Автор: Старый змейсс
Фэндом: Major
Персонажи: Шигено Горо/Сато Тосия и другие персонажи аниме.
Жанр: виньетка, ангст и немного юмора
Рейтинг: вплоть до НЦ-ы.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: отказ от прав.
Предупреждения: ООС, АУ, пост-пятый сезон. возможно середина шестого. POV героев.
Размещение: с согласия автора и (или) заказчика.
От автора: пишется по заявке Nailya.
Текст заявкиГоро/Тоши
Тоши получает травму, из-за которой больше не сможет играть в бейсбол. В полном шоке , не зная, как жить дальше, он приезжает в Америку к единственному человеку, который мог поддержать его в любой ситуации. Приезжает скорее от безысходности и отчаянья, чем реально рассчитывая на помощь. Горо в общем-то и не знает, как помочь, просто позволяет остаться рядом. Незаметно для себя Тоши понимает, что нашел новый смысл жизни.
Ну это так, примерный сценарий, ему не обязательно следовать с точностью))
Обязательные моменты:
1)плачущий Тоши и обнимающий его Горо
2)Тоши любит Горо еще с их совместного поступления в Кайдо (и он еще тогда осознал свои чувства)
3) ярко выраженный романтический характер отношений этих двоих (то бишь не дружба)
Где-то через год после межнационального чемпионата, ребятам лет по 20.
ЭпиграфСмысла жизни нет, потому что он не нужен для тех, кто радуется каждому дню своей жизни. Смысл жизни ищут те, кто не знает, чем себя занять, какую цель поставить перед собой и как ее достигнуть.
смысл жизнь - это прерогатива лентяев.
его поиски - это глупости и бред.
смысл не нужно искать. его нужно с о з д а в а т ь.
смысл жизни - это всегда борьба за свою мечту, за свою цель.
борьба не словесная или духовная, а вполне материальная.
ставишь цель, разрабатываешь план, достигаешь.
цель должна быть реальной, а не заоблачной.
власть над своей жизнью - вот смысл. власть над собой.
знать что тебе нужно, что ты можешь и как ты можешь.... (с) Maha Malaha
смысл жизнь - это прерогатива лентяев.
его поиски - это глупости и бред.
смысл не нужно искать. его нужно с о з д а в а т ь.
смысл жизни - это всегда борьба за свою мечту, за свою цель.
борьба не словесная или духовная, а вполне материальная.
ставишь цель, разрабатываешь план, достигаешь.
цель должна быть реальной, а не заоблачной.
власть над своей жизнью - вот смысл. власть над собой.
знать что тебе нужно, что ты можешь и как ты можешь.... (с) Maha Malaha
Пролог. Бойтесь своих желаний....Когда же это началось?
Может быть, когда он смотрел в карие глаза перед ним, готовясь принимать самые сильные подачи, и подчинялся яростной, решительной уверенности этого взгляда? Или раньше - когда пытался отбивать эти жуткие по своей скорости и силе фастболы? Или еще раньше, когда совсем мальчишкой впервые пошел против матери, чтобы иметь возможность играть - вместе с первым и единственным другом? Когда же все это началось?
Если бы кто-то задал ему этот вопрос, Сато не смог бы ответить. Потому что то чувство, что жило в нем, что направляло его по этой жизни, он просто было, год за годом оно росло вместе с ним, постепенно становясь единственным смыслом жизни.
Наверное. многие сказали бы, что это не правильно. Что так нельзя и до добра подобное точно не доведет. Наверное, Сато Тосия даже согласился бы с ними.
Но все это не имело значения.
И даже сейчас, по прошествии стольких лет, он продолжал играть в бейсбол, понимая, что пока он играет, пока продолжает выходить на поле с бриллиантовой травой, пока слышит восторженный рев трибун - все не имеет значения. Ведь пока все это есть, однажды он может снова увидеть яростную решительность карих глаз, самоуверенную усмешку и летящий к нему мяч - и не важно, будет ли он ловить этот мяч или отбивать его. Главное - он снова увидит его, Шигенно Горо....
Эта надежда была сильной, но обстоятельства, как всегда, оказались сильнее любых надежд и чаяний. Когда Сато кинулся под потерявшую управление машину, он не раздумывал, что ценнее - его жизнь или жизнь маленькой девчушки, растянувшейся на асфальте. Потому что на этот вопрос мог быть только один ответ, и Сато все для себя решил. Он просто не знал, что не погибнет тогда, а потом...потом, лежа на больничной койке и слушая объяснения врача, он только молчал. Молчал, когда ему говорили, что он больше никогда не сможет выйти на поле - слишком серьезны были полученные травмы. Перелом руки и обеих ног ее можно было вылечить, но поврежденные сухожилия правой руки уже было не восстановить. Врачи говорили, что пользоваться этой рукой он уже не сможет, что она останется парализованной, а играть с такой рукой было действительно невозможно.
