Такао/Мидорима, фанфик

[spokon]

Название: Раскрашенные апрельские деньки
Автор: Белокрылый Чернокрыл
Бета: сами с усами
Фэндом: Kuroko no Basuke
Персонажи: Казунари/Шинтаро, остальная команда Шуутоку
Рейтинг: PG-13
Жанр: сёнэн-ай, юмор, повседневность и немного романтики
Размер: 1 часть - 2266 слов, 2 часть - 6439 слов
Статус: в процессе
Дискламер: не мое, играюсь
От автора: Хотела написать фанфик по этому пейрингу еще к 07.07., но предполагаемый драббл разросся - довольно сильно.
Группу крови Такао не знаю, она придумана мною.
Саммари: Календарь, купленный в магазине, скучен и неприметен вне зависимости от того, что на нем изображено. А вот если раскрашивать белые клетки едва ли не всех дней подряд – может, и жизнь станет чуточку красочнее?

Часть первая

Черный и красный цвета

Интересно, каково это: когда то, во что ты устойчиво веришь на протяжении всей своей сознательной жизни, однажды подводит тебя, оказываясь неверным? Неудачным. Когда человек, которого ты без зазрения совести начал величать своим «слугой» с первого же дня знакомства – а что, это почетно, он должен радоваться и распевать дифирамбы в твою честь, - становится главной и единственной причиной твоей неудачи. Ответ на этот вопрос интересовал Мидориму Шинтаро лишь в теории – на себе проверять не хотелось. Во время учебы в Тейко он его так и не получил и, подавая документы для поступления в старшую школу Шуутоку, надеялся, что и здесь его не узнает. Но Фортуна – дама непостоянная. Когда она пребывает в благостном расположении духа, люди заключают выгодные сделки, излечиваются от болезней и находят свою вторую половинку. В противном же случае компании разоряются, вирус косит мирное население, а недавно образованные семьи распадаются в мгновение ока. Похоже, в первый день Мидоримы в новой школе сия леди обиделась на мир в целом и на него самого в частности, потому что позже он окрестил его про себя «днем невезения». Впору отметить в календаре черным цветом, что и было вскоре сделано.

Церемония поступления прошла как по маслу. Директор произнес старательно подготовленную заранее вступительную речь, поздравил всех с началом нового учебного года и пожелал первокурсникам поскорее освоиться и бросить все силы на учебу. В рядах учеников в это время не было заметно ни единого движения, в помещении царил идеальный порядок, поскольку все новички знали, что Шуутоку славится своими давно устоявшимися традициями – и безукоризненной дисциплиной. Статусу необходимо соответствовать, если не хочешь вылететь. Мидорима, которого подобная атмосфера более чем устраивала, позволил себе ослабить бдительность и не заметил чей-то пристальный, изучающий взгляд, то и дело останавливающийся на нем. Когда всех отпустили, а сам Мидорима уже вышел из зала, за его спиной послышался мужской голос:

- Эй! Постой!

«Ками-сама, что за панибратство?» - мысленно вздохнул лучший снайпер Поколения Чудес и ускорил шаг, надеясь, что неизвестный обращается не к нему. Но не тут то было: через пару секунд на плечо Шинтаро опустилась чужая ладонь. Парень развернулся и увидел перед собой брюнета с пронзительными серыми с голубым отблеском глазами, и задорной улыбкой на тонких губах.

- Привет! – его губы растянулись еще шире. – Тебя как звать?

Видимо, посчитав поведение этого человека шумным и наглым, Мидорима не удостоил его ответом и вновь пошел по дорожке, ведущей к учебному корпусу. Но субъект попался настырный, и отставать не думал. Если думал вообще.

- Подожди! Ты чего такой нелюдимый? Хотя бы имя скажи, - он поравнялся с Мидоримой и, выступив вперед, преградил ему путь. – Я Такао Казунари. Ну же, не стоит стесняться – нам на одном потоке еще три года учиться.

- Какая у тебя группа крови? – внезапно поинтересовался Шинтаро.

- AB, - прозвучал недоуменный ответ.

«Быть не может. Он раздражает меня, но при этом наши группы крови почти идеально совместимы. Что за чертовское невезение».

- Мидорима, - нехотя представился юноша. – Мидорима Шинтаро.

- Снизошел-таки до меня, простого смертного, - усмехнулся Такао, при этом демонстрируя маленький сверкающий клычок. – Что ж, приятно познакомиться, Шин-чан~

Проигнорировав протянутую руку, Мидорима слово в слово воспроизвел гороскоп, услышанный за завтраком: «В жизни Раков царит идиллия, они будут чувствовать себя спокойно и комфортно – как и необходимо их тонкой внутренней природе. Возможно, именно сегодня они встретят своего особенного человека». Пока что из всех особенностей нового знакомого Шинтаро выделил одну – действовать на нервы. А ведь они и пяти минут не общались.

- Уже придумал, в какой клуб вступишь? – напомнил Казунари о своем присутствии. – Ты, наверное, ужасно умный и захочешь вступить в литературный кружок или в какой-нибудь, связанный с наукой, я прав?

- Нет. Я уже давно определился.

- И?

- Секция баскетбола, - безэмоционально проронил зеленоглазый парень, протягивая руку, чтобы вернуть сползшие очки на предназначенное им место, и с тщательно выверенной долей удивления покосился на внезапно рассмеявшегося Такао.

- Ты нашел что-то забавное в моих словах?

- Нет. Но теперь ты точно от меня просто так не отвяжешься! – ехидный смешок.

О чем он? Только не говорите… Бывшему игроку Поколения Чудес стоило большого труда удержаться от того, чтобы вцепиться себе в волосы. Остановил тот факт, что это ну никак не вписывалось в его образ уравновешенного человека, коим он привык себя считать.

- Хочешь сказать, и ты намерен вступить туда? – сама невозмутимость.

- Ага. Слу-ушай, - Такао чуть нахмурился, будто вспоминая что-то. – Я тут понял: Мидорима – это же тот самый Мидорима из легендарной команды Поколения Чудес в средней Тейко? – Кивок. – А это может вылиться во что-нибудь интересное, - лицо Казунари выражало ожидание. Чего? Матчей с сильными соперниками? Побед, которые не заставят себя ждать? Или было еще что-то, не пришедшее на ум Шинтаро?

-Да, нам определенно будет весело! – словно решив что-то для себя, воскликнул темноволосый, продолжая предвкушающе ухмыляться. Эта ухмылка-то и начинала потихоньку бесить Шинтаро. Какое еще веселье, при чем здесь оно? Ведь победа – единственное, что важно в спорте. В обратном Мидорима не собирался признаваться даже самому себе. И какое еще «нам», черт побери?

- А зачем тебе бинты на пальцах левой руки? – О, это многим любопытно, неудивительно.

- Так надо. Ты потом поймешь.

- Ладно, бывай, - похлопал его по плечу Казунари и удалился в нужном направлении.

«Он полагает, что имеет право дотрагиваться до меня? Нахальный и абсолютно не закомплексованный дурень в одной со мной команде – что может быть хуже?»

Спустя некоторое время оказалось, что кое-что может. Во второй раз просмотрев списки сформированных классов, дабы убедиться, что наихудшие его опасения не подтвердятся, Шинтаро готов был провалиться сквозь землю. Черными иероглифами на белом листе ясно значилось: «Такао Казунари». И значилось в списке именно того класса, на который Мидорима возлагал нулевые надежды. «Ничего. Гороскоп на сегодня был благоприятный, талисман у меня с собой, - успокоил он себя, проверив наличие деревянной лягушки. – Через час-два окажется, что это было простым недоразумением».
Войдя в кабинет, он нарочно не обратил внимания на Такао, призывно махающего ему с последней парты у окна.

- Мидорима-кун, верно? – обратился к вошедшему мужчина средних лет, стоящий у доски. – Свободное место только одно, поэтому выбора тебе не предоставляю. Проходи и садись поскорее.

