большей скоростью, а значит, есть шанс».
Токучи все так же в молчании поднял ногу и бросил. Коджима замахнулся, но мяч, легко пройдя под битой, попал в страйк-зону.
«Черт! Сосредоточившись на скорости подачи, я совсем забыл о его слабо закрученных мячах! Уже 2-0, следующая подача решающая, что же делать? Слабозакрученный или же обычный?..»
Бэттер посмотрел на страйк-зону еще раз, встал в стойку и глубоко вздохнул.
«Успокойся. Я смогу. Слишком многое поставлено на кон. Слишком дорогое. Я не могу проиграть. Мне нужно отбить лишь один раз. Один замах…»
Коджима прикрыл глаза.
«Последний замах!»
Токучи сжал мяч в руке, поднял ногу и бросил свою третью подачу. Коджима, неотрывно следя за мячом, резко кивнул для себя, что-то поняв, и замахнулся по мячу. Время как будто замедлилось, звуки затихли, огни улицы потухли. Только он и мяч, он и мяч…
Стук мяча об стену вернул его к реальности.
- Страйк, - равнодушно проговорил Токучи. – Бэттер в ауте, - растягивая слова, добавил он. Коджима осел на асфальт, выпуская из дрожащих рук биту.
Токучи присел на какой-то ящик и, достав сигарету, закурил.
«Я не смог… - все еще не верилось Коджиме, - я не смог. Этот сильно закрученный…»
Чувствуя какую-то пустоту в сердце, он поднял глаза на Токучи – тот спокойно курил, глядя в небо.
- Проигравший подчиняется победителю, - ни к кому особо не обращаясь, сказал он.
- Да, я помню, - хрипло ответил бэттер.
Почему-то ему вспомнился холод руки Тоа, когда он выиграл у него в первый – и единственный - раз. «Наверное, она и сейчас холодная, - отстраненно подумал он. – Но мне ее уже не согреть…»
Токучи выбросил окурок и придавил его ногой, а Коджиме подумалось, что это как сигнал ему, советующий вот так же придавить свои чувства и надежды.
Тоа развернулся и молча зашагал в сторону гостиницы.
Коджима запрокинул голову и, с горечью подумав, что всё могло сложиться иначе, прикрыл глаза.
«Последний замах!»
Токучи сжал мяч в руке, поднял ногу и бросил свою третью подачу. Коджима, неотрывно следя за мячом, резко кивнул для себя, что-то поняв, и замахнулся по мячу. Время как будто замедлилось, звуки затихли, огни улицы потухли. Только он и мяч, он и мяч…
Звонкий стук мяча об биту вернул его к реальности.
- Отбил, - равнодушно проговорил Токучи. – Было похоже на хоум-ран, - растягивая слова, добавил он. Коджима осел на асфальт, выпуская из дрожащих рук биту.
Токучи присел на какой-то ящик и, достав сигарету, закурил.
«Я смог… - все еще не верилось Коджиме, - Неужели, я смог? В последний момент рука будто сама дернулась за этим сильно закрученным…»
Чувствуя, как сердце наполняется чем-то невероятно радостным и легким, он поднял глаза на Токучи – тот спокойно курил, глядя в небо.
- Проигравший подчиняется победителю, - ни к кому особо не обращаясь, сказал он.
- Да, я помню, - хрипло ответил бэттер.
Почему-то ему вспомнился холод руки Тоа, когда он выиграл у него в первый раз. «Наверное, она и сейчас холодная, - отстраненно подумал он. – Может, теперь я смогу ее согреть?..»
Токучи выбросил окурок и придавил его ногой, а Коджиме подумалось, что это как символ, повествующий о начале новой жизни.
Тоа развернулся и молча зашагал в сторону гостиницы.
Коджима запрокинул голову и, с ужасом подумав, что все могло сложиться иначе, прикрыл глаза.
Последний замах!..
@темы: Фанфик, title: One Outs, вид спорта: бейсбол
пятница, 11 июня 2010
Подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою(с)
Предыдущий пост меня явно вдохновил, особенно картинки с Сато, целующим Шигено, и с Тоси, заботящемся о Горо. В общем, хоть фик и по заявке Nailya, но эта глава посвящается персонально sonchicso. И я все еще не отчаиваюсь увидеть арт с Кином!
Название: Способы и средства
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.Толкового разговора не получилось. Маюмура на контакт не шел ни в какую, откровенно Шигено игнорируя, а Горо злился, и взрывался, и говорил много-много лишнего, и получал в ответ высокомерное презрение. А когда клозер, наконец, окончательно взбесился и, взяв Маюмуру за грудки, основательно встряхнул, то получил в ответ жесткую отповедь голосом, ледяным настолько, что, казалось, еще чуть-чуть и ад замерзнет навечно.
- Ты сам виноват, так что оставь Сато в покое, - питчер смотрел Горо в глаза, и тому казалось, что это его самого сейчас основательно трясут за шкирку. – Ему итак досталось. Так что займись своими делами. И руки убери.
- Не указывай мне! Тосия мой друг!
- А не пойти бы тебе, Шигено? – В серых глазах сверкнула тень чувства, которое у всех прочих людей обычно называлось яростью. Маюмуру Горо откровенно бесил еще со времен Кайдо, бесил и заставлял собой восхищаться. Но вот сейчас восхищение куда-то испарилось. – Определись для начала, чего тебе вообще надо. А то живешь, как собака на сене.
- Ты….!
- Отвали, Шигено. Сам разбирайся со своими проблемами. Но лучше бы ты больше к Сато близко не подходил. Я предупредил.
С этими словами Маюмура ушел, легко сбросив руки несколько оторопевшего Горо, а тот остался стоять, словно ушибленный. Да так оно, наверное, и было. Сколько себя помнил, Шигено всегда добивался своего с помощью напора и решительности, но в этот раз, что называется, нашла коса на камень. Давить на Маюмуру было все равно, что воду из камня выжимать, и Горо не совсем понимал, как ему действовать дальше. Нет, идею найти Сато и извиниться он не оставил, хотя и не особо понимал, в чем именно провинился, но это было неважно. Горо не хотел терять друга, и все же потерял. Да, но еще больше он не хотел терять Сато – самого Сато, такого, каким узнал его за последние месяцы. Шигено откровенно запутался в собственных чувствах, словно бабочка в паутине, и ощущал себя примерно также. Почему-то во всей этой истории Маюмура представлялся пауком. Большим, волосатым и очень, очень противным. Хмыкнув сравнению, Горо отправился думать. Думалось ему лучше всего во время тренировки, и в этот раз Кин вынужден был пригрозить разошедшемуся Горо отстранением от любимого бейсбола на неделю минимум, а когда не помогла даже апелляция к давнему обещанию слушаться, зеленоглазый кэтчер просто использовал превосходство в простой и грубой физической силе и так тряханул японца за шиворот, что у Горо только зубы клацнули.
- Я сказал, что на сегодня достаточно.
- Да понял я, - вопреки словам в голосе Горо звучали вызов и непокорство. – Пусти!
- Сейчас мы вместе пойдем в раздевалку, и я прослежу, чтобы ты больше сегодня не совался на стадион, - Кин был суров и непреклонен. Впрочем, он был таким всегда. За время их знакомства кэтчер четко уяснил: если Шигено начинал тренироваться, словно одержимый, значит – с ним что-то явно не в порядке. Вытрясти из него подробности было сложно, но, как доказывала практика, вполне возможно, и Кин собирался сделать это любыми средствами. Потому что в подобном состоянии Шигено вполне мог дотренироваться до серьезной травмы, а Кину, не смотря на всю его нелюбовь к японцу, подобного не хотелось совершенно. Шигено был нужен команде, да и сам кэтчер слишком привык к этому непокорному созданию, чтобы просто равнодушно смотреть на происходящее со стороны. – Завтра у тебя будет выходной.
- Ну уж нет! – Шигено аж зашипел от возмущения, карие глаза яростно сверками, подвижное лицо пробрело такое сердитое выражение, что Кин невольно залюбовался.
- Это не обсуждается, - все время разговора кэтчер буквально тащил Шигено к раздевалке, и тот ругался, но шел и на Кина с кулаками не кидался, и это можно было считать огромным прогрессом в их взаимоотношениях. Так они и ушли со стадиона, провожаемые любопытными взглядами команды. Кажется, на них снова делали ставки.
Уже в раздевалке, приняв душ и переодевшись, оба парня вновь столкнулись лбами, словно два барана на той самой узкой тропинке. Горо волком смотрел на кэтчера, а Кин просто молчал и не собирался никуда уходить. С тренером он договорился, пока Шигено был в душе, так что вопрос с внеочередным выходным для зарвавшегося мальчишки уже был решен, и теперь американец собирался воплотить в жизнь один из своих планов по приведению Горо в более вменяемое состояние.
- И что? Собираешься и дальше меня конвоировать? – В голосе японца звучала ничем не прикрытая агрессия.
- Собираюсь, - Кин даже бровью не повел. При всех своих недостатках, Шигено обладал одной замечательной, с точки зрения кэтчера, особенностью: он всегда реально оценивал складывающуюся ситуацию и четко понимал, в чью она складывается пользу. Только вот не нравилось Кину то, что за подобным анализом четко следовали попытки развернуть эту самую ситуацию в свою сторону, и методы достижения этой цели Кину тоже не нравились. Вот и теперь их клозер сверкнул глазами и молча вышел, хлопнув дверью так, что чуть не саданул ей последовавшего за ним кэтчера по физиономии. Американец только вздохнул про себя, молясь о ниспослании ему терпения. Всю дорогу до квартиры Шигено молчал и обиженно дулся. Кин тоже молчал, периодически поправляя сумку с припрятанной в ней бутылкой прекрасного виски.
Надо ли говорить, что план кэтчера полностью увенчался успехом? Вовремя подлитое в грейпфрутовый сок виски начало действовать почти сразу, заставив Шигено расслабиться, но не доведя до состояния хрюкающего непарнокопытного – все-таки Кин прекрасно знал реакцию Шигено на алкоголь. И теперь тот сидел на диване и смотрел куда-то в потолок расфокусированным взглядом, а Кин сидел рядом и слушал.
- Скотина ты, Кин, та еще, - вдохновенно вещал японец. – Знаешь же, что я не пью. И знаешь, почему. Ты тоже пей давай, чтобы все честно было. Вот, то-то же. Все же бываешь ты нормальным мужиком иногда. А он все равно лучше. Ты бы видел, каким он кэтчером был! Каким…эх. Да ты видел, наверное, он же на мировом моим кэтчером был….
- Видел.
- Вот! Мы с ним еще с детского сада играли, еще до того, как отец умер. А потом мы с матерью приемной моей уехали. Встретились с Тоси мы уже в школе, он тогда уже был кэтчером основного состава Йокогама Литлс, а наша команда была только что собранной и абсолютно неизвестной. Какая это была игра! Я тогда правое плечо повредил, а Тоси с тех пор боится, что со мной опять что-то случиться. Он когда узнал, что я против их команды в старшей школе играл со сломанной ногой, его так тряхануло…. А знаешь, что он мне всегда доверял, всегда. Вот он меня в верил! Не то что ты. А я…. Повел я себя, как последняя скотина, с лучшим другом так поступил….
- Как? – Не смотря на выпитое, Кин тщательно контролировал собственный голос. Нельзя было позволить проскользнуть в нем ни тени чувства, иначе Шигено осознает, что болтает лишнее и заткнется, а это в план не входило. Мозг обрабатывал полученную из бессвязной речи клозера информацию, и многое в японце становилось Кину гораздо понятнее. Впрочем, старые скелеты он ворошить не собирался, да они и не имели особого значения.
- Как? – Шигено икнул и потянулся за стаканом, который американец проворно отодвинул подальше, подсунув питчеру обычный сок. Тот, впрочем, подмены не заметил, явно поглощенный собственными проблемами и эмоциями. – Я, как последняя скотина, тянул время. Ну а что я мог сказать?! Вот что сказать, когда лучший друг тебе в любви признается? Вот ты бы что сказал, а?
