Подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою(с)
Предыдущий пост меня явно вдохновил, особенно картинки с Сато, целующим Шигено, и с Тоси, заботящемся о Горо. В общем, хоть фик и по заявке Nailya, но эта глава посвящается персонально sonchicso. И я все еще не отчаиваюсь увидеть арт с Кином!
Название: Способы и средства
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.Толкового разговора не получилось. Маюмура на контакт не шел ни в какую, откровенно Шигено игнорируя, а Горо злился, и взрывался, и говорил много-много лишнего, и получал в ответ высокомерное презрение. А когда клозер, наконец, окончательно взбесился и, взяв Маюмуру за грудки, основательно встряхнул, то получил в ответ жесткую отповедь голосом, ледяным настолько, что, казалось, еще чуть-чуть и ад замерзнет навечно.
- Ты сам виноват, так что оставь Сато в покое, - питчер смотрел Горо в глаза, и тому казалось, что это его самого сейчас основательно трясут за шкирку. – Ему итак досталось. Так что займись своими делами. И руки убери.
- Не указывай мне! Тосия мой друг!
- А не пойти бы тебе, Шигено? – В серых глазах сверкнула тень чувства, которое у всех прочих людей обычно называлось яростью. Маюмуру Горо откровенно бесил еще со времен Кайдо, бесил и заставлял собой восхищаться. Но вот сейчас восхищение куда-то испарилось. – Определись для начала, чего тебе вообще надо. А то живешь, как собака на сене.
- Ты….!
- Отвали, Шигено. Сам разбирайся со своими проблемами. Но лучше бы ты больше к Сато близко не подходил. Я предупредил.
С этими словами Маюмура ушел, легко сбросив руки несколько оторопевшего Горо, а тот остался стоять, словно ушибленный. Да так оно, наверное, и было. Сколько себя помнил, Шигено всегда добивался своего с помощью напора и решительности, но в этот раз, что называется, нашла коса на камень. Давить на Маюмуру было все равно, что воду из камня выжимать, и Горо не совсем понимал, как ему действовать дальше. Нет, идею найти Сато и извиниться он не оставил, хотя и не особо понимал, в чем именно провинился, но это было неважно. Горо не хотел терять друга, и все же потерял. Да, но еще больше он не хотел терять Сато – самого Сато, такого, каким узнал его за последние месяцы. Шигено откровенно запутался в собственных чувствах, словно бабочка в паутине, и ощущал себя примерно также. Почему-то во всей этой истории Маюмура представлялся пауком. Большим, волосатым и очень, очень противным. Хмыкнув сравнению, Горо отправился думать. Думалось ему лучше всего во время тренировки, и в этот раз Кин вынужден был пригрозить разошедшемуся Горо отстранением от любимого бейсбола на неделю минимум, а когда не помогла даже апелляция к давнему обещанию слушаться, зеленоглазый кэтчер просто использовал превосходство в простой и грубой физической силе и так тряханул японца за шиворот, что у Горо только зубы клацнули.
- Я сказал, что на сегодня достаточно.
- Да понял я, - вопреки словам в голосе Горо звучали вызов и непокорство. – Пусти!
- Сейчас мы вместе пойдем в раздевалку, и я прослежу, чтобы ты больше сегодня не совался на стадион, - Кин был суров и непреклонен. Впрочем, он был таким всегда. За время их знакомства кэтчер четко уяснил: если Шигено начинал тренироваться, словно одержимый, значит – с ним что-то явно не в порядке. Вытрясти из него подробности было сложно, но, как доказывала практика, вполне возможно, и Кин собирался сделать это любыми средствами. Потому что в подобном состоянии Шигено вполне мог дотренироваться до серьезной травмы, а Кину, не смотря на всю его нелюбовь к японцу, подобного не хотелось совершенно. Шигено был нужен команде, да и сам кэтчер слишком привык к этому непокорному созданию, чтобы просто равнодушно смотреть на происходящее со стороны. – Завтра у тебя будет выходной.
- Ну уж нет! – Шигено аж зашипел от возмущения, карие глаза яростно сверками, подвижное лицо пробрело такое сердитое выражение, что Кин невольно залюбовался.
- Это не обсуждается, - все время разговора кэтчер буквально тащил Шигено к раздевалке, и тот ругался, но шел и на Кина с кулаками не кидался, и это можно было считать огромным прогрессом в их взаимоотношениях. Так они и ушли со стадиона, провожаемые любопытными взглядами команды. Кажется, на них снова делали ставки.
Уже в раздевалке, приняв душ и переодевшись, оба парня вновь столкнулись лбами, словно два барана на той самой узкой тропинке. Горо волком смотрел на кэтчера, а Кин просто молчал и не собирался никуда уходить. С тренером он договорился, пока Шигено был в душе, так что вопрос с внеочередным выходным для зарвавшегося мальчишки уже был решен, и теперь американец собирался воплотить в жизнь один из своих планов по приведению Горо в более вменяемое состояние.
- И что? Собираешься и дальше меня конвоировать? – В голосе японца звучала ничем не прикрытая агрессия.
- Собираюсь, - Кин даже бровью не повел. При всех своих недостатках, Шигено обладал одной замечательной, с точки зрения кэтчера, особенностью: он всегда реально оценивал складывающуюся ситуацию и четко понимал, в чью она складывается пользу. Только вот не нравилось Кину то, что за подобным анализом четко следовали попытки развернуть эту самую ситуацию в свою сторону, и методы достижения этой цели Кину тоже не нравились. Вот и теперь их клозер сверкнул глазами и молча вышел, хлопнув дверью так, что чуть не саданул ей последовавшего за ним кэтчера по физиономии. Американец только вздохнул про себя, молясь о ниспослании ему терпения. Всю дорогу до квартиры Шигено молчал и обиженно дулся. Кин тоже молчал, периодически поправляя сумку с припрятанной в ней бутылкой прекрасного виски.
Надо ли говорить, что план кэтчера полностью увенчался успехом? Вовремя подлитое в грейпфрутовый сок виски начало действовать почти сразу, заставив Шигено расслабиться, но не доведя до состояния хрюкающего непарнокопытного – все-таки Кин прекрасно знал реакцию Шигено на алкоголь. И теперь тот сидел на диване и смотрел куда-то в потолок расфокусированным взглядом, а Кин сидел рядом и слушал.
- Скотина ты, Кин, та еще, - вдохновенно вещал японец. – Знаешь же, что я не пью. И знаешь, почему. Ты тоже пей давай, чтобы все честно было. Вот, то-то же. Все же бываешь ты нормальным мужиком иногда. А он все равно лучше. Ты бы видел, каким он кэтчером был! Каким…эх. Да ты видел, наверное, он же на мировом моим кэтчером был….
- Видел.
- Вот! Мы с ним еще с детского сада играли, еще до того, как отец умер. А потом мы с матерью приемной моей уехали. Встретились с Тоси мы уже в школе, он тогда уже был кэтчером основного состава Йокогама Литлс, а наша команда была только что собранной и абсолютно неизвестной. Какая это была игра! Я тогда правое плечо повредил, а Тоси с тех пор боится, что со мной опять что-то случиться. Он когда узнал, что я против их команды в старшей школе играл со сломанной ногой, его так тряхануло…. А знаешь, что он мне всегда доверял, всегда. Вот он меня в верил! Не то что ты. А я…. Повел я себя, как последняя скотина, с лучшим другом так поступил….
- Как? – Не смотря на выпитое, Кин тщательно контролировал собственный голос. Нельзя было позволить проскользнуть в нем ни тени чувства, иначе Шигено осознает, что болтает лишнее и заткнется, а это в план не входило. Мозг обрабатывал полученную из бессвязной речи клозера информацию, и многое в японце становилось Кину гораздо понятнее. Впрочем, старые скелеты он ворошить не собирался, да они и не имели особого значения.
- Как? – Шигено икнул и потянулся за стаканом, который американец проворно отодвинул подальше, подсунув питчеру обычный сок. Тот, впрочем, подмены не заметил, явно поглощенный собственными проблемами и эмоциями. – Я, как последняя скотина, тянул время. Ну а что я мог сказать?! Вот что сказать, когда лучший друг тебе в любви признается? Вот ты бы что сказал, а?
- Не знаю, - Кин только бровь приподнял. Картина вырисовывалась не радостная. Нет, он отнюдь не был гомофобом, да и ханжой тоже, но всегда как-то предпочитал женщин. Он знал, что среди спортсменов иногда бывает подобное, но чтобы любить? Это было чересчур. Вот уж правда, есть вещи, о которых лучше не знать – крепче спать будешь. Но назвался груздем – полезай в кузов. Кин вздохнул, опрокинул в себя стопарь и…полез. А куда было деваться?
- Вот и я не знаю, - тепленький Шигено на замешательство собутыльника внимания не обратил совершенно, продолжая говорить больше для самого себя. – А я сам себя не понимаю. Он с Маюмурой общается, а я их как вместе увижу, так меня трясет всего. А Тоси этому высокомерному ублюдку улыбается так, что…ух! Бесит! А теперь вообще исчез. Вот почему он ушел? Скажи, почему?
Кин только плечами пожал. Шигено сейчас напоминал обиженного ребенка или брошенного щенка, который не может понять, что же он не так сделал. Эта детская обида у двадцатилетнего парня смотрелась, мягко говоря, как-то неправильно, свидетельствуя об полной неосведомленности не только в делах любовных, но и в обычных взаимоотношениях с людьми.
- А ты ему говорил, что чувствуешь?
- А что я ему сказ…жу?! Вот что? Ну не знаю я, что чувствую! Друг он мне. Друг, хороший, лучший друг.
- Уверен, что только друг?
- Неее, - Шигено мотнул головой и прикрыл глаза, явно борясь с головокружением. – Нифига не уверен. Но я ж не знаю….
- Давай так. Будешь отвечать на мои вопросы, - голос Кина был уверенным и настойчивым, он не предлагал, он приказывал, и Горо не мог сопротивляться в таком состоянии. Хотя глазами все равно сверкал так, что искры летели. Впрочем, кэтчера это не волновало. Он приступил к допросу с пристрастием. – Что ты чувствуешь, когда Сато рядом?
- Ну что? Ну…он рядом – это правильно. Он надежный, и добрый. И заботливый. И…
- Стоп. Еще раз. Что ты чувствуешь, - Кин прибавил металла в голосе, - когда он рядом?
- Хочу, чтобы он был рядом…. Почему свалил? И как его найти?
- Тебе приятно быть рядом? – Попробовал зайти с другой стороны кэтчер. – Тебе приятно, когда он прикасается к тебе?
- Ага, - теперь Шигено сидел, опустив голову. – Приятно. У него волосы мягкие, и еще тонкие – легко путаются. А кожа пахнет жасмином. Он вообще любит жасмин почему-то, хотя этот запах ему не идет. Наверное, ему бы пошел запах моря, моря и ветра. Или…
- Ты хочешь его?
- Не знаю, - Шигено дотянулся таки до бутылки. Видимо, в данный момент он дошел до того состояния, которое называется «обнять и плакать», и ему откровенно пофиг, какой крепости напиток перед ним. – Я ничего не знаю. Совсем. Никогда не думал об этом.
- Так подумай сейчас. Почему он ушел?