Сато молчал. Да и что он мог сказать. Наверное, тогда он просто не поверил, не смог поверить в случившееся. Но со временем поверить пришлось. Когда управляющий, отводя глаза, просил его подписать документ о расторжении договора, а также банковские документы. Ему неплохо заплатили, очень неплохо, и руководство команды не стало настаивать на сокращении выплат в связи с тем, что травму он получил не профессиональную, а значит... Нет, они не стали делать этого, они даже покрыли больничные расходы - вот уж чего Сато никак не ожидал.
Вот только все это не имело особого значения. Потому что больше не было высокого синего неба над головой, изумрудной травы под ногами и отчаянной, почти безумной надежды на встречу. Потому что больше он никогда не сможет играть - а значит, он бесполезен, он не стоит внимания этих глаз, не стоит этой усмешки. Он - никто. Потому что для Шигено Горо бейсбол - это жизнь, а все, что вне его - не существует.
Сато молчал, заставляя себя осознать и принять произошедшее.
Сато молчал, когда несколько месяцев спустя выписывался из больницы.
Сато молчал, когда возвращался домой. И лежа в своей комнате - ему еще трудно было ходить - он думал о том, что же делать дальше. Он не умел ничего, кроме бейсбола, и теперь он так хорошо понимал чувства Шигено, когда тот в Младшей Лиге повредил плечо.... Так хорошо понимал эту усталую, тупую покорность судьбе, эту безнадежную пустоту внутри. И именно эта мысль принесла с собой понимание: он должен еще хотя бы раз увидеть Горо.
Наверное, Сато просто привык к тому, что этот парень всегда был рядом в самых безнадежных ситуациях. Привык, что есть кто-то, кто всегда знает, что и как надо сделать, чтобы победить. Чтобы вырвать свое из пасти судьбы. Тот, кто никогда не сдавался, кто своей огромной, чудовищной волей легко и просто ломал хребет обстоятельствам.
Нет, Тосия прекрасно понимал, что Горо ничем не сможет ему помочь. парень отдавал себе отчет, что только повесит на шею другу - и давно уже любимому - кучу совершенно посторонних проблем. Он осознавал, но желание увидеть Шигено не уходило. И спустя еще месяц Тосия решился.
Америка встретила его шумом, снующими людьми и жаром плавящегося на солнце асфальта. Лето было в самом разгаре, игр не было, и Сато был рад, что хоть в этом не помешает Горо.
Шигено ждал его на стоянке, и при виде руки, аккуратно висящей на перевязи, его карие глаза слегка расширились, а затем в них появилось то самое, острое и пронзительное выражение, которое Сато никогда не мог назвать для себя каким-то одним словом. В нем сочетались и серьезность, и пытливость, и понимающее сочувствие, и легкое ошеломление, и готовность поддержать, подставить плечо, оказать помощь.... Горо ничего не стал говорить, просто помог загрузить небольшой чемодан в машину и открыл перед Сато дверцу.
Когда же он успел получить здесь права?
За прошедшие пару лет Горо не изменился, и украдкой смотрел на его профиль. А Горо смотрел на дорогу, и по радио играла какая-то местная группа, и диджей расписывал количество пробок в городе, и они молчали оба, словно согласно решили отложить разговор на потом, потом, потом... Когда смогут устроиться поудобнее, и кондиционер будет гнать прохладный воздух по небольшой комнатке, и стаканы будут запотевать от ледяного апельсинового сока, желтого-желтого, словно маленькое солнышко.
наверное. Но Сато и тогда молчал. Только опустил голову, не имея сил посмотреть в карие глаза напротив. Мечты исполняются, вот только слишком часто это происходит совсем не так, как того хочется людям....
Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.Молчание висело в небольшой комнатке, разливалось в воздухе чем-то вязким, что мешало дышать. Сато ничего не говорил, глядя куда-то перед собой, словно видел что-то, чего другим не дано было разглядеть и понять, а Горо не спрашивал. Он никогда не лез в чью-то душу. Захочет человек рассказать – расскажет, а если молчит, значит, время еще не пришло. Однако же есть все равно было нужно, так что Шигено занялся готовкой, состоящей из подогревания готовой еды из ближайшего супермаркета. Даже став достаточно известным игроком мирового уровня, имея контракт, приносящий ему очень даже приличный заработок даже по американским меркам, Шигено Горо все равно продолжал жить в тесной квартирке и питаться полуфабрикатами и едой быстрого приготовления. Наверное, некоторые люди не меняются никогда.