- Не знаю, - Кин только бровь приподнял. Картина вырисовывалась не радостная. Нет, он отнюдь не был гомофобом, да и ханжой тоже, но всегда как-то предпочитал женщин. Он знал, что среди спортсменов иногда бывает подобное, но чтобы любить? Это было чересчур. Вот уж правда, есть вещи, о которых лучше не знать – крепче спать будешь. Но назвался груздем – полезай в кузов. Кин вздохнул, опрокинул в себя стопарь и…полез. А куда было деваться?
- Вот и я не знаю, - тепленький Шигено на замешательство собутыльника внимания не обратил совершенно, продолжая говорить больше для самого себя. – А я сам себя не понимаю. Он с Маюмурой общается, а я их как вместе увижу, так меня трясет всего. А Тоси этому высокомерному ублюдку улыбается так, что…ух! Бесит! А теперь вообще исчез. Вот почему он ушел? Скажи, почему?
Кин только плечами пожал. Шигено сейчас напоминал обиженного ребенка или брошенного щенка, который не может понять, что же он не так сделал. Эта детская обида у двадцатилетнего парня смотрелась, мягко говоря, как-то неправильно, свидетельствуя об полной неосведомленности не только в делах любовных, но и в обычных взаимоотношениях с людьми.
- А ты ему говорил, что чувствуешь?
- А что я ему сказ…жу?! Вот что? Ну не знаю я, что чувствую! Друг он мне. Друг, хороший, лучший друг.
- Уверен, что только друг?
- Неее, - Шигено мотнул головой и прикрыл глаза, явно борясь с головокружением. – Нифига не уверен. Но я ж не знаю….
- Давай так. Будешь отвечать на мои вопросы, - голос Кина был уверенным и настойчивым, он не предлагал, он приказывал, и Горо не мог сопротивляться в таком состоянии. Хотя глазами все равно сверкал так, что искры летели. Впрочем, кэтчера это не волновало. Он приступил к допросу с пристрастием. – Что ты чувствуешь, когда Сато рядом?
- Ну что? Ну…он рядом – это правильно. Он надежный, и добрый. И заботливый. И…
- Стоп. Еще раз. Что ты чувствуешь, - Кин прибавил металла в голосе, - когда он рядом?
- Хочу, чтобы он был рядом…. Почему свалил? И как его найти?
- Тебе приятно быть рядом? – Попробовал зайти с другой стороны кэтчер. – Тебе приятно, когда он прикасается к тебе?
- Ага, - теперь Шигено сидел, опустив голову. – Приятно. У него волосы мягкие, и еще тонкие – легко путаются. А кожа пахнет жасмином. Он вообще любит жасмин почему-то, хотя этот запах ему не идет. Наверное, ему бы пошел запах моря, моря и ветра. Или…
- Ты хочешь его?
- Не знаю, - Шигено дотянулся таки до бутылки. Видимо, в данный момент он дошел до того состояния, которое называется «обнять и плакать», и ему откровенно пофиг, какой крепости напиток перед ним. – Я ничего не знаю. Совсем. Никогда не думал об этом.
- Так подумай сейчас. Почему он ушел?
- Не знаю, - пьяненький в зюзю Шигено уронил голову на руки, предварительно не забыв хлебнуть из горла. Кин только диву давался. Видимо, Шигено действительно переживал, раз совершенно перестал себя контролировать. То есть вообще. Такого Шигено Кин ни разу еще не видел, и эта вот сторона личности японца – неуверенная, запутавшаяся, немного инфантильная – внушала кэтчеру сильнейшую тревогу. Не нужно было быть психологом, чтобы понять: это все то, что Шигено давно и прочно загонял в глубь себя.
Подавляемая неуверенность в себе, ведь питчер на горке должен быть сильным и уверенным, питчер – стержень команды, он слишком на виду, чтобы позволить себе сомнения или колебания, и Кин прекрасно знал об этом. Кэтчер руководит, но руководит из тени, а все, абсолютно все видят именно питчера – этакий символ команды. И любые сомнения для него – недопустимая, преступная роскошь, которая легко может стать фатальной для всей команды. Вот и получалось – такое. Шигено не первый и отнюдь не последний, хотя на клозере подобные нагрузки обычно сказываются вдвойне. Только вот японец, видимо, даже не подозревал о возможности вне поля не нести это бремя. А еще он запутался в собственных чувствах к лучшему другу, что тоже совсем не облегчало решение проблемы. И Кин не знал, как толком объяснить, как заставить Шигено в них разобраться, тем более, что тот, кажется, вообще намерен был игнорировать щекотливый вопрос о физической близости и наличии собственных желаний. Но здесь не могло быть полутонов, здесь уж либо «да» либо «нет». Мужчине очень сложно скрывать подобные вещи. Но японец, вероятно, отставал не только в умственном развитии. Оставался еще один путь, но ступать на него кэтчеру не хотелось, очень не хотелось. Он не считал, что овчинка стоит выделки. Оставалось только найти этого Сато и пообщаться с ним. Как с наиболее вменяемым в этой парочке. Из того, что сейчас видел Кин, Сато Тосия явно был для Шигено ближе, чем друг, оставалось убедить в этом самого Шигено. Ночевать он остался у своего питчера, и до утра ворочался на неудобном диване, прокручивая в голове возможные варианты стратегий. Не то чтобы он рвался играть роль Купидона, однако и выбора у него уже просто не было.
Утром, помогая бледному в зелень Шигено, Кин думал, что вот уж теперь-то непоседливый японец точно не сможет подрывать чрезмерными нагрузками свое здоровье, так что его можно с чистой совестью оставить одного и заняться более насущными проблемами. Что кэтчер и сделал, и первое место, куда он направился по выходе – был стадион. А на стадионе был Маюмура, с которым пришлось сложно, очень сложно, но Кин тоже был шит отнюдь не лыком и не отстал, пока не вытряс интересующую его информацию. После чего отправился по процеженному сквозь зубы адресу места пребывания интересующей его личности.
Сато гостей явно не ждал, а уж таких – тем более. Но Кин умел быть очень убедительным, когда ему это было надо, а сейчас ему это было надо, так что небольшое противостояние завершилось для Тосии полной и безоговорочной капитуляцией. Когда они расположились в небольшой комнатке, в которой теперь жил японец, Кин приступил к делу.
- Вам нужно вернуться, мистер Сато.
- А вам-то какое до этого дело, мистер Кин? – японец явно не был расположен облегчать задачу лезущему не в свое дело американцу. Мог ли Кин его винить за подобное? Слишком многое рассказали ему потускневшие зеленые глаза и темные круги под ними, чтобы реагировать на подобные выпады.
- Я забочусь о команде. Шигено нам нужен, но если так пойдет и дальше, он либо получит очередную травму от чрезмерных нагрузок, либо снова окажется в Трипл А. Меня это не устраивает.
- И каким образом это касается меня?
- Самым прямым. Вы нужны Шигено, и он сам это понимает. Он искал вас все это время.
- Вы ошибаетесь, мистер Кин, - голос Сато не выражал ничего, он был пустым и ломким, словно сухая луковая шелуха. – Я ему не нужен. И давайте закончим на этом.
- Нет, - прямой взгляд темно-зеленых глаз. – Я не считаю, что на этом можно закончить. Я не знаю подробностей, но Шигено сожалеет о своих словах и поступках. Может быть, вы могли бы дать ему еще один шанс?
- Не вижу смысла. И не вижу, каким образом это касается вас.
- Я уже говорил об этом.
- Ваши доводы не показались мне убедительными, мистер Кин.
Почему-то именно после этих слов Кин поверил, что сидящий перед ним однорукий парень действительно был замечательным кэтчером. И не в том дело, что Сато хорошо умел контролировать себя, даже слишком хорошо. Что-то было в нем такое, что вызывало уважение, что-то, что подчиняло, но не так, как это обычно бывало у самого Кина. В собеседнике американца была какая-то мягкость, которая, словно бархат, оборачивала острейшую сталь режущей кромки. Шигено же в этом плане больше напоминал американцу простую и незатейливую дубинку.
- Мистер Сато, - в голосе Кина теперь слышались теперь отчетливые нотки уважения. - Не буду скрывать, что я привел вам далеко не все причины моего прихода к вам. Однако – давайте говорить откровенно – я полагаю, что вас интересует, не являемся ли мы с Шигено…любовниками, и не испытываю ли я каких-либо чувств по отношению к вашему…другу. Мой ответ – нет. Мы с Шигено образуем беттери, я пытаюсь контролировать его и не позволяю получать травмы от излишнего рвения, а Шигено с завидной регулярностью усложняет мне эту задачу. Этим наши отношения и ограничиваются. Нас даже сложно назвать друзьями в обычном понимании этого слова. Мой ответ удовлетворил вас?
- Я понял, - Сато кивнул, в спокойной зелени его взгляда рыбкой плеснула задумчивость. - Мистер Кин, я думаю, что мог бы сделать то, о чем вы просите, однако я не вижу в этом смысла. Коль уж мы с вами говорим откровенно, я скажу вам только одно: единственной любовью Шигено Горо является и всегда будет бейсбол. Всему остальному в его жизни нет места. В том числе и мне. Больше – нет. Прошу прощения, что не смог вам помочь.
Кин сидел, глубоко задумавшись над словами собеседника. Сато его не тревожил, занятый своими мыслями и переживаниями. Этот визит был необычным, и Тосия чувствовал себя так, словно собеседник основательно поковырялся в незаживающей ране без всякого обезболивающего. Это действительно было больно, но японец старательно гнал от себя эту боль и глупую, бессмысленную надежду. Надежда вообще глупое чувство, он давным-давно понял это, но она упорно возвращалась, словно феникс раз за разом возрождалась из пепла сгоревших дней. Она терзала его долгими бессонными ночами, она приходила воспоминаниями о тепле любимых рук, о спокойствии совместных вечеров, о золотистых искорках, мелькающих в карих глазах, когда Горо улыбался. Это было, и эти воспоминания были сладкими и горькими одновременно, и этот страшный яд отравлял, заставлял задыхаться от унижения и удовольствия, а потом кусать губы, пытаясь зачем-то сдержать бессильные слезы. И за прошедшее время он почти смирился, почти научился жить без Горо – но все это оказалось лишь иллюзией. Ничего он не забыл, ни с чем не смирился, а если чему и научился, так это игнорированию очевидных фактов. Боль вернулась, с новой силой вгрызаясь в душу, острыми когтями терзая сердце в лохмотья. И сейчас Сато мечтал лишь об одном: чтобы визитер как можно быстрее убрался прочь, чтобы можно было не сдерживать горький, звериный вой, чтобы можно было сдохнуть от подступающего удушья и больше никогда, никогда не слышать о Шигено Горо. Но, видимо, что-то такое углядел Кин в его лице, что метнулся ближе, жесткой рукой обнимая за плечи и с пытливой тревогой заглядывая в глаза.
- Что с вами, мистер Сато? Вам плохо? Вызвать скорую?
- Нет. Все нормально.
Пока еще можно и нужно было держаться. Не стоило устраивать трагедий, это было бы совсем уж пошло. Да и зачем беспокоить других театральными жестами? Этот человек не виноват в том, что может играть в бейсбол, может быть рядом с Шигено, может заботиться о нем так, как Горо никогда не позволял самому Сато. Скоро Кин выйдет отсюда, и тогда можно будет, наконец, перестать сопротивляться этому жуткому приступу, который словно железной рукой стискивает легкие, все сильнее сжимает горло, принося только боль. Сквозь застилающую глаза темную пелену Тосия видел, как его гость достает мобильник, быстро набирает номер и что-то отрывисто говорит в трубку. Кажется, Кин называл его адрес, и Тосия только понадеялся, что в этот раз скорая опоздает.