По-прежнему игнорируя нового знакомого, подросток занял свободную парту и собрался было погрузиться в расслабляющую атмосферу урока, как сзади донесся искренне недовольный голос:

- Сенсей, он мне весь обзор закрыл!

- Ничего не могу предложить… э-э-э, Такао-кун? Стоило быть предусмотрительнее, - с этими словами учитель отвернулся обратно, дописывая свое имя на доске. Шинтаро в глубине души тихо злорадствовал.

Стоит ли говорить о том, что записываться в баскетбольный клуб они пришли вдвоем? Точнее, кое-кто увязался за другим, решив, по всей видимости, испортить однокласснику день окончательно. Узнав, что первая тренировка состоится через день, ребята покинули школу.

- Ну, здесь мы, пожалуй, и распрощаемся, - произнес Такао, когда они свернули за угол учебного заведения. – До завтра, Шин-чан~

- Наконец-то, - выдохнул специалист по трехочковым. – Надеюсь, он меня не разочарует. Жалкий слуга.

Шестое апреля в его настенном календаре было жирно – сразу видно, всю душу вложил – перечеркнуто черным маркером. И в душе Мидоримы зародилось непонимание: то ли гороскоп оказался неверен, что само по себе являлось бы невероятно странным, то ли новый сокомандник имел скрытую способность отрицательно влиять на оный.

<...>

День первой тренировки ознаменовался попыткой убить Такао за несущественную провинность: он занял приглянувшийся Мидориме шкафчик. Спасло несчастного смертника своевременное появление в раздевалке капитана команды, Оотсубо Тайске.

- Ну-ка, разошлись по разным углам, - ровным голосом приказал он, но слышны были в нем и мягкие, укоряющие нотки, как будто Казунари и Шинтаро были неразумными детьми, пойманными на свершении какой-то мелкой пакости. – А это еще что такое? – осведомился Оотсубо, изумленно глядя на статуэтку кицунэ, занявшую приличную часть скамейки.

- Хм, что же еще, как не мой счастливый талисман на сегодня, - невозмутимо ответил ему Шинтаро.

- Шин-чан, - позвал Такао с противоположного конца раздевалки, – давай, если скажут, что в определенный день удачу тебе принесет слон, ты притащишь живого, из зоопарка? – на губах парня играла издевательская улыбка, а в глазах цвета грозы лихо отплясывали лезгинку чертята. Капитан недоуменно переводил взгляд с одного новичка на другого и думал, что о спокойствии теперь придется только мечтать.

<...>

- Превосходный трехочковый! – крикнул Мидориме Мияджи. – А ты чертовски самоуверен, раз, едва избавившись от мяча, уходишь в защиту.

- Это не самоуверенность, это профессионализм, - отметил Накатани, тренер. – Он все-таки из Поколения Чудес.

- Вы ему в силу этого фактора и всякие выкрутасы намерены прощать?! Он странный… - подозрительно зыркнул на юношу в очках Киёши. Ему этот первоклассник не внушал никакого доверия.

- Да, намерен. Три раза в день. Позже мы даже обговорим это с ним самим и Оотсубо-куном.

Такао бросил задумчивый взгляд в сторону Мидоримы, принимающего пас Кимуры. «Кажется, он – человек множества сюрпризов. Интересно, как их раскрытие повлияет на мое отношение к нему? Вытерпит ли он мой «ангельский» характер? Главное, не перегнуть ненароком палку, а то этот странный человечек ускользнет у меня из-под носа». Но, видимо, в своих попытках добиться внимания бомбардира, он зашел слишком далеко: это дало понять выражение лица Мидоримы, когда мяч, якобы выскользнувший из рук Такао, описал ровную дугу в воздухе и приземлился точнехонько на голову Шинтаро, отдаваясь дрожью по всему телу. На физиономии последнего отражалась столь разношерстная гамма чувств, что виновнику этого стало страшно за свою не так давно начавшуюся жизнь.

- Ой, - только и смог лукаво вымолвить Казунари, прежде чем оказаться запертым на пару с Мидоримой в комнате хранения спортинвентаря. За дверью послышался плохо различимый, но непреклонный голос Тайске:

- У вас ровно пять минут на улаживание всех конфликтов, трений и иже с ними. В противном случае ваше членство в команде будет под большим вопросом. Время пошло.

Шаги второкурсника затихли, и их заменили стук мяча, скрип кроссовок и крики игроков. Шинтаро и Казунари испытующе смотрели друг на друга: один - с долей раздражения и видом оскорбленного достоинства, другой – с белозубой усмешкой, показывающей все его отношение к сложившейся ситуации. Первая минута была растрачена впустую гнетущим и упрямым молчанием. Середина второй дала небольшие плоды, а именно – прозвучавшее в унисон:

- Ну и? – Затем несколько секунд тишины, а за ними последовали слова, также произнесенные в голос: - Что делать будем?

Брюнет ответил почти незамедлительно, с вопросительной интонацией:

- Дружить? – И, получив на это презрительный хмык, иронически выгнул бровь. – Тогда чего желает моя принцесса?

- Принцесса? – по тону, с которым другой подросток повторил это, можно было сделать вывод, что чаша его терпения переполнена до краев, и остался один жалкий дюйм, чтобы плотину прорвало.

- Ну, ты прямо Снежная Королева, капризная такая, - принялся истолковывать Такао, не изменившись в лице, - но возрастом еще не вышел, а потому нарекаю тебя принцессой. Снежной, разумеется.

Биологические часы умудрились подсказать парням, что у них в запасе чуть больше двух с половиной минут.

- Ха, я не нуждаюсь, чтобы слуга вроде тебя давал мне прозвища!

- О, даже так? Если уж я слуга, то ты просто не можешь не быть моей повелительницей! Или повелителем, - уступил он, ощутив на себе кровожадный взгляд еще недавно спокойных глаз. Они были точь-в-точь море – за исключением цвета. Полный штиль, радующий невозмутимостью водной глади, мог через мгновение перерасти в самый настоящий, не щадящий никого, шторм.

- Значит, смиришься со своим положением? – на этот раз вверх дернулась, выражая изумление, бровь Шинтаро.

- По рукам! Но ты – моя принце… принц, - возвел очи горе Казунари. – Думаю, у меня еще есть время…

- Какие-то неотложные дела в этой кладовке?

- Можно сказать и так. – Шаг навстречу второму баскетболисту. Еще шаг. Покрыв оставшееся расстояние за третий и четвертый, Такао стремительным движением опустил теплую и чуть влажную от пота ладонь на глаза одноклассника. Означавшее, вероятно, возмущение этому несанкционированному действию шипящее «Что за черт?!» утонуло в неожиданном поцелуе. Темноволосый юноша, потянувшись к Мидориме на носках, впился в его губы больше каким-то отчаянным укусом, нежели поцелуем. Оставшись безнаказанным в первые две секунды, он решил рискнуть вновь: дразняще провел кончиком языка по напряженно поджатым губам парня и надавил на них, дабы заставить покориться чужой воле, приоткрыться. «Он чокнулся», - не разделил желаний сокомандника специалист по трехочковым и с легкостью резко отпихнул того в другой конец интимно затемненной комнатушки.

- Что это значит, Такао? – раздались под потолком суконные интонации. Никаких эмоций – теперь Мидорима контролировал себя на высший балл. Ответить ему не успели, потому что распахнулись створки дверей, и в проеме показался силуэт капитана Шуутоку. За ним маячила вся остальная команда.

- Ну? – устремил Оотсубо пронзительный взгляд на «заключенных». – Подружились?

- Вполне, - согласился сразу за двоих Казунари.

- Хорошо. Все возвращаемся к тренировке! Мы должны быть готовы как никогда к первому матчу в этом сезоне!

На этом и порешили.