Шигено не спрашивал, но это отнюдь не значило, что его не беспокоит случившееся с его другом. Сато был сам не похож на себя, и Горо действительно тревожился, хотя и меньше, чем несколько дней назад. Когда Тосия позвонил ему среди ночи и, запинаясь, попросил разрешения некоторое время пожить у него, Шигено спросонок даже не понял толком, о чем идет речь – просто согласился. В смысле, это же был Сато! Как Горо мог отказать? Он машинально записал день, время и рейс, и отрубился – на часах было два ночи, а утром его ждала очередная изматывающая тренировка. Новый виток противостояния с кэтчером ничего хорошего не сулил, но просто так смириться с поражением и стать послушной марионеткой Горо просто не мог. Их с Кином непрекращающаяся война порядком веселила команду, тем более, что результатов не ухудшала, даже наоборот. Насколько Шигено знал, на них даже ставки делались, как на тотализатор. Впрочем, его это скорее забавляло, хотя Кин откровенно злился и щурил темневшие в такие моменты взгляд, а Горо смеялся, и от этого Кин злился еще сильнее. А когда они выходили на поле, то понимали друг друга без слов, с полу взгляда. Им даже знаки-то особо и нужны не были. Горо не забывал о своем старом обещании, а Кин не злоупотреблял властью, и команда выигрывала игру за игрой. Такая вот своеобразная дружба.
То, что случилось что-то очень серьезное, Горо понял сразу, как увидел идущего к нему сквозь дрожащий от жары воздух Сато, с рукой на перевязи и небольшим чемоданом в другой. Именно этот чемодан его и насторожил, на самом деле. Потому что Тосия, как и сам Горо, как и все спортсмены предпочитал удобные и компактные спортивные сумки. И уж точно не чемоданы на колесиках. Но Шигено ничего не стал спрашивать, решив подождать до дома и послушать явно не слишком веселую и приятную историю в более спокойной обстановке. И вот теперь его лучший друг сидел в его квартире и неторопливо тянул апельсиновый сок со льдом. И молчал.
Когда они поели, Горо не выдержал. Он просто не мог так больше, его деятельная, кипучая натура отчаянно требовала прояснения ситуации. Тем более что Тосии явно требовалась помощь, и как догадывался Горо, именно за этим он и приехал сюда, но, видимо, не решался попросить.
Интересно все же, что случилось? Неужели снова что-то, связанное с семьей?
- Знаешь…. Прости, - Сато заговорил неожиданно, разрушая вязкую тишину. Голос его был совершенно спокойным, но Шигено подобрался. Именно так Сато говорил с сестрой два года назад, прежде чем упасть в обморок от удушья.
- Да нормально все, - легкомысленный жест рукой и улыбка. – Лето, игр нет, а тренироваться я могу и самостоятельно, и даже Кин мне ни слова не скажет.
- Кин?
- Ага, мой тутошний кэтчер. Та еще скотина, надо сказать.
- Понятно.
Сато не знал, что можно сказать, не знал, на что рассчитывал. Ну не полагал же он, в самом деле, что Шигено сразу все поймет и разом решит все его проблемы? Нет, конечно, нет. Просто…. Просто это был Горо. А у него здесь была своя жизнь, сложившаяся и спокойная. Та самая жизнь, о которое всегда мечтал его друг. И слушая рассказ Шигено о своем житье-бытье, Тосия отчетливо понимал, что не может, не имеет права встревать в эту сложившуюся жизнь только потому, что – старый друг. В конце концов, его собственные чувства не являлись веской причиной для подобного эгоизма.
О том, что влюблен в своего лучшего друга, Сато заподозрил еще тогда, когда они играли друг против друга на последнем году средней школы. А во время тренировок и учебы в Кайдо подозрение это переросло в уверенность. Наверное, именно поэтому Тосия так остро отреагировал на молчаливый уход Горо. По тому, да еще из-за собственной семьи. Впрочем, он уже тогда знал о том, что никогда не сможет добиться и намека на взаимность. Горо не интересовали парни, как не интересовали его и девушки. Единственной любовью, страстью его жизни был бейсбол. Шигено всегда, с самого детства, замечал только соперников, только те преграды, что вставали на его пути, и никогда не оглядывался на тех, кто шел следом. И самым главным, самым важным человеком в его жизни был отнюдь не лучший друг, каким бы хорошим игроком тот ни являлся. Сато вовремя сумел понять это, а за пониманием пришли принятие и смирение. Иногда Тосия думал, что так получилось даже лучше, гораздо лучше того, что могло бы быть. Ну, в самом деле, а что могло бы быть между ними? Быстрый перепих в раздевалке после тренировки или в туалете для мальчиков, а потом – отведенные в сторону глаза, стыд и липкая тайна между ними, и невозможность подойти, обнять и поцеловать при всех…. Кому из них это было нужно? После этого Тосия потерял бы его навсегда, а так…еще оставалась надежда, и этого Сато было достаточно. Теперь же надежды уже не было, потому что для Сато Тосии больше не было бейсбола. Так за каким же чертом его принесло сюда, к единственному человеку, видеть которого сейчас было горше смерти, а не видеть было невозможно? Когда Сато увидел его на стоянке аэропорта, он отчетливо осознал, насколько скучал по Горо, и что ни время, ни расстояние так и не смогли излечить его от этой больной, ненормальной, невозможной любви.