Когда он пришел в себя, то увидел знакомый потолок собственной убогой квартирки и тревожный, потемневший до черноты взгляд. Эти глаза горели на бледном от волнения лице, и Сато смог только тихо прошептать:
- Какого черта…?
Шигено, явно успокоенный этим, шумно вздохнул и сказал, обращаясь явно к кому-то еще:
- Я твой должник.
- Я запомню, - спокойный голос принадлежал Кину, и Тосия только теперь осознал, что именно сделал этот ублюдочный американец. Он сдал его Шигено со всеми потрохами. Сато зарекся впредь откровенничать с американцами. Любыми. Просто так, на всякий случай.
- А теперь будь так добр, свали.
До Сато донеслось хмыканье. Звук шагов и хлопок входной двери. И, посмотрев на повернувшегося к нему Шигено, Сато непроизвольно содрогнулся. Не от страха, от чего-то другого. Что шло из самых темных глубин собственного сознания. И взгляд Горо был полон такого же темного чувства.
- Что эта сука тебе сказала?
- Не ругайся, - голос все еще был хриплым и не очень хорошо слушался хозяина, но Шигено явно понимал, о чем говорит его друг, и этого было вполне достаточно. - Мы просто разговаривали….
- …и договорились до того, что у тебя случился приступ, - жестко закончил Горо. - Прости, Тоси-кун, но что-то с трудом в это верится.
- Придется поверить, - так трудно было смотреть ему в глаза. Так сложно было отвести взгляд. Сато тонул в темноте любимых глаз, и за эти мгновения мог бы отдать всю оставшуюся жизнь до последней секунды. Потому что сейчас Горо смотрел на него, - не на кэтчера, не на старого друга, не на соперника или одноклассника. Горо смотрел на него, такого, какой он есть, каким был и каким, возможно, будет – и в его взгляде светились восхищение, тепло, забота, тревога, нежность, растерянность, сочувствие, беспомощность и куча других эмоций. И этот незнакомый взгляд таких родных глаз сводил с ума, заставляя снова почувствовать ту самую легкость, которую он ощущал в тот вечер перед своим уходом. Это было так давно – тысячу жизней назад. Нет, этого и вовсе не было, об этом кричал, в этом убеждал и на этом настаивал этот горящий взгляд. - Горо-кун, уйди. Пожалуйста.
- Чтобы ты тут тихо сдох, а Маюмура потом бы отгрыз мне голову? Это что, твой хитрый план мести? - Насмешливый тон мог бы ввести в заблуждение даже Сато, если бы он не видел выражение лица Шигено, его глаз, если бы не чувствовал, как дрожат его руки.
- Не сдохну, - Сато ответил в тон, понимая, что так легче и проще. - Ты дрожишь.
- На нервах просто. И от похмелья не отошел еще.
- Похмелья? - с каждой минутой говорить становилось все легче и легче.
- Ага, - как-то обреченно выдохнул Шигено и вдруг уселся на пол рядом с кроватью и уткнулся лбом в плечо Тосии. - Эта собака страшная, Кин, в смысле, вчера выгнал меня с тренировки, притащил домой и влил мне в сок крепчайшего виски. В итоге...мы здесь.
- Да уж, всем бы таких друзей....
- Эй, мы с ним не друзья ни разу!
- Ага, он сказал то же самое. Сделаю вид, что я вам поверил.
- Тоси, возвращайся, - вдруг тихо попросил Шигено, и сначала Сато показалось, что он ослышался. Но Шигено повторил. - Возвращайся. Пожалуйста. Мне...не хватает тебя.
И такая тоска звучала в этом голосе, что у бывшего кэтчера не хватило сил сказать то, что, он знал, стоило сказать. Роковое "нет" так и не сорвалось с губ. Вместо этого Сато также тихо спросил:
- Зачем?
- Ты...нужен мне....
- Зачем? Горо-кун, пойми, дружба наша все равно не исчезнет. Но жить с тобой в одной квартире, каждый день чувствовать, как ты отдаляешься от меня, дергаешься из-за ерунды и каждое случайное прикосновение воспринимаешь как попытку приставать... Это слишком тяжело для меня. Я эгоист, наверное, но я просто не смогу так жить
В голосе Тосии звучали печаль и легкая ласка. Он говорил так, словно разговаривал с маленьким ребенком. которому все нужно разжевывать и объяснять. Да Горо и был сущим дитём в этом плане. Сато знал это, потому продолжал терпеливо объяснять. И постепенно до Шигено доходило.
- Ты поэтому ушел?
- Да. Прости, что не оставил записки. Так что, сам понимаешь, в твою квартиру я не вернусь.
И тогда Шигено сделал вещь, которая с точки зрения Сато Тосии просто не могла существовать в реальности. Он поднял голову и, дотянувшись, легко мазнул губами по щеке Сато. И покраснел.
Впрочем, Сато покраснел тоже.Правда, от тщательно сдерживаемого смеха.
Ничего, прокатило.
- Возвращайся, - когда Шигено делал такие глаза, у Сато не было сил сопротивляться. Умоляющий взгляд щенка – вот как это называлось. Много ли людей могут сопротивляться подобному? Сато все равно каждый раз пытался. И каждый раз неотвратимо проигрывал.
- Горо-кун, а ты уверен, что тебе действительно это надо? – Здоровой рукой Сато осторожно убрал упавшие на лицо любимого пряди, мимоходом погладив лоб, виски, скулы. Зеленые глаза смотрели в карие с грустной теплотой, какая бывает, наверное, во взглядах родителей на непослушное, растерянное и давно выросшее чадо. Тосия не сал говорить, что вряд ли выдержит подобное мотание нервов еще раз, это слишком напоминало бы попытку банальнейшего эмоционального шантажа, а Сато не хотел и не мог ни в чем давить на любимого. По крайней мере, не в таких вопросах. Горо должен был решить все для себя сам, ведь – Сато это знал, пожалуй, даже слишком хорошо – только такое решение будет для него единственно верным и правильным. На самом деле, только так и должно быть.
- Нет, - Шигено слегка мотнул головой. – Не в чем я не уверен, Тоси. Я ведь действительно не знаю, что…. Понимаешь, я никогда не влюблялся, а если говорить о тебе…. Ты нужен и важен для меня. За эти несколько месяцев я словно узнал тебя, настоящего тебя. И…ты мне нравишься….
- Как друг? Как человек? – Глядя на смущенного Горо, снова уткнувшегося в его плечо и таким образом спрятавшего лицо, Сато думал, что, возможно, ведет себя слишком жестко. Но по-другому было нельзя, между ними не должно остаться неопределенности хотя бы в этом вопросе. Но алый кончик уха, торчащий из-под растрепанных темных прядей, вызывал огромную нежность и легкую иронию. Ну, правда, ведут себя, как дети малые. Точнее, Сато ощущал себя почему-то взрослым, разговаривающим с ребятенком лет пяти от роду.
«А может, так оно и есть?»
Мысль была внезапна и точна, словно выстрел. Может, так оно и было на самом деле так оно и есть. Иногда Тосия думал, что для него время в каком-то смысле остановилось тогда, когда он вернулся после школы в опустевший дом и осознал, что никому не нужен, что его предали и бросили те, кто должен был поддерживать и защищать. И хотя на самом деле время шло, но в глубине его души с тех самых пор всегда жил тот самый маленький мальчик. Это он задыхался один в пустом доме, это он никогда и никому больше не доверял, всегда подозревая за поступками людей только худшее. Сато прекрасно знал эту свою особенность, и справлялся с ее последствиями с переменным успехом. Но с Горо ситуация была совершенно иной. Шигено просто жил, как жил, и делал то, что считал нужным. И все бы хорошо, но он всегда знал – он должен быть сильным. Ради кого-то или ради самого себя – это было неважным. Главное – это сила. И как и большинство людей на этом маленьком шарике, Шигено считал, что сила – это отсутствие слабости, а потому все, что можно было счесть слабостью, Горо безжалостно подавлял. Сколько такого было в его жизни? Сато боялся даже думать. Да в сравнении с Шигено, у него самого все было просто прекрасно! И вот эти слабости, этот скопившийся ком тщательно подавляемых боли, страха, гнева, сомнений, вины, одиночества и неуверенности тормозил внутреннее время Шигено так же, как тормозилось время самого Тосии.
«И если это так, то на возможности любых отношений можно ставить жирный крест».
Мысль была неприятной. Очень. И очень пугающей.
А между тем Шигено честно обдумывал вопрос.
- И это тоже, - наконец прозвучавший ответ оптимизма Сато как-то не добавил. – Я таким тебя еще никогда не знал. А может, просто не обращал внимания. Тогда, в Кайдо…нам ведь было хорошо вместе.
- Кхм, - Тосия чуть воздухом не подавился от этой непреднамеренной двусмысленности. Но все же сумел продышаться под тревожным взглядом и кое-как выдавить. - Я не знаю, тебе видней.
- Все в порядке? – Горо тревожился, и Сато успокаивающе улыбнулся ему.
- Да. Те дни в Кайдо были, наверное, одними из лучших в моей жизни. Но теперь так не получиться, неужели ты не понимаешь?
- Почему? – В голосе Шигено прозвучали жалобные нотки. – Я не понимаю….
- Горо, пойми, мы ведь давно уже не те дети, которые учились в школе. Потому и не получиться. Мои чувства не изменить, твои, видимо, тоже. К прошлому вернуться невозможно.
- Но ты мне нужен….
- И снова я спрашиваю: зачем? – Кажется, терпению Сато не было предела, хотя ему и было больно. – Ты прекрасно жил без меня и также прекрасно будешь жить дальше, играя в бейсбол и ни на что не отвлекаясь.
- Но я не могу. Я не могу также играть в бейсбол без тебя.
- Я не могу больше играть с тобой.
- Я не об этом. Черт! – Шигено сжал кулаки, досадуя на себя за неумение выразить собственные чувства и мысли. – Я в эти дни думать мог ни о чем, кроме тебя. Тренировался, играл, и все равно…. Меня Кин за шкирку с поля утаскивал….
Представив себе эту картину, Сато не выдержал. Его смех был веселым и легким, и Горо тоже рассмеялся. Наверное, это действительно было очень забавно, если со стороны. Отсмеявшись, Тосия продолжил попытки разобраться в чувствах Шигено:
- Ты пытаешься сказать, что в эти дни я был для тебя важнее бейсбола?
- Ну…да, наверное, - Шигено снова покраснел. – Ты мне нужен….
- Да уж, от тебя это равносильно признанию в вечной любви, - легкое ехидство в голосе не могло затмить собою счастье и нежность, которым осветились зеленые глаза. Чтобы Шигено Горо сказал, что что-то или кто-то стал, пусть и ненадолго, для него важнее бейсбола – это был нонсенс. Это действительно было признанием, и для Сато этого было достаточно. Требовать от итак совсем смущенного и растерянного Шигено чего-то большего было бы глупостью, да еще и глупостью бессмысленной. Тосия никогда не был глупцом, а потому просто протянул руку и кончиками пальцев погладил родное, знакомое до последней черточки лицо, легко-легко, едва касаясь. – Я вернусь, Горо. И буду с тобой столько, сколько потребуется.
- Тоси, - Шигено прикрыл глаза, очевидно наслаждаясь легкой лаской. Это было непривычно, но не казалось неправильным. Прикосновения пальцев Тосии вызывали незнакомые ранее ощущения, но были так приятны, что тело Горо с готовностью откликалось на эту легкую ласку.
«Наверное, он и сам не понимает, насколько истосковался по простому теплу и нежности», - мысли Тосии были немного печальными, но эта печаль была светлой и легкой, словно муар. Сато был уверен, что дело в этом, и Горо также откликался бы на ласку любого другого человека. В чем-то он очень сильно напоминал Тоси доброго, беспризорного пса, который все еще верит людям, пытаясь в огромном мегаполисе найти того, кто накормит, обогреет и почешет за ухом. А еще он не мог не думать о том, насколько чувствителен оказался Горо, о том, как он реагировал бы на более откровенные ласки и прикосновения…. А вот подобные мысли пришлось срочно выкидывать из головы – и подальше, подальше. Достаточно было уже того, что происходило. Да, этого для никогда не ожидавшего даже такого Тосии было вполне достаточно. Взять себя в руки было сложно, сделать это так, чтобы балдевший Горо ничего не заметил, было еще сложнее. Но Сато справился.