<...>

Новый день преподнес в жизнь Такао новый сюрприз, а именно – Шинтаро и повозку, прицепленную к велосипеду. Они поджидали его у ворот школы после уроков. Вволю отсмеявшись, подросток осведомился о назначении «этого очаровательного транспорта». Мидорима с серьезнейшей миной ответствовал:

- Принцессе нужна карета, не так ли? Кучера прошу на козлы.
Такао, которому вдруг стало не до шуток, предложил товарищу сыграть в «камень-ножницы-бумага», чтобы определить счастливчика, который получит право на вождение… жалкого подобия рикши.

Прохожие в удивлении округляли глаза и в спешке искали упавшие челюсти, видя черноволосого старшеклассника, с кислым лицом крутящего педали велосипеда, и его умиротворенного ровесника, в царской позе расположившегося в повозке в обнимку с плюшевым дельфином.

- Что за фокусы, Мидорима?! Ты хоть знаешь, как это тяжело? Ты же вроде не толстый, а весишь, как корова! – заныл Казунари, остановившись у неприметного продуктового магазинчика. Вся ситуация в целом начинала ему казаться бредом сивой кобылы.

- Никаких фокусов. Мне повезло, - объяснил ему Шинтаро, пропустив - или сделав вид, что пропустил – замечание про свой вес. – Когда отдохнешь, поверни налево!

- Не командуй мной, сволочь!

Такао с выражением вселенской скорби поплелся к дверям магазина за каким-нибудь напитком – горло нестерпимо жгло от жажды.

«И чем он недоволен? Сам же согласился с поставленным условием».

За левым поворотом оказался магазин канцтоваров. Спустя пару минут Мидорима вышел оттуда с красным маркером в кармане школьного пиджака. Восьмое апреля в его календаре должно было окраситься в новый цвет. И угрюмый черный на этот раз явно не подходил.

Часть вторая

Оттенок грозы

Каждое утро вставать ровно в шесть часов двадцать пять минут – это не режим дня. Такую роскошь, как расписанную по минутам жизнь, оставьте флегматикам-математикам и рабочим. Нет, это – особенность организма Такао Казунари. Он пытался с ней бороться, например, ложился спать уже за полночь и рассчитывал на то, что уставшее тело потребует свою дозу отдыха и проваляется в кровати хотя бы до семи утра. Безрезультатно. Шесть двадцать пять – и хоть ты плачь. После обозначенного времени заснуть уже не получается. В итоге Такао смирился и даже начал в какой-то степени гордиться этим: ведь приучить себя вставать в шесть или семь часов – пустяки, а вот чтобы еще и двадцать пять минут… Это, как говорится, надо уметь. Но он совершенно позабыл про свою маленькую исключительность, когда перешел в старшую школу Шуутоку и познакомился с Очень Странным парнем. Нет, на первый взгляд Мидорима Шинтаро не отличался от большинства знакомых Такао. Ну, подумаешь, постоянно ходит с перебинтованными пальцами – мало ли чего у него с рукой. А вот если узнать его поближе… тут и свихнуться недолго.

Мидорима каждый день жил по астрологическому прогнозу, услышанному утром. Он ему не подчинялся, а следовал, но делал это с поразительной и безукоризненной точностью. Предположим, говорилось, что «сегодня Ракам повезет в делах таких-то и таких-то, но только в том случае, если…» Кстати, вот это «если» и было наиболее страшным: человеку советовали на протяжении целого дня таскать за собой повсюду то небольшую фигурку медведя или лягушки, то огромную и неподъемную статуэтку бога Тэндзина, то фонарный столб (такого на памяти Казунари еще не было, но мало ли). Так вот, если так говорилось, Мидорима все так и делал: носил с собой игрушки, статуэтки и прочий хлам. Или входил в здание исключительно с правой ноги. Или в кафетерии выпивал ровно пять седьмых чашки чая, потому что «пятерка» и «семерка» были его числами на этот день. Или просто надоедал всем окружающим философскими изречениями и своей тягой к предсказаниям, гороскопам и тому подобному.

Но самым удивительным являлось то, что если Шинтаро утверждал, что сегодняшний день – счастливый, то это становилось правдой: юноша первым успевал купить в школьной столовой лучшую еду, чудесным образом не промокал под проливным дождем и выигрывал в лотерее, больше похожей на развод. Было ли все, говорящееся в прогнозах истинно, или же действовала вера самого Шинтаро во всю эту дребедень – неизвестно, но факт оставался фактом. Мидорима был более особенным, чем Казунари. Это расстраивало последнего лишь самую малость, но и она не могла изменить симпатию, что возникла у Такао к однокласснику в первые же минуты знакомства и усилилась, когда оказалось, что Мидорима – тоже баскетболист. Более того, один из пяти гениальных игроков, составляющих легендарное Поколение Чудес – превосходнейшую команду средней школы Тейко, ныне разошедшуюся по разным высшим школам. Лучший снайпер Поколения Чудес – Такао представлял человека с таким «титулом» отчужденным эгоистом с колоссальной манией величия. Кое в чем он не прогадал. Но, к счастью, его предположение оказалось верно процентов на тридцать, максимум, на сорок. Да, доля высокомерия и эгоизма в поведении Мидоримы присутствовала, и это невозможно было отрицать. Но парень был не таким уж и нелюдимым; и он злился, устало вздыхал, даже иногда смущался и улыбался. Зато эксцентричности хоть отбавляй… К тому же баскетбол всегда был и остается игрой командной – что бы ни говорилось кое в чьем девизе об обратном, - и не общаться с другими членами команды нереально.

<...>

Ливень, хлынувший совершенно внезапно, застал врасплох немногочисленных учеников, покидающих школу. Одни были старостами своих классов или представителями школьного совета, другие остались после уроков за невыполненное домашнее задание, третьи же уходили поздно из-за клубных занятий. В число последних и входили Такао с Мидоримой, сейчас стоящие под крышей школы и тоскливо наблюдающие, как потоки воды галлонами обрушиваются на землю и тихо разбиваются о ее поверхность маленькими разноцветными искрами. Такая погода, когда за завесой дождя не разглядеть ничего дальше пары метров, навевала скуку.

- У тебя точно нет зонта? – отчаянно осведомился Казунари у друга уже в который раз за четверть часа.

- Нет, - ответил тот, скрипнув зубами, - и не появится. А спросишь вновь – сделаю его из твоих костей. – На этих словах невдалеке сверкнула молния, разрезав аспидно-черное небо особенно яркой вспышкой. Зловещие раскаты грома, пришедшие вслед за ней, делу не помогли, наоборот, усугубили положение. Обычно жизнерадостный десятый номер держался изо всех сил, чтобы не выть волком от безнадежности, и изредка еле слышно поскуливал, будто назло, пробуждая в Шинтаро жажду убийства. Впрочем, тому тоже приходилось несладко: он еще с самого утра ходил, словно в воду опущенный. На участливые вопросы о причине его плохого настроения он сварливо бурчал: «Не мой день». Такао повезло больше других, ему Шинтаро красочно поведал об утреннем прогнозе от «Оха-Аса» для Раков, в котором угрожали всем, начиная сломанными конечностями и заканчивая разрушительным Апокалипсисом. (Учитывая все это, странно, что Мидорима вообще вышел из дома.) Что примечательно, о дожде не было ни слова, но именно он и задерживал теперь ребят.

- Шин-чан, который час? – сонно поинтересовался брюнет, высунувшись наружу и ловя языком дождевые капли. Мидорима бросил безразличный взгляд на часы, кожаный ремешок которых обвивал запястье.

- Полвосьмого.

- Замечательно! Кажется, нам в школе ночевать придется! Экзотика, чтоб ее, - Такао от души пнул какой-то предмет, подвернувшийся под ногу, а когда тот стремительно вылетел из-под крыши и через несколько метров остановился в луже, парень осторожно перевел взгляд серых с голубым отблеском глаз на друга. Судя по выражению его лица, Казунари достаточно пожил в свое удовольствие, и Мидорима не прочь отправить его на тот свет. Зеленые глаза, скрытые за стеклами очков в стильной роговой оправе, метали молнии похлеще небесных.

Предмет, отмокающий в неглубокой луже, был портфелем Шинтаро.