- …и жаль, что ты не видел лицо этой белобрысой заразы, когда мяч пролетел мимо его биты и так попал в зону страйка. Младшенький так бесился, просто залюбуешься, - Шигено усмехался победно, и усмешка немного напоминала оскал. Сато понял, что большую часть рассказа просто пропустил, занятый своими мыслями. А Горо вдруг замолчал так резко, что Тосия невольно вскинул на него глаза. И столкнулся с теплой серьезностью карего взгляда. – Что с тобой, дружище? Ты же половину не слышал.
- Прости, Горо-кун, я задумался просто. Вы с Младшим все также на ножах?
- Ага. Этот ублюдок меня достал. Но не меняй тему. Что с тобой происходит? Я в сети читал об аварии. Но там писали, что ты поправился.
- Поправился, - Сато усмехнулся. Усмешка вышла немного горькой, и Шигено это заметил. Сато подумал, что нужно лучше себя контролировать.
- Тогда что ты тут делаешь? – Подозрительность в голосе друга мешалась с беспокойством, а Тосия просто не знал, что сказать. Точнее, не знал, как. И тогда он просто снял руку с перевязи, и понимание в глазах Шигено было таким…. Сато опустил глаза. Хорошо, что Горо – это Горо. Жалости бывший кэтчер просто не принял бы. Ни от кого.
- Что врачи говорят? – Шигено не стал уточнять очевидные вещи. Висящая плетью правая рука Сато рассказала ему все, о чем молчал друг. Шигено хотел помочь, хотел – и банально не знал, чем именно. Как же он ненавидел подобное состояние, ненавидел свою беспомощность, бессилие и неспособность что-либо изменить. Глупо, по-детски и отчаянно.
- Безнадежно. Сухожилия порваны, - Тосия попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой, больше похожей на гримасу. – Это навсегда, Горо-кун. Я больше не могу играть.
- Тосия, я….
А что он мог сказать? Что ему жаль? Горо тихо выдохнул сквозь сжатые зубы. Он не признавал поражений, но в жизни никогда и ничего нельзя было мерить игровыми мерками. Там, на поле, он был сильнейшим, он мог – все. Но вне этого поля он оставался всего лишь человеком, со всеми недостатками, присущими роду людскому. Реальная жизнь обожала подкидывать неразрешимые дилеммы и ситуации, из которых не было выхода. Как часто обстоятельства оказывались сильнее его? Смерть матери, смерть отца, травма плеча, болезнь мистера Гибсона – беспомощность и безнадежность. Наверное, у каждого из них в закромах души хватало своих призраков. Вот только это никогда не было поводом для сожалений, и уж тем более для жалости.
- Горо-кун, я сам не знаю, зачем приехал, - Сато уже взял себя в руки, и Шигено в который раз невольно восхитился его чудовищным самообладанием. Тосия всегда был сильным, в некоторых вопросах гораздо сильнее самого Горо, и это не могло не вызывать уважение. – Наверное, я просто привык, что в самые сложные моменты моей жизни ты всегда оказывался рядом.
- Ну, так уж и всегда, - Горо смутился. Откровенно смутился. Потому что был один момент, когда его не было рядом, и это до сих пор было для него одним из тех самых призраков.
- Тогда ты лечил свою травму, Горо-кун, - да, Тосия всегда хорошо его понимал. Наверное, поэтому они и смогли подружиться в конечном итоге. – Да и что ты смог бы сделать? Ты, лишившийся обоих родителей, с травмированным плечом и в возрасте десяти лет от роду? Не смеши. Твои попытки защитить всех и вся слишком часто выходили тебе боком.
- А ты не пытаешься этого сделать? – Шигено не остался в долгу, и Сато невольно любовался сверкающими от гнева глазами, чуть подрагивающими крыльями носа, сильными пальцами, сжимающимися сейчас в кулаки. Горо остался все таким же, его настроение менялось все также быстро, никогда не оставаясь в покое, и – боги – как же ему это шло.