- Что такое, Горо-кун? Тебе не нравится?
- Нравится…. Это…приятно.
- Непривычно?
- Ага, - Шигено тихонько вздохнул и посмотрел на Сато абсолютно преданным взглядом, полным прямо-таки собачей благодарности. Тоси ласково улыбнулся в ответ и, не удержавшись, потрепал любимого по волосам. – Никогда не думал, что…ну….
- Что чужие прикосновения могут быть так приятны? – Шигено кивнул, и Сато рассмеялся. – Каким же ты можешь быть ребенком, Горо-кун.
- Я не ребенок! – Возмущение Шигено тоже показалось Сато вполне ребяческим. Вообще, в Горо причудливо сочетались сила вполне взрослого, сформировавшегося человека, и наивность маленького ребенка, абсолютно не подозревающего о некоторых сторонах человеческой жизни. Нет, Горо о них, разумеется, знал, ему не требовалось объяснять, откуда дети берутся. Но знать ведь тоже можно по-разному. Горо знал – на чужом опыте и примере, но ощущал это – впервые.
- Не сердись, - Тосия поймал ладонь любимого и осторожно погладил ладонь, и почувствовал, как вздрогнул Шигено. Но теперь Тоси знал, что эта дрожь вызвана удовольствием, а не отвращением.
- Я не сержусь, - Горо успокаивался также легко и быстро, как и заводился. – Когда мы поедем домой?
- Не терпится? – Приподнял бровь Сато. Горо вел себя немного странно, даже учитывая обстоятельства. Подобное нетерпение было бы объяснимо, будь они любовниками, но они-то ими не были. Да и квартира принадлежала Сато.
- Не терпится, - кивнул Шигено серьезно. – Я не хочу, чтобы ты оставался в этих трущобах. Ну и дыру же ты выбрал! Неужели получше ничего не нашел?
- Да мне как-то все равно было, - Сато пожал плечами и поднялся. Потому что если уезжать сейчас, то нужно было собрать все те немногочисленные вещи, которые составляли его имущество. Впрочем, сделать это оказалось легко, особенно при помощи Шигено. Когда они уже ехали домой на вызванном питчером такси, Шигено задумчиво рассуждал вслух о том, что, наверное, им стоит купить квартиру побольше, а может, даже маленький домик, или совсем не маленький….. А Сато возражал, что небольшой квартирки им будет вполне достаточно, а если станет тесно, всегда можно снять квартиру побольше – и тратить бешеные деньги на покупку недвижимости совершенно не обязательно. Шигено в ответ возмущался и утверждал, что зарабатывает вполне достаточно, что в деньгах проблемы нет, и что Тосии вообще не стоит заморачиватсья на эту тему. Как выяснилось в процессе этого нелепого, с точки зрения бывшего кэтчера, разговора, Горо заработанные в течение карьеры деньги никуда особо не тратил, и к настоящему моменту на его счете скопилась более чем приличная сумма. Даже по американским меркам он мог считаться весьма обеспеченным человеком, а уж по меркам его родны вообще был богачом. Просто Тосия не хотел быть приживалкой на чужой шее, но когда он это сказал, Шигено обиделся всерьез, и закрыл тему жестким волевым решением. Сато смирился: спорить все равно было бесполезно.
А потом был приезд домой, распаковка вещей, и носящийся по всей квартире Шигено, буквально фонтанирующий идеями о том, что стоит улучшить, что требуется докупить, как Сато лучше устроиться…. Горо еще на выходе из такси отобрал у Сато чемодан и дома не позволил даже коснуться вещей, самостоятельно все распаковав и разложив по местам. Он даже сделал это со всей возможной аккуратностью, абсолютно ему чуждой, и Тосия мог только изумленно принимать такой приступ заботливости. Потому что сбить Шигено с курса было по силам разве что американским ПВО, и то вряд ли.
И был тихий-тихий вечер, полный улыбок и нежности. Они не включали телевизор, не открывали журналы и не трогали радио. И в тишине их квартиры им было хорошо вместе, и Сато грелся в родных объятиях, а Горо просто обнимал Сато, и им было хорошо – молчать, улыбаться, слушать дыхание друг друга. Сато чувствовал ровное биение сердца любимого, А Шигено ласково ерошил пальцами его волосы. И Тосии казалось, что он умер, умер и за какие-то неведомые заслуги попал в рай, по ошибке – но даже ожидание исправления этой самой ошибки небесной канцелярии не мешает ловить удовольствие за хвост и не отпускать до того самого рокового мгновения, когда под ногами разверзнется бездна. А еще он безумно хотел поцеловать Шигено, но столь же безумно боялся сделать это. Реакция Горо могла быть любой, строить с ним отношения более близкие, нежели дружеские, было равносильно хождению по минному полю без любых средств защиты и обнаружения. Риск взлететь на воздух от любого действия был огромен. Сато всегда был осторожен и предпочитал не рисковать, если не был уверен в выигрыше.
Так они и уснули в объятиях друг друга, а утром Сато проснулся один. Сначала ему показалось, что это было лишь сном, но на холодильнике маркером была написана записка, сообщавшая, что Шигено с самого утра отправился на тренировку, а на вечер есть предложение сходить куда-нибудь пообедать. В постскриптуме торопливым почерком был приписан адрес, рядом с которым стояла пометка «работа». Кажется, Горо успел позаботиться и об этом. А на столе стоял накрытый салфеткой незатейливый завтрак, и Тосия сидел, смотрел на солнце в окне, неторопливо жевал тосты и улыбался.
Работа, о которой писал на холодильнике Шигено, оказалась отнюдь не работой. Когда Тосия пришел по указанному адресу, выяснилось, что Горо направил друга в спортивный институт, один из факультетов которого занимался обучением и подготовкой тренерского состава. Сато никогда не задумывался о подобной возможности, и это словно открыло ему новую грань любимого. Тоси никогда не предполагал, что Шигено может быть таким – внимательным, заботливым, предусмотрительным. Он словно задался целью как можно лучше устроить жизнь Тосии, и тот был безмерно благодарен ему за это. Прием документов длился еще неделю, и Сато успел собрать все требуемое.
Экзамены были трудными, очень трудными для него, и Горо был рядом, помогая чем только мог. Он даже умудрился убедить одного из тренеров своей старой команды из Триплл А помочь Сато с учебой – все же методы тренинга, правила и требования в Японии и Штатах различались достаточно сильно. И когда Тосия узнал о том, что прошел, что зачислен на дневную форму обучения, Шигено радовался даже больше, чем сам Сато, устроив другу такую вечеринку, что наутро головы болели уже у обоих.
Эта новая жизнь, полная тепла, нежности, заботы, взглядов и прикосновений, была внове и для Тосии, и для Горо, они учились сосуществовать друг с другом, словно забыв о не слишком удачном школьном опыте. Сато бесили разбросанные где попало вещи и коробки из-под вечной лапши быстрого приготовления, а Шигено скрипел зубами и взбрыкивал на излишнюю, с его точки зрения, тягу Тосии к порядку, на его занудство в некоторых вопросах и стремление все делать правильно. Иногда Сато в минуты раздражения думал, что они чем-то очень напоминают молодоженов после медового месяца. Но тихие вечера, нежность, понимание и ласка между ними с лихвой окупали все.
Тосия не торопил Шигено, торопить его было бессмысленно. Да и незачем. Он по-прежнему спал на диване, отказываясь от предложений Горо спать в одной постели и отмалчиваясь на вопросы о причине подобных отказов. Как объяснить этому наивному существу, что даже простые объятия, даже самая невинная ласка вызывают у него, Сато, такую однозначную реакцию, что хоть волком вой. Он хотел Горо, хотел со всей определенностью, но Шигено…. Это было невозможно. Во всяком случае, пока.
Впервые поцеловались они где-то спустя полгода такой вот совместной жизни. Тем вечером освободившийся пораньше Шигено встречал Тоси у института, и они отправились гулять, и вечер был чудесным, а когда они уже вернулись домой, Горо вдруг покраснел как маков цвет и решительно притянул обалдевшего Сато к себе. Целоваться он не умел, то есть совсем не умел, и Тоси, хмыкнув про себя, легко перехватил инициативу. Губы Шигено были чуть шершавыми, обветренными и безумно осторожными – словно он боялся неосторожным движением причинить вред. Это было так трогательно, что Сато только диву давался, где все это время был такой вот Горо, за какими стенами прятался от мира. Тосия мягко ласкал любимые губы, и чувствовал, как объятия Шигено становятся крепче, как слабеют собственные колени, как реагирует тело на долгожданную близость самого родного, самого любимого и нужного человека на этом свете, как он несмело и неумело отвечает на ласку, как кружится от счастья и удовольствия голова….
И когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, Шигено не разжал рук, только чуть откинулся назад, заглядывая в лицо Сато. И Тосия заметил, что карие глаза стали почти черными из-за расширенных зрачков.
- Тебе понравилось? – Голос был хриплым от никак не желавшего поддаваться контролю возбуждения. Тело так настойчиво требовало своего, что Сато едва с ним справлялся.
- Да, - у Горо тоже были явные проблемы с дыханием. Кажется, и его не оставил равнодушным этот невероятный поцелуй. – А тебе?
- Конечно, - Тосия снова прижался к любимому, опустив голову на его плечо. – Как мне могло не понравиться? Я люблю тебя.
- Я….
- Не отвечай, я все понимаю, - мягко улыбнулся Сато. – Ты словно проснулся, и теперь тело требует восполнить то, чего ранее было лишено. Я не против, поверь. Мне не важны причины.
- Но это нечестно, - Шигено тихо вздохнул и зарылся носом в волосы Сато. – Выглядит так, словно я тебя использую.
- Не думай так, - попросил Тосия. Он не хотел думать сейчас ни о чем, и некстати озаботившие любимого проблемы морали были очень уж не к месту. Абсолютно. – Я сам хочу этого. Если тебе так проще, можешь считать это равноценным обменом. Ты удовлетворяешь свои потребности, а я получаю то, чего хотел очень давно – тебя. По-моему, хорошая сделка, и неизвестно, кто из нас остается в выигрыше.
- Сделка? Обмен? – Вот эти категории были Шигено понятны. Так ему действительно было проще. Но проще – не всегда означает лучше. Потому что дураком парень не был, и заметил мимолетный оттенок боли, проскользнувший в голосе Тосии. – Думаешь, я совсем ублюдок, да? То есть я, конечно, ублюдок, но не настолько. Тоси, зачем ты так с собой поступаешь?
- Потому что я тебя люблю. И действительно хочу, - отпираться Сато не стал. Иногда наблюдательность Шигено была досадной помехой. Очень досадной. – И я сказал правду. Хотя и не всю. Это мое желание, так что не стоит тебе мучиться проблемами, которые и не проблемы вовсе.
- Тоси, - объятия Шигено стали крепче. – Почему ты такой?
- Какой?
- Терпеливый, заботливый, спокойный, - в голосе Горо слышалась настоящая боль. – Я бы так не смог. Ты же все мои выходки терпишь, просто улыбаешься и молчишь, или говоришь, что любишь. Это и значит любить?
- Наверное, - Тосия улыбнулся. Шигено сейчас был таким…неуверенным, беззащитным, растерянным. Ребенок, которого не научили, что значит любить. Как такое могло произойти при любящих отцах – и родном, и приемном, при обожающей его приемной матери, при любви и взаимопонимании в их семье, Сато не знал. Но это было, и сейчас Сато приходилось иметь дело с последствиями. – Любовь, она для каждого своя, наверное. Для меня все сложилось вот так. Когда ты полюбишь, у тебя будет по-своему.