- Хах, молодец, хороший удар. Иди за ним, - приказным тоном произнес он.

- Но ведь дождь… - попробовал отвертеться юноша и следующие пять секунд недоуменно смотрел на сокомандника, которому вдруг приспичило облапать его.

- Не сахарный, - вынес вердикт Шинтаро, - не растаешь.

- Могу заболеть! – кажется, чувства вины Казунари и не думал испытывать.

- Иди, - показалось Казунари, что в голосе Мидоримы послышалась мольба, или нет, но он немедленно ринулся за сумкой. Под крышу вернулся промокшим пугалом, а ведь не пробыл под ливнем и полминуты.

– Спасибо, ты очень любезен, - поморщился специалист по трехочковым, принимая из его рук нечто, похожее на половую тряпку.

- Знаешь, Шин-чан, я тут подумал, - шмыгнул носом Такао, - твой дом ближе к школе, чем мой.

- Не понимаю, к чему ты ведешь.

- Если побежим, нас не замочит насмерть. Идем же! – с трудом, но темноволосый за руку вытащил друга из-под навеса и потащил за собой.
Прикрываясь портфелями, что конечно же, нисколько не спасало, они миновали два квартала и остановились перед многоэтажным зданием, в сухие времена – белым. Мидорима в спешке достал ключи и отпер дверь. Не говоря ни слова, подростки поднялись на лифте на седьмой этаж и вошли в просторную, со вкусом обставленную квартиру. Однако Такао тут же понял, что за, казалось бы, уютной тишиной, царящей в ней, скрывается холодная пустота, в которой нет места неудержимому звонкому смеху и искренней радости. Нет настоящей жизни. Это лишь место, где можно существовать, но куда не хочется возвращаться.

- Вот, - хозяин протянул ему белоснежное махровое полотенце и, сняв очки, принялся вторым сушить волосы.

- Бесполезно, одежда-то все равно мокрая.

- И?

- Я могу воспользоваться твоей душевой?

Помедлив секунду, зеленоволосый кивнул:

- Да, конечно. Я подберу тебе что-нибудь из моей одежды.

Закрыв за собой дверь ванной комнаты, Казунари скользнул по ней беглым взглядом. Вот душевая кабинка с множеством кнопок непонятного назначения, вот идеально чистые ванна и раковина – парню представился Мидорима, натирающий их до блеска, и он прыснул от подобной картины, - вот зеркало в тонкой резной раме, а под ногами – мягкий коврик. «Все уютно и замечательно, благоустроенно, но ощущение пустоты не покидает меня с тех пор, как я переступил порог», - мысленно вздохнул спортсмен и, сложив вымокшую насквозь школьную форму на низенький столик в углу, встал под горячие струи воды, нежно обволакивающей окоченевшее тело.

Бывший член Поколения Чудес в это время, оставив на себе из одежды только брюки, заваривал чай и нарезал хлеб для бутербродов. Как бы порой одноклассник ни доводил его до ручки, стоило быть гостеприимным. К тому же, неожиданно задумавшись на эту тему, он понял, что Такао, несмотря на свое положение «слуги», наиболее близок к статусу его лучшего друга, нежели все остальные. Никто – и ребята из его предыдущей команды – не подходил на эту роль. Неважно, что Мидорима, если и рассказывает Такао о себе, то лишь в результате бесчисленных просьб, редко и понемногу. Он ведь даже адрес свой не называл этому наглецу, так откуда?.. «Позже я обязательно устрою ему допрос», - твердо решил зеленоглазый юноша, уложив ломтики ветчины и сыра поверх приготовленного для них хлеба и выставив на стол вазочку с печеньем. Спустя минуту он разливал по фарфоровым чашкам ароматно пахнущий зеленый чай. В этот же момент на кухне, будто придя на чудный запах, появился Казунари с полотенцем, повязанным вокруг упругих бедер. Влажные черные волосы поблескивали на свету, и с них то и дело на пол срывались капельки воды. Вот одна упала на гладкую кожу груди, по мере своего продвижения вниз очерчивая каждый попадающийся на пути кубик пресса. А другая соскользнула за ней с губ Казунари, едва тот заговорил, и, прокатившись по подбородку и шее, исчезла где-то в районе ключиц.

- Мидорима, ты меня слышишь?

Шинтаро внезапно осознал, чем он только что занимался – а именно, разглядывал во все глаза почти обнаженного парня, - и, встрепенувшись, постарался придать отчего-то хриплому голосу большей твердости:

- Слышу, разумеется. Угощайся, - он кивнул в сторону стола. – Я тоже в душ.

- Стоять, - разыгрывающий схватил сокомандника за запястье и потянул его ладонь к своему лицу. На указательном пальце правой руки виднелась маленькая ранка. Должно быть, осталась после нарезки сыра. – Порезался. Ты что, ребенок? – беззлобно усмехнулся брюнет и в ту же секунду, не дожидаясь ответа, обхватил его палец губами и принялся зализывать порез. На щеках Мидоримы проступил лихорадочный румянец, и сам он почувствовал, что кончики ушей тоже горят – благо, они немного прикрыты волосами. «Было бы неплохо, закрывай они все лицо», - простонал про себя Шинтаро, но возражать и не думал. Опустив глаза, он перехватил самодовольный взгляд Такао, как-то совсем уж пошло облизнувшего губы. Тоже мне, демон-искуситель. (Но ведь искушает, и с этим не поспоришь!) Поняв, что его рука свободна, зеленоволосый парень опрометью кинулся в ванную, по пути избавляясь от бинтов. И нельзя сказать со стопроцентной уверенностью, кому повезло больше, что он не слышал безудержный хохот, раздавшийся под потолком кухни.

Пряча под потоками ледяной воды пылающее лицо, Шинтаро беззвучно повторял всего два слова: «Чертов Такао». Пострадавший палец казался опущенным в лаву – он горел огнем куда сильнее, чем щеки подростка.

«Чертов Такао…»

Этот самый Такао преспокойно сидел на кухне, мелкими глотками пил обжигающий чай и, перехватывая то печенье, то бутер, смотрел почему-то на вытяжку над плитой. Он и не ожидал, что реакция товарища на его почти безобидные действия будет столь потрясающей. Краснеющий, как маков цвет, Мидорима был неподражаем. А уж его импровизированный побег с места возможного продолжения «банкета» заслуживал продолжительных оваций. «И куда только подевался тот рассудительный молодой человек с этим его «я-великий-и-невозмутимый-а-ты-мой-слуга» выражением лица? Осталось только на свидание сходить», - поймав себя на том, что слишком широко улыбается мыслям подобного рода, Казунари залпом выпил добрую половину чашки, а злую оставил на черный день и направился к дивану в полутемной гостиной – обещанные вещи лежали на нем ровной стопкой. Надев джинсы и джемпер, что были больше необходимых на пару размеров, Казунари подошел к наглухо зашторенным окнам и поочередно раздвинул все тяжелые гардины палевого оттенка в стороны. По окну с упрямой настойчивостью стучал дождь, не прекращающийся ни на секунду. Он словно звал кого-то очень дорогого, но напрасно, силился его отыскать, но лишь терялся сам. Лирическая мелодия множества одиноких капель, временами переходящая в устрашающий гул ветра и глухой ворчащий гром, разбивающий неприступные небеса своими ударами, как врата крепости тараном, что-то очень напоминала Такао. Однако, как он не старался, вспомнить так и не удавалось.
Прошло не меньше получаса, прежде чем щелкнул замок в двери ванной, и позади Казунари послышались тяжелые размеренные шаги.

-Чай, скорее всего, уже покрылся коркой льда. Ты так долго был в душе, - не оборачиваясь, с ноткой укоризны, произнес брюнет. Ответом ему была могильная тишина, нарушившаяся лишь единожды, когда Мидорима опустился на диван и ногой придвинул к себе столик с печатной продукцией на любой вкус.

- Ты теперь со мной не разговариваешь? - и это не помогло.
Шинтаро взял одну из газет, лежащих на журнальном столике, но почти сразу отложил ее – из-за грозы даже без штор в помещении было слишком темно для чтения, а вставать и идти к выключателю было откровенно лениво.