- Наверное. Но я все же пытаюсь помочь не всем, попавшим в поле зрения, - Сато позволил себе ироничную усмешку.
- Так, я не понял, - Шигено зеркально отобразил усмешку друга, и иронии в ней было не меньше. – Ты сюда приехал, чтобы в очередной раз прочистить мне мозги?
- Да не помешало бы, - сейчас чувствовал себя почти также как раньше, когда они вместе учились в Кайдо и частенько вот так поддевали друг друга. Тогда Сато часто ворчал на безалаберность Шигено, а тот добродушно огрызался в ответ на тему излишней двинутости друга на аккуратности. Хорошее было время. Как всегда, воспоминания вызвали улыбку, и в карих глазах Шигено Сато заметил облегчение. Кажется, Горо беспокоился гораздо больше, чем хотел показать. Впрочем, он всегда беспокоился больше, чем показывал, но Сато было приятно, что Горо все же не отстранился от него сразу. Как бы там ни было дальше, Шигено Горо навсегда останется его другом.
- Тоси-кун, ты зануда. И, боюсь, будешь им всю оставшуюся жизнь.
- Горо-кун, ты безалаберный охламон, самоуверенный и помешанный на бейсболе.
- Ага, - улыбка Шигено была яркой и искренней. – В общем, ты будешь спать на диване, ничего? Не думаю, что тебе стоит ехать в отель.
- Уверен, что я не буду мешать?
- Ага. Да меня и не бывает большую часть времени. Так что квартира в полном твоем распоряжении.
- Тренировки?
- Ну да. Я после того чемпионата долго был не в лучшей форме, так что теперь Кин и ребята не дают мне спуску.
- Это правильно.
- Да уж конечно.
Дни тянулись долг и несколько однообразно. Горо пропадал на тренировках целыми днями, а иногда и ночами тоже, и предоставленный самому себе Сато просто не знал, чем заняться. Сидеть в тесной квартирке было совсем уж не правильно, да и мысли всякие разные в голову лезли – только держись. Сначала Тосия еще крепился, но когда поймал себя на том, что, запуская стирку, уткнулся носом в рубашку Шигено и замер, как последний идиот, он осознал: надо что-то делать.
И тогда он стал гулять. Не смотря на жару или непогоду. Он провожал Горо – и уходил бродить по городу, без цели или направления, куда ноги несут. А еще он учился, учился действовать левой рукой также свободно, как действовал правой. Он знал, это вполне возможно, ведь у него был перед глазами живой пример того, что нет ничего невозможного. И со временем у него стало получаться, получаться все лучше и лучше, да и с языком проблем возникало все меньше. Наверное, это могло бы даже радовать его, вот только почему-то пустота, поселившаяся в его душе в тот день, когда он окончательно осознал невозможность вновь выйти на поле, никак не желала уходить.
Редкими вечерами, когда Горо был свободен, они гуляли вместе. Или сидели дома, смотрели телевизор, обмениваясь добродушно-колкими замечаниями, и тогда Сато мог бы сказать, что он счастлив. В такие вечера уставший Горо часто засыпал прямо там, где сидел, и тогда Тосия укрывал его пледом и долго сидел рядом, осторожно гладя его лицо кончиками пальцев или поправляя разметавшиеся во сне волосы, и улыбался мягкой, печальной улыбкой. Шигено в такие моменты казался спокойным и открытым, и таким близким-близким, каким никогда не был в бодрствующем состоянии.
А еще они разговаривали. Горо много и часто говорил о бейсболе, рассказывал о тренировках, о товарищах по команде, о прошедших и будущих играх. Горо много говорил о бейсболе, а Сато слушал, понимая, что иначе с Шигено нельзя – он не сможет иначе. Бейсбол был его жизнью, его единственной настоящей любовью, Горо дышал им, существовал в нем, и Тосия слушал, изредка комментируя рассказываемое, от чего Шигено частенько взвивался, словно укушенный, и тогда они снова сыпали друг другу язвительные комментарии, словно пауков за шиворот, а потом долго смеялись над подобным мальчишеским поведением. Сато частенько замечал, что в подобных разговорах его друг с тонкостью и изяществом слона в посудной лавке пытается выяснить его дальнейшие планы, и тогда сам стал говорить о возможной учебе в каком-нибудь университете и последующей работе, не требующей обеих рук. Горо неизменно улыбался и довольно кивал, а Сато становилось так тошно, что хотелось выть в голос.