- Думаешь? Любовь – это ведь дом, дети. Это…ну….
- Я понимаю, Горо. Я знаю, что я ненормальный. Но для меня это не имеет значения. Я просто…люблю. Тебя. Мне неважно, что это неправильно, - Тосия отстранился от Шигено, делая шаг назад, вырываясь из плена надежных, родных рук. – Пойдем на кухню, я приготовлю поесть. Ты голодный, наверное.
- Ага, - Шигено вздохнул. Все же говорить на подобные темы ему было неуютно и достаточно тяжело. Не умел он разговоры разговаривать. Он предпочитал действовать. Но ведь не говорить было невозможно….
А Сато уже гремел посудой на кухне, и Горо отправился следом – помогать. Даже спустя почти год, прошедший с той аварии, Тосия до конца так и не смог привыкнуть к отсутствию одной руки. И Горо старался помочь ему, как только мог. Он даже втихую учился готовить, чтобы не быть совсем уж бесполезным в хозяйстве. Сато замечал его усилия и часто улыбался ему одобрительно, и рассказывал, как правильно, когда Шигено помогал ему убирать или готовить. Впрочем, эта забота не была навязчивой. Как Шигено умудрялся добиться этого, для Тосии оставалось загадкой. Горо относился к нему, словно к хрупкой девушке, и одновременно у него получалось сделать так, что Сато не чувствовал себя беспомощным инвалидом. Это и само по себе дорого стоило, а уж в сочетании с тем ласковым теплом, которое он так щедро дарил Тосии, выглядело вообще чем-то фантастическим.
Сато казалось, что он попал в какую-то волшебную сказку, в Зазеркалье, где все отражается наоборот. И он боялся, безумно боялся того, что ощущение это окажется правдой. Потому что у любой сказки есть непреложное, железное правило: любая сказка когда-нибудь кончается. И никто еще не узнал, что же происходит с героями после ее окончания....
Название: Способы и средства
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.Толкового разговора не получилось. Маюмура на контакт не шел ни в какую, откровенно Шигено игнорируя, а Горо злился, и взрывался, и говорил много-много лишнего, и получал в ответ высокомерное презрение. А когда клозер, наконец, окончательно взбесился и, взяв Маюмуру за грудки, основательно встряхнул, то получил в ответ жесткую отповедь голосом, ледяным настолько, что, казалось, еще чуть-чуть и ад замерзнет навечно.
- Ты сам виноват, так что оставь Сато в покое, - питчер смотрел Горо в глаза, и тому казалось, что это его самого сейчас основательно трясут за шкирку. – Ему итак досталось. Так что займись своими делами. И руки убери.
- Не указывай мне! Тосия мой друг!
- А не пойти бы тебе, Шигено? – В серых глазах сверкнула тень чувства, которое у всех прочих людей обычно называлось яростью. Маюмуру Горо откровенно бесил еще со времен Кайдо, бесил и заставлял собой восхищаться. Но вот сейчас восхищение куда-то испарилось. – Определись для начала, чего тебе вообще надо. А то живешь, как собака на сене.
- Ты….!
- Отвали, Шигено. Сам разбирайся со своими проблемами. Но лучше бы ты больше к Сато близко не подходил. Я предупредил.
С этими словами Маюмура ушел, легко сбросив руки несколько оторопевшего Горо, а тот остался стоять, словно ушибленный. Да так оно, наверное, и было. Сколько себя помнил, Шигено всегда добивался своего с помощью напора и решительности, но в этот раз, что называется, нашла коса на камень. Давить на Маюмуру было все равно, что воду из камня выжимать, и Горо не совсем понимал, как ему действовать дальше. Нет, идею найти Сато и извиниться он не оставил, хотя и не особо понимал, в чем именно провинился, но это было неважно. Горо не хотел терять друга, и все же потерял. Да, но еще больше он не хотел терять Сато – самого Сато, такого, каким узнал его за последние месяцы. Шигено откровенно запутался в собственных чувствах, словно бабочка в паутине, и ощущал себя примерно также. Почему-то во всей этой истории Маюмура представлялся пауком. Большим, волосатым и очень, очень противным. Хмыкнув сравнению, Горо отправился думать. Думалось ему лучше всего во время тренировки, и в этот раз Кин вынужден был пригрозить разошедшемуся Горо отстранением от любимого бейсбола на неделю минимум, а когда не помогла даже апелляция к давнему обещанию слушаться, зеленоглазый кэтчер просто использовал превосходство в простой и грубой физической силе и так тряханул японца за шиворот, что у Горо только зубы клацнули.
- Я сказал, что на сегодня достаточно.
- Да понял я, - вопреки словам в голосе Горо звучали вызов и непокорство. – Пусти!
- Сейчас мы вместе пойдем в раздевалку, и я прослежу, чтобы ты больше сегодня не совался на стадион, - Кин был суров и непреклонен. Впрочем, он был таким всегда. За время их знакомства кэтчер четко уяснил: если Шигено начинал тренироваться, словно одержимый, значит – с ним что-то явно не в порядке. Вытрясти из него подробности было сложно, но, как доказывала практика, вполне возможно, и Кин собирался сделать это любыми средствами. Потому что в подобном состоянии Шигено вполне мог дотренироваться до серьезной травмы, а Кину, не смотря на всю его нелюбовь к японцу, подобного не хотелось совершенно. Шигено был нужен команде, да и сам кэтчер слишком привык к этому непокорному созданию, чтобы просто равнодушно смотреть на происходящее со стороны. – Завтра у тебя будет выходной.
- Ну уж нет! – Шигено аж зашипел от возмущения, карие глаза яростно сверками, подвижное лицо пробрело такое сердитое выражение, что Кин невольно залюбовался.
- Это не обсуждается, - все время разговора кэтчер буквально тащил Шигено к раздевалке, и тот ругался, но шел и на Кина с кулаками не кидался, и это можно было считать огромным прогрессом в их взаимоотношениях. Так они и ушли со стадиона, провожаемые любопытными взглядами команды. Кажется, на них снова делали ставки.
Уже в раздевалке, приняв душ и переодевшись, оба парня вновь столкнулись лбами, словно два барана на той самой узкой тропинке. Горо волком смотрел на кэтчера, а Кин просто молчал и не собирался никуда уходить. С тренером он договорился, пока Шигено был в душе, так что вопрос с внеочередным выходным для зарвавшегося мальчишки уже был решен, и теперь американец собирался воплотить в жизнь один из своих планов по приведению Горо в более вменяемое состояние.
- И что? Собираешься и дальше меня конвоировать? – В голосе японца звучала ничем не прикрытая агрессия.
- Собираюсь, - Кин даже бровью не повел. При всех своих недостатках, Шигено обладал одной замечательной, с точки зрения кэтчера, особенностью: он всегда реально оценивал складывающуюся ситуацию и четко понимал, в чью она складывается пользу. Только вот не нравилось Кину то, что за подобным анализом четко следовали попытки развернуть эту самую ситуацию в свою сторону, и методы достижения этой цели Кину тоже не нравились. Вот и теперь их клозер сверкнул глазами и молча вышел, хлопнув дверью так, что чуть не саданул ей последовавшего за ним кэтчера по физиономии. Американец только вздохнул про себя, молясь о ниспослании ему терпения. Всю дорогу до квартиры Шигено молчал и обиженно дулся. Кин тоже молчал, периодически поправляя сумку с припрятанной в ней бутылкой прекрасного виски.
Надо ли говорить, что план кэтчера полностью увенчался успехом? Вовремя подлитое в грейпфрутовый сок виски начало действовать почти сразу, заставив Шигено расслабиться, но не доведя до состояния хрюкающего непарнокопытного – все-таки Кин прекрасно знал реакцию Шигено на алкоголь. И теперь тот сидел на диване и смотрел куда-то в потолок расфокусированным взглядом, а Кин сидел рядом и слушал.
- Скотина ты, Кин, та еще, - вдохновенно вещал японец. – Знаешь же, что я не пью. И знаешь, почему. Ты тоже пей давай, чтобы все честно было. Вот, то-то же. Все же бываешь ты нормальным мужиком иногда. А он все равно лучше. Ты бы видел, каким он кэтчером был! Каким…эх. Да ты видел, наверное, он же на мировом моим кэтчером был….
- Видел.
- Вот! Мы с ним еще с детского сада играли, еще до того, как отец умер. А потом мы с матерью приемной моей уехали. Встретились с Тоси мы уже в школе, он тогда уже был кэтчером основного состава Йокогама Литлс, а наша команда была только что собранной и абсолютно неизвестной. Какая это была игра! Я тогда правое плечо повредил, а Тоси с тех пор боится, что со мной опять что-то случиться. Он когда узнал, что я против их команды в старшей школе играл со сломанной ногой, его так тряхануло…. А знаешь, что он мне всегда доверял, всегда. Вот он меня в верил! Не то что ты. А я…. Повел я себя, как последняя скотина, с лучшим другом так поступил….
- Как? – Не смотря на выпитое, Кин тщательно контролировал собственный голос. Нельзя было позволить проскользнуть в нем ни тени чувства, иначе Шигено осознает, что болтает лишнее и заткнется, а это в план не входило. Мозг обрабатывал полученную из бессвязной речи клозера информацию, и многое в японце становилось Кину гораздо понятнее. Впрочем, старые скелеты он ворошить не собирался, да они и не имели особого значения.
- Как? – Шигено икнул и потянулся за стаканом, который американец проворно отодвинул подальше, подсунув питчеру обычный сок. Тот, впрочем, подмены не заметил, явно поглощенный собственными проблемами и эмоциями. – Я, как последняя скотина, тянул время. Ну а что я мог сказать?! Вот что сказать, когда лучший друг тебе в любви признается? Вот ты бы что сказал, а?
- Не знаю, - Кин только бровь приподнял. Картина вырисовывалась не радостная. Нет, он отнюдь не был гомофобом, да и ханжой тоже, но всегда как-то предпочитал женщин. Он знал, что среди спортсменов иногда бывает подобное, но чтобы любить? Это было чересчур. Вот уж правда, есть вещи, о которых лучше не знать – крепче спать будешь. Но назвался груздем – полезай в кузов. Кин вздохнул, опрокинул в себя стопарь и…полез. А куда было деваться?
- Вот и я не знаю, - тепленький Шигено на замешательство собутыльника внимания не обратил совершенно, продолжая говорить больше для самого себя. – А я сам себя не понимаю. Он с Маюмурой общается, а я их как вместе увижу, так меня трясет всего. А Тоси этому высокомерному ублюдку улыбается так, что…ух! Бесит! А теперь вообще исчез. Вот почему он ушел? Скажи, почему?
Кин только плечами пожал. Шигено сейчас напоминал обиженного ребенка или брошенного щенка, который не может понять, что же он не так сделал. Эта детская обида у двадцатилетнего парня смотрелась, мягко говоря, как-то неправильно, свидетельствуя об полной неосведомленности не только в делах любовных, но и в обычных взаимоотношениях с людьми.
- А ты ему говорил, что чувствуешь?
- А что я ему сказ…жу?! Вот что? Ну не знаю я, что чувствую! Друг он мне. Друг, хороший, лучший друг.
- Уверен, что только друг?
- Неее, - Шигено мотнул головой и прикрыл глаза, явно борясь с головокружением. – Нифига не уверен. Но я ж не знаю….
- Давай так. Будешь отвечать на мои вопросы, - голос Кина был уверенным и настойчивым, он не предлагал, он приказывал, и Горо не мог сопротивляться в таком состоянии. Хотя глазами все равно сверкал так, что искры летели. Впрочем, кэтчера это не волновало. Он приступил к допросу с пристрастием. – Что ты чувствуешь, когда Сато рядом?
- Ну что? Ну…он рядом – это правильно. Он надежный, и добрый. И заботливый. И…
- Стоп. Еще раз. Что ты чувствуешь, - Кин прибавил металла в голосе, - когда он рядом?
- Хочу, чтобы он был рядом…. Почему свалил? И как его найти?