- Ааа, ну понятно! – воскликнул Казунари, искоса глядя на друга. – Не люблю играть в молчанку, но ради тебя могу разочек…

- Такао, прекрати паясничать, - грубо оборвал его Мидорима. – Вали домой.

- Не вижу смысла, я снова вымокну до последней нитки.

- Тогда просто исчезни или слейся, скажем, со стеной, - раздражение, граничащее с усталостью. А еще младший из парней уловил в словах старшего нехарактерную для того растерянность. Мысленно выругавшись, он сел рядом с Шинтаро. Тот хотел было отодвинуться как можно дальше, но передумал и не сдвинулся ни на дюйм.

- Шин-чан.

В ответ – невнятное мычание. Приняв его за позволение продолжить, Казунари, прикладывая все усилия, дабы не пропустить в голос присущие ему от природы насмешливые оттенки, прямо спросил:

- Тебе не понравилось, что я недавно сделал на кухне?

Несколько секунд, разделившие вопрос и ответ на него, текли бесконечно.

- Нет.

- И в чем тогда дело?

- Ты меня бесишь, - протянул бомбардир. – Настолько, что порой я хочу тебя задушить голыми руками. Но это желание приходит и уходит. А остающийся непонятный осадок слишком противен и не подвергается анализу.

Игрок Шуутоку с «ястребиным глазом» понимающе хмыкнул и вольготно откинулся на спинку дивана.

- Ага, бывает. Ты, знаешь ли, тоже не подарок.

- Я хотя бы не ходячая язва, - фыркнул Шинтаро. Чувствовалось, что он потихоньку оттаивает.

- Уж извини, с этим ничего не поделать. По-моему я даже с собственными игрушками общался на языке иронии, - за приоткрытыми губами мелькнул острый клычок. – Смиритесь, мой господин.

- Вот только специально острить не надо, - посмотрел на юношу его собеседник с легкой тенью улыбки.

- Нэ, а как тогда? С твоего разрешения?

- Ты крайне безнадежен.

- Я здорово играю в баскетбол! – возмутился сероглазый.

- Я тоже! - прозвучало как вызов.

- Я умею готовить!

- Хм, как странно, и я.

И тут Остапа - двух Остапов - понесло… Как малые дети они хвастались своими знаниями, умениями и навыками. Казунари уже откровенно катался по дивану от смеха, рискуя умело и грациозно приземлиться на паркет – он явно не ожидал от сдержанного товарища по команде чего-то такого, а тот улыбался с каждым разом на пару миллиметров шире.

- …и пою я так, что…

- Уши вянут вслед за цветами? – подсказал другу Мидорима.

- Мне говорили, что у меня отличный голос.

- Для битья посуды?

- Шин-чан, ты ужасно злой, бессердечный просто! - Такао передернул плечами от невыносимой злобы, витающей вокруг.

- По твоей вине, - ляпнул зеленоглазый и прикусил язык.

Глаза цвета грозового неба уставились на него в немом изумлении.

- Пауза, перемотка назад. Повтор!

- Умри.

«Бессердечный по моей вине? – сам прокрутил в голове еще раз слова Мидоримы его гость. – И как прикажете это понимать?»

За окном полыхнула молния, вспарывая собой темные тучи, заслонившие небо. Капли застучали по стеклу с удвоенной силой. Непринужденная атмосфера последних минут развеялась в воздухе подобно сигаретному дыму, уступив господство нити напряжения, готовой порваться в любую минуту.

«Бессердечный… То есть без сердца», - вывел шикарное умозаключение Такао. Он вспомнил, как около двух месяцев тому назад заходил в гости к двоюродной сестре, что была младше его на год. Кирими еще заставила его смотреть с ней какое-то комедийное аниме о школе. Решающей стала фраза: «Главный герой играет в баскетбол!» То было наглой ложью, потому что Казунари не удовлетворили пара тренировок и игр, показанных лишь мельком. Но вот одна фраза главной героини – на удивление, не сопливо-слезливой глупышки, вокруг которой мальчишки табунами вьются – ему запомнилась и сейчас всплыла в сознании.

«Ты украл мое сердце», - говорила та забавная девчушка любимому парню.

Такао составил нехитрую цепочку: если Шинтаро остался без сердца по его вине, получается, что он, Казунари, его украл? Звучало глупо. И собственные мысли вдруг показались ему до противного слащавыми, более того - детскими, будто бы и не было тех пятнадцати лет, что он прожил на свете.

Повторив про себя несколько раз: «Я украл сердце Шин-чана», темноволосый юноша резко вскочил с дивана, точно его укололи в мягкое место, и покинул гостиную, уподобившись хозяину квартиры. Пройдя по неосвещенному коридору, он свернул в первую попавшуюся комнату и запер за собой дверь. Негромкие крики Мидоримы уже не долетали до его ушей.

Осмотревшись вокруг, он присвистнул: судя по всему, это была комната самого Мидоримы. Кровать, аккуратно застеленная бардовым покрывалом, письменный стол с ноутбуком и небольшой стопкой учебников, стоящий у окна, до отказа набитый книжный шкаф, занимающий всю противоположную ему стену, и еще несколько книг, лежащих на полу. Бесцеремонно забравшись с ногами на чужую постель, Такао только сейчас обратил внимание на еще одну деталь декора – большой – примерно метр на два – календарь над изголовьем кровати. Текущий месяц, то есть апрель, был раскрашен в самые разные цвета – от светло-желтого до черного. Было несколько красных дней. Почему-то Такао сразу понял, что они означают наиболее приятные события. Ведь он прекрасно помнил и восьмое апреля, когда они с Мидоримой оказались невольными пленниками комнаты хранения спортинвентаря, и ему кровь ударила в голову, решительно подтолкнув на безрассудный поступок; и двенадцатое, когда команда занималась в бассейне, а Казунари безуспешно топил зеленоволосого; и восемнадцатое, когда на одной из перемен учитель химии попросил их перенести материалы, необходимые для следующего урока. Они все это время молчали, лишь пару раз перебросившись фразами вроде: «Не урони колбы!» и «Ты лучше за своими реактивами следи». Но тишина, окутавшая их, была не напряженной или неуютной, а какой-то… умиротворяющей?

Двадцать третьего апреля они фотографировались всей командой, потакая внезапной прихоти тренера. Шинтаро поотнекивался в силу своего характера цундере и все-таки встал справа от разыгрывающего. За доли секунды до того, как щелкнул затвор, Казунари закинул руку на шею товарища и прижался к нему, устроив черноволосую голову на плече спортсмена. В тот момент Мидорима проглотил все свои протесты и нахмурился на слова фотографа, просящего сказать «чи-и-из», но потом, перед самой тренировкой, на макушку Такао обрушился кулак возмездия. Дни, когда шуутоковцы побеждали в матчах, были обведены зеленым. Оставшиеся – голубым, синим, желтым, оранжевым, коричневым, а шестое, день их встречи, - зачеркнут крест-накрест черным. Почему-то Казунари это пришлось не по душе. Точно пощечина, после которой внутри яркими всполохами клокотала колючая обида.
Сегодняшнее число, двадцать седьмое, до сих пор было светло-серым – цвета самой бумаги. Такао, сказав себе, что поступает не очень-то правильно и благополучно забив на этот факт, подошел к столу и принялся выдвигать ящики в поисках фломастеров. Уже во втором они обнаружились. Взяв черный и красный, юноша вернулся к календарю. Мысленно проведя окружность на квадратике даты, половину ее он обвел черным, вторую половину – красным. Что-то подсказывало ему, что и Шинтаро сделал бы так же. И – надо же было случиться такому совпадению, – как только он с чувством выполненного долга надел колпачки на оба маркера, раздался стук в дверь.

- Такао, я не знаю, чего ты желаешь добиться своим глупым поведением, но тебе придется открыть дверь. Это моя комната.