- Не знаю, - пьяненький в зюзю Шигено уронил голову на руки, предварительно не забыв хлебнуть из горла. Кин только диву давался. Видимо, Шигено действительно переживал, раз совершенно перестал себя контролировать. То есть вообще. Такого Шигено Кин ни разу еще не видел, и эта вот сторона личности японца – неуверенная, запутавшаяся, немного инфантильная – внушала кэтчеру сильнейшую тревогу. Не нужно было быть психологом, чтобы понять: это все то, что Шигено давно и прочно загонял в глубь себя.
Подавляемая неуверенность в себе, ведь питчер на горке должен быть сильным и уверенным, питчер – стержень команды, он слишком на виду, чтобы позволить себе сомнения или колебания, и Кин прекрасно знал об этом. Кэтчер руководит, но руководит из тени, а все, абсолютно все видят именно питчера – этакий символ команды. И любые сомнения для него – недопустимая, преступная роскошь, которая легко может стать фатальной для всей команды. Вот и получалось – такое. Шигено не первый и отнюдь не последний, хотя на клозере подобные нагрузки обычно сказываются вдвойне. Только вот японец, видимо, даже не подозревал о возможности вне поля не нести это бремя. А еще он запутался в собственных чувствах к лучшему другу, что тоже совсем не облегчало решение проблемы. И Кин не знал, как толком объяснить, как заставить Шигено в них разобраться, тем более, что тот, кажется, вообще намерен был игнорировать щекотливый вопрос о физической близости и наличии собственных желаний. Но здесь не могло быть полутонов, здесь уж либо «да» либо «нет». Мужчине очень сложно скрывать подобные вещи. Но японец, вероятно, отставал не только в умственном развитии. Оставался еще один путь, но ступать на него кэтчеру не хотелось, очень не хотелось. Он не считал, что овчинка стоит выделки. Оставалось только найти этого Сато и пообщаться с ним. Как с наиболее вменяемым в этой парочке. Из того, что сейчас видел Кин, Сато Тосия явно был для Шигено ближе, чем друг, оставалось убедить в этом самого Шигено. Ночевать он остался у своего питчера, и до утра ворочался на неудобном диване, прокручивая в голове возможные варианты стратегий. Не то чтобы он рвался играть роль Купидона, однако и выбора у него уже просто не было.
Утром, помогая бледному в зелень Шигено, Кин думал, что вот уж теперь-то непоседливый японец точно не сможет подрывать чрезмерными нагрузками свое здоровье, так что его можно с чистой совестью оставить одного и заняться более насущными проблемами. Что кэтчер и сделал, и первое место, куда он направился по выходе – был стадион. А на стадионе был Маюмура, с которым пришлось сложно, очень сложно, но Кин тоже был шит отнюдь не лыком и не отстал, пока не вытряс интересующую его информацию. После чего отправился по процеженному сквозь зубы адресу места пребывания интересующей его личности.
Сато гостей явно не ждал, а уж таких – тем более. Но Кин умел быть очень убедительным, когда ему это было надо, а сейчас ему это было надо, так что небольшое противостояние завершилось для Тосии полной и безоговорочной капитуляцией. Когда они расположились в небольшой комнатке, в которой теперь жил японец, Кин приступил к делу.
- Вам нужно вернуться, мистер Сато.
- А вам-то какое до этого дело, мистер Кин? – японец явно не был расположен облегчать задачу лезущему не в свое дело американцу. Мог ли Кин его винить за подобное? Слишком многое рассказали ему потускневшие зеленые глаза и темные круги под ними, чтобы реагировать на подобные выпады.
- Я забочусь о команде. Шигено нам нужен, но если так пойдет и дальше, он либо получит очередную травму от чрезмерных нагрузок, либо снова окажется в Трипл А. Меня это не устраивает.
- И каким образом это касается меня?
- Самым прямым. Вы нужны Шигено, и он сам это понимает. Он искал вас все это время.
- Вы ошибаетесь, мистер Кин, - голос Сато не выражал ничего, он был пустым и ломким, словно сухая луковая шелуха. – Я ему не нужен. И давайте закончим на этом.
- Нет, - прямой взгляд темно-зеленых глаз. – Я не считаю, что на этом можно закончить. Я не знаю подробностей, но Шигено сожалеет о своих словах и поступках. Может быть, вы могли бы дать ему еще один шанс?
- Не вижу смысла. И не вижу, каким образом это касается вас.
- Я уже говорил об этом.
- Ваши доводы не показались мне убедительными, мистер Кин.
Почему-то именно после этих слов Кин поверил, что сидящий перед ним однорукий парень действительно был замечательным кэтчером. И не в том дело, что Сато хорошо умел контролировать себя, даже слишком хорошо. Что-то было в нем такое, что вызывало уважение, что-то, что подчиняло, но не так, как это обычно бывало у самого Кина. В собеседнике американца была какая-то мягкость, которая, словно бархат, оборачивала острейшую сталь режущей кромки. Шигено же в этом плане больше напоминал американцу простую и незатейливую дубинку.
- Мистер Сато, - в голосе Кина теперь слышались теперь отчетливые нотки уважения. - Не буду скрывать, что я привел вам далеко не все причины моего прихода к вам. Однако – давайте говорить откровенно – я полагаю, что вас интересует, не являемся ли мы с Шигено…любовниками, и не испытываю ли я каких-либо чувств по отношению к вашему…другу. Мой ответ – нет. Мы с Шигено образуем беттери, я пытаюсь контролировать его и не позволяю получать травмы от излишнего рвения, а Шигено с завидной регулярностью усложняет мне эту задачу. Этим наши отношения и ограничиваются. Нас даже сложно назвать друзьями в обычном понимании этого слова. Мой ответ удовлетворил вас?
- Я понял, - Сато кивнул, в спокойной зелени его взгляда рыбкой плеснула задумчивость. - Мистер Кин, я думаю, что мог бы сделать то, о чем вы просите, однако я не вижу в этом смысла. Коль уж мы с вами говорим откровенно, я скажу вам только одно: единственной любовью Шигено Горо является и всегда будет бейсбол. Всему остальному в его жизни нет места. В том числе и мне. Больше – нет. Прошу прощения, что не смог вам помочь.
Кин сидел, глубоко задумавшись над словами собеседника. Сато его не тревожил, занятый своими мыслями и переживаниями. Этот визит был необычным, и Тосия чувствовал себя так, словно собеседник основательно поковырялся в незаживающей ране без всякого обезболивающего. Это действительно было больно, но японец старательно гнал от себя эту боль и глупую, бессмысленную надежду. Надежда вообще глупое чувство, он давным-давно понял это, но она упорно возвращалась, словно феникс раз за разом возрождалась из пепла сгоревших дней. Она терзала его долгими бессонными ночами, она приходила воспоминаниями о тепле любимых рук, о спокойствии совместных вечеров, о золотистых искорках, мелькающих в карих глазах, когда Горо улыбался. Это было, и эти воспоминания были сладкими и горькими одновременно, и этот страшный яд отравлял, заставлял задыхаться от унижения и удовольствия, а потом кусать губы, пытаясь зачем-то сдержать бессильные слезы. И за прошедшее время он почти смирился, почти научился жить без Горо – но все это оказалось лишь иллюзией. Ничего он не забыл, ни с чем не смирился, а если чему и научился, так это игнорированию очевидных фактов. Боль вернулась, с новой силой вгрызаясь в душу, острыми когтями терзая сердце в лохмотья. И сейчас Сато мечтал лишь об одном: чтобы визитер как можно быстрее убрался прочь, чтобы можно было не сдерживать горький, звериный вой, чтобы можно было сдохнуть от подступающего удушья и больше никогда, никогда не слышать о Шигено Горо. Но, видимо, что-то такое углядел Кин в его лице, что метнулся ближе, жесткой рукой обнимая за плечи и с пытливой тревогой заглядывая в глаза.
- Что с вами, мистер Сато? Вам плохо? Вызвать скорую?
- Нет. Все нормально.
Пока еще можно и нужно было держаться. Не стоило устраивать трагедий, это было бы совсем уж пошло. Да и зачем беспокоить других театральными жестами? Этот человек не виноват в том, что может играть в бейсбол, может быть рядом с Шигено, может заботиться о нем так, как Горо никогда не позволял самому Сато. Скоро Кин выйдет отсюда, и тогда можно будет, наконец, перестать сопротивляться этому жуткому приступу, который словно железной рукой стискивает легкие, все сильнее сжимает горло, принося только боль. Сквозь застилающую глаза темную пелену Тосия видел, как его гость достает мобильник, быстро набирает номер и что-то отрывисто говорит в трубку. Кажется, Кин называл его адрес, и Тосия только понадеялся, что в этот раз скорая опоздает.
Когда он пришел в себя, то увидел знакомый потолок собственной убогой квартирки и тревожный, потемневший до черноты взгляд. Эти глаза горели на бледном от волнения лице, и Сато смог только тихо прошептать:
- Какого черта…?
Шигено, явно успокоенный этим, шумно вздохнул и сказал, обращаясь явно к кому-то еще:
- Я твой должник.
- Я запомню, - спокойный голос принадлежал Кину, и Тосия только теперь осознал, что именно сделал этот ублюдочный американец. Он сдал его Шигено со всеми потрохами. Сато зарекся впредь откровенничать с американцами. Любыми. Просто так, на всякий случай.
- А теперь будь так добр, свали.
До Сато донеслось хмыканье. Звук шагов и хлопок входной двери. И, посмотрев на повернувшегося к нему Шигено, Сато непроизвольно содрогнулся. Не от страха, от чего-то другого. Что шло из самых темных глубин собственного сознания. И взгляд Горо был полон такого же темного чувства.
- Что эта сука тебе сказала?
- Не ругайся, - голос все еще был хриплым и не очень хорошо слушался хозяина, но Шигено явно понимал, о чем говорит его друг, и этого было вполне достаточно. - Мы просто разговаривали….
- …и договорились до того, что у тебя случился приступ, - жестко закончил Горо. - Прости, Тоси-кун, но что-то с трудом в это верится.
- Придется поверить, - так трудно было смотреть ему в глаза. Так сложно было отвести взгляд. Сато тонул в темноте любимых глаз, и за эти мгновения мог бы отдать всю оставшуюся жизнь до последней секунды. Потому что сейчас Горо смотрел на него, - не на кэтчера, не на старого друга, не на соперника или одноклассника. Горо смотрел на него, такого, какой он есть, каким был и каким, возможно, будет – и в его взгляде светились восхищение, тепло, забота, тревога, нежность, растерянность, сочувствие, беспомощность и куча других эмоций. И этот незнакомый взгляд таких родных глаз сводил с ума, заставляя снова почувствовать ту самую легкость, которую он ощущал в тот вечер перед своим уходом. Это было так давно – тысячу жизней назад. Нет, этого и вовсе не было, об этом кричал, в этом убеждал и на этом настаивал этот горящий взгляд. - Горо-кун, уйди. Пожалуйста.
- Чтобы ты тут тихо сдох, а Маюмура потом бы отгрыз мне голову? Это что, твой хитрый план мести? - Насмешливый тон мог бы ввести в заблуждение даже Сато, если бы он не видел выражение лица Шигено, его глаз, если бы не чувствовал, как дрожат его руки.
- Не сдохну, - Сато ответил в тон, понимая, что так легче и проще. - Ты дрожишь.
- На нервах просто. И от похмелья не отошел еще.
- Похмелья? - с каждой минутой говорить становилось все легче и легче.
- Ага, - как-то обреченно выдохнул Шигено и вдруг уселся на пол рядом с кроватью и уткнулся лбом в плечо Тосии. - Эта собака страшная, Кин, в смысле, вчера выгнал меня с тренировки, притащил домой и влил мне в сок крепчайшего виски. В итоге...мы здесь.