- Тебе приятно быть рядом? – Попробовал зайти с другой стороны кэтчер. – Тебе приятно, когда он прикасается к тебе?
- Ага, - теперь Шигено сидел, опустив голову. – Приятно. У него волосы мягкие, и еще тонкие – легко путаются. А кожа пахнет жасмином. Он вообще любит жасмин почему-то, хотя этот запах ему не идет. Наверное, ему бы пошел запах моря, моря и ветра. Или…
- Ты хочешь его?
- Не знаю, - Шигено дотянулся таки до бутылки. Видимо, в данный момент он дошел до того состояния, которое называется «обнять и плакать», и ему откровенно пофиг, какой крепости напиток перед ним. – Я ничего не знаю. Совсем. Никогда не думал об этом.
- Так подумай сейчас. Почему он ушел?
- Не знаю, - пьяненький в зюзю Шигено уронил голову на руки, предварительно не забыв хлебнуть из горла. Кин только диву давался. Видимо, Шигено действительно переживал, раз совершенно перестал себя контролировать. То есть вообще. Такого Шигено Кин ни разу еще не видел, и эта вот сторона личности японца – неуверенная, запутавшаяся, немного инфантильная – внушала кэтчеру сильнейшую тревогу. Не нужно было быть психологом, чтобы понять: это все то, что Шигено давно и прочно загонял в глубь себя.
Подавляемая неуверенность в себе, ведь питчер на горке должен быть сильным и уверенным, питчер – стержень команды, он слишком на виду, чтобы позволить себе сомнения или колебания, и Кин прекрасно знал об этом. Кэтчер руководит, но руководит из тени, а все, абсолютно все видят именно питчера – этакий символ команды. И любые сомнения для него – недопустимая, преступная роскошь, которая легко может стать фатальной для всей команды. Вот и получалось – такое. Шигено не первый и отнюдь не последний, хотя на клозере подобные нагрузки обычно сказываются вдвойне. Только вот японец, видимо, даже не подозревал о возможности вне поля не нести это бремя. А еще он запутался в собственных чувствах к лучшему другу, что тоже совсем не облегчало решение проблемы. И Кин не знал, как толком объяснить, как заставить Шигено в них разобраться, тем более, что тот, кажется, вообще намерен был игнорировать щекотливый вопрос о физической близости и наличии собственных желаний. Но здесь не могло быть полутонов, здесь уж либо «да» либо «нет». Мужчине очень сложно скрывать подобные вещи. Но японец, вероятно, отставал не только в умственном развитии. Оставался еще один путь, но ступать на него кэтчеру не хотелось, очень не хотелось. Он не считал, что овчинка стоит выделки. Оставалось только найти этого Сато и пообщаться с ним. Как с наиболее вменяемым в этой парочке. Из того, что сейчас видел Кин, Сато Тосия явно был для Шигено ближе, чем друг, оставалось убедить в этом самого Шигено. Ночевать он остался у своего питчера, и до утра ворочался на неудобном диване, прокручивая в голове возможные варианты стратегий. Не то чтобы он рвался играть роль Купидона, однако и выбора у него уже просто не было.
Утром, помогая бледному в зелень Шигено, Кин думал, что вот уж теперь-то непоседливый японец точно не сможет подрывать чрезмерными нагрузками свое здоровье, так что его можно с чистой совестью оставить одного и заняться более насущными проблемами. Что кэтчер и сделал, и первое место, куда он направился по выходе – был стадион. А на стадионе был Маюмура, с которым пришлось сложно, очень сложно, но Кин тоже был шит отнюдь не лыком и не отстал, пока не вытряс интересующую его информацию. После чего отправился по процеженному сквозь зубы адресу места пребывания интересующей его личности.
Сато гостей явно не ждал, а уж таких – тем более. Но Кин умел быть очень убедительным, когда ему это было надо, а сейчас ему это было надо, так что небольшое противостояние завершилось для Тосии полной и безоговорочной капитуляцией. Когда они расположились в небольшой комнатке, в которой теперь жил японец, Кин приступил к делу.
- Вам нужно вернуться, мистер Сато.
- А вам-то какое до этого дело, мистер Кин? – японец явно не был расположен облегчать задачу лезущему не в свое дело американцу. Мог ли Кин его винить за подобное? Слишком многое рассказали ему потускневшие зеленые глаза и темные круги под ними, чтобы реагировать на подобные выпады.
- Я забочусь о команде. Шигено нам нужен, но если так пойдет и дальше, он либо получит очередную травму от чрезмерных нагрузок, либо снова окажется в Трипл А. Меня это не устраивает.
- И каким образом это касается меня?
- Самым прямым. Вы нужны Шигено, и он сам это понимает. Он искал вас все это время.
- Вы ошибаетесь, мистер Кин, - голос Сато не выражал ничего, он был пустым и ломким, словно сухая луковая шелуха. – Я ему не нужен. И давайте закончим на этом.
- Нет, - прямой взгляд темно-зеленых глаз. – Я не считаю, что на этом можно закончить. Я не знаю подробностей, но Шигено сожалеет о своих словах и поступках. Может быть, вы могли бы дать ему еще один шанс?
- Не вижу смысла. И не вижу, каким образом это касается вас.
- Я уже говорил об этом.
- Ваши доводы не показались мне убедительными, мистер Кин.
Почему-то именно после этих слов Кин поверил, что сидящий перед ним однорукий парень действительно был замечательным кэтчером. И не в том дело, что Сато хорошо умел контролировать себя, даже слишком хорошо. Что-то было в нем такое, что вызывало уважение, что-то, что подчиняло, но не так, как это обычно бывало у самого Кина. В собеседнике американца была какая-то мягкость, которая, словно бархат, оборачивала острейшую сталь режущей кромки. Шигено же в этом плане больше напоминал американцу простую и незатейливую дубинку.
- Мистер Сато, - в голосе Кина теперь слышались теперь отчетливые нотки уважения. - Не буду скрывать, что я привел вам далеко не все причины моего прихода к вам. Однако – давайте говорить откровенно – я полагаю, что вас интересует, не являемся ли мы с Шигено…любовниками, и не испытываю ли я каких-либо чувств по отношению к вашему…другу. Мой ответ – нет. Мы с Шигено образуем беттери, я пытаюсь контролировать его и не позволяю получать травмы от излишнего рвения, а Шигено с завидной регулярностью усложняет мне эту задачу. Этим наши отношения и ограничиваются. Нас даже сложно назвать друзьями в обычном понимании этого слова. Мой ответ удовлетворил вас?
- Я понял, - Сато кивнул, в спокойной зелени его взгляда рыбкой плеснула задумчивость. - Мистер Кин, я думаю, что мог бы сделать то, о чем вы просите, однако я не вижу в этом смысла. Коль уж мы с вами говорим откровенно, я скажу вам только одно: единственной любовью Шигено Горо является и всегда будет бейсбол. Всему остальному в его жизни нет места. В том числе и мне. Больше – нет. Прошу прощения, что не смог вам помочь.
Кин сидел, глубоко задумавшись над словами собеседника. Сато его не тревожил, занятый своими мыслями и переживаниями. Этот визит был необычным, и Тосия чувствовал себя так, словно собеседник основательно поковырялся в незаживающей ране без всякого обезболивающего. Это действительно было больно, но японец старательно гнал от себя эту боль и глупую, бессмысленную надежду. Надежда вообще глупое чувство, он давным-давно понял это, но она упорно возвращалась, словно феникс раз за разом возрождалась из пепла сгоревших дней. Она терзала его долгими бессонными ночами, она приходила воспоминаниями о тепле любимых рук, о спокойствии совместных вечеров, о золотистых искорках, мелькающих в карих глазах, когда Горо улыбался. Это было, и эти воспоминания были сладкими и горькими одновременно, и этот страшный яд отравлял, заставлял задыхаться от унижения и удовольствия, а потом кусать губы, пытаясь зачем-то сдержать бессильные слезы. И за прошедшее время он почти смирился, почти научился жить без Горо – но все это оказалось лишь иллюзией. Ничего он не забыл, ни с чем не смирился, а если чему и научился, так это игнорированию очевидных фактов. Боль вернулась, с новой силой вгрызаясь в душу, острыми когтями терзая сердце в лохмотья. И сейчас Сато мечтал лишь об одном: чтобы визитер как можно быстрее убрался прочь, чтобы можно было не сдерживать горький, звериный вой, чтобы можно было сдохнуть от подступающего удушья и больше никогда, никогда не слышать о Шигено Горо. Но, видимо, что-то такое углядел Кин в его лице, что метнулся ближе, жесткой рукой обнимая за плечи и с пытливой тревогой заглядывая в глаза.
- Что с вами, мистер Сато? Вам плохо? Вызвать скорую?
- Нет. Все нормально.
Пока еще можно и нужно было держаться. Не стоило устраивать трагедий, это было бы совсем уж пошло. Да и зачем беспокоить других театральными жестами? Этот человек не виноват в том, что может играть в бейсбол, может быть рядом с Шигено, может заботиться о нем так, как Горо никогда не позволял самому Сато. Скоро Кин выйдет отсюда, и тогда можно будет, наконец, перестать сопротивляться этому жуткому приступу, который словно железной рукой стискивает легкие, все сильнее сжимает горло, принося только боль. Сквозь застилающую глаза темную пелену Тосия видел, как его гость достает мобильник, быстро набирает номер и что-то отрывисто говорит в трубку. Кажется, Кин называл его адрес, и Тосия только понадеялся, что в этот раз скорая опоздает.
Когда он пришел в себя, то увидел знакомый потолок собственной убогой квартирки и тревожный, потемневший до черноты взгляд. Эти глаза горели на бледном от волнения лице, и Сато смог только тихо прошептать:
- Какого черта…?
Шигено, явно успокоенный этим, шумно вздохнул и сказал, обращаясь явно к кому-то еще:
- Я твой должник.
- Я запомню, - спокойный голос принадлежал Кину, и Тосия только теперь осознал, что именно сделал этот ублюдочный американец. Он сдал его Шигено со всеми потрохами. Сато зарекся впредь откровенничать с американцами. Любыми. Просто так, на всякий случай.
- А теперь будь так добр, свали.
До Сато донеслось хмыканье. Звук шагов и хлопок входной двери. И, посмотрев на повернувшегося к нему Шигено, Сато непроизвольно содрогнулся. Не от страха, от чего-то другого. Что шло из самых темных глубин собственного сознания. И взгляд Горо был полон такого же темного чувства.
- Что эта сука тебе сказала?
- Не ругайся, - голос все еще был хриплым и не очень хорошо слушался хозяина, но Шигено явно понимал, о чем говорит его друг, и этого было вполне достаточно. - Мы просто разговаривали….
- …и договорились до того, что у тебя случился приступ, - жестко закончил Горо. - Прости, Тоси-кун, но что-то с трудом в это верится.
- Придется поверить, - так трудно было смотреть ему в глаза. Так сложно было отвести взгляд. Сато тонул в темноте любимых глаз, и за эти мгновения мог бы отдать всю оставшуюся жизнь до последней секунды. Потому что сейчас Горо смотрел на него, - не на кэтчера, не на старого друга, не на соперника или одноклассника. Горо смотрел на него, такого, какой он есть, каким был и каким, возможно, будет – и в его взгляде светились восхищение, тепло, забота, тревога, нежность, растерянность, сочувствие, беспомощность и куча других эмоций. И этот незнакомый взгляд таких родных глаз сводил с ума, заставляя снова почувствовать ту самую легкость, которую он ощущал в тот вечер перед своим уходом. Это было так давно – тысячу жизней назад. Нет, этого и вовсе не было, об этом кричал, в этом убеждал и на этом настаивал этот горящий взгляд. - Горо-кун, уйди. Пожалуйста.
- Чтобы ты тут тихо сдох, а Маюмура потом бы отгрыз мне голову? Это что, твой хитрый план мести? - Насмешливый тон мог бы ввести в заблуждение даже Сато, если бы он не видел выражение лица Шигено, его глаз, если бы не чувствовал, как дрожат его руки.
