Способы и средства, гл.4

[spokon]

Название: Способы и средства
Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.

Пролог.
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.

Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.

Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.

Глава четвертая, в которой Шигено смущается и ходит на свидания, Кин выступает в роли ангела-хранителя, а Сато находит смысл жизни.

Постепенно, по чуть-чуть они привыкали к постоянному присутствию друг друга. Сато это давалось в чем-то легче. Наверное, дело было в том, что он гораздо лучше Горо понимал желания и потребности тела и души, которые испытывал, тогда как Шигено напоминал ему запутавшуюся в паутине этих самых желаний и чувств бабочку. И все, что мог сделать для него Тосия на данном этапе - это не допустить появления паука. Впрочем, это было и в его интересах тоже.
Но, в то же время, сдерживать желание по мере сближения становилось все труднее. А Горо явно был не намерен топтаться на месте. С грехом пополам определившись хотя бы в основном, он пер вперед подобно броневику через огороды, и примерно с тем же результатом. Вот например, когда Сато на его предложение снова спать в одной кровати ответил закономерным отказом, Горо просто сделал самое логичное, с его точки зрения: как-то днем, когда Тосия был на занятиях, он просто взял и выбросил многострадальный диван. Попытавшегося возмутиться Сато урезонили самодовольно-гордой улыбкой и абсолютной уверенностью, что вот именно так и будет лучше. В итоге утром им таки не удалось избежать некоторой неловкости, однако, не смотря на смущение, отношение Шигено не изменилось ни на йоту, и Сато просто смирился. Да и выбора особого у него не осталось. Ну не ругаться же с этим невозможным и безумно любимым существом каждый раз?! Чтоб это еще хоть как-то могло помочь.....
Пару раз к ним заходил Кин, молча пил какой-нибудь сок и слушал очередной возмущенный треп Шигено, а Сато тоже молчал, но когда их взгляды встречались, он чувствовал, что они с кэтчером понимают друг друга. Это было несколько странно, раньше у Сато кроме Горо и Маюмуры и друзей-то не было, даже среди одноклассников как-то не сложилось, а здесь - с первой встречи. Нет, они друзьями не стали, но это понимание тоже было сродни дружбе.
Впрочем, Кин никогда больше не пытался влезть в их отношения, и это устраивало все стороны данных отношений. Неожиданной проблемой стал Маюмура. Молчаливый питчер не собирался бывать те слова, что бросил Шигено некоторое время назад. Тихая вражда, временами переходящая в откровенную холодную войну, не прошла не замеченной ни для команды, ни для тренеров и менеджеров. Их пытались урезонить, их пытались убедить, им пытались пригрозить - не помогало ничего.
Последней каплей в чаше терпения команды стала открытая драка. В тот день Горо отрабатывал подачи, и как-то так получилось, что Маюмура решил потренировать беттинг. Почему не мешался Кин, никто не смог бы сказать, возможно, дело было в том, что никто не ожидал подобного. Маюмура отбил очередную подачу, и отбитый мяч угодил Шигено прямехонько в правый бок. Пока Горо пытался продышаться, еще один мяч ударил его в правое плечо - и этот второй мяч исключал случайность на все сто процентов. Разумеется, подобного Шигено стерпеть не мог. Отдышавшись, доведенный до последней стадии кипения клозер бросился на Маюуру с кулаками.
разнимали их всей командой, а Шигено пришлось даже окатить холодной водой, чтобы хоть немного привести в чувство. Разумеется, обоих отстранили от игр на пару недель, но для самого Горо худшим наказанием почему-то стал встревоженный и укоризненный взгляд зеленых глаз, когда Тосия спокойно сообщил, что Кин позвонил и подробно рассказал о случившемся. О том, что американец настойчиво попросил "господина Сато" разобраться в отношениях с Маюмурой, дабы подобного не повторялось, Тоси предпочел умолчать.
Горо просил прощения в свойственной ему манере: заглядывая в глаза, ходя за Сато хвостиком и - что было большим прогрессом - пытаясь обнять или хотя бы мимолетно дотронуться до руки, плеча, волос или лица Тосии. Сато рявкал и делал строгое лицо, а внутри все таяло от подобного отношения. Но когда в вечер второго дня первой недели отстранения Шигено подкрался к готовившему еду Тосии и, обняв со спины, зарылся носом в растрепанные волосы друга и тихонько засопел, Тоси банально не выдержал - слишком все это походило на изощренное издевательство, даже учитывая полную неопытность Горо. Резко развернувшись в кольце теплых родных рук, Сато несколько секунд смотрел в немного удивленные и встревоженные карие глаза, а затем просто поцеловал любимого. Поцелуй этот был отнюдь не целомудренным, совсем не робким и далеко не невинным, а пальцы Тосии легко скользнули вверх по шее и зарылись в волосы Шигено, не позволяя тому отстранится даже если попытается. Даже левая рука Тосии была достаточно сильна, чтобы предотвратить попытку к бегству, которой, впрочем, не последовало. Вместо этого руки Горо только крепче обняли тонкое тело друга, прижимая к себе еще ближе, а губы неумело, но решительно ответили на поцелуй.
Крепкие руки, нежность губ, тепло родного тела, так тесно прижатого, что не разорвать эту связь, не оторваться. И сбивается дыхание, да что там – его уже нет, оно общее – одно на двоих, а волосы под пальцами жесткие и непослушные, но пальцы все равно путаются в них, гладят, ласкают…. И нет сил думать, нет сил даже открыть глаза, и ощущения, когда губы Горо перехватывают инициативу, сводят с ума, вырывают тихий стон, тонущий в родных губах, неумелых, но решительных, обветренных, нежных…. И немного колется кожа на щеках, и
невозможно разорвать поцелуй, но и воздух кончается, а как дышать – они забыли, они обо всем забыли, кроме этого поцелуя. И когда они отрываются друг от друга, пытаясь отдышаться, и Тосия склоняет голову на плечо Шигено, а тот каким-то бессознательным жестом поглаживает спину, Сато думает, что вот этот поцелуй и был по-настоящему первым между ними.