- Да уж, всем бы таких друзей....
- Эй, мы с ним не друзья ни разу!
- Ага, он сказал то же самое. Сделаю вид, что я вам поверил.
- Тоси, возвращайся, - вдруг тихо попросил Шигено, и сначала Сато показалось, что он ослышался. Но Шигено повторил. - Возвращайся. Пожалуйста. Мне...не хватает тебя.
И такая тоска звучала в этом голосе, что у бывшего кэтчера не хватило сил сказать то, что, он знал, стоило сказать. Роковое "нет" так и не сорвалось с губ. Вместо этого Сато также тихо спросил:
- Зачем?
- Ты...нужен мне....
- Зачем? Горо-кун, пойми, дружба наша все равно не исчезнет. Но жить с тобой в одной квартире, каждый день чувствовать, как ты отдаляешься от меня, дергаешься из-за ерунды и каждое случайное прикосновение воспринимаешь как попытку приставать... Это слишком тяжело для меня. Я эгоист, наверное, но я просто не смогу так жить
В голосе Тосии звучали печаль и легкая ласка. Он говорил так, словно разговаривал с маленьким ребенком. которому все нужно разжевывать и объяснять. Да Горо и был сущим дитём в этом плане. Сато знал это, потому продолжал терпеливо объяснять. И постепенно до Шигено доходило.
- Ты поэтому ушел?
- Да. Прости, что не оставил записки. Так что, сам понимаешь, в твою квартиру я не вернусь.
И тогда Шигено сделал вещь, которая с точки зрения Сато Тосии просто не могла существовать в реальности. Он поднял голову и, дотянувшись, легко мазнул губами по щеке Сато. И покраснел.
Впрочем, Сато покраснел тоже.Правда, от тщательно сдерживаемого смеха.
Ничего, прокатило.
- Возвращайся, - когда Шигено делал такие глаза, у Сато не было сил сопротивляться. Умоляющий взгляд щенка – вот как это называлось. Много ли людей могут сопротивляться подобному? Сато все равно каждый раз пытался. И каждый раз неотвратимо проигрывал.
- Горо-кун, а ты уверен, что тебе действительно это надо? – Здоровой рукой Сато осторожно убрал упавшие на лицо любимого пряди, мимоходом погладив лоб, виски, скулы. Зеленые глаза смотрели в карие с грустной теплотой, какая бывает, наверное, во взглядах родителей на непослушное, растерянное и давно выросшее чадо. Тосия не сал говорить, что вряд ли выдержит подобное мотание нервов еще раз, это слишком напоминало бы попытку банальнейшего эмоционального шантажа, а Сато не хотел и не мог ни в чем давить на любимого. По крайней мере, не в таких вопросах. Горо должен был решить все для себя сам, ведь – Сато это знал, пожалуй, даже слишком хорошо – только такое решение будет для него единственно верным и правильным. На самом деле, только так и должно быть.
- Нет, - Шигено слегка мотнул головой. – Не в чем я не уверен, Тоси. Я ведь действительно не знаю, что…. Понимаешь, я никогда не влюблялся, а если говорить о тебе…. Ты нужен и важен для меня. За эти несколько месяцев я словно узнал тебя, настоящего тебя. И…ты мне нравишься….
- Как друг? Как человек? – Глядя на смущенного Горо, снова уткнувшегося в его плечо и таким образом спрятавшего лицо, Сато думал, что, возможно, ведет себя слишком жестко. Но по-другому было нельзя, между ними не должно остаться неопределенности хотя бы в этом вопросе. Но алый кончик уха, торчащий из-под растрепанных темных прядей, вызывал огромную нежность и легкую иронию. Ну, правда, ведут себя, как дети малые. Точнее, Сато ощущал себя почему-то взрослым, разговаривающим с ребятенком лет пяти от роду.
«А может, так оно и есть?»
Мысль была внезапна и точна, словно выстрел. Может, так оно и было на самом деле так оно и есть. Иногда Тосия думал, что для него время в каком-то смысле остановилось тогда, когда он вернулся после школы в опустевший дом и осознал, что никому не нужен, что его предали и бросили те, кто должен был поддерживать и защищать. И хотя на самом деле время шло, но в глубине его души с тех самых пор всегда жил тот самый маленький мальчик. Это он задыхался один в пустом доме, это он никогда и никому больше не доверял, всегда подозревая за поступками людей только худшее. Сато прекрасно знал эту свою особенность, и справлялся с ее последствиями с переменным успехом. Но с Горо ситуация была совершенно иной. Шигено просто жил, как жил, и делал то, что считал нужным. И все бы хорошо, но он всегда знал – он должен быть сильным. Ради кого-то или ради самого себя – это было неважным. Главное – это сила. И как и большинство людей на этом маленьком шарике, Шигено считал, что сила – это отсутствие слабости, а потому все, что можно было счесть слабостью, Горо безжалостно подавлял. Сколько такого было в его жизни? Сато боялся даже думать. Да в сравнении с Шигено, у него самого все было просто прекрасно! И вот эти слабости, этот скопившийся ком тщательно подавляемых боли, страха, гнева, сомнений, вины, одиночества и неуверенности тормозил внутреннее время Шигено так же, как тормозилось время самого Тосии.
«И если это так, то на возможности любых отношений можно ставить жирный крест».
Мысль была неприятной. Очень. И очень пугающей.
А между тем Шигено честно обдумывал вопрос.
- И это тоже, - наконец прозвучавший ответ оптимизма Сато как-то не добавил. – Я таким тебя еще никогда не знал. А может, просто не обращал внимания. Тогда, в Кайдо…нам ведь было хорошо вместе.
- Кхм, - Тосия чуть воздухом не подавился от этой непреднамеренной двусмысленности. Но все же сумел продышаться под тревожным взглядом и кое-как выдавить. - Я не знаю, тебе видней.
- Все в порядке? – Горо тревожился, и Сато успокаивающе улыбнулся ему.
- Да. Те дни в Кайдо были, наверное, одними из лучших в моей жизни. Но теперь так не получиться, неужели ты не понимаешь?
- Почему? – В голосе Шигено прозвучали жалобные нотки. – Я не понимаю….
- Горо, пойми, мы ведь давно уже не те дети, которые учились в школе. Потому и не получиться. Мои чувства не изменить, твои, видимо, тоже. К прошлому вернуться невозможно.
- Но ты мне нужен….
- И снова я спрашиваю: зачем? – Кажется, терпению Сато не было предела, хотя ему и было больно. – Ты прекрасно жил без меня и также прекрасно будешь жить дальше, играя в бейсбол и ни на что не отвлекаясь.
- Но я не могу. Я не могу также играть в бейсбол без тебя.
- Я не могу больше играть с тобой.
- Я не об этом. Черт! – Шигено сжал кулаки, досадуя на себя за неумение выразить собственные чувства и мысли. – Я в эти дни думать мог ни о чем, кроме тебя. Тренировался, играл, и все равно…. Меня Кин за шкирку с поля утаскивал….
Представив себе эту картину, Сато не выдержал. Его смех был веселым и легким, и Горо тоже рассмеялся. Наверное, это действительно было очень забавно, если со стороны. Отсмеявшись, Тосия продолжил попытки разобраться в чувствах Шигено:
- Ты пытаешься сказать, что в эти дни я был для тебя важнее бейсбола?
- Ну…да, наверное, - Шигено снова покраснел. – Ты мне нужен….
- Да уж, от тебя это равносильно признанию в вечной любви, - легкое ехидство в голосе не могло затмить собою счастье и нежность, которым осветились зеленые глаза. Чтобы Шигено Горо сказал, что что-то или кто-то стал, пусть и ненадолго, для него важнее бейсбола – это был нонсенс. Это действительно было признанием, и для Сато этого было достаточно. Требовать от итак совсем смущенного и растерянного Шигено чего-то большего было бы глупостью, да еще и глупостью бессмысленной. Тосия никогда не был глупцом, а потому просто протянул руку и кончиками пальцев погладил родное, знакомое до последней черточки лицо, легко-легко, едва касаясь. – Я вернусь, Горо. И буду с тобой столько, сколько потребуется.
- Тоси, - Шигено прикрыл глаза, очевидно наслаждаясь легкой лаской. Это было непривычно, но не казалось неправильным. Прикосновения пальцев Тосии вызывали незнакомые ранее ощущения, но были так приятны, что тело Горо с готовностью откликалось на эту легкую ласку.
«Наверное, он и сам не понимает, насколько истосковался по простому теплу и нежности», - мысли Тосии были немного печальными, но эта печаль была светлой и легкой, словно муар. Сато был уверен, что дело в этом, и Горо также откликался бы на ласку любого другого человека. В чем-то он очень сильно напоминал Тоси доброго, беспризорного пса, который все еще верит людям, пытаясь в огромном мегаполисе найти того, кто накормит, обогреет и почешет за ухом. А еще он не мог не думать о том, насколько чувствителен оказался Горо, о том, как он реагировал бы на более откровенные ласки и прикосновения…. А вот подобные мысли пришлось срочно выкидывать из головы – и подальше, подальше. Достаточно было уже того, что происходило. Да, этого для никогда не ожидавшего даже такого Тосии было вполне достаточно. Взять себя в руки было сложно, сделать это так, чтобы балдевший Горо ничего не заметил, было еще сложнее. Но Сато справился.
- Что такое, Горо-кун? Тебе не нравится?
- Нравится…. Это…приятно.
- Непривычно?
- Ага, - Шигено тихонько вздохнул и посмотрел на Сато абсолютно преданным взглядом, полным прямо-таки собачей благодарности. Тоси ласково улыбнулся в ответ и, не удержавшись, потрепал любимого по волосам. – Никогда не думал, что…ну….
- Что чужие прикосновения могут быть так приятны? – Шигено кивнул, и Сато рассмеялся. – Каким же ты можешь быть ребенком, Горо-кун.
- Я не ребенок! – Возмущение Шигено тоже показалось Сато вполне ребяческим. Вообще, в Горо причудливо сочетались сила вполне взрослого, сформировавшегося человека, и наивность маленького ребенка, абсолютно не подозревающего о некоторых сторонах человеческой жизни. Нет, Горо о них, разумеется, знал, ему не требовалось объяснять, откуда дети берутся. Но знать ведь тоже можно по-разному. Горо знал – на чужом опыте и примере, но ощущал это – впервые.
- Не сердись, - Тосия поймал ладонь любимого и осторожно погладил ладонь, и почувствовал, как вздрогнул Шигено. Но теперь Тоси знал, что эта дрожь вызвана удовольствием, а не отвращением.
- Я не сержусь, - Горо успокаивался также легко и быстро, как и заводился. – Когда мы поедем домой?
- Не терпится? – Приподнял бровь Сато. Горо вел себя немного странно, даже учитывая обстоятельства. Подобное нетерпение было бы объяснимо, будь они любовниками, но они-то ими не были. Да и квартира принадлежала Сато.
- Не терпится, - кивнул Шигено серьезно. – Я не хочу, чтобы ты оставался в этих трущобах. Ну и дыру же ты выбрал! Неужели получше ничего не нашел?