Закинув маркеры обратно и тихонько задвинув ящик, Казунари прогулочным шагом направился к двери, которую, кажется, уже собирались выбить ногой.

- Ну-ну, будет тебе, Шин-чан~ Не устраивай погром. – Светлая дубовая дверь распахнулась, являя подростков взорам друг друга.

- Что произошло? Ты странно себя ведешь. – Мидорима жестом отстранил гостя и, пройдя вглубь комнаты, сел на кровать.

- Уж кто бы говорил! А я в полном порядке.

- И почему я в это не верю?.. Какой черт тебя понес именно сюда? Нет, что более важно: откуда ты знаешь мой адрес?!

- Помнишь, капитан дней десять назад попросил меня остаться в клубе? Мы тогда разбирали анкеты всех игроков. Мне твоя попалась! – как будто похвастался Казунари. – Я еще знаю день твоего рождения, группу крови, вкусовые предпочтения (только зачем они были нужны, не пойму) и хобби.

- О нем только полный дурень не догадается.

- Я не о баскетболе, ты играешь на фортепиано. Кстати, я что-то не заметил его. В какой комнате оно находится? Я хочу послушать! Знаешь, я люблю Верди, Шопена, Мартуччи и, пожалуй, Гайдна, - секунду лицо Мидоримы выражало самое искреннее удивление. – Можешь сыграть что-нибудь из этого?

- Никогда бы не подумал, что ты любитель классики.

- Мать часто ее слушает, вот и я немного подсел. Хочу «Прелюдию в ми минор» Шопена! - решительным и безапелляционным тоном заявил Такао, повергая Шинтаро в еще больший шок. Он, наконец-то, понял, что напоминал ему стук дождевых капель. – Знаешь ее?

- Нет, но, думаю, я не ошибусь, если скажу, что ноты есть. Играть не буду, - осадил обрадовавшегося было юношу пианист. – По крайней мере, не сейчас. Слишком поздно.

Стрелки будильника, втиснутого на полке между «Фаустом» Гёте и какой-то книгой о созвездиях, неуклонно двигались к десяти часам вечера. Светло-малиновые занавески на окне на миг осветились таинственным мерцающим светом молнии, раскроившей в очередной раз тяжелый небосвод. Гроза будто и не думала завершаться, готовая бушевать на протяжении всей приближающейся ночи.

- Хорошо, я согласен подождать до завтра. Это ведь будет воскресенье, а потому будешь играть мне весь день~!

- Пф, еще чего! Ты окажешься за дверью при первой же возможности. – Посмотрев в глаза напротив, атакующий защитник невнятно пробубнил что-то вроде: «Посмотрим, что скажет завтра «Оха-Аса». Из его уст это звучало как продолжительный ответ.

- Та-а-ак, ну и где я буду спать?

Хозяину квартиры нестерпимо хотелось ответить: «На коврике под дверью», но он сдержал свое «хочу» и сказал:

- На диване в гостиной. Могу там же постелить футон – смотря, к чему ты привык.

- У тебя столько комнат, неужели не найдется одной лишней, с кроватью?

- Они все пустуют.

- Что ж, как скажешь, я займу диван. О, и еще надо предкам позвонить!

Уже спустя минут десять Мидорима выдал Такао подушку и одеяло и посоветовал исчезнуть из его поля зрения. Громко и насмешливо прокричав на всю квартиру: «Сладких снов, Шин-чан~!», тот удалился обратно в гостиную. Ливень на улице все же понемногу стихал, а ночь накрывала своей неизбежностью засыпающий город и зажигала на небосклоне маленькие яркие пятнышки звезд, разбросанные в определенном порядке, и бледную луну, что всего пару суток назад была идеально круглой, а сейчас робко выглядывала из-за тающего грозового облака.

Шинтаро неотрывно наблюдал за нею, мимоходом расправляя постель и натягивая пижамные штаны. По необъяснимой причине он чувствовал себя жертвой: луны, погружающей все живое и неживое в свое волшебное мерцание, и грозы, что терзала разряженный воздух и с нежелательной четкостью отражалась в глазах Такао. Из-за этого бомбардиру приходилось заставлять себя не смотреть однокласснику глаза в глаза. Потому что он понимал, что в этом случае станет жертвой не столько самой грозы, сколько жертвой Такао Казунари. А это в его планы не входило, не вбегало, не влетало и даже не вползало.

Перед тем, как лечь, зеленоволосый достал два маркера – красный и черный. Сегодня был странный, двойственный день: с одной стороны приятный до умопомрачения, а с другой – убийственно долгий и раздражающий, поэтому ему пришло в голову, что черно-красное сочетание - идеально. Он приблизился к календарю, ставшему для него своего рода раскраской, и выдал многозначительное и неинтеллигентное:

- Э?!

Сегодняшняя дата уже была цветной. Но не это ошарашило Мидориму больше всего, а то, что цвета были именно те, какие он и сам взял. «Черт, это плохо. Он начинает меня понимать – это пугает». Впервые за всю свою жизнь он засыпал с неимоверным трудом, долгое время пялясь в потолок с таким лицом, как будто там шла прямая трансляция с бала самого Сатаны.

Казунари же провалился в сон сразу, как только его голова коснулась подушки.

<...>

Сон - как колодец, поднимаясь из него, чувствуешь себя пузырьком воздуха.

Такао раздирал веки с такой силой, что глазам было больно. Хотелось не вставать, а поваляться подольше, но он не мог. Ведь даже в выходные дни те самые «шесть часов двадцать пять минут» не оставляли его в покое. Поворчав себе под нос на тему того, что спина чертовски болит после дивана, он направился в ванную и скорчил кислую мину при виде всклокоченных волос и отпечатка слабого красного пятна на щеке. Это его дурацкая привычка подкладывать руку под щеку во время сна дала о себе знать. С ней он тоже ничего не мог поделать, как и со временем своего пробуждения.

Ополоснув лицо холодной водой и прогнав ночные видения прочь, Казунари осторожно заглянул в комнату Мидоримы и еле сдержался, чтобы не начать умиляться вслух. Парень почти двухметрового роста лежал на довольно просторной кровати, свернувшись едва ли не до состояния зиготы, и на его лице царило умиротворение. Зеленые волосы разметались по подушке настолько, насколько было возможно с их длиной, а рот, из которого вырывались невесомые потоки размеренного дыхания, был приоткрыт. Прикрыв нижнюю часть лица ладонью, чтобы заглушить легкий смешок, Казунари на цыпочках прокрался обратно в гостиную, взял телефон и, включив камеру, вернулся на место грядущего «преступления». То, что Шинтаро посчитает этот поступок именно преступлением, если узнает о нем, его гость не сомневался. В полнейшей утренней тишине после нажатия кнопки раздался торжествующий шепот в честь «компромата»: «Шалость удалась!» Отметив, что не стоило уже раз пятидесятый пересматривать позавчера «Гарри Поттера», брюнет закрыл за собой дверь и прошел на кухню. За мгновение им было принято решение слегка похозяйничать здесь. В холодильнике обнаружились яблоки, бананы и апельсины – из них должен был получиться фруктовый салат. Порывшись в шкафчиках, Такао извлек на свет рис и баночку растворимого кофе.

- Нэ, я думал, Шин-чан должен предпочитать арабику или еще что в этом роде.

Включив рисоварку, он помыл фрукты и приступил к их нарезке. При выполнении таких вот рутинных действий ему хотелось уложить все по полочкам. Три недели назад он поцеловал Мидориму, и тот поначалу был не против, а позже сделал вид, что ничего и не произошло. Самому себе десятый номер Шуутоку объяснил свой порыв так: хотелось удивить одноклассника и вдоволь посмеяться над его реакцией. Искать другую причину он не собирался. Вчера он тоже все делал вполне осознанно – и опять же, Шинтаро не сразу отстранился от него. И даже сказал, что ему это не не понравилось. Тогда, помнится, Казунари обрадовался. Ну и с чего бы? Он никогда не замечал в себе симпатии и влечения к другим парням, это только его новый друг умудрился так выделиться из общей массы. Хотя, стоит ли удивляться? Вот уж кто не похож на других, так это Мидорима.