От желания немного кружилась голова, и безумно хотелось остаться навсегда в объятиях Шигено, чувствовать его всем телом, ощущать его легкую ласку, слушать его дыхание и ловить губами бешено бьющуюся ниточку пульса. Ощущать губами: тук-тук, тук-тук, тук-тук – быстро, еще быстрее. Так уверенно. И чувствовать, как откликается собственное сердце, подстраиваясь под этот ритм. Наверное, им следовало бы сейчас разойтись, успокоиться и хорошенько подумать, но ни один из них этого не хотел. Никому это было не нужно, а вот эти объятия, эта близость – здесь и сейчас они были всем.
- Я ничего не знаю, Тоси….
- Смешной….
Тихий шепот вместо слов, ласковая нежность и отчетливое желание, сквозившее в каждом слове. И дыхание перехватывает от этой самой нежности, а еще от ощущения, что вот сейчас что-то меняется между ними. А Сато думает, что все это слишком похоже на сон, потому что такого не может быть в принципе. Но оно есть, и когда ладонь Шигено скользит вдоль позвоночника в той самой, бессознательной, ласке снова, и снова, и снова – ее тепло. И эти ощущения, от которых хочется прижаться ближе, еще ближе, вжаться в родное тело рядом, слиться с ним, стать единым целым – навсегда, навсегда! И понимание, что потом будет только хуже, потом придут сомнения, страхи, сожаления…. Но они не имеют значения сейчас, они будут – потом, которое, как кажется сейчас Сато, не наступит никогда. И новый поцелуй убеждает его в этом. Он дольше, чувственнее и нежнее предыдущего, Горо всегда учился с фантастической быстротой, и желание разливается по маленькой кухне их квартирки огромной волной, затапливая все на своем пути. И Тосия находит в себе силы прервать этот восхитительный поцелуй, и посмотреть в затуманенные желанием карие глаза, прошептав:
- Пойдем…. Пойдем в спальню….
И его зеленые глаза сейчас кажутся пьяными омутами счастья, нежности, желания и любви. И Горо слушается, но как всегда по-своему, и Тосия не успевает даже возразить, оказавшись на
руках любимого, и никакое желание не помеха для легкой, самодовольно-гордой улыбке, на мгновение мелькнувшей на губах одного из лучших игроков Мэйджор. Сатто тихо смеется в его волосы и позволяет нести себя в спальню, где его осторожно опускают на кровать.
Шигено присаживается рядом, на пол – у ног Сато, и берет его ладони в свои, и Тоси чувствует тепло его рук, чуть влажных сейчас, и понимает, что Шигено волнуется, и это понимание разливает внутри теплую волну нежности. И ее так много, что можно захлебнуться, и тогда Тосия здоровой ладонью мягко сжимает ладонь Шигено, поддерживая и призывая успокоиться. А Горо смотрит снизу вверх, и в его глазах нет неуверенности, но и уверенности в них тоже нет, но Сато это не беспокоит. Он понимает разницу, он ощущает ее, он дышит ей – и ею же дышит Горо, и иначе просто не может быть. И Тосия просто откидывается на кровать, и не выпускает из ладони ладонь любимого, вынуждая того потянуться следом. И – тихо-тихо:
- Все будет хорошо. Поцелуй меня.
И Горо снова слушается, и его поцелуй пьянит, а губы имеют вкус полыни и солнца – горьковатый запах трав в знойный полдень. И Горо явно смущен, но это не мешает ему забираться ладонями под футболку Сато, мягко и нежно гладить его тело – и Тосия в ответ поступает так же, отчаянно жалея о невозможности действовать двумя руками. Правая мешается, висит мертвым грузом, и между поцелуями Тосия просит, не открывая глаз:
- Пожалуйста, давай ляжем немного по-другому….
Горо смотрит и кивает в ответ, и отрывается от Тоси, позволяя тому лечь так, как будет удобно. И Сато устраивается на боку, и как же хорошо, что они каким-то образом успели раздеться по пояс, и снова Сато чувствует его губы, и отвечает на его поцелуи, и гладит, ласкает его тело, чувствуя пальцами его кожу, и думает о том, что дальше. Потому что хоть кто-то один должен сохранять подобие контроля, но у Горо это получиться вряд ли – слишком много новых чувств, впечатлений, ощущений, которые растворяют в себе, напрочь отшибая и способность думать и подобие контроля. Сато слишком хорошо помнил свой первый раз, чтобы питать иллюзии в этом отношении. Значит, сейчас ему нельзя, никак нельзя собственным чувствам, хотя хочется, так хочется забыть обо всем в этих рука, под лаской этих губ….
- Не хочешь раздеться? – Хриплый голос и закушенные губы, но Сато контролирует себя достаточно, чтобы не поддаться цунами этих желаний полностью. Чем-то все это отдаленно напоминает ему их беттери. Быть может тем, что тогда тоже приходилось сохранять хоть какую-то часть разума свободной, чтобы вести игру. Хотя Шигено никогда не нуждался в советах, но помощь никогда не бывала лишней. Вот и сейчас его руки сами нашли тот путь, которым стоило идти, и невозможно было сдержать протяжного, долгого стона, когда шершавые от мяча пальцы легко погладили напряженный член сквозь ткань штанов. Все было банально, предсказуемо – и прекрасно до искусанных губ, до цветных кругов перед глазами и не сдерживаемых стонов. Тяжелое дыхание, капельки соленого пота на коже, смущение и даже робость, немного рваная неуверенность движений, поцелуи…. Пронзительная откровенность Горо сводила с ума, сносила крышу настолько, что все благие намерения благополучно отправились лесом, потому что самым важным в этом мире были его губы, его руки, его горче тело рядом, бешеный и неудержимый стук его сердца, его стоны и вздохи. И Тосия не смущался, когда объяснял и просил, когда говорил, что и как стоит делать, а Шигено не краснел, слушая и выполняя эти инструкции. Им было хорошо вместе, и пусть все получилось немного скомкано и больно, Сато было все равно. Потому что это было прекрасно, и он не мог сдерживать себя, не мог – потому что это был Горо – его любимый, его жизнь. И тяжесть тела Горо, и его дыхание, его укусы, его поцелуи, его стоны и собственное имя из его уст – это было настолько прекрасно, что смахивало на чудо.