- Да мне как-то все равно было, - Сато пожал плечами и поднялся. Потому что если уезжать сейчас, то нужно было собрать все те немногочисленные вещи, которые составляли его имущество. Впрочем, сделать это оказалось легко, особенно при помощи Шигено. Когда они уже ехали домой на вызванном питчером такси, Шигено задумчиво рассуждал вслух о том, что, наверное, им стоит купить квартиру побольше, а может, даже маленький домик, или совсем не маленький….. А Сато возражал, что небольшой квартирки им будет вполне достаточно, а если станет тесно, всегда можно снять квартиру побольше – и тратить бешеные деньги на покупку недвижимости совершенно не обязательно. Шигено в ответ возмущался и утверждал, что зарабатывает вполне достаточно, что в деньгах проблемы нет, и что Тосии вообще не стоит заморачиватсья на эту тему. Как выяснилось в процессе этого нелепого, с точки зрения бывшего кэтчера, разговора, Горо заработанные в течение карьеры деньги никуда особо не тратил, и к настоящему моменту на его счете скопилась более чем приличная сумма. Даже по американским меркам он мог считаться весьма обеспеченным человеком, а уж по меркам его родны вообще был богачом. Просто Тосия не хотел быть приживалкой на чужой шее, но когда он это сказал, Шигено обиделся всерьез, и закрыл тему жестким волевым решением. Сато смирился: спорить все равно было бесполезно.
А потом был приезд домой, распаковка вещей, и носящийся по всей квартире Шигено, буквально фонтанирующий идеями о том, что стоит улучшить, что требуется докупить, как Сато лучше устроиться…. Горо еще на выходе из такси отобрал у Сато чемодан и дома не позволил даже коснуться вещей, самостоятельно все распаковав и разложив по местам. Он даже сделал это со всей возможной аккуратностью, абсолютно ему чуждой, и Тосия мог только изумленно принимать такой приступ заботливости. Потому что сбить Шигено с курса было по силам разве что американским ПВО, и то вряд ли.
И был тихий-тихий вечер, полный улыбок и нежности. Они не включали телевизор, не открывали журналы и не трогали радио. И в тишине их квартиры им было хорошо вместе, и Сато грелся в родных объятиях, а Горо просто обнимал Сато, и им было хорошо – молчать, улыбаться, слушать дыхание друг друга. Сато чувствовал ровное биение сердца любимого, А Шигено ласково ерошил пальцами его волосы. И Тосии казалось, что он умер, умер и за какие-то неведомые заслуги попал в рай, по ошибке – но даже ожидание исправления этой самой ошибки небесной канцелярии не мешает ловить удовольствие за хвост и не отпускать до того самого рокового мгновения, когда под ногами разверзнется бездна. А еще он безумно хотел поцеловать Шигено, но столь же безумно боялся сделать это. Реакция Горо могла быть любой, строить с ним отношения более близкие, нежели дружеские, было равносильно хождению по минному полю без любых средств защиты и обнаружения. Риск взлететь на воздух от любого действия был огромен. Сато всегда был осторожен и предпочитал не рисковать, если не был уверен в выигрыше.
Так они и уснули в объятиях друг друга, а утром Сато проснулся один. Сначала ему показалось, что это было лишь сном, но на холодильнике маркером была написана записка, сообщавшая, что Шигено с самого утра отправился на тренировку, а на вечер есть предложение сходить куда-нибудь пообедать. В постскриптуме торопливым почерком был приписан адрес, рядом с которым стояла пометка «работа». Кажется, Горо успел позаботиться и об этом. А на столе стоял накрытый салфеткой незатейливый завтрак, и Тосия сидел, смотрел на солнце в окне, неторопливо жевал тосты и улыбался.
Работа, о которой писал на холодильнике Шигено, оказалась отнюдь не работой. Когда Тосия пришел по указанному адресу, выяснилось, что Горо направил друга в спортивный институт, один из факультетов которого занимался обучением и подготовкой тренерского состава. Сато никогда не задумывался о подобной возможности, и это словно открыло ему новую грань любимого. Тоси никогда не предполагал, что Шигено может быть таким – внимательным, заботливым, предусмотрительным. Он словно задался целью как можно лучше устроить жизнь Тосии, и тот был безмерно благодарен ему за это. Прием документов длился еще неделю, и Сато успел собрать все требуемое.
Экзамены были трудными, очень трудными для него, и Горо был рядом, помогая чем только мог. Он даже умудрился убедить одного из тренеров своей старой команды из Триплл А помочь Сато с учебой – все же методы тренинга, правила и требования в Японии и Штатах различались достаточно сильно. И когда Тосия узнал о том, что прошел, что зачислен на дневную форму обучения, Шигено радовался даже больше, чем сам Сато, устроив другу такую вечеринку, что наутро головы болели уже у обоих.
Эта новая жизнь, полная тепла, нежности, заботы, взглядов и прикосновений, была внове и для Тосии, и для Горо, они учились сосуществовать друг с другом, словно забыв о не слишком удачном школьном опыте. Сато бесили разбросанные где попало вещи и коробки из-под вечной лапши быстрого приготовления, а Шигено скрипел зубами и взбрыкивал на излишнюю, с его точки зрения, тягу Тосии к порядку, на его занудство в некоторых вопросах и стремление все делать правильно. Иногда Сато в минуты раздражения думал, что они чем-то очень напоминают молодоженов после медового месяца. Но тихие вечера, нежность, понимание и ласка между ними с лихвой окупали все.
Тосия не торопил Шигено, торопить его было бессмысленно. Да и незачем. Он по-прежнему спал на диване, отказываясь от предложений Горо спать в одной постели и отмалчиваясь на вопросы о причине подобных отказов. Как объяснить этому наивному существу, что даже простые объятия, даже самая невинная ласка вызывают у него, Сато, такую однозначную реакцию, что хоть волком вой. Он хотел Горо, хотел со всей определенностью, но Шигено…. Это было невозможно. Во всяком случае, пока.
Впервые поцеловались они где-то спустя полгода такой вот совместной жизни. Тем вечером освободившийся пораньше Шигено встречал Тоси у института, и они отправились гулять, и вечер был чудесным, а когда они уже вернулись домой, Горо вдруг покраснел как маков цвет и решительно притянул обалдевшего Сато к себе. Целоваться он не умел, то есть совсем не умел, и Тоси, хмыкнув про себя, легко перехватил инициативу. Губы Шигено были чуть шершавыми, обветренными и безумно осторожными – словно он боялся неосторожным движением причинить вред. Это было так трогательно, что Сато только диву давался, где все это время был такой вот Горо, за какими стенами прятался от мира. Тосия мягко ласкал любимые губы, и чувствовал, как объятия Шигено становятся крепче, как слабеют собственные колени, как реагирует тело на долгожданную близость самого родного, самого любимого и нужного человека на этом свете, как он несмело и неумело отвечает на ласку, как кружится от счастья и удовольствия голова….
И когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, Шигено не разжал рук, только чуть откинулся назад, заглядывая в лицо Сато. И Тосия заметил, что карие глаза стали почти черными из-за расширенных зрачков.
- Тебе понравилось? – Голос был хриплым от никак не желавшего поддаваться контролю возбуждения. Тело так настойчиво требовало своего, что Сато едва с ним справлялся.
- Да, - у Горо тоже были явные проблемы с дыханием. Кажется, и его не оставил равнодушным этот невероятный поцелуй. – А тебе?
- Конечно, - Тосия снова прижался к любимому, опустив голову на его плечо. – Как мне могло не понравиться? Я люблю тебя.
- Я….
- Не отвечай, я все понимаю, - мягко улыбнулся Сато. – Ты словно проснулся, и теперь тело требует восполнить то, чего ранее было лишено. Я не против, поверь. Мне не важны причины.
- Но это нечестно, - Шигено тихо вздохнул и зарылся носом в волосы Сато. – Выглядит так, словно я тебя использую.
- Не думай так, - попросил Тосия. Он не хотел думать сейчас ни о чем, и некстати озаботившие любимого проблемы морали были очень уж не к месту. Абсолютно. – Я сам хочу этого. Если тебе так проще, можешь считать это равноценным обменом. Ты удовлетворяешь свои потребности, а я получаю то, чего хотел очень давно – тебя. По-моему, хорошая сделка, и неизвестно, кто из нас остается в выигрыше.
- Сделка? Обмен? – Вот эти категории были Шигено понятны. Так ему действительно было проще. Но проще – не всегда означает лучше. Потому что дураком парень не был, и заметил мимолетный оттенок боли, проскользнувший в голосе Тосии. – Думаешь, я совсем ублюдок, да? То есть я, конечно, ублюдок, но не настолько. Тоси, зачем ты так с собой поступаешь?
- Потому что я тебя люблю. И действительно хочу, - отпираться Сато не стал. Иногда наблюдательность Шигено была досадной помехой. Очень досадной. – И я сказал правду. Хотя и не всю. Это мое желание, так что не стоит тебе мучиться проблемами, которые и не проблемы вовсе.
- Тоси, - объятия Шигено стали крепче. – Почему ты такой?
- Какой?
- Терпеливый, заботливый, спокойный, - в голосе Горо слышалась настоящая боль. – Я бы так не смог. Ты же все мои выходки терпишь, просто улыбаешься и молчишь, или говоришь, что любишь. Это и значит любить?
- Наверное, - Тосия улыбнулся. Шигено сейчас был таким…неуверенным, беззащитным, растерянным. Ребенок, которого не научили, что значит любить. Как такое могло произойти при любящих отцах – и родном, и приемном, при обожающей его приемной матери, при любви и взаимопонимании в их семье, Сато не знал. Но это было, и сейчас Сато приходилось иметь дело с последствиями. – Любовь, она для каждого своя, наверное. Для меня все сложилось вот так. Когда ты полюбишь, у тебя будет по-своему.
- Думаешь? Любовь – это ведь дом, дети. Это…ну….
- Я понимаю, Горо. Я знаю, что я ненормальный. Но для меня это не имеет значения. Я просто…люблю. Тебя. Мне неважно, что это неправильно, - Тосия отстранился от Шигено, делая шаг назад, вырываясь из плена надежных, родных рук. – Пойдем на кухню, я приготовлю поесть. Ты голодный, наверное.
- Ага, - Шигено вздохнул. Все же говорить на подобные темы ему было неуютно и достаточно тяжело. Не умел он разговоры разговаривать. Он предпочитал действовать. Но ведь не говорить было невозможно….
А Сато уже гремел посудой на кухне, и Горо отправился следом – помогать. Даже спустя почти год, прошедший с той аварии, Тосия до конца так и не смог привыкнуть к отсутствию одной руки. И Горо старался помочь ему, как только мог. Он даже втихую учился готовить, чтобы не быть совсем уж бесполезным в хозяйстве. Сато замечал его усилия и часто улыбался ему одобрительно, и рассказывал, как правильно, когда Шигено помогал ему убирать или готовить. Впрочем, эта забота не была навязчивой. Как Шигено умудрялся добиться этого, для Тосии оставалось загадкой. Горо относился к нему, словно к хрупкой девушке, и одновременно у него получалось сделать так, что Сато не чувствовал себя беспомощным инвалидом. Это и само по себе дорого стоило, а уж в сочетании с тем ласковым теплом, которое он так щедро дарил Тосии, выглядело вообще чем-то фантастическим.
Сато казалось, что он попал в какую-то волшебную сказку, в Зазеркалье, где все отражается наоборот. И он боялся, безумно боялся того, что ощущение это окажется правдой. Потому что у любой сказки есть непреложное, железное правило: любая сказка когда-нибудь кончается. И никто еще не узнал, что же происходит с героями после ее окончания....