Скидав дольки фруктов в найденную салатницу, подросток заправил их йогуртом, обнаружившимся в дверце холодильника, и тщательно перемешал полученную смесь. «Интересно, в котором часу просыпается мой любитель гороско?.. О да, «мой». Будет, когда свиньи в балетных пачках полетят».

Пока он бездумно таращил глаза куда-то в пространство, раздалось два щелчка: один возвещал об окончании работы рисоварки, другой – о закипевшем чайнике. В распахнутое окно одновременно, будто борясь друг с другом, влетели яркие лучи солнца и приятно холодящий кожу ветер. Где-то поблизости взволнованно залаяла собака. Взвизгнули шины проехавшего мимо дома грузовика. И только пара недоуменных слов, произнесенных сонным голосом, заставили Такао вернуться на грешную землю.

- Ранняя пташка?

- Ш-Шин-чан?! Ну нельзя же так незаметно подкрадываться! А вдруг меня инфаркт хватит?!

- Не хватит. Тебя вообще ничто не проймет, - с непоколебимой уверенностью заявил стоящий в дверном проеме бомбардир. Его гость задумался было о том, что это - внезапный комплимент (сейчас точно свиньи полетят) или уже привычное оскорбление, - но Шинтаро, трущий глаза в попытке проснуться до конца, интересовал его куда больше. Жаль, долго любоваться им не пришлось, так как объект ушел в ванную.
Такао разложил по пиалам рис и салат, наполнил чашки кофе и включил телевизор. Он специально узнавал, на каком канале передают астрологический прогноз «Оха-Аса», поэтому проблем с поиском не возникло.

- Интересно, что приготовил день сегодняшний для Скорпионов? – хмыкнул он.

- Уход из дома Рака сразу после завтрака, - проронил неожиданно появившийся за его спиной зеленоглазый юноша.

- Снова!! – гневное восклицание. - Шин-чан, ты возомнил себя этим вашим призрачным Куроко?

- Ха, и не подумал бы. – Мидорима сел за стол и придвинул к себе одну из порций и хаси. - Приятного аппетита.

Быстро расправляясь с рисом, Казунари поинтересовался:

- Как фпалофь в грофу?

- Не разговаривай с набитым ртом, это раздражает.

- Так как? – сглотнув пищу, вновь спросил брюнет.

- Терпимо.

- Между прочим, ты мне вчера обещал сыграть на фоно~

- Заткнись, Такао. – Кивок в сторону телевизора.

«Гороскоп», - понял тот.

- …поэтому сегодня Близнецам противопоказаны любые контакты с Девами. – Шестой номер мысленно пожелал двум своим товарищам по Поколению Чудес, Кисе и Аомине, удачи в случае их маловероятной встречи. – Переходим к Ракам! – объявила молодая женщина, улыбаясь зрителям с экрана. – Они – фавориты сегодняшнего дня. Любое начинание будет успешным независимо от его области, будь то учебная, спортивная, деловая или семейная среда. Но все сложится абсолютно идеально, если представители этого знака Зодиака проведут большую часть дня дома, ведь в этом случае заметно повышается вероятность того, что произойдет нечто очень хорошее – событие, которое неожиданно для них самих повернет русло их жизни в благоприятную сторону. Счастливый цвет – ярко-желтый, число - четырнадцать. Талисман дня – кольцо с жадеитом. Отношения лучше всего будут складываться с Рыбами и Скорпионами. Львам же, наоборот, фатально не везет…

- Видишь, Шин-чан, даже звезды за то, чтобы ты остался дома и играл для меня со всем возможным вдохновением! – хитро прищурил светлые глаза Такао. Мидорима сделал глубокий вдох, досчитал, разумеется, до четырнадцати и вернулся к трапезе в то время, как его друг с самым серьезным видом стал дожидаться очереди Скорпионов. Вот сказали, что Весы могут смело планировать на сегодня свидания и встречи – они пройдут удачно, но решения стоит принимать только обдуманные, взвешенные, поскольку рисковать в этот день нельзя. Обозначив их талисман, женщина наконец перешла к Скорпионам.

- Вы успешно разрешите проблему, что не дает покоя уже долгое время, но опасайтесь Овнов – из-за их присутствия все может пойти не так, как было задумано! Позаботьтесь о своей второй половинке – он или она будут рады любому проявлению нежных чувств. Особую удачу людям-Скорпионам принесет статуэтка обезьяны. Цвет дня – бронзовый, а число – два. Стрельцов может подвести здоровье. Чтобы…

- Шин-чан~, у тебя есть макака или горилла из бронзы?

- Кажется, еще вчера ты считал гороскопы глупостью и пустой тратой времени.

- Я верю им, когда мне это выгодно. – «И когда за их счет можно отлично развлечься».

- Какие мы избирательные. Доедай, потом пойдем в магазин. Ни нужной тебе обезьяны, ни украшений с жадеитом для меня у меня нет.

- Ты время видел? Какой магазин в такую рань будет работать? – Казунари посмотрел на сокомандника, точно тот сказал ему, что установил контакт с инопланетянами.

- Лавка «Фушиги», какой же еще. Она круглосуточная и там хороший выбор талисманов, оберегов, амулетов и всего необходимого для каждого человека.

- Для каждого на них повернутого человека. Кстати, что вообще из себя представляет этот твой жа… ну, то, что должно быть в кольце.
Во взгляде Шинтаро прямо-таки читалось: «Бестолковый».

- Это полудрагоценный камень, похожий на нефрит, но чуть тверже и отличается особым блеском и более богатой цветовой гаммой. В зависимости от веществ, участвующих в процессе образования материала, может быть ярко-желтого, красного или зеленого цвета всех оттенков. Самый редкий жадеит – белый, его цвет говорит о том, что в его составе нет посторонних органических примесей, определяющих цвет этого материала. Родина – Бирма. В китайском языке…

- Эээ, спасибо, я все понял! – в ужасе замахал руками Казунари, чувствовавший себя так, будто только что закончил чтение многотомной энциклопедии. – Ты мог ограничиться первым предложением.

- Я подумал, что будет неплохо помочь расширить твой кругозор, - на полном серьезе пояснил зеленоволосый подросток, кончиками уже перебинтованных пальцев поправляя очки.

- Теперь его уже и расширять некуда, - съязвил разыгрывающий и сделал глоток почти остывшего кофе. Противно. Едва теплый кофе – та еще гадость.

После визита в лавку, доверху заполненную всем, что только гороскоп насоветует таскать с собой, Шинтаро зарекся когда-либо еще заходить туда с Такао. Потому что…