Неприятно понимать, что ты – калека, обуза для кого бы то ни было, и неважно – для родных ли, для друга ли. Нет, Горо никогда бы не выгнал Сато, но тот и сам понимал: дольше так продолжаться просто не может. В конце концов, Шигено ничем не заслужил такую обузу, а собственные чувства волновали Тосию гораздо меньше благополучия Горо.
- Наверное, мне стоит переехать, - это был один из тех вечеров, которые друзья проводили вместе, и Шигено с удивлением поднял глаза на Сато.
- Да кто тебя гонит?
- Никто.
- Тогда в чем проблема? – Горо отложил какой-то бейсбольный журнал и подсел ближе к другу. Он давно уже опасался, что с Сато далеко не все в порядке, и основания у него имелись, с его точки зрения, достаточно веские. Тосия всегда и все прятал в себе, чтобы не беспокоить окружающих его людей, и зачастую для него это оканчивалось весьма печально. Горо совершенно не хотелось в один далеко не прекрасный день узнать, что его друг скончался от асфиксии в номере какого-нибудь мотеля. Или того хуже. А периодически мелькавшие в глубине зеленых глаз тоска и пустота заставляли опасаться этого тем сильнее, чем чаще Сато улыбался. Так продолжаться не могло, но Горо не знал, что делать. От беспокойства он не находил себе места, и даже решился обратиться за советом к мистеру Гибсону. Тот, выслушав рассказ парня, долго молчал. А затем осторожно предложил свою помощь с врачами, больницей или психоаналитиком. Шигено только головой покачал в ответ, и поспешил объясниться, увидев мелькнувшую на дне голубых глаз затаенную боль. Эта боль оставалась меду ними, но Горо не хотел, чтобы Гибсон испытывал ее. Его ненависть ушла давным-давно, и теперь он глубоко уважал этого сильного, волевого человека, и, быть может, даже в некотором роде любил. По крайней мере, он мог бы сказать, что мистер Гибсон был ему если не отцом, то дядей точно. К нему всегда можно было прийти за советом или помощью, пусть Горо и предпочитал решать свои проблемы собственными силами. Когда однажды он узнал о том, что мистер Гибсон его подстраховывает, то примчался в особняк и закатил качественный скандал, вытребовав со Старшего обещание прекратить страдать ерундой и сосредоточиться на собственном сыне. Впрочем, Младший спасибо все равно не сказал. Но с тех пор мистер Гибсон вмешивался только в случае прямой просьбы, продолжая считать Горо кем-то вроде любимого приемного сына, всегда близко к сердцу принимая его проблемы и неудачи и настолько откровенно радуясь его успехам, что это доводило Младшего до нервного тика. Но в этот раз Старший ничем особо помочь не мог, разве что посоветовал поменьше оставлять Сато одного и помочь ему найти что-то, чем он мог бы заниматься, что увлекло бы его, помогло найти новый смысл жизни. Потому что без этого все остальное не будет иметь значения. И на прощанье уже Старший тихо посоветовал понять, почему его друг приехал именно к нему. И теперь Горо намерен был выяснить это. И уж точно не собирался друга отпускать.
- Нет никакой проблемы, - Тосия улыбнулся и попытался встать. Вот только ладонь, вдруг оказавшаяся на плече, была неожиданно жесткой.
- Вот уж позволь тебе не поверить, Тоси-кун. Не считай меня глупее, чем я есть на самом деле, ладно?
- Я и не считаю. Что на тебя нашло?
- Наверное, я просто не хочу потерять своего лучшего друга.
И вот тут Сато прорвало. Действительно прорвало. Наверное, он просто достиг своего предела, и слова Горо окончательно сорвали непрочные заплатки воли на дырах его психики. Нет, Тосия не кричал, не устраивал истерики и не кидался с обвинениями. Нет, он просто побледнел и глубоко вздохнул. И Шигено вдруг оказался совсем-совсем рядом, и его руки были теплыми и такими нереальными, но именно они обнимали, теребили, не давали задохнуться в пыльной пустоте собственной души.
- Дыши, Тосия. Дыши. Не смей тут подыхать. Вот же дерьмо….
- Нор…нормально, - Сато поймал ладонь Горо и сжал, давая понять, что все с ним в порядке. – Прой…дет…
- Ни черта нормального, - рявкнул в ответ Горо, и в его голосе Сато послышалось отчаянье. Но ведь этого и быть не могло. Горо никогда не отчаивался, что бы ни случалось с ним, как бы трудно не было – он никогда не допускал даже тени отчаяния, и именно это заставило Сато продолжать дышать. А Шигено, понимая, что все уже более или менее пришло в норму, побелевшими пальцами вцепился в его плечи, встряхивая, словно мешок, и почти рыча в лицо:
- Придурок больной, ты чего творишь?! Загнуться решил в гордом одиночестве? Щаз прям, ага! Так я тебе и позволил. Думаешь, если руку повредил, ели играть не можешь, то все, жизнь кончена? Может, так оно и есть, только об остальных ты подумал? Сестра твоя, бабка с дедом – похеру на них, да?! Ну ты и…птица гордая…. Не пущу. Вот только попробуй снова попытаться, я тебя везде достану, ты понял?!