Название: Способы и средства
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.Толкового разговора не получилось. Маюмура на контакт не шел ни в какую, откровенно Шигено игнорируя, а Горо злился, и взрывался, и говорил много-много лишнего, и получал в ответ высокомерное презрение. А когда клозер, наконец, окончательно взбесился и, взяв Маюмуру за грудки, основательно встряхнул, то получил в ответ жесткую отповедь голосом, ледяным настолько, что, казалось, еще чуть-чуть и ад замерзнет навечно.
- Ты сам виноват, так что оставь Сато в покое, - питчер смотрел Горо в глаза, и тому казалось, что это его самого сейчас основательно трясут за шкирку. – Ему итак досталось. Так что займись своими делами. И руки убери.
- Не указывай мне! Тосия мой друг!
- А не пойти бы тебе, Шигено? – В серых глазах сверкнула тень чувства, которое у всех прочих людей обычно называлось яростью. Маюмуру Горо откровенно бесил еще со времен Кайдо, бесил и заставлял собой восхищаться. Но вот сейчас восхищение куда-то испарилось. – Определись для начала, чего тебе вообще надо. А то живешь, как собака на сене.
- Ты….!
- Отвали, Шигено. Сам разбирайся со своими проблемами. Но лучше бы ты больше к Сато близко не подходил. Я предупредил.
С этими словами Маюмура ушел, легко сбросив руки несколько оторопевшего Горо, а тот остался стоять, словно ушибленный. Да так оно, наверное, и было. Сколько себя помнил, Шигено всегда добивался своего с помощью напора и решительности, но в этот раз, что называется, нашла коса на камень. Давить на Маюмуру было все равно, что воду из камня выжимать, и Горо не совсем понимал, как ему действовать дальше. Нет, идею найти Сато и извиниться он не оставил, хотя и не особо понимал, в чем именно провинился, но это было неважно. Горо не хотел терять друга, и все же потерял. Да, но еще больше он не хотел терять Сато – самого Сато, такого, каким узнал его за последние месяцы. Шигено откровенно запутался в собственных чувствах, словно бабочка в паутине, и ощущал себя примерно также. Почему-то во всей этой истории Маюмура представлялся пауком. Большим, волосатым и очень, очень противным. Хмыкнув сравнению, Горо отправился думать. Думалось ему лучше всего во время тренировки, и в этот раз Кин вынужден был пригрозить разошедшемуся Горо отстранением от любимого бейсбола на неделю минимум, а когда не помогла даже апелляция к давнему обещанию слушаться, зеленоглазый кэтчер просто использовал превосходство в простой и грубой физической силе и так тряханул японца за шиворот, что у Горо только зубы клацнули.
- Я сказал, что на сегодня достаточно.
- Да понял я, - вопреки словам в голосе Горо звучали вызов и непокорство. – Пусти!
- Сейчас мы вместе пойдем в раздевалку, и я прослежу, чтобы ты больше сегодня не совался на стадион, - Кин был суров и непреклонен. Впрочем, он был таким всегда. За время их знакомства кэтчер четко уяснил: если Шигено начинал тренироваться, словно одержимый, значит – с ним что-то явно не в порядке. Вытрясти из него подробности было сложно, но, как доказывала практика, вполне возможно, и Кин собирался сделать это любыми средствами. Потому что в подобном состоянии Шигено вполне мог дотренироваться до серьезной травмы, а Кину, не смотря на всю его нелюбовь к японцу, подобного не хотелось совершенно. Шигено был нужен команде, да и сам кэтчер слишком привык к этому непокорному созданию, чтобы просто равнодушно смотреть на происходящее со стороны. – Завтра у тебя будет выходной.
- Ну уж нет! – Шигено аж зашипел от возмущения, карие глаза яростно сверками, подвижное лицо пробрело такое сердитое выражение, что Кин невольно залюбовался.
- Это не обсуждается, - все время разговора кэтчер буквально тащил Шигено к раздевалке, и тот ругался, но шел и на Кина с кулаками не кидался, и это можно было считать огромным прогрессом в их взаимоотношениях. Так они и ушли со стадиона, провожаемые любопытными взглядами команды. Кажется, на них снова делали ставки.
Уже в раздевалке, приняв душ и переодевшись, оба парня вновь столкнулись лбами, словно два барана на той самой узкой тропинке. Горо волком смотрел на кэтчера, а Кин просто молчал и не собирался никуда уходить. С тренером он договорился, пока Шигено был в душе, так что вопрос с внеочередным выходным для зарвавшегося мальчишки уже был решен, и теперь американец собирался воплотить в жизнь один из своих планов по приведению Горо в более вменяемое состояние.
- И что? Собираешься и дальше меня конвоировать? – В голосе японца звучала ничем не прикрытая агрессия.
- Собираюсь, - Кин даже бровью не повел. При всех своих недостатках, Шигено обладал одной замечательной, с точки зрения кэтчера, особенностью: он всегда реально оценивал складывающуюся ситуацию и четко понимал, в чью она складывается пользу. Только вот не нравилось Кину то, что за подобным анализом четко следовали попытки развернуть эту самую ситуацию в свою сторону, и методы достижения этой цели Кину тоже не нравились. Вот и теперь их клозер сверкнул глазами и молча вышел, хлопнув дверью так, что чуть не саданул ей последовавшего за ним кэтчера по физиономии. Американец только вздохнул про себя, молясь о ниспослании ему терпения. Всю дорогу до квартиры Шигено молчал и обиженно дулся. Кин тоже молчал, периодически поправляя сумку с припрятанной в ней бутылкой прекрасного виски.
Надо ли говорить, что план кэтчера полностью увенчался успехом? Вовремя подлитое в грейпфрутовый сок виски начало действовать почти сразу, заставив Шигено расслабиться, но не доведя до состояния хрюкающего непарнокопытного – все-таки Кин прекрасно знал реакцию Шигено на алкоголь. И теперь тот сидел на диване и смотрел куда-то в потолок расфокусированным взглядом, а Кин сидел рядом и слушал.
- Скотина ты, Кин, та еще, - вдохновенно вещал японец. – Знаешь же, что я не пью. И знаешь, почему. Ты тоже пей давай, чтобы все честно было. Вот, то-то же. Все же бываешь ты нормальным мужиком иногда. А он все равно лучше. Ты бы видел, каким он кэтчером был! Каким…эх. Да ты видел, наверное, он же на мировом моим кэтчером был….
- Видел.
- Вот! Мы с ним еще с детского сада играли, еще до того, как отец умер. А потом мы с матерью приемной моей уехали. Встретились с Тоси мы уже в школе, он тогда уже был кэтчером основного состава Йокогама Литлс, а наша команда была только что собранной и абсолютно неизвестной. Какая это была игра! Я тогда правое плечо повредил, а Тоси с тех пор боится, что со мной опять что-то случиться. Он когда узнал, что я против их команды в старшей школе играл со сломанной ногой, его так тряхануло…. А знаешь, что он мне всегда доверял, всегда. Вот он меня в верил! Не то что ты. А я…. Повел я себя, как последняя скотина, с лучшим другом так поступил….
- Как? – Не смотря на выпитое, Кин тщательно контролировал собственный голос. Нельзя было позволить проскользнуть в нем ни тени чувства, иначе Шигено осознает, что болтает лишнее и заткнется, а это в план не входило. Мозг обрабатывал полученную из бессвязной речи клозера информацию, и многое в японце становилось Кину гораздо понятнее. Впрочем, старые скелеты он ворошить не собирался, да они и не имели особого значения.
- Как? – Шигено икнул и потянулся за стаканом, который американец проворно отодвинул подальше, подсунув питчеру обычный сок. Тот, впрочем, подмены не заметил, явно поглощенный собственными проблемами и эмоциями. – Я, как последняя скотина, тянул время. Ну а что я мог сказать?! Вот что сказать, когда лучший друг тебе в любви признается? Вот ты бы что сказал, а?
- Не знаю, - Кин только бровь приподнял. Картина вырисовывалась не радостная. Нет, он отнюдь не был гомофобом, да и ханжой тоже, но всегда как-то предпочитал женщин. Он знал, что среди спортсменов иногда бывает подобное, но чтобы любить? Это было чересчур. Вот уж правда, есть вещи, о которых лучше не знать – крепче спать будешь. Но назвался груздем – полезай в кузов. Кин вздохнул, опрокинул в себя стопарь и…полез. А куда было деваться?
- Вот и я не знаю, - тепленький Шигено на замешательство собутыльника внимания не обратил совершенно, продолжая говорить больше для самого себя. – А я сам себя не понимаю. Он с Маюмурой общается, а я их как вместе увижу, так меня трясет всего. А Тоси этому высокомерному ублюдку улыбается так, что…ух! Бесит! А теперь вообще исчез. Вот почему он ушел? Скажи, почему?
Кин только плечами пожал. Шигено сейчас напоминал обиженного ребенка или брошенного щенка, который не может понять, что же он не так сделал. Эта детская обида у двадцатилетнего парня смотрелась, мягко говоря, как-то неправильно, свидетельствуя об полной неосведомленности не только в делах любовных, но и в обычных взаимоотношениях с людьми.
- А ты ему говорил, что чувствуешь?
- А что я ему сказ…жу?! Вот что? Ну не знаю я, что чувствую! Друг он мне. Друг, хороший, лучший друг.
- Уверен, что только друг?
- Неее, - Шигено мотнул головой и прикрыл глаза, явно борясь с головокружением. – Нифига не уверен. Но я ж не знаю….
- Давай так. Будешь отвечать на мои вопросы, - голос Кина был уверенным и настойчивым, он не предлагал, он приказывал, и Горо не мог сопротивляться в таком состоянии. Хотя глазами все равно сверкал так, что искры летели. Впрочем, кэтчера это не волновало. Он приступил к допросу с пристрастием. – Что ты чувствуешь, когда Сато рядом?
- Ну что? Ну…он рядом – это правильно. Он надежный, и добрый. И заботливый. И…
- Стоп. Еще раз. Что ты чувствуешь, - Кин прибавил металла в голосе, - когда он рядом?
- Хочу, чтобы он был рядом…. Почему свалил? И как его найти?
- Тебе приятно быть рядом? – Попробовал зайти с другой стороны кэтчер. – Тебе приятно, когда он прикасается к тебе?
- Ага, - теперь Шигено сидел, опустив голову. – Приятно. У него волосы мягкие, и еще тонкие – легко путаются. А кожа пахнет жасмином. Он вообще любит жасмин почему-то, хотя этот запах ему не идет. Наверное, ему бы пошел запах моря, моря и ветра. Или…
- Ты хочешь его?
- Не знаю, - Шигено дотянулся таки до бутылки. Видимо, в данный момент он дошел до того состояния, которое называется «обнять и плакать», и ему откровенно пофиг, какой крепости напиток перед ним. – Я ничего не знаю. Совсем. Никогда не думал об этом.
- Так подумай сейчас. Почему он ушел?
- Не знаю, - пьяненький в зюзю Шигено уронил голову на руки, предварительно не забыв хлебнуть из горла. Кин только диву давался. Видимо, Шигено действительно переживал, раз совершенно перестал себя контролировать. То есть вообще. Такого Шигено Кин ни разу еще не видел, и эта вот сторона личности японца – неуверенная, запутавшаяся, немного инфантильная – внушала кэтчеру сильнейшую тревогу. Не нужно было быть психологом, чтобы понять: это все то, что Шигено давно и прочно загонял в глубь себя.