- Не сдохну, - Сато ответил в тон, понимая, что так легче и проще. - Ты дрожишь.
- На нервах просто. И от похмелья не отошел еще.
- Похмелья? - с каждой минутой говорить становилось все легче и легче.
- Ага, - как-то обреченно выдохнул Шигено и вдруг уселся на пол рядом с кроватью и уткнулся лбом в плечо Тосии. - Эта собака страшная, Кин, в смысле, вчера выгнал меня с тренировки, притащил домой и влил мне в сок крепчайшего виски. В итоге...мы здесь.
- Да уж, всем бы таких друзей....
- Эй, мы с ним не друзья ни разу!
- Ага, он сказал то же самое. Сделаю вид, что я вам поверил.
- Тоси, возвращайся, - вдруг тихо попросил Шигено, и сначала Сато показалось, что он ослышался. Но Шигено повторил. - Возвращайся. Пожалуйста. Мне...не хватает тебя.
И такая тоска звучала в этом голосе, что у бывшего кэтчера не хватило сил сказать то, что, он знал, стоило сказать. Роковое "нет" так и не сорвалось с губ. Вместо этого Сато также тихо спросил:
- Зачем?
- Ты...нужен мне....
- Зачем? Горо-кун, пойми, дружба наша все равно не исчезнет. Но жить с тобой в одной квартире, каждый день чувствовать, как ты отдаляешься от меня, дергаешься из-за ерунды и каждое случайное прикосновение воспринимаешь как попытку приставать... Это слишком тяжело для меня. Я эгоист, наверное, но я просто не смогу так жить
В голосе Тосии звучали печаль и легкая ласка. Он говорил так, словно разговаривал с маленьким ребенком. которому все нужно разжевывать и объяснять. Да Горо и был сущим дитём в этом плане. Сато знал это, потому продолжал терпеливо объяснять. И постепенно до Шигено доходило.
- Ты поэтому ушел?
- Да. Прости, что не оставил записки. Так что, сам понимаешь, в твою квартиру я не вернусь.
И тогда Шигено сделал вещь, которая с точки зрения Сато Тосии просто не могла существовать в реальности. Он поднял голову и, дотянувшись, легко мазнул губами по щеке Сато. И покраснел.
Впрочем, Сато покраснел тоже.Правда, от тщательно сдерживаемого смеха.
Ничего, прокатило.
- Возвращайся, - когда Шигено делал такие глаза, у Сато не было сил сопротивляться. Умоляющий взгляд щенка – вот как это называлось. Много ли людей могут сопротивляться подобному? Сато все равно каждый раз пытался. И каждый раз неотвратимо проигрывал.
- Горо-кун, а ты уверен, что тебе действительно это надо? – Здоровой рукой Сато осторожно убрал упавшие на лицо любимого пряди, мимоходом погладив лоб, виски, скулы. Зеленые глаза смотрели в карие с грустной теплотой, какая бывает, наверное, во взглядах родителей на непослушное, растерянное и давно выросшее чадо. Тосия не сал говорить, что вряд ли выдержит подобное мотание нервов еще раз, это слишком напоминало бы попытку банальнейшего эмоционального шантажа, а Сато не хотел и не мог ни в чем давить на любимого. По крайней мере, не в таких вопросах. Горо должен был решить все для себя сам, ведь – Сато это знал, пожалуй, даже слишком хорошо – только такое решение будет для него единственно верным и правильным. На самом деле, только так и должно быть.
- Нет, - Шигено слегка мотнул головой. – Не в чем я не уверен, Тоси. Я ведь действительно не знаю, что…. Понимаешь, я никогда не влюблялся, а если говорить о тебе…. Ты нужен и важен для меня. За эти несколько месяцев я словно узнал тебя, настоящего тебя. И…ты мне нравишься….
- Как друг? Как человек? – Глядя на смущенного Горо, снова уткнувшегося в его плечо и таким образом спрятавшего лицо, Сато думал, что, возможно, ведет себя слишком жестко. Но по-другому было нельзя, между ними не должно остаться неопределенности хотя бы в этом вопросе. Но алый кончик уха, торчащий из-под растрепанных темных прядей, вызывал огромную нежность и легкую иронию. Ну, правда, ведут себя, как дети малые. Точнее, Сато ощущал себя почему-то взрослым, разговаривающим с ребятенком лет пяти от роду.
«А может, так оно и есть?»
Мысль была внезапна и точна, словно выстрел. Может, так оно и было на самом деле так оно и есть. Иногда Тосия думал, что для него время в каком-то смысле остановилось тогда, когда он вернулся после школы в опустевший дом и осознал, что никому не нужен, что его предали и бросили те, кто должен был поддерживать и защищать. И хотя на самом деле время шло, но в глубине его души с тех самых пор всегда жил тот самый маленький мальчик. Это он задыхался один в пустом доме, это он никогда и никому больше не доверял, всегда подозревая за поступками людей только худшее. Сато прекрасно знал эту свою особенность, и справлялся с ее последствиями с переменным успехом. Но с Горо ситуация была совершенно иной. Шигено просто жил, как жил, и делал то, что считал нужным. И все бы хорошо, но он всегда знал – он должен быть сильным. Ради кого-то или ради самого себя – это было неважным. Главное – это сила. И как и большинство людей на этом маленьком шарике, Шигено считал, что сила – это отсутствие слабости, а потому все, что можно было счесть слабостью, Горо безжалостно подавлял. Сколько такого было в его жизни? Сато боялся даже думать. Да в сравнении с Шигено, у него самого все было просто прекрасно! И вот эти слабости, этот скопившийся ком тщательно подавляемых боли, страха, гнева, сомнений, вины, одиночества и неуверенности тормозил внутреннее время Шигено так же, как тормозилось время самого Тосии.
«И если это так, то на возможности любых отношений можно ставить жирный крест».
Мысль была неприятной. Очень. И очень пугающей.
А между тем Шигено честно обдумывал вопрос.
- И это тоже, - наконец прозвучавший ответ оптимизма Сато как-то не добавил. – Я таким тебя еще никогда не знал. А может, просто не обращал внимания. Тогда, в Кайдо…нам ведь было хорошо вместе.
- Кхм, - Тосия чуть воздухом не подавился от этой непреднамеренной двусмысленности. Но все же сумел продышаться под тревожным взглядом и кое-как выдавить. - Я не знаю, тебе видней.
- Все в порядке? – Горо тревожился, и Сато успокаивающе улыбнулся ему.
- Да. Те дни в Кайдо были, наверное, одними из лучших в моей жизни. Но теперь так не получиться, неужели ты не понимаешь?
- Почему? – В голосе Шигено прозвучали жалобные нотки. – Я не понимаю….
- Горо, пойми, мы ведь давно уже не те дети, которые учились в школе. Потому и не получиться. Мои чувства не изменить, твои, видимо, тоже. К прошлому вернуться невозможно.
- Но ты мне нужен….
- И снова я спрашиваю: зачем? – Кажется, терпению Сато не было предела, хотя ему и было больно. – Ты прекрасно жил без меня и также прекрасно будешь жить дальше, играя в бейсбол и ни на что не отвлекаясь.
- Но я не могу. Я не могу также играть в бейсбол без тебя.
- Я не могу больше играть с тобой.
- Я не об этом. Черт! – Шигено сжал кулаки, досадуя на себя за неумение выразить собственные чувства и мысли. – Я в эти дни думать мог ни о чем, кроме тебя. Тренировался, играл, и все равно…. Меня Кин за шкирку с поля утаскивал….
Представив себе эту картину, Сато не выдержал. Его смех был веселым и легким, и Горо тоже рассмеялся. Наверное, это действительно было очень забавно, если со стороны. Отсмеявшись, Тосия продолжил попытки разобраться в чувствах Шигено:
- Ты пытаешься сказать, что в эти дни я был для тебя важнее бейсбола?
- Ну…да, наверное, - Шигено снова покраснел. – Ты мне нужен….
- Да уж, от тебя это равносильно признанию в вечной любви, - легкое ехидство в голосе не могло затмить собою счастье и нежность, которым осветились зеленые глаза. Чтобы Шигено Горо сказал, что что-то или кто-то стал, пусть и ненадолго, для него важнее бейсбола – это был нонсенс. Это действительно было признанием, и для Сато этого было достаточно. Требовать от итак совсем смущенного и растерянного Шигено чего-то большего было бы глупостью, да еще и глупостью бессмысленной. Тосия никогда не был глупцом, а потому просто протянул руку и кончиками пальцев погладил родное, знакомое до последней черточки лицо, легко-легко, едва касаясь. – Я вернусь, Горо. И буду с тобой столько, сколько потребуется.
- Тоси, - Шигено прикрыл глаза, очевидно наслаждаясь легкой лаской. Это было непривычно, но не казалось неправильным. Прикосновения пальцев Тосии вызывали незнакомые ранее ощущения, но были так приятны, что тело Горо с готовностью откликалось на эту легкую ласку.
«Наверное, он и сам не понимает, насколько истосковался по простому теплу и нежности», - мысли Тосии были немного печальными, но эта печаль была светлой и легкой, словно муар. Сато был уверен, что дело в этом, и Горо также откликался бы на ласку любого другого человека. В чем-то он очень сильно напоминал Тоси доброго, беспризорного пса, который все еще верит людям, пытаясь в огромном мегаполисе найти того, кто накормит, обогреет и почешет за ухом. А еще он не мог не думать о том, насколько чувствителен оказался Горо, о том, как он реагировал бы на более откровенные ласки и прикосновения…. А вот подобные мысли пришлось срочно выкидывать из головы – и подальше, подальше. Достаточно было уже того, что происходило. Да, этого для никогда не ожидавшего даже такого Тосии было вполне достаточно. Взять себя в руки было сложно, сделать это так, чтобы балдевший Горо ничего не заметил, было еще сложнее. Но Сато справился.
- Что такое, Горо-кун? Тебе не нравится?
- Нравится…. Это…приятно.
- Непривычно?
- Ага, - Шигено тихонько вздохнул и посмотрел на Сато абсолютно преданным взглядом, полным прямо-таки собачей благодарности. Тоси ласково улыбнулся в ответ и, не удержавшись, потрепал любимого по волосам. – Никогда не думал, что…ну….
- Что чужие прикосновения могут быть так приятны? – Шигено кивнул, и Сато рассмеялся. – Каким же ты можешь быть ребенком, Горо-кун.
- Я не ребенок! – Возмущение Шигено тоже показалось Сато вполне ребяческим. Вообще, в Горо причудливо сочетались сила вполне взрослого, сформировавшегося человека, и наивность маленького ребенка, абсолютно не подозревающего о некоторых сторонах человеческой жизни. Нет, Горо о них, разумеется, знал, ему не требовалось объяснять, откуда дети берутся. Но знать ведь тоже можно по-разному. Горо знал – на чужом опыте и примере, но ощущал это – впервые.
- Не сердись, - Тосия поймал ладонь любимого и осторожно погладил ладонь, и почувствовал, как вздрогнул Шигено. Но теперь Тоси знал, что эта дрожь вызвана удовольствием, а не отвращением.
- Я не сержусь, - Горо успокаивался также легко и быстро, как и заводился. – Когда мы поедем домой?
- Не терпится? – Приподнял бровь Сато. Горо вел себя немного странно, даже учитывая обстоятельства. Подобное нетерпение было бы объяснимо, будь они любовниками, но они-то ими не были. Да и квартира принадлежала Сато.
- Не терпится, - кивнул Шигено серьезно. – Я не хочу, чтобы ты оставался в этих трущобах. Ну и дыру же ты выбрал! Неужели получше ничего не нашел?