А потом, когда они лежали на смятой постели, восстанавливая дыхание, и Сато уже почти привычно устроил голову на плече любимого, он улыбался. Он был полностью, беззаветно, немыслимо счастлив тем легким счастьем, что заставляет забывать о прошлом и будущем, оставляя только настоящее – для двоих. Он не думал о том, что скажет ему Шигено или что, кажет Горо он сам, не думал о возможном – он просто был счастлив, вспоминая все то, что они говорили друг другу, что шептал ему на ухо Горо, задыхаясь от острой необходимости двигаться – сильнее, быстрее, чаще….
По сравнению с этими минутами все остальное было абсолютно бессмысленно. Он никогда не думал, что может быть настолько хорошо. И когда Сато смотрел в лицо любимого, то видел, что и Горо тоже было хорошо – значит, все получилось правильно. Хотя легкий румянец на щеках, становившийся все гуще и насыщеннее, явно свидетельствовал о том, что не один Тосия вспоминает их близость. Но Шигено глаз не открывал, и Сато постепенно успокоился, опустив голову обратно на импровизированную подушку.
Что бы ни было дальше, Тосия мог бы с уверенностью сказать, что был в этой жизни был полностью, бесконечно счастлив. И разве можно было бы желать большего?
- Как ты? – Немного неуверенный голос Горо вырвал бывшего кэтчера из легкого забытья.
- В порядке, Горо, - Тоси улыбнулся, немного мечтательно, довольно и очень нежно. Его ладонь скользила по груди теперь уже любовника, вычерчивая какие-то геометрические узоры, и Сато чувствовал, как постепенно откликается тело Шигено на эту ласку.
- Тебе…эээ…понравилось…?
- Конечно, - а вот теперь Сато открыл глаза и прямо встретил карий взгляд. Впрочем, сам Шигено первым отвел глаза. Он смущался, все еще смущался, но это было не страшно. Это был тот Шигено, которого любил Сато: невероятно сильный, уверенный в себе, и в то же время – бесконечно наивный, открытый и добрый. – Как мне могло не понравиться? Я так давно мечтал об этом.
- Ээээ….если хочешь….ты….
- Не надо, - Сато тихо рассмеялся и закрыл ладонью рот Шигено, предупреждая очередной приступ рыцарства, на которые всегда был так падок любимый. – Ты не готов, да и меня все устраивает. Но это не значит, что я не намерен воспользоваться столь щедрым предложением в будущем.
Сато снова рассмеялся и легонько щелкнул любовника по кончику носа, получив в ответ смущенное возмущение, переросшее в шутливую возню. Итогом стала новая грань удовольствия
для Горо, и его широко открытые глаза на раскрасневшемся лице, его пересохшие губы и пальцы, с силой комкающие простыни, его стоны и крики, его мольбы – все это было для Сато наивысшей наградой за затраченные усилия. Шигено явно все еще было довольно стыдно, но Тоси знал – это пройдет со временем, ведь главное в том, что теперь у них достаточно времени….

Тренировка прошла просто замечательно с точки зрения команды, и просто чудовищно с точки зрения самого Шигено. Началось все еще в раздевалке, и сначала Шигено никак не мог понять, Почему все с таким интересом разглядывают его плечи и спину, однако когда команда от
смешков перешла к несколько пошловатым шуточкам на тему «ах, как быстро взрослеет наш мальчик», не понять, что произошло, стало просто невозможно. Горо краснел, Горо рычал, как
рассерженный лев, и краснел, словно маков цвет, что только раззадоривало веселящихся парней еще больше. И все бы ничего, но шуточки товарищей по команде цепочкой ассоциаций тянули за собой воспоминания о минувшей ночи, и Горо, как ни пытался, не мог сосредоточится на элементарных упражнениях. Нет, пока он бегал и разминался, было еще ничего, но вот когда началась тренировка бросков…. Контроль летел к чертям собачьим, а мячи летели во все стороны, но только не в перчатку кэтчера, и Кин, все больше хмурясь, ругался сквозь зубы в своей сдержанной манере, а Шигено рычал в ответ. И тренер только головой качал под дружный хохот команды. В конце концов даже у Кина не хватило терпения все это выносить, и он, шипя сквозь зубы рассерженной кошкой, сграбастал своего не в меру рассеянного напарника и потащил в раздевалку, и никто ему даже слова не сказал против. Да, Шигено был отстранен от игр, но все равно с этим его состоянием нужно было что-то делать, ибо выпускать его на поле было равнозначно сливу игры. А на то, что через неделю парня отпустит, надежды было мало.
- Что ты творишь? – в раздевалке Кин припер Шигено к стенке и сразу перешел к делу. – Ты, мать твою, что, не можешь сосредоточиться хоть немного?
- Отвали, - на разговор по душам с Кином Шигено явно настроен не был. Вот только темные глаза кэтчера полыхнули таким не свойственным тому открытым раздражением, что любой нормальный человек за километр почуял бы угрозу. Но когда Горо пасовал перед опасностью? – Это не твое собачье дело.
- Нет уж, Шигено. Когда твоя личная жизнь начинает влиять на результаты игры – это становиться моим делом. Мне плевать, с кем ты трахаешься, но будь добр на тренировках думать о тренировках.
- А не пошел бы ты? – Шигено резким движением освободился от хватки кэтчера и бешено сверкнул глазами. – Я в полном порядке, так что не лезь не в свое дело.
- Это мое дело! Бля, Шигено, ведешь себя, как дитё малое. По Малой Лиге соскучился? Так это легко можно устроить. И если ты и дальше будешь показывать на тренировках такие результаты, то вернешься туда, я тебе это обещаю, - Кин помолчал немного и закончил, жестким взглядом удерживая взгляд карих глаз. – Питчер, не показывающий хорошие результаты, не нужен команде. Хорнетс без тебя обойдутся. А вот обойдешься ли ты без Хорнетс с такими результатами?
- Заткнись!
- И что? Ударишь меня? Хочешь еще одно отстранение?
- Ну ты….