Подавляемая неуверенность в себе, ведь питчер на горке должен быть сильным и уверенным, питчер – стержень команды, он слишком на виду, чтобы позволить себе сомнения или колебания, и Кин прекрасно знал об этом. Кэтчер руководит, но руководит из тени, а все, абсолютно все видят именно питчера – этакий символ команды. И любые сомнения для него – недопустимая, преступная роскошь, которая легко может стать фатальной для всей команды. Вот и получалось – такое. Шигено не первый и отнюдь не последний, хотя на клозере подобные нагрузки обычно сказываются вдвойне. Только вот японец, видимо, даже не подозревал о возможности вне поля не нести это бремя. А еще он запутался в собственных чувствах к лучшему другу, что тоже совсем не облегчало решение проблемы. И Кин не знал, как толком объяснить, как заставить Шигено в них разобраться, тем более, что тот, кажется, вообще намерен был игнорировать щекотливый вопрос о физической близости и наличии собственных желаний. Но здесь не могло быть полутонов, здесь уж либо «да» либо «нет». Мужчине очень сложно скрывать подобные вещи. Но японец, вероятно, отставал не только в умственном развитии. Оставался еще один путь, но ступать на него кэтчеру не хотелось, очень не хотелось. Он не считал, что овчинка стоит выделки. Оставалось только найти этого Сато и пообщаться с ним. Как с наиболее вменяемым в этой парочке. Из того, что сейчас видел Кин, Сато Тосия явно был для Шигено ближе, чем друг, оставалось убедить в этом самого Шигено. Ночевать он остался у своего питчера, и до утра ворочался на неудобном диване, прокручивая в голове возможные варианты стратегий. Не то чтобы он рвался играть роль Купидона, однако и выбора у него уже просто не было.
Утром, помогая бледному в зелень Шигено, Кин думал, что вот уж теперь-то непоседливый японец точно не сможет подрывать чрезмерными нагрузками свое здоровье, так что его можно с чистой совестью оставить одного и заняться более насущными проблемами. Что кэтчер и сделал, и первое место, куда он направился по выходе – был стадион. А на стадионе был Маюмура, с которым пришлось сложно, очень сложно, но Кин тоже был шит отнюдь не лыком и не отстал, пока не вытряс интересующую его информацию. После чего отправился по процеженному сквозь зубы адресу места пребывания интересующей его личности.
Сато гостей явно не ждал, а уж таких – тем более. Но Кин умел быть очень убедительным, когда ему это было надо, а сейчас ему это было надо, так что небольшое противостояние завершилось для Тосии полной и безоговорочной капитуляцией. Когда они расположились в небольшой комнатке, в которой теперь жил японец, Кин приступил к делу.
- Вам нужно вернуться, мистер Сато.
- А вам-то какое до этого дело, мистер Кин? – японец явно не был расположен облегчать задачу лезущему не в свое дело американцу. Мог ли Кин его винить за подобное? Слишком многое рассказали ему потускневшие зеленые глаза и темные круги под ними, чтобы реагировать на подобные выпады.
- Я забочусь о команде. Шигено нам нужен, но если так пойдет и дальше, он либо получит очередную травму от чрезмерных нагрузок, либо снова окажется в Трипл А. Меня это не устраивает.
- И каким образом это касается меня?
- Самым прямым. Вы нужны Шигено, и он сам это понимает. Он искал вас все это время.
- Вы ошибаетесь, мистер Кин, - голос Сато не выражал ничего, он был пустым и ломким, словно сухая луковая шелуха. – Я ему не нужен. И давайте закончим на этом.
- Нет, - прямой взгляд темно-зеленых глаз. – Я не считаю, что на этом можно закончить. Я не знаю подробностей, но Шигено сожалеет о своих словах и поступках. Может быть, вы могли бы дать ему еще один шанс?
- Не вижу смысла. И не вижу, каким образом это касается вас.
- Я уже говорил об этом.
- Ваши доводы не показались мне убедительными, мистер Кин.
Почему-то именно после этих слов Кин поверил, что сидящий перед ним однорукий парень действительно был замечательным кэтчером. И не в том дело, что Сато хорошо умел контролировать себя, даже слишком хорошо. Что-то было в нем такое, что вызывало уважение, что-то, что подчиняло, но не так, как это обычно бывало у самого Кина. В собеседнике американца была какая-то мягкость, которая, словно бархат, оборачивала острейшую сталь режущей кромки. Шигено же в этом плане больше напоминал американцу простую и незатейливую дубинку.
- Мистер Сато, - в голосе Кина теперь слышались теперь отчетливые нотки уважения. - Не буду скрывать, что я привел вам далеко не все причины моего прихода к вам. Однако – давайте говорить откровенно – я полагаю, что вас интересует, не являемся ли мы с Шигено…любовниками, и не испытываю ли я каких-либо чувств по отношению к вашему…другу. Мой ответ – нет. Мы с Шигено образуем беттери, я пытаюсь контролировать его и не позволяю получать травмы от излишнего рвения, а Шигено с завидной регулярностью усложняет мне эту задачу. Этим наши отношения и ограничиваются. Нас даже сложно назвать друзьями в обычном понимании этого слова. Мой ответ удовлетворил вас?
- Я понял, - Сато кивнул, в спокойной зелени его взгляда рыбкой плеснула задумчивость. - Мистер Кин, я думаю, что мог бы сделать то, о чем вы просите, однако я не вижу в этом смысла. Коль уж мы с вами говорим откровенно, я скажу вам только одно: единственной любовью Шигено Горо является и всегда будет бейсбол. Всему остальному в его жизни нет места. В том числе и мне. Больше – нет. Прошу прощения, что не смог вам помочь.
Кин сидел, глубоко задумавшись над словами собеседника. Сато его не тревожил, занятый своими мыслями и переживаниями. Этот визит был необычным, и Тосия чувствовал себя так, словно собеседник основательно поковырялся в незаживающей ране без всякого обезболивающего. Это действительно было больно, но японец старательно гнал от себя эту боль и глупую, бессмысленную надежду. Надежда вообще глупое чувство, он давным-давно понял это, но она упорно возвращалась, словно феникс раз за разом возрождалась из пепла сгоревших дней. Она терзала его долгими бессонными ночами, она приходила воспоминаниями о тепле любимых рук, о спокойствии совместных вечеров, о золотистых искорках, мелькающих в карих глазах, когда Горо улыбался. Это было, и эти воспоминания были сладкими и горькими одновременно, и этот страшный яд отравлял, заставлял задыхаться от унижения и удовольствия, а потом кусать губы, пытаясь зачем-то сдержать бессильные слезы. И за прошедшее время он почти смирился, почти научился жить без Горо – но все это оказалось лишь иллюзией. Ничего он не забыл, ни с чем не смирился, а если чему и научился, так это игнорированию очевидных фактов. Боль вернулась, с новой силой вгрызаясь в душу, острыми когтями терзая сердце в лохмотья. И сейчас Сато мечтал лишь об одном: чтобы визитер как можно быстрее убрался прочь, чтобы можно было не сдерживать горький, звериный вой, чтобы можно было сдохнуть от подступающего удушья и больше никогда, никогда не слышать о Шигено Горо. Но, видимо, что-то такое углядел Кин в его лице, что метнулся ближе, жесткой рукой обнимая за плечи и с пытливой тревогой заглядывая в глаза.
- Что с вами, мистер Сато? Вам плохо? Вызвать скорую?
- Нет. Все нормально.
Пока еще можно и нужно было держаться. Не стоило устраивать трагедий, это было бы совсем уж пошло. Да и зачем беспокоить других театральными жестами? Этот человек не виноват в том, что может играть в бейсбол, может быть рядом с Шигено, может заботиться о нем так, как Горо никогда не позволял самому Сато. Скоро Кин выйдет отсюда, и тогда можно будет, наконец, перестать сопротивляться этому жуткому приступу, который словно железной рукой стискивает легкие, все сильнее сжимает горло, принося только боль. Сквозь застилающую глаза темную пелену Тосия видел, как его гость достает мобильник, быстро набирает номер и что-то отрывисто говорит в трубку. Кажется, Кин называл его адрес, и Тосия только понадеялся, что в этот раз скорая опоздает.
Когда он пришел в себя, то увидел знакомый потолок собственной убогой квартирки и тревожный, потемневший до черноты взгляд. Эти глаза горели на бледном от волнения лице, и Сато смог только тихо прошептать:
- Какого черта…?
Шигено, явно успокоенный этим, шумно вздохнул и сказал, обращаясь явно к кому-то еще:
- Я твой должник.
- Я запомню, - спокойный голос принадлежал Кину, и Тосия только теперь осознал, что именно сделал этот ублюдочный американец. Он сдал его Шигено со всеми потрохами. Сато зарекся впредь откровенничать с американцами. Любыми. Просто так, на всякий случай.
- А теперь будь так добр, свали.
До Сато донеслось хмыканье. Звук шагов и хлопок входной двери. И, посмотрев на повернувшегося к нему Шигено, Сато непроизвольно содрогнулся. Не от страха, от чего-то другого. Что шло из самых темных глубин собственного сознания. И взгляд Горо был полон такого же темного чувства.
- Что эта сука тебе сказала?
- Не ругайся, - голос все еще был хриплым и не очень хорошо слушался хозяина, но Шигено явно понимал, о чем говорит его друг, и этого было вполне достаточно. - Мы просто разговаривали….
- …и договорились до того, что у тебя случился приступ, - жестко закончил Горо. - Прости, Тоси-кун, но что-то с трудом в это верится.
- Придется поверить, - так трудно было смотреть ему в глаза. Так сложно было отвести взгляд. Сато тонул в темноте любимых глаз, и за эти мгновения мог бы отдать всю оставшуюся жизнь до последней секунды. Потому что сейчас Горо смотрел на него, - не на кэтчера, не на старого друга, не на соперника или одноклассника. Горо смотрел на него, такого, какой он есть, каким был и каким, возможно, будет – и в его взгляде светились восхищение, тепло, забота, тревога, нежность, растерянность, сочувствие, беспомощность и куча других эмоций. И этот незнакомый взгляд таких родных глаз сводил с ума, заставляя снова почувствовать ту самую легкость, которую он ощущал в тот вечер перед своим уходом. Это было так давно – тысячу жизней назад. Нет, этого и вовсе не было, об этом кричал, в этом убеждал и на этом настаивал этот горящий взгляд. - Горо-кун, уйди. Пожалуйста.
- Чтобы ты тут тихо сдох, а Маюмура потом бы отгрыз мне голову? Это что, твой хитрый план мести? - Насмешливый тон мог бы ввести в заблуждение даже Сато, если бы он не видел выражение лица Шигено, его глаз, если бы не чувствовал, как дрожат его руки.
- Не сдохну, - Сато ответил в тон, понимая, что так легче и проще. - Ты дрожишь.
- На нервах просто. И от похмелья не отошел еще.
- Похмелья? - с каждой минутой говорить становилось все легче и легче.
- Ага, - как-то обреченно выдохнул Шигено и вдруг уселся на пол рядом с кроватью и уткнулся лбом в плечо Тосии. - Эта собака страшная, Кин, в смысле, вчера выгнал меня с тренировки, притащил домой и влил мне в сок крепчайшего виски. В итоге...мы здесь.
- Да уж, всем бы таких друзей....
- Эй, мы с ним не друзья ни разу!
- Ага, он сказал то же самое. Сделаю вид, что я вам поверил.