- П…п...понял, Горо-кун. Только хватит меня трясти.
- Какой же ты идиот, Сато, - облегчение в голосе друга, его беспокойство, его крепкие руки, сжимающие объятия так крепко и надежно, его запах, стук его сердца…. Тосия сам не замечал, что плачет. Не всхлипов, ни вздохов – просто по щекам неудержимым потоком катились слезы, а Горо прижимал его к себе, и его рубашка промокала от этих слез. И Сато обнял его в ответ здоровой рукой, и прижался ближе, утыкаясь лбом в плечо, а пальцы Шигено путались в его волосах, и это было безумно приятно….
- Прости…. Я действительно идиот.
- Точно. Еще какой, - в голосе питчера слышалась улыбка. – Решил, что не нужен, да? Так вот, запомни накрепко: что бы ни случилось, ты – мой друг. Мой лучший друг, и всегда им будешь. И неважно, можешь ты играть или нет. И еще, - Горо чуть отстранился, заглядывая в зеленые глаза. – Пообещай, что ты займешься своим здоровьем. Ты должен справиться. Для меня бейсбол – это жизнь, я могу только подавать, а во всем остальном я туп как хороший, качественный дуб. Но у тебя ведь всегда было по-другому. Ты умница, Тоси-кун. Ты многое можешь. Так зачем ты так зациклился на игре?
- Потому что ты играешь, почему же еще? – Сато улыбнулся, и Горо улыбнулся в ответ, отвесив другу шутливый подзатыльник.
- Хорош чушь нести. Я серьезно спрашиваю.
- Серьезно? – Карие глаза смотрели в зеленые с заботливой тревогой и теплом. Шигено вообще был теплым, и Сато хотелось остановить время, чтобы его любимый вечно обнимал его вот так.
- Да, - улыбка в ответ на слегка наигранное недоверие.
- Тогда я скажу тебе самую страшную тайну! И не смей смеяться, я серьезно! – Сато перешел на трагический шепот. – Я люблю тебя! А играл всегда потому, что у меня была надежда победить тебя, и значит заставить думать только обо мне.
- Да иди ты, - Шигено расхохотался, ладонью утирая выступившие слезы. Сато смотрел на него и чувствовал горечь. Почему? Это ведь была всего лишь хорошая шутка. И Тосия тоже улыбнулся, снова пряча лицо на плече друга, чтобы тот не увидел закушенных губ и тоски. А разве могло быть иначе? А Шигено продолжал. – Ладно, не хочешь говорить, не надо. Просто подумай, сколь многого ты можешь добиться и вне поля. Да хоть тренером стать. С твоим опытом и талантом ты запросто сможешь окончить курсы.
- Наверное, ты прав, - Сато надел на лицо привычную маску спокойствия и отстранился. В глаза словно насыпали песка, и стоило, наверное, умыться, но в целом разговор принес облегчение. Он признался, и теперь уже не могло быть паскудного червячка, подтачивающего изнутри коварным «а что если» и «а может быть». Не может. Нет больше никакого «если». И это, наверное, правильно. Ведь не может же Горо отвечать за то, что Сато – такой больной на всю голову придурок, что втрескался в лучшего друга и давно уже сходит с ума от неудовлетворенного желания? Конечно, Шигено нормальным не назовешь, ну да кто из них нормален? Нужно было уехать, но сопротивляться настойчивости Горо Сато не мог никогда. Тот был ураганом, сметающим со своего пути любые преграды. – Что ж, раз так, я пошел в душ.
- Ахха, - Шигено махнул рукой, вновь утыкаясь в отложенный ранее журнал. Уходящий Тосия не видел потемневшего взгляда поверх страниц, которым проводил его друг.
Шигено тревожился. После того срыва, после тех слез, тревога его не прошла, а наоборот лишь усилилась. Быть может, дело было в словах, что никак не шли у парня из головы, а может, еще в чем-то, но он стал внимательнее присматриваться к своему другу, отмечая многое, что раньше воспринималось само собой разумеющимся: глубокий, темно-зеленый оттенок глаз, пушистые ресницы, плавные, чуть замедленные движения – последствия травмы. То, какую он предпочитает еду. То, какие фильмы любит больше.