Кин только головой покачал. Самое отвратное заключалось в том, что Шигено и сам, наверняка, прекрасно все понимал, и от этого еще больше бесился. И что вот с ним делать прикажете? Вряд ли слова на него подействуют, клозер Хорнетс был не из тех, кто хорошо умеет контролировать себя. На самом деле, одно из его достоинств как раз и заключалось в этой неудержимой, бьющей через край открытости. И хотя подобное поведение было Кину абсолютно чуждо, кэтчер не мог не признавать достоинств своего напарника, впрочем, как и его недостатков. Ведь если кэтчер не знает всего о питчере, с которым образует беттери, и в результате неправильно оценивает его возможности, это чревато весьма неприятными последствиями как для них, так и для команды в целом.
- Горо, - Кин привычно подавил раздражение, переходящее уже в гнев, и попробовал еще раз. – Пойми, ты должен научиться хоть немного себя контролировать, иначе твоя профессиональная карьера очень быстро закончится.
- А тебе-то что? – Шигено тоже явно успокаивался, и кэтчер почувствовал некоторое облегчение. Разговор явно возвращался в более мирное русло, а прошедшая вспышка позволила клозеру выплеснуть скопившееся раздражение и ярость. Кин не возражал, его подобное особо не задевало. Однако вопрос был достаточно серьезен и требовал ответа.
- Вообще-то, мне даже проще будет, если ты свалишь. Но если ты станешь сливать игры из-за своих…фантазий, то это станет проблемой. Я играю за команду. На тебя мне плевать.
- Ага, я так и понял, - Шигено нагловато ухмыльнулся, и Кин снова вынужден был давить раздражение в зародыше. Ну что за человек?! – И ты именно поэтому помог мне с поисками Тосии?
Кэтчер хмыкнул и ничего не ответил на эту шпильку, предпочитая не вступать в новую перепалку.
- Если ты успокоился, предлагаю вернуться к тренировке.
- Ага.
Дальнейшее было предсказуемо и закономерно. Шигено подавал гораздо лучше, хотя все еще временами терял контроль над подачами от особо соленых шуточек команды, но это уже было хотя бы похоже на нормальную тренировку, так что домой Горо возвращался вполне довольным прошедшим днем. А дома ждал Сато, и Шигено снова тонул в теплой зелени его глаз, понимая, что пропал, совсем пропал, что если Тоси попросит луну с неба, то Шигено только спросит, в какой фазе та ему нужна. Влюбившись впервые в жизни во что-то, кроме бейсбола, Горо с удивлением и радостью открывал для себя абсолютно другой мир – мир прикосновений, нежности и тепла, мир легких поцелуев, совместных чаепитий вечерами на кухне, приготовления завтрака для любимого человека, заботы о нем…. Наверное, он просто сошел с ума, потому что иначе невозможно было объяснить то, что Тоси становился для него важнее всего, важнее даже бейсбола. Он готов был бросаться выполнять любое желание Сато так, словно от этого зависела его собственная жизнь. Прекрасно все это видевший Тосия только диву давался от открывающейся ему бездны заботы, тепла и ранимой, какой-то беззащитной нежности. Он ощущал себя так, словно держал в ладони яркую, хрупкую, невозможно прекрасную бабочку, отчаянно боясь неосторожным и неловким движением пальцев смять тончайшие крылышки. Он знал, если подобное случиться, то Горо уже не сможет жить, ведь бабочки умирают, лишившись крыльев. И Тосия готов был на все, абсолютно ан все, чтобы этого никогда не произошло. Пусть даже потом эта бабочка вспорхнет с его ладони, пусть улетит, оставляя в прошлом чужие руки. О, Сато не обольщался на свой счет: эта влюбленность была вполне объяснима. Горо был благодарен своему первому любовнику и вполне мог перепутать благодарность с любовью. Это ведь сплошь и рядом случается, а у Шигено было слишком мало опыта в подобных делах. Но Тоси был рад и этому, хотя не думать о будущем он не мог. Шигено всегда был натурой увлекающейся, он быстро загорался, но интерес его могло поддержать лишь достойное соперничество, лишь препятствия, которые требовалось преодолеть, и чем больше и сложнее были эти препятствия, тем сильнее и дольше горел упрямый огонь в этих чудесных глазах. Так что Тоси был готов к тому, что интерес Горо вскоре угаснет, а с ним уйдут и чувства, оставляя разве что дружбу, да еще осадок неловкости, горечи и вины. Нет, не так, готов он не был – это был лишь самообман, нов глубине души Сато понимал: узнав такого Горо, он больше не сможет без него, просто не выживет, потому что не будет смысла жить. Но пока этого не произошло, и Тосия купался в его любви и нежности, словно в теплом ласковом море, стараясь не допустить, чтобы его предчувствия, сомнения и страхи омрачили это маленькое счастье на двоих.

Счастье закончилось неожиданно и буднично. Нет, Шигено Горо не изменился за прошедшие несколько месяцев, по-прежнему нося Тосию на руках в прямом и переносном смысле. Они даже ходили на настоящие свидания – и это даже была идея Шигено, который, усмехаясь в круглые от изумления зеленые глаза Сато, безапелляционно заявил, что свидания должны быть, а потому они идут на свидание. Впрочем, день получился замечательным, и даже не ко времени налетевшая гроза не смогла его омрачить. Вот только последствия оказались не слишком-то хорошими.
Все началось где-то через неделю после того самого свидания. Сато как раз возвращался домой, обдумывая, что приготовить на ужин, когда увидел ее. Девушка, стоявшая возле подъезда, явно кого-то ждала, красивая европейка, высокая и стройная, с длинными волосами сливового оттенка. Сато мазнул по ней взглядом и направился в дом, но она окликнула его. В ответ на удивление, девушка только усмехнулась, оглядывая его с головы до ног пристальным, каким-то очень колючим взглядом серых глаз, и процедила сквозь зубы:
- И чем ты его подцепил? Ни кожи, ни рожи, калека. Да он тебя просто жалеет!