- Тоси, возвращайся, - вдруг тихо попросил Шигено, и сначала Сато показалось, что он ослышался. Но Шигено повторил. - Возвращайся. Пожалуйста. Мне...не хватает тебя.
И такая тоска звучала в этом голосе, что у бывшего кэтчера не хватило сил сказать то, что, он знал, стоило сказать. Роковое "нет" так и не сорвалось с губ. Вместо этого Сато также тихо спросил:
- Зачем?
- Ты...нужен мне....
- Зачем? Горо-кун, пойми, дружба наша все равно не исчезнет. Но жить с тобой в одной квартире, каждый день чувствовать, как ты отдаляешься от меня, дергаешься из-за ерунды и каждое случайное прикосновение воспринимаешь как попытку приставать... Это слишком тяжело для меня. Я эгоист, наверное, но я просто не смогу так жить
В голосе Тосии звучали печаль и легкая ласка. Он говорил так, словно разговаривал с маленьким ребенком. которому все нужно разжевывать и объяснять. Да Горо и был сущим дитём в этом плане. Сато знал это, потому продолжал терпеливо объяснять. И постепенно до Шигено доходило.
- Ты поэтому ушел?
- Да. Прости, что не оставил записки. Так что, сам понимаешь, в твою квартиру я не вернусь.
И тогда Шигено сделал вещь, которая с точки зрения Сато Тосии просто не могла существовать в реальности. Он поднял голову и, дотянувшись, легко мазнул губами по щеке Сато. И покраснел.
Впрочем, Сато покраснел тоже.Правда, от тщательно сдерживаемого смеха.
Ничего, прокатило.
- Возвращайся, - когда Шигено делал такие глаза, у Сато не было сил сопротивляться. Умоляющий взгляд щенка – вот как это называлось. Много ли людей могут сопротивляться подобному? Сато все равно каждый раз пытался. И каждый раз неотвратимо проигрывал.
- Горо-кун, а ты уверен, что тебе действительно это надо? – Здоровой рукой Сато осторожно убрал упавшие на лицо любимого пряди, мимоходом погладив лоб, виски, скулы. Зеленые глаза смотрели в карие с грустной теплотой, какая бывает, наверное, во взглядах родителей на непослушное, растерянное и давно выросшее чадо. Тосия не сал говорить, что вряд ли выдержит подобное мотание нервов еще раз, это слишком напоминало бы попытку банальнейшего эмоционального шантажа, а Сато не хотел и не мог ни в чем давить на любимого. По крайней мере, не в таких вопросах. Горо должен был решить все для себя сам, ведь – Сато это знал, пожалуй, даже слишком хорошо – только такое решение будет для него единственно верным и правильным. На самом деле, только так и должно быть.
- Нет, - Шигено слегка мотнул головой. – Не в чем я не уверен, Тоси. Я ведь действительно не знаю, что…. Понимаешь, я никогда не влюблялся, а если говорить о тебе…. Ты нужен и важен для меня. За эти несколько месяцев я словно узнал тебя, настоящего тебя. И…ты мне нравишься….
- Как друг? Как человек? – Глядя на смущенного Горо, снова уткнувшегося в его плечо и таким образом спрятавшего лицо, Сато думал, что, возможно, ведет себя слишком жестко. Но по-другому было нельзя, между ними не должно остаться неопределенности хотя бы в этом вопросе. Но алый кончик уха, торчащий из-под растрепанных темных прядей, вызывал огромную нежность и легкую иронию. Ну, правда, ведут себя, как дети малые. Точнее, Сато ощущал себя почему-то взрослым, разговаривающим с ребятенком лет пяти от роду.
«А может, так оно и есть?»
Мысль была внезапна и точна, словно выстрел. Может, так оно и было на самом деле так оно и есть. Иногда Тосия думал, что для него время в каком-то смысле остановилось тогда, когда он вернулся после школы в опустевший дом и осознал, что никому не нужен, что его предали и бросили те, кто должен был поддерживать и защищать. И хотя на самом деле время шло, но в глубине его души с тех самых пор всегда жил тот самый маленький мальчик. Это он задыхался один в пустом доме, это он никогда и никому больше не доверял, всегда подозревая за поступками людей только худшее. Сато прекрасно знал эту свою особенность, и справлялся с ее последствиями с переменным успехом. Но с Горо ситуация была совершенно иной. Шигено просто жил, как жил, и делал то, что считал нужным. И все бы хорошо, но он всегда знал – он должен быть сильным. Ради кого-то или ради самого себя – это было неважным. Главное – это сила. И как и большинство людей на этом маленьком шарике, Шигено считал, что сила – это отсутствие слабости, а потому все, что можно было счесть слабостью, Горо безжалостно подавлял. Сколько такого было в его жизни? Сато боялся даже думать. Да в сравнении с Шигено, у него самого все было просто прекрасно! И вот эти слабости, этот скопившийся ком тщательно подавляемых боли, страха, гнева, сомнений, вины, одиночества и неуверенности тормозил внутреннее время Шигено так же, как тормозилось время самого Тосии.
«И если это так, то на возможности любых отношений можно ставить жирный крест».
Мысль была неприятной. Очень. И очень пугающей.
А между тем Шигено честно обдумывал вопрос.
- И это тоже, - наконец прозвучавший ответ оптимизма Сато как-то не добавил. – Я таким тебя еще никогда не знал. А может, просто не обращал внимания. Тогда, в Кайдо…нам ведь было хорошо вместе.
- Кхм, - Тосия чуть воздухом не подавился от этой непреднамеренной двусмысленности. Но все же сумел продышаться под тревожным взглядом и кое-как выдавить. - Я не знаю, тебе видней.
- Все в порядке? – Горо тревожился, и Сато успокаивающе улыбнулся ему.
- Да. Те дни в Кайдо были, наверное, одними из лучших в моей жизни. Но теперь так не получиться, неужели ты не понимаешь?
- Почему? – В голосе Шигено прозвучали жалобные нотки. – Я не понимаю….
- Горо, пойми, мы ведь давно уже не те дети, которые учились в школе. Потому и не получиться. Мои чувства не изменить, твои, видимо, тоже. К прошлому вернуться невозможно.
- Но ты мне нужен….
- И снова я спрашиваю: зачем? – Кажется, терпению Сато не было предела, хотя ему и было больно. – Ты прекрасно жил без меня и также прекрасно будешь жить дальше, играя в бейсбол и ни на что не отвлекаясь.
- Но я не могу. Я не могу также играть в бейсбол без тебя.
- Я не могу больше играть с тобой.
- Я не об этом. Черт! – Шигено сжал кулаки, досадуя на себя за неумение выразить собственные чувства и мысли. – Я в эти дни думать мог ни о чем, кроме тебя. Тренировался, играл, и все равно…. Меня Кин за шкирку с поля утаскивал….
Представив себе эту картину, Сато не выдержал. Его смех был веселым и легким, и Горо тоже рассмеялся. Наверное, это действительно было очень забавно, если со стороны. Отсмеявшись, Тосия продолжил попытки разобраться в чувствах Шигено:
- Ты пытаешься сказать, что в эти дни я был для тебя важнее бейсбола?
- Ну…да, наверное, - Шигено снова покраснел. – Ты мне нужен….
- Да уж, от тебя это равносильно признанию в вечной любви, - легкое ехидство в голосе не могло затмить собою счастье и нежность, которым осветились зеленые глаза. Чтобы Шигено Горо сказал, что что-то или кто-то стал, пусть и ненадолго, для него важнее бейсбола – это был нонсенс. Это действительно было признанием, и для Сато этого было достаточно. Требовать от итак совсем смущенного и растерянного Шигено чего-то большего было бы глупостью, да еще и глупостью бессмысленной. Тосия никогда не был глупцом, а потому просто протянул руку и кончиками пальцев погладил родное, знакомое до последней черточки лицо, легко-легко, едва касаясь. – Я вернусь, Горо. И буду с тобой столько, сколько потребуется.
- Тоси, - Шигено прикрыл глаза, очевидно наслаждаясь легкой лаской. Это было непривычно, но не казалось неправильным. Прикосновения пальцев Тосии вызывали незнакомые ранее ощущения, но были так приятны, что тело Горо с готовностью откликалось на эту легкую ласку.
«Наверное, он и сам не понимает, насколько истосковался по простому теплу и нежности», - мысли Тосии были немного печальными, но эта печаль была светлой и легкой, словно муар. Сато был уверен, что дело в этом, и Горо также откликался бы на ласку любого другого человека. В чем-то он очень сильно напоминал Тоси доброго, беспризорного пса, который все еще верит людям, пытаясь в огромном мегаполисе найти того, кто накормит, обогреет и почешет за ухом. А еще он не мог не думать о том, насколько чувствителен оказался Горо, о том, как он реагировал бы на более откровенные ласки и прикосновения…. А вот подобные мысли пришлось срочно выкидывать из головы – и подальше, подальше. Достаточно было уже того, что происходило. Да, этого для никогда не ожидавшего даже такого Тосии было вполне достаточно. Взять себя в руки было сложно, сделать это так, чтобы балдевший Горо ничего не заметил, было еще сложнее. Но Сато справился.
- Что такое, Горо-кун? Тебе не нравится?
- Нравится…. Это…приятно.
- Непривычно?
- Ага, - Шигено тихонько вздохнул и посмотрел на Сато абсолютно преданным взглядом, полным прямо-таки собачей благодарности. Тоси ласково улыбнулся в ответ и, не удержавшись, потрепал любимого по волосам. – Никогда не думал, что…ну….
- Что чужие прикосновения могут быть так приятны? – Шигено кивнул, и Сато рассмеялся. – Каким же ты можешь быть ребенком, Горо-кун.
- Я не ребенок! – Возмущение Шигено тоже показалось Сато вполне ребяческим. Вообще, в Горо причудливо сочетались сила вполне взрослого, сформировавшегося человека, и наивность маленького ребенка, абсолютно не подозревающего о некоторых сторонах человеческой жизни. Нет, Горо о них, разумеется, знал, ему не требовалось объяснять, откуда дети берутся. Но знать ведь тоже можно по-разному. Горо знал – на чужом опыте и примере, но ощущал это – впервые.
- Не сердись, - Тосия поймал ладонь любимого и осторожно погладил ладонь, и почувствовал, как вздрогнул Шигено. Но теперь Тоси знал, что эта дрожь вызвана удовольствием, а не отвращением.
- Я не сержусь, - Горо успокаивался также легко и быстро, как и заводился. – Когда мы поедем домой?
- Не терпится? – Приподнял бровь Сато. Горо вел себя немного странно, даже учитывая обстоятельства. Подобное нетерпение было бы объяснимо, будь они любовниками, но они-то ими не были. Да и квартира принадлежала Сато.
- Не терпится, - кивнул Шигено серьезно. – Я не хочу, чтобы ты оставался в этих трущобах. Ну и дыру же ты выбрал! Неужели получше ничего не нашел?