- Да мне как-то все равно было, - Сато пожал плечами и поднялся. Потому что если уезжать сейчас, то нужно было собрать все те немногочисленные вещи, которые составляли его имущество. Впрочем, сделать это оказалось легко, особенно при помощи Шигено. Когда они уже ехали домой на вызванном питчером такси, Шигено задумчиво рассуждал вслух о том, что, наверное, им стоит купить квартиру побольше, а может, даже маленький домик, или совсем не маленький….. А Сато возражал, что небольшой квартирки им будет вполне достаточно, а если станет тесно, всегда можно снять квартиру побольше – и тратить бешеные деньги на покупку недвижимости совершенно не обязательно. Шигено в ответ возмущался и утверждал, что зарабатывает вполне достаточно, что в деньгах проблемы нет, и что Тосии вообще не стоит заморачиватсья на эту тему. Как выяснилось в процессе этого нелепого, с точки зрения бывшего кэтчера, разговора, Горо заработанные в течение карьеры деньги никуда особо не тратил, и к настоящему моменту на его счете скопилась более чем приличная сумма. Даже по американским меркам он мог считаться весьма обеспеченным человеком, а уж по меркам его родны вообще был богачом. Просто Тосия не хотел быть приживалкой на чужой шее, но когда он это сказал, Шигено обиделся всерьез, и закрыл тему жестким волевым решением. Сато смирился: спорить все равно было бесполезно.
А потом был приезд домой, распаковка вещей, и носящийся по всей квартире Шигено, буквально фонтанирующий идеями о том, что стоит улучшить, что требуется докупить, как Сато лучше устроиться…. Горо еще на выходе из такси отобрал у Сато чемодан и дома не позволил даже коснуться вещей, самостоятельно все распаковав и разложив по местам. Он даже сделал это со всей возможной аккуратностью, абсолютно ему чуждой, и Тосия мог только изумленно принимать такой приступ заботливости. Потому что сбить Шигено с курса было по силам разве что американским ПВО, и то вряд ли.
И был тихий-тихий вечер, полный улыбок и нежности. Они не включали телевизор, не открывали журналы и не трогали радио. И в тишине их квартиры им было хорошо вместе, и Сато грелся в родных объятиях, а Горо просто обнимал Сато, и им было хорошо – молчать, улыбаться, слушать дыхание друг друга. Сато чувствовал ровное биение сердца любимого, А Шигено ласково ерошил пальцами его волосы. И Тосии казалось, что он умер, умер и за какие-то неведомые заслуги попал в рай, по ошибке – но даже ожидание исправления этой самой ошибки небесной канцелярии не мешает ловить удовольствие за хвост и не отпускать до того самого рокового мгновения, когда под ногами разверзнется бездна. А еще он безумно хотел поцеловать Шигено, но столь же безумно боялся сделать это. Реакция Горо могла быть любой, строить с ним отношения более близкие, нежели дружеские, было равносильно хождению по минному полю без любых средств защиты и обнаружения. Риск взлететь на воздух от любого действия был огромен. Сато всегда был осторожен и предпочитал не рисковать, если не был уверен в выигрыше.
Так они и уснули в объятиях друг друга, а утром Сато проснулся один. Сначала ему показалось, что это было лишь сном, но на холодильнике маркером была написана записка, сообщавшая, что Шигено с самого утра отправился на тренировку, а на вечер есть предложение сходить куда-нибудь пообедать. В постскриптуме торопливым почерком был приписан адрес, рядом с которым стояла пометка «работа». Кажется, Горо успел позаботиться и об этом. А на столе стоял накрытый салфеткой незатейливый завтрак, и Тосия сидел, смотрел на солнце в окне, неторопливо жевал тосты и улыбался.
Работа, о которой писал на холодильнике Шигено, оказалась отнюдь не работой. Когда Тосия пришел по указанному адресу, выяснилось, что Горо направил друга в спортивный институт, один из факультетов которого занимался обучением и подготовкой тренерского состава. Сато никогда не задумывался о подобной возможности, и это словно открыло ему новую грань любимого. Тоси никогда не предполагал, что Шигено может быть таким – внимательным, заботливым, предусмотрительным. Он словно задался целью как можно лучше устроить жизнь Тосии, и тот был безмерно благодарен ему за это. Прием документов длился еще неделю, и Сато успел собрать все требуемое.
Экзамены были трудными, очень трудными для него, и Горо был рядом, помогая чем только мог. Он даже умудрился убедить одного из тренеров своей старой команды из Триплл А помочь Сато с учебой – все же методы тренинга, правила и требования в Японии и Штатах различались достаточно сильно. И когда Тосия узнал о том, что прошел, что зачислен на дневную форму обучения, Шигено радовался даже больше, чем сам Сато, устроив другу такую вечеринку, что наутро головы болели уже у обоих.
Эта новая жизнь, полная тепла, нежности, заботы, взглядов и прикосновений, была внове и для Тосии, и для Горо, они учились сосуществовать друг с другом, словно забыв о не слишком удачном школьном опыте. Сато бесили разбросанные где попало вещи и коробки из-под вечной лапши быстрого приготовления, а Шигено скрипел зубами и взбрыкивал на излишнюю, с его точки зрения, тягу Тосии к порядку, на его занудство в некоторых вопросах и стремление все делать правильно. Иногда Сато в минуты раздражения думал, что они чем-то очень напоминают молодоженов после медового месяца. Но тихие вечера, нежность, понимание и ласка между ними с лихвой окупали все.
Тосия не торопил Шигено, торопить его было бессмысленно. Да и незачем. Он по-прежнему спал на диване, отказываясь от предложений Горо спать в одной постели и отмалчиваясь на вопросы о причине подобных отказов. Как объяснить этому наивному существу, что даже простые объятия, даже самая невинная ласка вызывают у него, Сато, такую однозначную реакцию, что хоть волком вой. Он хотел Горо, хотел со всей определенностью, но Шигено…. Это было невозможно. Во всяком случае, пока.
Впервые поцеловались они где-то спустя полгода такой вот совместной жизни. Тем вечером освободившийся пораньше Шигено встречал Тоси у института, и они отправились гулять, и вечер был чудесным, а когда они уже вернулись домой, Горо вдруг покраснел как маков цвет и решительно притянул обалдевшего Сато к себе. Целоваться он не умел, то есть совсем не умел, и Тоси, хмыкнув про себя, легко перехватил инициативу. Губы Шигено были чуть шершавыми, обветренными и безумно осторожными – словно он боялся неосторожным движением причинить вред. Это было так трогательно, что Сато только диву давался, где все это время был такой вот Горо, за какими стенами прятался от мира. Тосия мягко ласкал любимые губы, и чувствовал, как объятия Шигено становятся крепче, как слабеют собственные колени, как реагирует тело на долгожданную близость самого родного, самого любимого и нужного человека на этом свете, как он несмело и неумело отвечает на ласку, как кружится от счастья и удовольствия голова….
И когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, Шигено не разжал рук, только чуть откинулся назад, заглядывая в лицо Сато. И Тосия заметил, что карие глаза стали почти черными из-за расширенных зрачков.
- Тебе понравилось? – Голос был хриплым от никак не желавшего поддаваться контролю возбуждения. Тело так настойчиво требовало своего, что Сато едва с ним справлялся.
- Да, - у Горо тоже были явные проблемы с дыханием. Кажется, и его не оставил равнодушным этот невероятный поцелуй. – А тебе?
- Конечно, - Тосия снова прижался к любимому, опустив голову на его плечо. – Как мне могло не понравиться? Я люблю тебя.
- Я….
- Не отвечай, я все понимаю, - мягко улыбнулся Сато. – Ты словно проснулся, и теперь тело требует восполнить то, чего ранее было лишено. Я не против, поверь. Мне не важны причины.
- Но это нечестно, - Шигено тихо вздохнул и зарылся носом в волосы Сато. – Выглядит так, словно я тебя использую.
- Не думай так, - попросил Тосия. Он не хотел думать сейчас ни о чем, и некстати озаботившие любимого проблемы морали были очень уж не к месту. Абсолютно. – Я сам хочу этого. Если тебе так проще, можешь считать это равноценным обменом. Ты удовлетворяешь свои потребности, а я получаю то, чего хотел очень давно – тебя. По-моему, хорошая сделка, и неизвестно, кто из нас остается в выигрыше.
- Сделка? Обмен? – Вот эти категории были Шигено понятны. Так ему действительно было проще. Но проще – не всегда означает лучше. Потому что дураком парень не был, и заметил мимолетный оттенок боли, проскользнувший в голосе Тосии. – Думаешь, я совсем ублюдок, да? То есть я, конечно, ублюдок, но не настолько. Тоси, зачем ты так с собой поступаешь?
- Потому что я тебя люблю. И действительно хочу, - отпираться Сато не стал. Иногда наблюдательность Шигено была досадной помехой. Очень досадной. – И я сказал правду. Хотя и не всю. Это мое желание, так что не стоит тебе мучиться проблемами, которые и не проблемы вовсе.
- Тоси, - объятия Шигено стали крепче. – Почему ты такой?
- Какой?
- Терпеливый, заботливый, спокойный, - в голосе Горо слышалась настоящая боль. – Я бы так не смог. Ты же все мои выходки терпишь, просто улыбаешься и молчишь, или говоришь, что любишь. Это и значит любить?
- Наверное, - Тосия улыбнулся. Шигено сейчас был таким…неуверенным, беззащитным, растерянным. Ребенок, которого не научили, что значит любить. Как такое могло произойти при любящих отцах – и родном, и приемном, при обожающей его приемной матери, при любви и взаимопонимании в их семье, Сато не знал. Но это было, и сейчас Сато приходилось иметь дело с последствиями. – Любовь, она для каждого своя, наверное. Для меня все сложилось вот так. Когда ты полюбишь, у тебя будет по-своему.
- Думаешь? Любовь – это ведь дом, дети. Это…ну….
- Я понимаю, Горо. Я знаю, что я ненормальный. Но для меня это не имеет значения. Я просто…люблю. Тебя. Мне неважно, что это неправильно, - Тосия отстранился от Шигено, делая шаг назад, вырываясь из плена надежных, родных рук. – Пойдем на кухню, я приготовлю поесть. Ты голодный, наверное.
- Ага, - Шигено вздохнул. Все же говорить на подобные темы ему было неуютно и достаточно тяжело. Не умел он разговоры разговаривать. Он предпочитал действовать. Но ведь не говорить было невозможно….
А Сато уже гремел посудой на кухне, и Горо отправился следом – помогать. Даже спустя почти год, прошедший с той аварии, Тосия до конца так и не смог привыкнуть к отсутствию одной руки. И Горо старался помочь ему, как только мог. Он даже втихую учился готовить, чтобы не быть совсем уж бесполезным в хозяйстве. Сато замечал его усилия и часто улыбался ему одобрительно, и рассказывал, как правильно, когда Шигено помогал ему убирать или готовить. Впрочем, эта забота не была навязчивой. Как Шигено умудрялся добиться этого, для Тосии оставалось загадкой. Горо относился к нему, словно к хрупкой девушке, и одновременно у него получалось сделать так, что Сато не чувствовал себя беспомощным инвалидом. Это и само по себе дорого стоило, а уж в сочетании с тем ласковым теплом, которое он так щедро дарил Тосии, выглядело вообще чем-то фантастическим.
Сато казалось, что он попал в какую-то волшебную сказку, в Зазеркалье, где все отражается наоборот. И он боялся, безумно боялся того, что ощущение это окажется правдой. Потому что у любой сказки есть непреложное, железное правило: любая сказка когда-нибудь кончается. И никто еще не узнал, что же происходит с героями после ее окончания....
@темы: Фанфик, title: Major, вид спорта: бейсбол
- повторяю: мой подзащитный негееспособен!
@темы: Фанарт, title: Major, вид спорта: бейсбол
четверг, 10 июня 2010
- повторяю: мой подзащитный негееспособен!
United Spokon Community
Авторизация
Записи
- Календарь записей
- Темы записей
-
688 обзор
-
510 title: Free!
-
202 title: Haikyuu!!
-
200 title: Slam Dunk
-
116 title: Major
- Список заголовков
Главное меню