Сначала Сато даже не понял, о чем она говорит, но дошло до него быстро. Тосия только зубы стиснул. Не то, чтобы ему в голову подобная мысль не приходила, но слышать это от постороннего человека, да еще вот так…. Это было, мягко говоря, неприятно. И очень обидно. Впрочем, Сато не позволил ни тени захлестнувших его эмоций проявиться на лице или в движениях. Он просто продолжил свой путь, а в спину неслось:
- Отвали от него, пидор поганый! Он заслуживает гораздо лучшего, чем трахать в жопу такого, как ты!
Уже за дверями квартиры Тосия устало опустился на пол прямо в прихожей, пытаясь избавиться от ощущения, что ему надавали оплеух и на последок облили помоями. Наверное, рано или поздно то должно было случиться, Горо был достаточно известен и популярен, и конечно у
него были фанатки. В свое время Сато тоже приходилось становиться объектом подобной навязчивой привязанности, фанатичности, доходящей до откровенного идиотизма и истерии. И
теперь вот пришлось столкнуться снова. Более или менее придя в себя, Тосия встал и отправился готовить. Горо он ничего не сказал.
То, что последовало за этой встречей, заставило парня всерьез задуматься о сохранности собственной жизни. Бритвы в конвертах, огромное количество дорогих покупок, привозимых службой доставки, звонки и письма с угрозами – все это было бы ничего, если бы не ощущение постоянного взгляда в спину, злого, враждебного и откровенно ненавидящего взгляда.
Изощренная жестокость, помноженная на фанатизм – это было страшно. Таких людей Сато всегда считал больными, но результатов это отношение не меняло. В конце концов даже Горо начал что-то подозревать, и беспокойство в любимых глазах только добавляло ощущения собственной неполноценности. Тоси понимал, что принес Шигено. Да и чем он мог оплатить ту бесконечную доброту, ту нежность, тепло и заботу, которые дарил ему Шигено? Они были любовниками, Тосия бесконечно любил Горо, но кареглазый клозер Хорнетс за все прошедшее время так ни разу и не сказал ему ни слова о любви. Нет, Сато понимал, что Шигено нужно время, да и судить старался по делам, а в каждом жесте, в каждом взгляде и поступке Шигено сквозили такие влюбленность и обожание, что иногда они разрывали сердце почище равнодушия. Но услышать слово «люблю», слетающее с родных губ, все равно хотелось до дрожи. Тоси ничего не требовал, не пытался загнать Шигено в угол. Он довольствовался тем, что есть, что любимый готов был дать ему, но…в какой момент этого стало не достаточно? Сато чувствовал себя последним эгоистом: ворвался в спокойную жизнь Шигено, взбаламутил ее, поставил с ног на голову, заставил спать с собой, создал кучу проблем, а теперь еще чего-то хочет? Итак уже живет за счет любимого, в его квартире, отнимает его время…. Шигено действительно заслуживает лучшего. После всего, что тот пережил в жизни, он заслуживает нормальной семьи, любимой женщины и кучи детишек. Чтобы – свой дом, с небольшим садом, и барбекю по выходным, и выезды всей семьей на природу, и прогулки в парк по воскресеньям, и все остальное, что люди подразумевают под семейным счастьем. Сато не было места в этом мире, и он прекрасно понимал это. И не в той наглой фанатке было дело, совсем не в ней. Он знал это с самого начала, знал – и все равно поступил так с самым дорогим для него существом. И можно сколько угодно прикрываться любовью, все это – только его эгоизм. А в памяти всплывали слова какого-то героя иностранного фильма, до которых был так охоч один из его давних приятелей:
«- …А что ты сделал из любви к девушке?
- Я отказался от нее».
Наверное, так и стоило сделать, пока еще не стало слишком поздно. Как он сам будет жить без Горо, Сато не думал. Наверное, сдохнет где-нибудь от тоски и пустоты, что уже постепенно заполняли его сердце, холодной рукой брали за горло, заставляя задыхаться от пыли и темноты. Но это было не важно. Главным был Горо, всегда только Горо, и когда решение было принято, отступать уже не имело смысла. Билеты были купены, вещи…они были не нужны. И ночь перед отлетом, о котором знал только сам Сато, была их последней ночью вместе. Но об этом тоже знал только он, и ощущая Шигено в себе, ощущая его прикосновения, ласки, нежность, Тосия тихо плакал, не в силах сдержать эти слезы, а Горо сцеловывал соленые капельки, так предательски бегущие из глаз, и беспокоился, не сделал ли больно, и просил прощения, просил не плакать, и шептал, что все будет хорошо, и снова целовал и ласкал любовника. И эта ночь была волшебным горьким ядом, и утром Тосия с улыбкой проводил Шигено на тренировку, а потом долго бродил по квартирке, бесцельно касаясь знакомых вещей, собирая то немногое, что требовалось ему в дорогу: смена одежды, паспорт, билеты – вот и все. Он взял с собой только одну лишнюю вещь – фотографию, сделанную в тот день их первого и последнего свидания. На ней Шигено смеялся, обнимая Сато, и Тоси видел в своих глазах запечатленное на дешевом полароидном снимке счастье. Фотографию он бережно спрятал в карман рубашки. А потом приготовил Горо обед, как делал уже много раз за прошедшее время, и, оставив его на столе с небольшой запиской, отправился в аэропорт. Через два часа самолет унес его из Америки. Навсегда.
Сначала Шигено не понял, что случилось и почему квартира кажется ему пустой. Все вещи были на местах, на них не было ни пылинки – как и любил Тосия. На кухне стоял обед, тщательно упакованный в пищевую пленку и накрытый полотенцем. А рядом лежала записка. Нет, Шигено не ожидал ничего плохого, когда разворачивал эту записку, и даже когда прочитал ее в первый раз. Дошло до него раза после шестого.
«Шигено-сан,
наверное, это нечестно по отношению к тебе, но я думаю, нам лучше расстаться. Прости, что не сказал тебе лично, не хотел тревожить лишний раз. Ты стал бы возражать, я знаю, но это не изменило бы ничего, а лишь вымотало бы нас обоих. Надеюсь, я сумел показать тебе, что мир не ограничивается только бейсболом, и теперь ты сможешь найти свое счастье.
Считай обед моим прощальным подарком и моей благодарностью тебе за помощь и прекрасно проведенное время.