- Да мне как-то все равно было, - Сато пожал плечами и поднялся. Потому что если уезжать сейчас, то нужно было собрать все те немногочисленные вещи, которые составляли его имущество. Впрочем, сделать это оказалось легко, особенно при помощи Шигено. Когда они уже ехали домой на вызванном питчером такси, Шигено задумчиво рассуждал вслух о том, что, наверное, им стоит купить квартиру побольше, а может, даже маленький домик, или совсем не маленький….. А Сато возражал, что небольшой квартирки им будет вполне достаточно, а если станет тесно, всегда можно снять квартиру побольше – и тратить бешеные деньги на покупку недвижимости совершенно не обязательно. Шигено в ответ возмущался и утверждал, что зарабатывает вполне достаточно, что в деньгах проблемы нет, и что Тосии вообще не стоит заморачиватсья на эту тему. Как выяснилось в процессе этого нелепого, с точки зрения бывшего кэтчера, разговора, Горо заработанные в течение карьеры деньги никуда особо не тратил, и к настоящему моменту на его счете скопилась более чем приличная сумма. Даже по американским меркам он мог считаться весьма обеспеченным человеком, а уж по меркам его родны вообще был богачом. Просто Тосия не хотел быть приживалкой на чужой шее, но когда он это сказал, Шигено обиделся всерьез, и закрыл тему жестким волевым решением. Сато смирился: спорить все равно было бесполезно.
А потом был приезд домой, распаковка вещей, и носящийся по всей квартире Шигено, буквально фонтанирующий идеями о том, что стоит улучшить, что требуется докупить, как Сато лучше устроиться…. Горо еще на выходе из такси отобрал у Сато чемодан и дома не позволил даже коснуться вещей, самостоятельно все распаковав и разложив по местам. Он даже сделал это со всей возможной аккуратностью, абсолютно ему чуждой, и Тосия мог только изумленно принимать такой приступ заботливости. Потому что сбить Шигено с курса было по силам разве что американским ПВО, и то вряд ли.
И был тихий-тихий вечер, полный улыбок и нежности. Они не включали телевизор, не открывали журналы и не трогали радио. И в тишине их квартиры им было хорошо вместе, и Сато грелся в родных объятиях, а Горо просто обнимал Сато, и им было хорошо – молчать, улыбаться, слушать дыхание друг друга. Сато чувствовал ровное биение сердца любимого, А Шигено ласково ерошил пальцами его волосы. И Тосии казалось, что он умер, умер и за какие-то неведомые заслуги попал в рай, по ошибке – но даже ожидание исправления этой самой ошибки небесной канцелярии не мешает ловить удовольствие за хвост и не отпускать до того самого рокового мгновения, когда под ногами разверзнется бездна. А еще он безумно хотел поцеловать Шигено, но столь же безумно боялся сделать это. Реакция Горо могла быть любой, строить с ним отношения более близкие, нежели дружеские, было равносильно хождению по минному полю без любых средств защиты и обнаружения. Риск взлететь на воздух от любого действия был огромен. Сато всегда был осторожен и предпочитал не рисковать, если не был уверен в выигрыше.
Так они и уснули в объятиях друг друга, а утром Сато проснулся один. Сначала ему показалось, что это было лишь сном, но на холодильнике маркером была написана записка, сообщавшая, что Шигено с самого утра отправился на тренировку, а на вечер есть предложение сходить куда-нибудь пообедать. В постскриптуме торопливым почерком был приписан адрес, рядом с которым стояла пометка «работа». Кажется, Горо успел позаботиться и об этом. А на столе стоял накрытый салфеткой незатейливый завтрак, и Тосия сидел, смотрел на солнце в окне, неторопливо жевал тосты и улыбался.
Работа, о которой писал на холодильнике Шигено, оказалась отнюдь не работой. Когда Тосия пришел по указанному адресу, выяснилось, что Горо направил друга в спортивный институт, один из факультетов которого занимался обучением и подготовкой тренерского состава. Сато никогда не задумывался о подобной возможности, и это словно открыло ему новую грань любимого. Тоси никогда не предполагал, что Шигено может быть таким – внимательным, заботливым, предусмотрительным. Он словно задался целью как можно лучше устроить жизнь Тосии, и тот был безмерно благодарен ему за это. Прием документов длился еще неделю, и Сато успел собрать все требуемое.
Экзамены были трудными, очень трудными для него, и Горо был рядом, помогая чем только мог. Он даже умудрился убедить одного из тренеров своей старой команды из Триплл А помочь Сато с учебой – все же методы тренинга, правила и требования в Японии и Штатах различались достаточно сильно. И когда Тосия узнал о том, что прошел, что зачислен на дневную форму обучения, Шигено радовался даже больше, чем сам Сато, устроив другу такую вечеринку, что наутро головы болели уже у обоих.
Эта новая жизнь, полная тепла, нежности, заботы, взглядов и прикосновений, была внове и для Тосии, и для Горо, они учились сосуществовать друг с другом, словно забыв о не слишком удачном школьном опыте. Сато бесили разбросанные где попало вещи и коробки из-под вечной лапши быстрого приготовления, а Шигено скрипел зубами и взбрыкивал на излишнюю, с его точки зрения, тягу Тосии к порядку, на его занудство в некоторых вопросах и стремление все делать правильно. Иногда Сато в минуты раздражения думал, что они чем-то очень напоминают молодоженов после медового месяца. Но тихие вечера, нежность, понимание и ласка между ними с лихвой окупали все.
Тосия не торопил Шигено, торопить его было бессмысленно. Да и незачем. Он по-прежнему спал на диване, отказываясь от предложений Горо спать в одной постели и отмалчиваясь на вопросы о причине подобных отказов. Как объяснить этому наивному существу, что даже простые объятия, даже самая невинная ласка вызывают у него, Сато, такую однозначную реакцию, что хоть волком вой. Он хотел Горо, хотел со всей определенностью, но Шигено…. Это было невозможно. Во всяком случае, пока.
Впервые поцеловались они где-то спустя полгода такой вот совместной жизни. Тем вечером освободившийся пораньше Шигено встречал Тоси у института, и они отправились гулять, и вечер был чудесным, а когда они уже вернулись домой, Горо вдруг покраснел как маков цвет и решительно притянул обалдевшего Сато к себе. Целоваться он не умел, то есть совсем не умел, и Тоси, хмыкнув про себя, легко перехватил инициативу. Губы Шигено были чуть шершавыми, обветренными и безумно осторожными – словно он боялся неосторожным движением причинить вред. Это было так трогательно, что Сато только диву давался, где все это время был такой вот Горо, за какими стенами прятался от мира. Тосия мягко ласкал любимые губы, и чувствовал, как объятия Шигено становятся крепче, как слабеют собственные колени, как реагирует тело на долгожданную близость самого родного, самого любимого и нужного человека на этом свете, как он несмело и неумело отвечает на ласку, как кружится от счастья и удовольствия голова….
И когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, Шигено не разжал рук, только чуть откинулся назад, заглядывая в лицо Сато. И Тосия заметил, что карие глаза стали почти черными из-за расширенных зрачков.
- Тебе понравилось? – Голос был хриплым от никак не желавшего поддаваться контролю возбуждения. Тело так настойчиво требовало своего, что Сато едва с ним справлялся.
- Да, - у Горо тоже были явные проблемы с дыханием. Кажется, и его не оставил равнодушным этот невероятный поцелуй. – А тебе?
- Конечно, - Тосия снова прижался к любимому, опустив голову на его плечо. – Как мне могло не понравиться? Я люблю тебя.
- Я….
- Не отвечай, я все понимаю, - мягко улыбнулся Сато. – Ты словно проснулся, и теперь тело требует восполнить то, чего ранее было лишено. Я не против, поверь. Мне не важны причины.
- Но это нечестно, - Шигено тихо вздохнул и зарылся носом в волосы Сато. – Выглядит так, словно я тебя использую.
- Не думай так, - попросил Тосия. Он не хотел думать сейчас ни о чем, и некстати озаботившие любимого проблемы морали были очень уж не к месту. Абсолютно. – Я сам хочу этого. Если тебе так проще, можешь считать это равноценным обменом. Ты удовлетворяешь свои потребности, а я получаю то, чего хотел очень давно – тебя. По-моему, хорошая сделка, и неизвестно, кто из нас остается в выигрыше.
- Сделка? Обмен? – Вот эти категории были Шигено понятны. Так ему действительно было проще. Но проще – не всегда означает лучше. Потому что дураком парень не был, и заметил мимолетный оттенок боли, проскользнувший в голосе Тосии. – Думаешь, я совсем ублюдок, да? То есть я, конечно, ублюдок, но не настолько. Тоси, зачем ты так с собой поступаешь?
- Потому что я тебя люблю. И действительно хочу, - отпираться Сато не стал. Иногда наблюдательность Шигено была досадной помехой. Очень досадной. – И я сказал правду. Хотя и не всю. Это мое желание, так что не стоит тебе мучиться проблемами, которые и не проблемы вовсе.
- Тоси, - объятия Шигено стали крепче. – Почему ты такой?
- Какой?
- Терпеливый, заботливый, спокойный, - в голосе Горо слышалась настоящая боль. – Я бы так не смог. Ты же все мои выходки терпишь, просто улыбаешься и молчишь, или говоришь, что любишь. Это и значит любить?
- Наверное, - Тосия улыбнулся. Шигено сейчас был таким…неуверенным, беззащитным, растерянным. Ребенок, которого не научили, что значит любить. Как такое могло произойти при любящих отцах – и родном, и приемном, при обожающей его приемной матери, при любви и взаимопонимании в их семье, Сато не знал. Но это было, и сейчас Сато приходилось иметь дело с последствиями. – Любовь, она для каждого своя, наверное. Для меня все сложилось вот так. Когда ты полюбишь, у тебя будет по-своему.
- Думаешь? Любовь – это ведь дом, дети. Это…ну….
- Я понимаю, Горо. Я знаю, что я ненормальный. Но для меня это не имеет значения. Я просто…люблю. Тебя. Мне неважно, что это неправильно, - Тосия отстранился от Шигено, делая шаг назад, вырываясь из плена надежных, родных рук. – Пойдем на кухню, я приготовлю поесть. Ты голодный, наверное.
- Ага, - Шигено вздохнул. Все же говорить на подобные темы ему было неуютно и достаточно тяжело. Не умел он разговоры разговаривать. Он предпочитал действовать. Но ведь не говорить было невозможно….
А Сато уже гремел посудой на кухне, и Горо отправился следом – помогать. Даже спустя почти год, прошедший с той аварии, Тосия до конца так и не смог привыкнуть к отсутствию одной руки. И Горо старался помочь ему, как только мог. Он даже втихую учился готовить, чтобы не быть совсем уж бесполезным в хозяйстве. Сато замечал его усилия и часто улыбался ему одобрительно, и рассказывал, как правильно, когда Шигено помогал ему убирать или готовить. Впрочем, эта забота не была навязчивой. Как Шигено умудрялся добиться этого, для Тосии оставалось загадкой. Горо относился к нему, словно к хрупкой девушке, и одновременно у него получалось сделать так, что Сато не чувствовал себя беспомощным инвалидом. Это и само по себе дорого стоило, а уж в сочетании с тем ласковым теплом, которое он так щедро дарил Тосии, выглядело вообще чем-то фантастическим.
Сато казалось, что он попал в какую-то волшебную сказку, в Зазеркалье, где все отражается наоборот. И он боялся, безумно боялся того, что ощущение это окажется правдой. Потому что у любой сказки есть непреложное, железное правило: любая сказка когда-нибудь кончается. И никто еще не узнал, что же происходит с героями после ее окончания....
@темы: Фанфик, title: Major, вид спорта: бейсбол
-
-
12.06.2010 в 11:10Продолжение будет?
-
-
13.06.2010 в 09:57читать дальше
Будет, конечно))) Только я не знаю, когда.
-
-
13.06.2010 в 20:12-
-
15.06.2010 в 18:05-
-
15.06.2010 в 21:34