- Шин-чан, как думаешь, это вообще имеет право называться амулетом? А это, по-моему, напоминает пациента психбольницы – такое же белое, кривое и страшно смотрит на тебя выпученными глазами. Нет, ты взгляни, какой мишка милый! Что? В смысле – собака? У тебя очки запотели? Хочешь, протру? Ну-у, как знаешь, я же от чистого сердца… Не понимаю, как это надевается?! Госпожа, госпожа, - обращаясь к пожилой продавщице, наблюдающей за потенциальными покупателями с неизменной добросердечной улыбкой, - обезьянки тут водятся? Бронзовые? А ему, - кивок в сторону Шинтаро, - колечко. Можно обручальное, только чтобы с… Нэ-э, Шин-чан! Как камешек называется? Да-да, он самый. А это что? О, это же Тоторо! Ну, знаешь, один из персонажей Миядзаки-сама. Ах, ты в курсе? Это печально. Есть хоть одно знание, скрытое от тебя за семью замками и политое кетчупом? Правда, кетчуп не все любят, можно… Фигурка ястреба! Надо же, красивый какой. Госпожа, я возьму обезьяну и эту прелестную птичку! Оя, Шин-чан, неудобно просить об этом, но ты не одолжишь мне триста йен до завтра? Или до послезавтра. В общем, в течение месяца я верну, можешь быть спокоен. Нет, что Вы, пакет не нужен, я и в руках донесу. Чего-о?! Тебе ЭТО зачем? И где ты умудряешься все хранить, в тех самых «пустующих» комнатах? Вернемся – устроишь экскурсию. И поведаешь историю каждого талисмана по отдельности и его родословную, мне жутко интересно! Я тебя раздражаю? Чем-чем, прости? Своей неуемной энергией? Ну да, водится за мною такой грешок… Да не специально я! – праведное возмущение. – Как говорится, от природы не избавиться. Бу, а вот не умру. Даже для того, чтобы угодить тебе! И вообще, кто еще кого терпит?! Я каждый день проявляю просто феноменальное, потрясающее долготерпение к твоим выходкам! Да ты мне должен быть благодарен и в ножки кланяться! Л-ладно, согласен, погорячился с последним, но бить-то за что? А-а-а, Шин-чан, такое даже до свадьбы не заживет! Бли-ин, ты просто прирожденный деспот. Ай-та-та… Если я окажусь в больнице с сотрясением мозга, вся вина будет на тебе! Как «какого мозга»? Ты меня не уважаешь и думаешь только о себе, эгоист. Ты и представить не можешь, как непросто с тобой уживаться. Ой, госпожа, приношу свои глубочайшие извинения, мы, наверное, Вам мешаем своей беседой? Мы уже уходим, спасибо большое! Да, еще обязательно заглянем, тут забав… АЙ!! Мидорима, это переходит все границы! Вот тебе!

Домой к Мидориме ребята вернулись с изрядно побитыми и кружащимися головами. Сероглазый юноша все твердил что-то о каруселях и разноцветных звездочках. Его товарищ прятал лицо в ладони. Отчасти из-за поведения Казунари, отчасти потому, что не хотел, чтобы сокомандник видел его искреннюю улыбку. Ведь тогда непременно начнется очередное импровизированное шоу фирменных издевок Такао Казунари, в котором главным объектом обсуждения станет он, Мидорима Шинтаро. Потому что его весело дразнить. Сам брюнет ему об этом не говорил, но порой люди замечают куда больше, чем они того желают. Конечно, такое отношение неприятно, но зато Казунари будет рядом… «Да нужен он мне. Всю жизнь проводил один и в дальнейшем обойдусь без посторонних», - один из гениев Тейко не был честен даже с самим собой.

Поворот ключа в замочной скважине – и дверь одной из множества комнат в доме Шинтаро распахнулась. Легкий щелчок – и помещение озарилось светом. Шаги за спиной – Такао уже здесь.

- Так во-от где ты его прячешь! – таким тоном, будто поймал вора с поличным, протянул гость. – Ого, да тут целый склад нот! – восхитился он. – И все по алфавиту, какой же ты педант. Бах, Бетховен, Боккерини, Бородин, Боэльман, Брамс, Вагнер, Верди, Вивальди, Гайдн, Гендель… - он шел вдоль полок и вслух перечислял все встречающиеся фамилии композиторов, - Паганини, Перселл, Прокофьев, Равель… Потрясающе, я о половине из них никогда не слышал!

Зеленоволосый внимательно следил за его перемещениями, сидя за уже открытым белоснежным роялем. Монотонный голос, эхом отражающийся от голых – ни тебе картин или фотографий, ни плакатов или хотя бы настенных часов - стен помещения, дарил своеобразное спокойствие и настраивал на нужный лад.

- Фаркас, Хачатурян, Чайковский… оп-па, Шопен! «Вальс в до минор», «Концерт для фортепиано», какой-то полонез, «Прелюдия в ми минор». Нашлась, моя хорошая. Вот, - Такао стремительно приблизился к другу и протянул ему листы. Маленькие черные значки на расчерченном белом фоне пробуждали в душе что-то забытое, но очень родное. «Видишь, Шин-чан, даже звезды за то, чтобы ты остался дома и играл для меня со всем возможным вдохновением!» Вдохновение? Да, оно. И любовь к музыке.

- Чтобы молчал. Пикнешь – убью, - пригрозил он и сделал глубокий вдох. Уже несколько месяцев прошло с тех пор, как он последний раз садился за инструмент. И обходился бы без него еще длительное время, если бы не Казунари.

- Разумеется. Я весь внимание~, - второй парень облокотился на рояль так, что его лицо оказалось максимум в двадцати сантиметрах от лица Мидоримы. В грозовых глазах сверкало нетерпение, смешанное с любопытством. Это почему-то подбодрило спортсмена, и он мягко опустил длинные ухоженные пальцы на ожидающий его черно-белый альянс. Мелодия взяла свое начало из неуверенных, как бы пробных звуков и нежной печалью разлилась по комнате, забиваясь в уши. Там, где темп нарастал, Шинтаро усиливал нажим на клавиши, а его пальцы ловко меняли местоположение. По телу стройными рядами пробегалась мелкая дрожь, напоминающая о том, что фортепиано он любит если не сильнее баскетбола, то наравне с ним. Биение сердца в один слаженный ритм с дождливой мелодией дарило понимание, что оно вообще есть. Конечно же, он, как и все человечество, принимал это как данность, но… Он продолжал играть, красиво сплетая ноты из тетради со своими навыками и будто ожившими под его умелыми пальцами клавишами, и отчетливо различал в их переплетении свежесть дождя. Не жестокого ливня, под который они умудрились попасть прошлым вечером, а лишь слабо накрапывающего и обновляющего природу. Судя по понимающему взгляду, неотрывно следующему за передвижениями пальцев, непривычно тихий Такао воспринимал эту прелюдию так же. Между подростками словно протянули нить молчаливого взаимопонимания, которое было неожиданно приятно. Мидорима на пару мгновений поднял голову и оказался беззащитен против смотрящих на него серо-голубых глаз. Мелодия и глаза Казунари несли в себе оттенок грозы, пленявший легко и непринужденно, без особой на то охоты.

Последнее и самое долгое за несколько минут прикосновение к клавишам, дарящее некую свободу. Более долгий обмен пристальными взглядами в поработившей окружающую действительность тишине, звучащей растворившейся прелюдией. Краткие душевные аплодисменты единственного благодарного слушателя. И вкус чужих губ. Сейчас Казунари думать не думал об очередном развлечении, ему хотелось просто поцеловать своего помешанного на гороскопах одноклассника. Шаг влево – и он уже стоит рядом с Мидоримой и, наклонившись к нему, сминает его губы в поцелуе, подобному отзвучавшей композиции – не напористому и страстному, а нежному и прохладному. «Я сошел с ума, - думает он, проникая в податливый рот языком. – Но никогда бы не подумал, что сумасшествие окажется настолько великолепным, а Шин-чан - безотказным». Баскетболист отстраняет ладонь от лица Шинтаро и обхватывает ею аристократичные пальцы, нащупывает на среднем кольцо с камнем родом из Бирмы и усмехается в суховатые губы пианиста. Бронзовая обезьянка высотой пятьдесят сантиметров наблюдает за ними хитрыми черными глазенками-бусинками и будто говорит: «Ну же, продолжайте! Это интересное представление».

- Шин-ча… - Зеленоглазый парень кладет на шевелящиеся губы перебинтованный указательный палец.

- Пикнешь – убью, - напоминает он, и Такао повинуется. Проблема, не дающая покоя ни днем ни ночью, разрешилась успехом.

«Хех, наверное, стоит время от времени использовать гороскопы не только в качестве средства для поддразнивания. Должно же быть разнообразие». - Не в силах ухмыльнуться в реальности, Казунари широко улыбается внутри себя, а спустя n-ное количество времени следом за Шинтаро идет в комнату последнего и внимательно смотрит, как тот достает из ящика стола красный маркер. Апрель сияет живыми красками - как на бумаге, так и в действительности.

Теперь осталось только найти повод подначить Мидориму, что будет проще простого (да хотя бы та фотография, но тогда лучше сразу писать завещание), - и все будет в шоколаде!