Успехов тебе и счастья, Шигено.
Сато Тосия».
- Какого черта?! – Горо показалось, что он кричит, но голос был тихим и каким-то сдавленно-хриплым, словно Шигено не хватало воздуха. Да так оно и было, наверное. Эта записка была ударом, сильным, бесконечно жестоким ударом, от которого глаза застилает пелена, а из легких вышибает весь воздух. И еще сильнее была его неожиданность. Ведь все же было хорошо. Что случилось? Как такое могло произойти? Почему? Горо не знал, мыслей не было вообще. Он просто сидел в такой маленькой и такой пустой кухоньке и смотрел в пустоту остановившимся взглядом, а руки сжимали записку – последнее, что оставил после себя Тосия. Наверное, нужно было бежать в аэропорт или обратиться в полицию, или к мистеру Гибсону, или в детективное агентство – или еще куда-нибудь, где смогут найти этого зеленоглазого больного придурка, но Горо безраздельно владела растерянность. Он не мог понять, что он сделал не так, что Тосия ушел, ушел навсегда, оставил его одного. Ведь он же не сможет – один. Он больше не сможет как раньше. Почему?!
Кин заподозрил, что произошло что-то неладное, когда утром Шигено не пришел на тренировку. Когда Шигено не ответил ни по одному из номеров, Кин окончательно в этом уверился. Сказав тренеру о том, что сегодня его не буде, он прямиком отправился к своему безалаберному
напарнику в гости. И сам бы себе не признался, но происходящее его беспокоило всерьез. Что бы ни случалось в жизни японского мальчишки, на тренировки Шигено ходил всегда, если мог хоть как-то передвигаться. И то, что сегодня он не пришел, навевал очень нехорошие подозрения.
Дверь была заперта, но на звонок никто не ответил, а потому Кин не стал заморачиваться проблемами законности. Он эту дверь просто выбил. Плечом. Хлипкий замок поддался силе достаточно легко, и кэтчер отправился искать напарника, который обнаружился на кухне. Судя
по всему, японец сидел так уже достаточно долго. На столе стоял нетронутый обед, а Шигено смотрел в одну точку остановившимся взглядом и, казалось, почти не дышал. Белое лицо,
широко открытые глаза, судорожно сжимающие что-то рук…. Кина затрясло. Что же могло случиться такого, чтобы довести этого нахального, самоуверенного наглеца до подобного состояния? И где, черт побери, шляется его любовник?!
Шигено словно почувствовал, что кто-то появился рядом, он резко обернулся, и Кина поразила надежда пополам с безнадежностью – чудовищное сочетание. Карие глаза потускнели, словно утратив весь блеск, всю ту жажду жизни, что всегда била в этом человеке через край. Горо попытался улыбнуться, но только растянул губы в какой-то кривой, почти уродливой гримасе, и протянул ладонь с зажатым в ней листком. Так ребенок протягивает сильному взрослому то, чего не понимает – чтобы получить объяснение. И точно.
- Вот, - голос был тихим и ломким, словно осенние палые листья. – Вот. Я не понимаю. Почему?
Осторожно взяв смятый листок из пальцев Горо, Кин молча смотрел на непонятные ему иероглифы. Впрочем, хотя он и не мог прочитать записку, кэтчер прекрасно понял, что
произошло. Любовник Шигено бросил его, оставив, вероятно, только записку, и это настолько потрясло питчера, что тот буквально застыл, погруженный в растерянность, словно в спасение от боли. Но этот спасительный для парнишки ступор необходимо было прервать любой ценой. Нужно было разобраться, что же произошло, и любым способом заставить Шигено осознать случившееся. Парень, кажется, всерьез влюбился, и Кин знал – это у парня впервые. Раз уж потребовалось столько усилий, чтобы японец осознал свои чувства…. И вот теперь такое. А скоро должна состояться игра, и Шигено должен быть в форме, чтобы ее отыграть, а в таком состоянии о том, чтобы выпустить его на горку, не могло быть и речи. И Кин прибег к самому действенному из средств, имеющихся в его арсенале. Набрав в ванную ледяной воды и добавив туда же льда из морозилки, он поднял Шигено на руки, абсолютно не встретив сопротивления, даже удивления – и того не было, и просто сгрузил его в эту ледяную воду, наплевав на все возможные последствия. Если и это не заставит мальчишку прийти в себя, то Кин просто не знал бы, что делать, но ледяная ванна подействовала как надо, и вынырнувший Горо отфыркивался и крыл все вокруг таким трехэтажным матом на обоих языках, что впору было записывать. Впрочем, Кин дал ему продышаться, а затем снова макнул обратно, после чего вытащил и принялся сдирать мокрые тряпки и тщательно растирать полотенцем. А то простудится еще, проблем не оберешься.
- Кин, сволочь! Какого ты творишь, придурок больной?! – возмущенное шипение было приглушено полотенцем, но достаточно отчетливо слышно. Кин невозмутимо продолжил растирание.
- Я привожу тебя в чувство. Теперь ты можешь одеться и спокойно рассказать, что случилось и какого лешего ты пропускаешь тренировку накануне важной игры.
- Про…. Ах, черт! – Кажется, до Шигено дошло, с какого перепугу тут оказался его напарник, и это вызвало новую порцию отборных матюгов. Отобрав у кэтчера полотенце, Шигено отправился одеваться, а Кин вернулся на кухню – ставить чайник и заваривать горячий чай.
- Кин, я извиняюсь. Больше такого не повториться, - Горо устроился за столом.
Выглядел он ужасно, но по крайней мере, вполне адекватным, только карие глаза стались тусклыми и невыразительными, но Кина это не особо волновало. Главное, чтобы японец смог подавать в игре. В конце концов, он, Кин, ему не служба спасения, да и не ангел-хранитель, если разобраться, хотя за последнее время кэтчер часто ловил себя на желании проверить наличие крыльев и нимба.
- Конечно, не повториться. Можешь внятно объяснить, что произошло?
Шигено молчал. Долго. Кин успел почти допить свой чай, когда японец тихо и горько произнес:
- Сато ушел. Оставил записку и ушел. Я не знаю, что я сделал не так.