Для Горо это было странным – обращать внимание на подобные мелочи, но это позволяло ему лучше узнать Тосию, настоящего Тосию, а не ту маску, которую всегда носил его лучший друг. Например, Горо довольно быстро понял, что Сато ненавидит рамен в любых его проявлениях, хотя прекрасно помнил тот вечер, когда они все вместе отправились отмечать какую-то очередную победу в раменную, и Тосия с очевидным удовольствием ел это блюдо вместе со всеми. Вообще, настоящий Сато состоял из противоречий и неясностей, он словно бы прятался в тени того, каким его хотели видеть, и постепенно Горо начинал понимать, о чем говорил его друг в том разговоре. Возможно, что Сато никогда и не любил бейсбол. Но у замкнутого, необщительного, вечно занятого учебой мальчика не было друзей, и ради дружбы с ним, Горо, он готов был на все. Даже играть в незнакомую игру. А дальше…возможно, он продолжал играть, чтобы не потерять возможность иметь друзей. И чтобы не потерять лучшего друга? Возможно. Горо всегда был слишком увлечен бейсболом, он зал за собой эту черту, но никогда не видел в ней ничего плохого. Но, возможно, это было…не так? Вопросов было много, и Горо ворочался до рассвета, обдумывая различные варианты, но так и не придя к какому-то одному мнению. Возможно, стоило бы поговорить с Тосией начистоту, но тот словно отдалился, замкнувшись в себе и выстроив вокруг мягкие, но неприступные заградительные барьеры. Сато оставался спокоен, дружелюбен и мягок, но душу свою больше не открывал, и ни тени искренних чувств не мелькало больше в его глазах. Точнее, все чувства были искренними, вот только к настоящему Тосии они, как сильно подозревал Горо, имели весьма косвенное отношение.
Сначала это тревожило, потом начало раздражать. Горо не привык молчать, если что-то его не устраивало. Обычно он выражал свое возмущение и протест весьма и весьма громко, но в этот раз он молчал долго, очень долго – почти месяц – надеясь, что, в конце концов, все будет как прежде. Но переупрямить Тосию было невозможно, а потому приходилось придумывать способы растормошить эту глыбу льда. Ни один из них, впрочем, так и не дал результата. И даже совместный поход на бейсбольный матч – вернейшее, по мнению Горо, средство – успехом не увенчалось. Нет, Сато был все также мил и весел, но оставался абсолютно закрыт, не разделяя даже восторженный рев трибун.
Время шло, и Шигено чувствовал, как потихоньку подступает знакомое бессилие, переходящее в растерянность. Он ничего не мог сделать, у него абсолютно ничего не получалось! И наконец парень просто не выдержал и одним из вечеров припер друга к стенке в прямом и переносном смысле слова.
- Сато, едрить твою налево, да что тут, ко всем чертям, происходит?! Ну не могу я так больше! Не могу!
- Горо-кун, успокойся, - Сато даже в лице не изменился. Просто стоял и смотрел в глаза своим спокойно-равнодушным взглядом, и внутри у Шигено всколыхнулось то самое, почти забытое чувство, когда на лице Сато жила снисходительная усмешка, и Горо отчаянно хотелось стереть ее любым способом, но лучше всего – кулаком, чтобы в кровь эти губы, чтобы больше не было этого высокомерия, этого надменного равнодушия в таких близких-близких глазах цвета зеленого клевера. Чтобы и думать не смел, что он – лучше или выше, чтобы всегда видел его, Горо, рядом или впереди. Чтобы не забывал, ни на мгновение не забывал о нем, Шигено Хонде Горо!
- Тосия…снова становишься тем кайдовским ублюдком? – Горо почти рычал в это ненавистное пустое равнодушие. – Не получиться! Не дам!
- А ты что-то хочешь мне дать? – Сато приподнял бровь. Наверное, сейчас он и сам не слишком отчетливо осознавал, что именно говорит или делает, все поглотило слепое и пустое равнодушие с привкусом знакомого возбуждения от слишком тесного контакта их тел. Еще немного – и Шигено поймет…. Но Сато это уже не волновало.
- Что ты от меня хочешь?
- Не знаю, - непробиваемое спокойствие почти разрывает изнутри. У него острые грани-лезвия, и крови много, очень много, просто ее не видно, совсем не видно, но она есть, она вытекает из безобразных, рваных ран на душе и сердце. И Сато усмехается, и вызывающе смотрит в потемневшие от гнева карие глаза, и смеется, но в этом смехе – то же самое равнодушие.
Сато все равно, что будет дальше, когда он дотягивается до губ Горо и впивается в них поцелуем. Впервые в жизни ему откровенно наплевать на любые последствия.