- Наверняка, у него были причины.
- Уверен. Но он не пожелал мне их сообщить.
- Где он может быть, как думаешь?
- Не знаю. Он мог направиться куда угодно. Но не думаю, что он остался в Штатах.
- Япония?
- Не уверен. Но я буду искать. Так просто я его не отпущу. Хочу, чтобы он лично сказал мне то, что написал в записке, - Шигено сжал кулаки, и Кин удовлетворенно хмыкнул.
Кажется, все снова возвращалось в норму, а то этот детский сад ему надоел уже просто до колик.
- Вот и прекрасно, - кэтчер встал и снова хмыкнул. – А теперь пошли на тренировку.

Сато и сам не знал, зачем он вернулся в Японию. Он никого не ставил в известность, никому не звонил и не писал. И бродя средь толп вечно спешащего куда-то народа, Тосия испытывал стойкое желание раствориться в этой биомассе, слиться с ней, стать просто одной из бессознательных клеточек огромного мегаполиса. К сожалению, он был здесь чужим, для него больше нигде не было места. Потому что и мира не было, мир остался там – в маленькой квартирке в Штатах, где вечерами горит свет, и так приятно сидеть верами вместе с любимым…. Сато тряхнул головой и кривовато усмехнулся. Вот уж точно, ум с сердцем не в ладу. Разум все четко взвесил, рассчитал и принял решения, но сердце, этот глупый комок плоти, отказывался подчиняться гласу рассудка. Его сердце осталось рядом с Шигено, как и его жизнь, а по улицам Токио бродил просто живой труп. Сато действительно казалось, что когда шасси самолета оторвались от взлетной полосы, его жизнь кончилась. Навсегда. Он и сам не знал, сколько бродил вот так – неприкаянный калека среди огромного города, но в какой-то момент полу знакомый голос окликнул его, и он обернулся на оклик, потому что так было нужно. А его трясли, заглядывали в глаза, а потом вели куда-то, держа за руку. Он шел, не сопротивляясь, ему было все равно, никто ничего не смог бы сделать с ним, потому что и его уже давно не было. А его теребили, что-то спрашивали, заставляли пить какое-то лекарство, которое он машинально глотал. Он даже что-то отвечал, но совсем не помнил, что именно. Вокруг была только пустота и темнота, как было всегда….
- Доктор, что с моим братом? Скажите! – Отчаянье в голосе Михо трогало сердце, и школьная медсестра постаралась как можно тщательнее осмотреть приведенного ей за руку парня. Тот явно был ее братом, хотя, и Кейко-сан это знала, в досье ученицы третьего года обучения старшей муниципальной школы Мейфу Сато Михо ни о каких братьях не упоминалось. Но эти зеленые глаза, этот овал лица, тонкая кость – все прямо-таки кричало о родственных связях.
- У него шок. Очень сильный шок, я бы сказала. Михо-чан, скажи, зачем ты его сюда-то привела? Лучше обратиться в больницу.
- Я из школы выходила, когда увидела брата. Он вообще ничего не понимал. Я его звала, а он все равно шел, словно во сне, разве что на деревья и прохожих не натыкался, - девушка чуть не плакала от отчаянья, страха и облегчения. Медсестра накапала и ей немного успокоительного, и Михо с благодарностью выпила предложенное. – Как ему помочь, Яматари-сан?
- Думаю, ему требуется покой, забота и отдых. И все будет в порядке. Отведи его домой, Михо-чан, и пусть он поспит. Вот это снотворное, возьми. Дашь ему половинку таблетки, и он проспит восемь часов. И утром все будет замечательно. Обещаю тебе.
- Спасибо, Яматари-сан! Братик, пойдем. Я провожу тебя. Где ты остановился? Братик?
- Михо, - имя сорвалось с губ, но в пустых зеленых глазах не отразилось ничего.
Такой взгляд девушка ни разу не видела у него, да она и встречалась-то с ним всего пару раз от силы.
- Да, это я. Братик, где ты остановился? Ты ел?
- Не помню, - казалось, Тосии было трудно говорить, но на тот страшный приступ это
похоже не было. Казалось, что он просто с трудом вспоминает человеческую речь. Кейко, деликатно отвернувшаяся от брата и сестры, вздохнула. Этому парню нужна была
квалифицированная медицинская помощь, и если после отдыха ничего не изменится, она на ней настоит. Это был ее долг, как врача.
- Пойдем, Тоси-онии-чан, пойдем. Я отведу тебя в отель.
- Михо-чан, я думаю, твоему брату лучше будет побыть в знакомой обстановке….
- Простите, Яматари-сан, но брату нельзя ко мне домой. Если он увидит мать, с ним снова может случиться приступ.
- Приступ?
- Да, - девушка тихо всхлипнула. – Когда брат был в пятом классе, компания отца
обанкротилась, и он сбежал от кредиторов, взяв только мать и меня. Мы бросили братика, и впервые я рискнула встретиться с ним около двух лет назад. Я поехала в Америку, на Кубок
Мира по бейсболу, а брат тогда был кэтчером основного состава японской сборной, - Кейко только бровь приподняла, а Михо продолжала рассказ. – И вот тогда я впервые увидела, как он задыхается и теряет сознание. Врачи сказали, что он может даже умереть без врачебного вмешательства. И причиной приступа была встреча со мной. Мы потом только переписывались и перезванивались, а встречались только один раз, и при первых признаках приступа я сразу ушла. Я даже думать боюсь, что будет с ним, если он увидит мать.
- Да уж, - задумчиво протянула женщина, потирая лоб кончиками пальцев. – Что ж, тогда я поеду с вами, сама ты не сможешь снять номер. Посмотри, паспорт у твоего брата с собой?
- Да.
- Тогда поехали.
- Спасибо вам, Яматари-сан!
- Ничего. Только матери позвони, а то волноваться будет.
- Хорошо!
В себя Тосия пришел утром. Пробуждение было не из приятных, голова была тяжелой, тело ломило, а в глаза словно насыпали песка. По привычке он потянулся обнять любимого, но рука
ощутила лишь пустоту, и воспоминания минувших двух суток нахлынули сплошным потоком, сметая хрупкое подобие покоя, срываясь коротким, болезненным стоном с пересохших губ. Боль, пустота и отчаянье – вот и все, что он чувствовал. И еще удивление от ощущения тонких рук, обнимающих за плечи, поддерживающих, утешающих. Зеленые глаза встретились с такими же зелеными.
- Михо? Что?
- Братик! Ты как? – Тревога резанула по сердцу, словно раскаленный нож по открытой ране мыслью: «А он ведь тоже, наверное, беспокоится», но Тосия стиснул зубы, беспощадно давя эти эмоции.
- Все хорошо, Михо-чан. Что ты тут делаешь? И, кстати, где?
- Мы в отеле, я сняла номер на твое имя. Ты не сказал, где остановился. Ты вообще ничего не сказал. Я так испугалась за тебя, братик! Что случилось?! – Гладя по голове плачущую младшую сестренку, которая давно уже была для него знакомым, но все равно чужим человеком, Тосия впервые за прошедшие с того предательства годы почувствовал к ней что-то вроде сочувствия. Кажется, сестра действительно любила его, любила любым – нищим, безумным, искалеченным. Ей было все равно. Тосия подумал, что, возможно, у него еще есть, ради чего оставаться на этом свете. В конце концов, почему бы и не попробовать. Все равно хуже, чем есть, быть не может.
- Все в порядке, Михо-чан, теперь все в порядке, - Тоси улыбнулся, немного грустной, но ласковой и искренней улыбкой. Наверное, именно так и воспринимал его самого Шигено. «Почему бы и нет, да, Горо-кун?». – Ты повзрослела с нашей последней встречи. Стала совсем красавицей.
- Братик! – Девушка слегка шлепнула брата по плечу, но было видно, что похвала ей приятна. – Тебе ведь не плохо? Как ты себя чувствуешь?
- Вполне нормально, чтобы поблагодарить свою сестренку за заботу. Хотел бы я угостить тебя шикарным обедом, но у меня как-то туговато с финансами, так что рискну ограничиться гамбургерами и соком. Как думаешь, подойдет?
- Конечно! – Михо рассмеялась, и Тоси любовался на счастливые смешинки в таких похожих на его собственные глазах. И когда они уже ели, сестренка болтала о школе, рассказывала о своем парне, об успехах в софтбольном клубе, куда вступила после первой встречи с братом, о том, чем собирается заняться после выпуска. А Тосия слушал и улыбался, потягивая прохладную содовую. В какой-то момент Михо упомянула мать и осеклась, с тревогой вглядываясь в лицо брата, но Сато только успокаивающе улыбнулся. А потом они гуляли по городу, бродили по магазинчикам, гуляли по Гиндзе, словно двое влюбленных, но были так похожи, что вряд ли их могли принять за парочку. И только в конце дня сестра, робко заглядывая в глаза и подбирая слова, спросила:
- Братик…. Ты не хочешь попробовать…увидится с мамой? Или позвонить хотя бы? Она ведь тоже любит тебя….
- Михо, - голос Сато стал таким жестким, что сестра невольно попятилась. Тосия улыбнулся, стараясь смягчить этот самый тон, который изменить, почему-то, не получалось. – У меня нет родителей, только младшая сестра. И давай закроем эту тему.
- Как скажешь, нии-чан, - девушка опустила голову. Она понимала брата, но он не видел, как страдала их мать т этой вынужденной разлуки, не слышал, как она ночами рыдала в подушку, как переживала и беспокоилась за сына, когда узнала, что тот повредил себе руку. Если бы Тосия только захотел, они могли бы жить все вместе, как и положено семье. Это была самая заветная мечта Михо, самая сокровенная мечта, которая могла бы исполниться, будь нежелание брата видеться с матерью всего лишь упрямством. Но она слишком хорошо выучила преподанный тогда жестокий урок, чтобы рискнуть настаивать на встрече. Она не собиралась приносить жизнь брата в жертву своей наивной, детской мечте. Но мечта все равно оставалась жить в глубине ее сердца. Михо не теряла надежды. А теперь у нее был реальный шанс. Ведь возможно, если старший брат будет чаще общаться с ней, он сможет со временем принять мысль о том, что у него снова может быть мать и семья….
- Не грусти, сестренка, - ладонь Тосии опустилась на макушку девушки и чуть взъерошила прическу. – Ведь мы есть друг у друга, и этого достаточно.
- Братик, скажи, что с тобой случилось? Я так беспокоюсь….
- Не волнуйся, Михо-чан. Просто сказка не выдержала столкновения с реальностью. Так бывает. В этом нет ничего нового и ничего особо страшного.
- Не правда! – Сестра топнула ножкой, вскинув голову. И Сато невольно залюбовался девушкой, настолько она сейчас была хороша. – Это больно, когда понимаешь, что невозможно воплотить мечту в жизнь! Я хорошо это знаю, братик. Расскажи мне, что случилось.
- Сестренка….
- Расскажи. Когда делишь с кем-то боль, становиться легче.
Сато смотрел на сестру и думал о том, как же она повзрослела с их первой встречи.
- У меня есть любимый человек, Михо. Я давно люблю этого человека, еще со школы, но моя любовь безответна и не нужна ему. Я надеялся что-то изменить. После травмы я поехал в Штаты, он сейчас там живет, я думал, если буду с ним рядом, о смогу убедить его принять мои чувства, смогу дать ему счастье. Я ошибся. Не стою его, ему нужна нормальная семья, дети, а не моя больная любовь. И все же я был счастлив почти два года. Но он просто жалел меня. Он добрый и сильный, но мне не нужна жалость. В конце концов, я осознал это, осознал собственный чудовищный, подлый эгоизм. И я уехал. Вот и вся история.
Михо долго молчала, а потом подошла ближе и обняла брата, прижимаясь к брату, и тихо прошептала куда-то в его плечо:
- Это тот твой друг? Который был парнем Шимизу-сан?
- Да, - Сато вздохнул и покрепче обнял сестренку за плечи. Кажется, они понимали друг друга слишком хорошо. И это, наверное, было правильно.